Непрощенный

      Джонхен так и стоял, подставляя лицо мороси и раздумывая о том, что день тянется бесконечно (и самым приятным были, как ни странно, разговоры с Тэмином, который его и выбил из колеи), пока из ресторана не выскочил Минхо. Донсэн положил руку ему на плечо и начал что-то говорить, но Джонг перебил и скупо попросил отвести его домой. Он уже не сомневался: собрать себя воедино сегодня точно не выйдет. Выпивка даже на секунду не расслабила, скорее, притупила вкус на языке и сожгла пару нервных клеток. Машину они ждали молча, отойдя подальше от выхода, чтобы не светиться. Джонгу не хотелось представлять, как Бомми пойдет с ней на выход в обнимку, хотя логика кричала, что такое невозможно. Такие проявления чувств вызовут настоящий скандал. Хм, чувств… Джонг попытался выудить из дыры в груди хоть намек на ревность. Предательство он ощущал четко: и свое (хотя когда столько лицемеришь, к этому как-то привыкаешь), и Ки. Но ведь его должно скручивать или разрывать напополам. А Джонг чувствовал лишь знакомый холод. И странную тоску. Смешно, он бы даже рад был, если почувствовал настоящую боль. Джонхен пробурчал: «Такому радоваться — это прям мазохизм какой-то». Когда Минхо переспросил, о чем он, старший только выдохнул и стал демонстративно высматривать машину.       Через целую вечность (часы точно врут, не могло пройти всего пять минут) они садятся, Минхо называет адрес и смотрит на старшего:       — Гхм… Хен, ты… прости, что так показал. Огорошил. Но мы подумали, что ты не поверишь иначе, ведь это Кибом…       — Ну, оказался он би, большое дело… — бурчит Джонг, рассматривая спинку водительского кресла. Это вообще мысль вслух, а не ответ донсэну.       — А то нет! — звон голоса Минхо разрезает воздух. Водитель смотрит в зеркало заднего вида. Донсэн быстро извиняется и наклоняется ближе к Джонгу. — Это же Кибом, и вы столько лет вместе, черт возьми! — от дыхания теплеет кончик уха. Джонхен рефлекторно отклоняется: этим его не отогреть.       — Как будто качество отношений измеряется сроком, — он так и смотрит вперед, на серую обивку. — Ты же знаешь, как мы ссоримся… ссорились. Сами говорите, что все слышно, а в последнее время Ки…       Джонг запинается и расплывается в улыбке. Резко поворачивается к донсэну — Минхо таращит глаза, — хлопает ладонью по его колену и хохочет. Заливисто, во все горло и даже заразительно, судя по улыбке водителя, которую успевает ухватить в зеркале краем глаза. Поначалу пытается прикрыть рот рукой, но в итоге просто отмахивается. С каждым заходом выплескивает из груди весь бардак, который произошел сегодня. И Тэмина, и Кибома, и свой идиотизм, и равнодушие к собственному парню, и тягу к младшему, и потерянное сердце, и обморок, и чужое соло, и неспособность заснуть…       — Хен, ты чего?       У Джонхена в уголках глаз слезы, мышцы живота сводит, но он еще минуту или две не может успокоиться. Немного отдышавшись и широко улыбаясь, он еще раз похлопывает Минхо по колену:       — Не понимаешь? Ой, я не могу… — он вытирает слезинки пальцами. — Ты же слышал половину, если не все наши стычки. Из-за чего Ки на меня накинулся сегодня, и позавчера, и вообще в последние месяцы устраивает мне веселую жизнь?..       — Что ты уйдешь к ба… — Минхо давится и фыркает.       Донсэн явно старается спрятать улыбку, но Джонг машет рукой:       — Забей, это реально смешно. Смешно и грустно, но пока лучше первое, — улыбка на лице тускнеет, но не исчезает. — Об остальном потом, иначе… — он на пару секунд закрывает глаза. В груди по-прежнему дыра, но в голове щекочет любопытство. Джонг смотрит на донсэна: у того на лице растерянная улыбка. — Гхм… А как ты узнал?       — Не я… Помнишь, ты недели три назад с простудой отлеживался? А нам Ыйсу рассказал. Подходит такой после репетиции, довольный еще, зараза… Ты же знаешь, как он любит голос Тэён, — Джонг кивает. Странно, от имени нуны ничего в груди не екает. Да и в чем она виновата? «Нуна очень красивая», в конце концов… — Ну, и выдает: «Угадайте, с кем встречается Кибом! Такую девушку отхватил! Я недавно увидел в ресторане. А думал, что Ки по парням». Мы с Онью не поверили. Джинки тогда сказал, мол, не наше это дело, а я… в общем, проследил. Пару вечеров угробил, они же не каждый день… В общем, любопытно было. А потом мы думали, что делать. Но вот вчера я услышал, как Ки с ней о свидании договаривается… Какой-то дурдом, — Минхо хмыкает, закатывает глаза и трет виски.       — Не дурдом, а дорама… — Джонг отвечает на автомате. Получается, пока из-за младшего в груди штормило, Кибом, его официальный парень… А уже и не его, наверное. Но думать о равнодушии не хочется. Тем более, не Джонхену тут выпендриваться. Минхо, наверное, трудно было решиться. Он так-то Ки недолюбливает, но тут такой тонкий вопрос… Вдруг в ушах эхом отдает жесткое «нет», сказанное Минхо днем. — Ты поэтому запретил Кибому звонить, когда я отключился?       — Подумал, когда еще такой шанс лично увидеть будет. Не ловить же его везде по углам. К звонкам прислушиваться. Шпион из меня тот еще, в конце концов. А тут все вопросы разом, как узел разрубить… — Минхо звучит расстроенно и потерто, как старая пластинка. — Черт, прости, хен…       — Да уж, узел… — бормочет Джонг, отворачиваясь к окну. — Ну, Ыйсу ему про меня рассказал и сказал забить. Ки сам позвонил попозже. Вот только все равно планы не отменил, выходит… — в голове проносится мысль: «Как банально». Когда появляется новая игрушка, да еще такая милая, уже не до старых… Но ведь это не так: Ки действительно его любит, это видно по глазам. Точнее… Любил. Было видно. Так непривычно.       — Хен… — его мягко трогают за плечо. — А вдруг она просто еще одна «борода»? Ки попросил? Раз они не особо палятся, то журналисты через какое-то время все обнаружат. Или кто еще из стаффа увидит и ляпнет кому, а там и слухи комом…       — Честно говоря, Минхо, мне на это наплевать, — Джонг замолкает и откидывает голову на спинку сиденья. Наконец он почти не врет о своих отношениях.

***

      Только когда они вошли в квартиру, Джонхен понял, что дальше коридора идти некуда. Та комната, где лежали его вещи последние пять лет… Нет, это последнее место, где он стал бы спать. От Джонхена остались даже не части — какие-то разрозненные лоскуты, и укладывать их посреди того бардака — плохая идея. Минхо похлопал его по плечу и пошел на кухню. Загремел кастрюлями, видно, ужин собрался делать. Хм, а ведь Ки не часто готовил в последнее время. Действительно, и зачем ему… Не зная, куда пройти, Джонг побрел в душ. Под теплой водой мысли в голове проносились с бешеной скоростью: «Жаль»… «Он больше никогда на меня так не посмотрит, не положит голову на плечо»… «Не прикоснусь к… А хочется вообще?..» «Сам виноват, надо было»… А что «надо»? Влюбляться, когда не можешь? Похоже, он взвалил на себя непосильную задачу. И, наверное, вымотал нервы Кибому… Потому что ни с того ни с сего Ки изменять бы не стал… Наверное. Может быть. Он вообще хорошо знает своего парня?.. Бывшего парня. Сколько теперь будет прошедшего времени в голове…       Когда руки и ноги окончательно распарились, а голову он вымыл уже дважды, Джонг понял, что выхода нет. Вечно торчать под водой он не может. Не амфибия, в конце концов. А жаль. Может, лечь на кухне? Притащить хотя бы пару одеял… Но тогда Кибом увидит сразу, как вернется. И церемониться не станет, начнутся разборки посреди ночи. А Джонгу нужна пауза, хотя бы ненадолго. Такая, какую дал днем младший… Джонхен наспех вытирается, влезает в джинсы и, набросив на плечи полотенце, выходит с футболкой и толстовкой в руках. По позвоночнику стекает незамеченная капля, прочертив холодную дорожку. Остывать он начал почти мгновенно.       