Непрощенный

      Бессонница — его старая знакомая — не отпускает и сегодня, вот только причины иные. Джонхен смотрит на темный потолок и вздыхает. После ужина он перестал понимать, что происходит между ним и Тэмином. А сейчас мучают и другие мысли. В голове все мешается.       Когда они наконец выбрались из комнаты (Тэмин хихикал, как ребенок, и демонстративно, по-мультяшному, крался на цыпочках мимо двери комнаты Онью и Минхо; Джонг из любопытства взглянул на дальнюю: тоже закрыта) и вышли на кухню, их ждали миски с рисом, пулькоги и кимчи. Усевшись ужинать, Тэмин говорил что-то рутинное про хорягу, их тексты и ужастик, который посмотрел недавно. Вел себя как обычно, только стул поставил близко и иногда клал руку на колено. От этого жеста стало уютно. Джонгу было легко, он поддерживал разговор, порой замолкая, но младшего молчание явно не тяготило.       В душ Тэмин уговорил пойти вместе, и вот там начал ластиться, как кот. Обнимался, массировал намыленную спину и шею, один раз обронив: «Жаль, по груди нельзя». У Джонхена голова почти закружилась от скользящих горячих касаний. Увидев, что Джонг опять завелся, Тэмин набросился с поцелуями и долго ласкал член руками, на этот раз изучая подробно. Даже оторвался от губ в какой-то момент, отклонился и стал откровенно рассматривать, а потом выдал: «У тебя на нем очень милая родинка». Джонг не сумел ответить, потому что огненная рука проскользила по влажному члену, а на ухо Тэмин прошептал: «Подскажи, как надо». Когда Джонхен показал, накрыв своей ладонью руку младшего, ритм ускорился, а кулак сжался туже. Пришлось снова кусать запястье, чтобы не стонать во время оргазма, а еще вцепиться в левое плечо Тэмина, который смотрел на него во все глаза. В зрачках было то яркое чувство вперемешку с желанием. Когда Джонхен слегка пришел в себя и потянулся к члену Тэмина, младший помотал головой. Сказал коротко: «Потом», — и стал мыться прямо со стояком. Джонг обнял его со спины и поцеловал шею у кромки волос. Тэмин еле заметно вздрогнул. По венам разливалась нежность, от которой успел отвыкнуть. Джонхен гладил спину, изредка упираясь в нее лбом. Накатывала усталость.       Выйдя из душа, они вернулись в комнату, разделись до белья и долго валялись в постели. Когда смылся пот, пахнуть Тэмин стал лимоном и свежестью. Джонхен обнимал, откровенно кайфуя от запаха. Но в виски билась мысль, что дальше. Он расслабленным голосом спросил: «Мы теперь будем встречаться?» На что младший уткнулся в шею, выдохом обжег кожу и ровным тоном сказал: «Нет, Джонг. Спасибо, но мне этого не надо». Лоскутный ком подскочил к горлу и упал камнем обратно. А Тэмин только зевнул, на вопросы отвечать отказался («Давай потом, хен») и минут через пять вырубился, повернувшись спиной.       Оставшись наедине с мыслями, Джонг поежился, несмотря на одеяло и теплое тело рядом. Сначала накатил приливом стыд из-за четырех бесплатных концертов, нагрузки на остальных, даже из-за ерничанья с Ки. С каждой волной Джонг вспоминал все больше: как забросил твиттер (надо бы залезть, посмотреть, что там творится, но вставать за телефоном не хотелось), как легко отказался от лайвов (их пропажу вообще не заметил), как из-за холода и темноты совсем не вспоминал про интервью и телешоу, которые, кажется, стояли в расписании до того, как его выключило из жизни. Как аккуратно с ним разговаривал Онью, несмотря на рубленые фразы, или даже скупые «да-нет», которыми Джонг общался чаще всего в последний месяц. Как временами на репетициях к нему подходил Минхо, сощурив глаза, и просто стоял рядом. Возможно, ждал, что старший что-то расскажет, а Джонг все молчал. Минхо изредка хлопал по плечу и, почему-то, кивал, поглядывая на привычно держащегося неподалеку Тэмина. Как Ыйсу в машине перестал напоминать о расписании, просто отвозил их с Тэмином до дома и говорил: «Завтра заеду в 8». Как Джонхен не отвечал на звонки родных. Написал Содам про высокую загрузку и исчез. Сестра ответила как-то нейтрально. Неудивительно, нуна недавно нашла