Не особо раздумывая, Джонхен идет ко второй, а не последней двери. Тихо открывает, свет не включает, оставляя только желтый прямоугольник из коридора. Осматривается и вздыхает. В светлом прямоугольнике спит Тэмин: свернулся калачиком и обнимает на этот раз большой кусок одеяла, даже голыми ногами. Вид совсем домашний: белая растянутая футболка и темные трусы. Опять Джонхен не даст ему поспать, выходит. Сколько их с Минхо не было? Час с хвостиком. Вина подкатывает к горлу, он быстро сглатывает и приседает рядом с кроватью. Лицо младшего в тени, свет из коридора не достает. Но Джонг различает оттенок грусти: уголки губ опущены. Как будто даже во сне младший переживает о чем-то. Может, и ничего страшного, если разбудит: по крайней мере, это выражение пропадет.       Джонхен проводит большим пальцем по щеке донсэна. Опять огненный. Тэмин не шевелится, только щека рефлекторно дергается, сгоняя непрошенный палец. Джонг хмыкает и подключает остальные: проводит чуть настойчивее, от виска до подбородка, стараясь не думать, какая кожа мягкая. Младший начинает сопеть громче. Как назло. Будь ситуация иной, Джонг бы даже заподозрил, что это притворство. Старший мнется секунду, затем проводит ладонью по шее — тонкая и горячая — и останавливается на плече. За него уже трясет и тихо зовет:       — Тэмин!       Младший хрипло бубнит:       — Еще полчасика, разминайтесь, сейчас подойду…       Джонг улыбается, снимает с плеч влажное полотенце и кладет на шею донсэна. Тот вздрагивает и открывает глаза:       — Х-хен? — он скидывает мокрое и часто моргает. — Что такое?       Джонхен не знает, как сформулировать. Как такое скажешь? Он совершенно об этом не подумал, не было времени. «Тэминни, приюти. Согласен даже на коврик у кровати. Не хочу к себе. Нет, не к себе, я теперь бездомный. Правда, об этом еще никто не знает, разберусь завтра». Ох, какой же идиотизм… Джонг молча чешет затылок и глубоко, рвано вздыхает. Тэмин потягивается, приподнимается, смотрит на старшего, затем оглядывает себя. Ойкает и ныряет под одеяло.       — Извини, хен… — поскрипывает сонным голосом. Джонг почти уверен, что донсэн покраснел, но в полутьме не разглядишь. Скромный спросонья, выходит. Ведь старший уже видел его в гримерке, и не раз. Но не обращал внимания. На работе как-то не думается о чужих голых ногах… Джонг слабо улыбается, но тут же хмурится и прочищает горло. Лучше в лоб.       — Тэминни, мне… идти некуда. Можно у тебя переночевать?       Младший подскакивает. Ворот футболки съехал, обнажая плечо. Волосы взъерошены, а глаза широкие, будто и не спал за минуту до этого. Мелькает мысль: «Милый». Да елки-палки, нашел о чем думать. Но это хотя бы отвлекает от… Снова страшно. Конечно, он может пойти к Минхо с Онью, или уйти в отель, или даже лечь на кухне. Но ему так чертовски холодно, а никого теплее Тэмина рядом нет. А еще он не уверен, что не сбрендит в пустом номере отеля, или под сочувствующими взглядами друзей…       Донсэн молчит и рассматривает его. Джонг опускает голову, сжимает край простыни и тихо переспрашивает:       — Тэмин?.. Мож…но? — голос тонкий, нерешительный. Как же страшно. Он будто выпавший из гнезда птенец. Или заплутавший бедняк: постучал в чужой дом и умоляет пустить погреться. Днем в этой комнате он чувствовал себя так спокойно, но теперь вообще не знает, где его место. А младший все молчит. Джонг сильно закусывает губу. Как же невыносимо ждать.       Наконец Тэмин откашливается и отчетливо, серьезно произносит:       — Без проблем, — Джонг выдыхает и падает лбом на простынь. На затылок ложится знакомая горячая ладонь. Только сейчас старший понимает, сколько внутри напряжения. Когда уже этот бесконечный день закончится? Тэмин зарывается пальцами в его мокрые волосы и слегка массирует. — Хен, ты ужинал?       — Нет, — глухо бурчит Джонг в матрас. — Не до того было. Минхо повез, а там Ки… — он вдруг запинается, к горлу подкатывает ком. Не может выговорить. Дыхание прерывистое, он сильнее зарывается лицом в простынь. Руки сжались в кулаки. Джонхен пытается произнести хоть слово, но лишь измученно стонет и пару раз бьет по матрасу.       — Хен… — голос Тэмина звучит горько. Будто все понимает. Рука, лежащая на затылке, скользит вдоль уха, потом ниже: младший поднимает его лицо. Пальцы мягкие. Джонхен почти не замечает серьезный взгляд. Только чувствует, как огненные подушечки пальцев гуляют по влажным щекам. Тэмин вытирает его слезы.