работу и теперь вкалывает без выходных. Хм, как должен бы и он, но… Странно, что мама позвонила только пару раз, выдержала сухой тон, когда он сослался на занятость (бессовестный враль), а потом звонки прекратились. Джонг был почти уверен, что тут не обошлось без Онью или Тэмина. Или обоих…       Твою ж… Как теперь извиняться? Вина снова оплела позвоночник, пуская корни, он почувствовал, как леденеют ноги. Нет-нет, поддаваться нельзя. Джонг прикинул список, с кем нужно поговорить: Онью, Минхо, Ки… сестра и мама, Ыйсу, возможно, Ён Джин… И еще остается Тэмин. Его оруженосец, который не хочет отношений. Как так-то?       Он тихо вздыхает, поворачивается набок, залезает глубже под одеяло и обнимает свернувшийся калачик, стараясь не касаться холодными ногами. Младший шевелится, берет его руку со своей груди, звонко целует ладонь и бубнит: «Хен…» Джонг утыкается носом в затылок. Запах успокаивает, но совсем немного. Лоскутный ком жмется к легким. Ладонь горит. «Не надо» скребется в виски и отдается эхом в ушах. Больно. Какие-то странные игры. Сначала «нравишься», потом секс (Джонг хмыкает и целует слегка взмокшие шейные позвонки. Было не просто хорошо: от тела Тэмина он горел. А то яркое чувство в зрачках, какое же ему название подобрать?.. И еще любопытно: младший вел себя вполне свободно, Джонг у него не первый. Хм, а ведь всегда казалось, что донсэн только о работе и думает). Но теперь — здрасьте, «не надо» ему отношений… Тэмин не может врать насчет чувств, Джонг в них убедился уже после истории с обмороком месяц назад. Да их глубину и силу вообще сложно вообразить, с учетом всего… Но как же тогда понять это «не надо»? Как Тэмин может?..       Терпкое волнение, кислота вины и холод болезненным импульсом бьют в позвоночник. Джонхен медленно отодвигается, напоследок ткнувшись носом в затылок, и осторожно выбирается из кровати. Он наощупь подходит к подоконнику и впервые за несколько месяцев берет пару чистых листов. Ручку в темноте искать сложно, приходится сначала откопать телефон в валяющихся на полу джинсах (кажется, он перенимает привычку младшего: вся комната в шмотках, дурдом). С подсветкой дело идет быстрее, и все равно приходится порыться под одеждой на столе. Домашние штаны Джонг находит около своей кровати, а футболку берет наугад, хотя мог бы и без нее, все равно все спят… Перед тем, как выйти, он смотрит на темный кокон на кровати Тэмина. Лоскутный ком слегка сжимается, и Джонг, аккуратно убрав одеяло с лица, долго держит губы на виске. К черту это «не надо», все было слишком… живым, чтобы вот так походя отмахиваться.       Выйдя на кухню, он кладет перед собой бумагу и бессознательно выводит пару японских иероглифов и чамо. Потом думает о словах донсэна и повторяет их на листе. «Нра-вишь-ся», отдающееся эхом в груди. «Хен» — знакомое и простое, но очень интимное сквозь сон. «Джонг» — тянущая интонация, когда младший почти открыто просил о поцелуе в губы. У Джонхена поджимается мошонка — он усмехается и смотрит на самые первые слова, которые вывел. «Огонь» по-японски. «Тэмин» на хангыле. Этот парень ради него подставился. Смело пошел к продюсеру и схлопотал. Следил за Джонгом весь месяц. Воду, блин, таскал с рюкзаком, ужины в комнату… Лоскутный ком медленно ворочается в груди. Этот парень — куда больше, чем симпатичная мордашка и худое тело. Рука выводит незамысловатое «Pretty boy» в углу листа. Размашистый хвостик Y цепляется за имя Тэмина. Да, он красивый. Очень. Но все равно куда больше, чем макнэ, изредка лажающий на интервью, или дурачащийся на сцене. Джонг пишет:       «Мир видит меня добрым и робким,       Но это лишь плод твоего воображения.       Pretty boy».              Рука набирает темп, Джонг пишет все быстрее. Поток слов рвется наружу. В груди приятное, слегка прохладное чувство. Как воды глотнуть в жару. Он скучал. Джонхен слабо улыбается, но быстро отвлекается на текст. Он сосредоточенно подбирает варианты, периодически рьяно зачеркивая то, что не устраивает.       — Снова сочиняешь? — Джонг вздрагивает и вскидывает голову, хотя слова прозвучали тихо. — Извини, не хотел напугать.       Лицо Онью уставшее. Лидер явно не спал. Серые спортивки и черная футболка, растрепанный. Джонг не может вспомнить, когда в последний раз видел Онью в домашнем. То ли внимания не обращал, то ли они действительно редко пересекались вечерами. Тем более, что Джонхен долго не выходил даже к ужину.       Лидер наливает себе воды и залпом выпивает полстакана. Затем садится рядом.       — Покажешь? — голос такой же тихий и слегка вымотанный.       — Пока не готово, — поджимает губы Джонг.       — А о чем?       — О Тэмине, — Джинки вскидывает брови. Джонхен кивает. — Да, как-то вот… Думаю много сегодня.       Онью улыбается уголком губ:       — Что-то не в порядке, раз ты посреди ночи сбежал писать стихи вместо того, чтобы отдыхать со своим парнем.       — Мы не встречаемся… — бормочет Джонхен. «Не надо» снова звенит в ушах.       — Но уже спите друг с другом, — сквозь ровный тон в голосе Онью прорываются колкие нотки. Джонг удивленно приоткрывает рот, но не успевает даже воздуха набрать для ответа. — Джонхен, все в курсе. С вами не идиоты живут, между прочим. И вы хором о себе заявили. Буквально. И, для справки, это довольно… наглый выпад. Твой бывший за стенкой. Опять же, буквально.       К горлу подкатывает желчь, хотя тут есть с чем согласиться. Джонг щурит глаза:       — Ну, ему-то, скорее всего, пофиг… — лидер сильно поджимает губы. — Но давай не будем играть в «кто кого больнее ударил». В этом плане мы с Ки оба в проигрыше.       Джинки кивает и делает еще глоток воды. Когда стакан стучит о стол, Джонг вздыхает. Ему есть, что обсудить с лидером. Момент не подходящий, но подходящего в таком деле может и не подвернуться. Джонхен смотрит на Джинки (тот о чем-то другом думает, рассматривая то ли стену, то ли холодильник) сжимает свое колено похолодевшей рукой и, стараясь звучать спокойно, говорит:       — Онью, прости меня, — не получается выдержать быстрый удивленный взгляд, Джонхен переключается на стол и скороговоркой договаривает, — не за сегодня, за весь месяц. Вы меня прикрывали, и это…       — Он тебе рассказал, значит, — Джонг кивает и проводит ладонями по лицу. Прохладно. Только после этого он может посмотреть на лидера. Взгляд Онью спокойный, без жесткого оттенка, хотя ему впору устроить Джонгу порядочную выволочку. — Ну, что же, и хорошо. Ты, вроде, на себя больше похож. Значит, вернешься к обычной работе.       — Прости. Что я могу сделать?       — У Тэмина прощения проси. Он подставился сильнее всех. Нас-то деньгами не наказали, в конце концов, — как у Джинки получается сохранять невозмутимость? Хотя, возможно, эта тема его не сильно волнует. Просто утомительная история из-за проблем в группе.       — Я про тебя спросил. С Тэмином мы… поговорили, — мурашки приятно щиплют предплечья, хотя Джонг прекрасно знает, что это «мы» иллюзия. — Как мне искупить вину, Джинки? Перед тобой?       Лидер молчит. В глазах мелькает грустная тень, но потом он улыбается. Эта улыбка похожа на стакан теплого молока.       — Мне купишь ведро крылышек, — Джонхен беззвучно хихикает, чувствуя, как хватка вины вокруг позвоночника слабеет. — И пообещай две вещи.       — Какие?       — Береги Тэмина — раз, — Джонхен кивает. Отчего-то слегка теплеют щеки. Это еще что за новости? — И аккуратнее говори с Кибомом — два.       Ох, Джинки… Джонхен снова кивает и рассматривает лицо лидера. Уставшее, с тенью улыбки, от нее фонит грустью. Взгляд падает на руки. Правая слишком уж крепко сжимает стакан. В голове мелькает догадка.       — Ты из-за него не спишь? — аккуратно спрашивает Джонг.       Лидер кивает.       — Что-то произошло?       Еще кивок.       — Поговорить хочешь?       Онью мотает головой, замирает, потом кивает.       — Я сделал то, что не должен был. Ты его… хорошо знаешь вне сцены и обычных масок, за которыми он прячется. Чего… мне ждать? — голос лидера напряженный и осторожный, будто и хочет, и робеет ответ услышать.       — Деталей подкинешь? — спокойным тоном спрашивает Джонхен, стараясь не дать любопытству разгуляться.       Джинки краснеет, разжимает руку, держащую стакан. Возможно, боится за стекло. Он вздыхает:       — Поцеловал, — Джонг глотает удивленное: «Ты? Первым?» — сильно сжав губы, и слушает дальше. — Без спроса. Как трус, — между бровей лидера залегает неглубокая складка. Ох, Джинки… Он к себе беспощаден, хотя в чем там вина? Поцеловал того, кто нравится. Какая трагедия. Тэмин вот тоже его первым, без спроса… Лоскутный ком екает, но Джонг сдерживает поток мыслей. Нужно думать о Джинки сейчас.       — Глупости. Трусости в этом нет, — говорит Джонхен подчеркнуто мягким тоном.       — Честности тоже, — мотает головой лидер и вздыхает. Он смотрит куда-то вниз, может, столешницу изучает.       — Джинки… — лидер не шевелится. — Взгляни на меня, пожалуйста.       Онью поднимает на него уставшие растерянные глаза.       — Если бы мы жили в идеальном мире, я бы с Кибомом даже не сошелся. Не подвел группу и не закопался в нервяке по горло. Тэмину не пришлось бы меня вытаскивать из ямы и подставлять свою шкуру на растерзание этим… упырям, которых ничего, кроме прибыли, не волнует, — лоскутный ком прокатывается по груди, но Джонг старается не обращать внимания. Сейчас важно другое. — Вам не пришлось бы меня прикрывать. Всей этой истории бы не случилось. И она бы ни на ком из нас не сказалась. А ты, если бы начал к Ки… что-то чувствовать, сделал бы все прямо и честно…       — …и получил отказ… — бормочет Онью, сощуривая глаза. В зрачках боль, но взгляд Джинки не отводит.       — Возможно. А, может, и нет, ведь это были бы другой Кибом и другой ты. Понимаешь, к чему я клоню?       Лидер мотает головой.       — Идеалы неспроста недостижимы. Мы живем в обычном мире. Нет смысла корить себя за то, что поддался… порыву, я ведь правильно понял?       — Да, — шепчет Джинки. — Но я теперь себе места не найду… Джонхен, он не первый парень, который мне нравится, но…       — Ждать вердикт тяжело, — перебивает Джонг и думает: как, должно быть, такая неизвестность тянет душу. Он вспоминает, как убегал от него по коридору Тэмин, явно растерявшись из-за того, что сделал. И как сам почти тут же грохнулся в обморок во время ссоры… Но младшему хотя бы не пришлось ждать в подвешенном состоянии. Джонг первым начал выяснять отношения. Правда, завело это его в такие дебри… Он смотрит на лидера.       Онью недолго молчит, вздыхает и откидывается на спинку стула.       — Какая-то «долбаная лотерея», как бы сказал Минхо, — в голосе горечь и тревога.       — Ты про реакцию спрашивал… Кое в чем я уверен, — ровно говорит Джонхен. Одна его часть удивляется, насколько легко обсуждать Кибома и всю эту историю. Может, дело в Джинки. С ним всегда просто, он понятливый. — Стерву Ки вряд ли включит. Особенно, если все было искренне.       — Было, — тихо говорит Джинки и нервно выдыхает. — Я…       — Не уточняй, — просит Джонхен. Слишком много деталей ему ни к чему. Лидер кивает. — В общем, издевок не будет. Но дальше не понятно. Тут ведь от… чувств зависит. Но, знаешь, он редко показывает свою уязвимую сторону. Если видел ее, то ты для него важен.       Джонг целый месяц упорно не вспоминал того, кого считал «своим Бомми», но именно до него Онью и пытается дотянуться. Ну, не до стервы же, в конце концов. Лидер довольно хорошо разобрался в том, что у Кибома много масок, надо отдать ему должное. На языке появляется привкус грусти, но в груди ничего не отзывается. Даже дыра застыла и не колется. Джонхен чуть поджимает губы. «Бомми» уже слишком далеко и слишком не «его». Может, и к лучшему.       А Джинки щурится и несколько раз кивает.       — Видел. Много.       — Что-то еще произошло?       — Тэён…       Джонг поднимает брови.       — Сильно поссорились, — скупо поясняет лидер.       — Дорама, — одними губами шепчет Джонхен и добавляет громче, — зато «нуна очень красивая»…       Джинки грустно улыбается и допивает воду. Стук донца о стол звучит, как удар потерянного сердца.