Непрощенный

      Пока они поднимались в лифте, Джонг думал о ссоре с Бомми. Как бы не заходить в свою комнату… Ки куда-то швырнул его синюю футболку, которая невинно висела на спинке стула. Потом добрался до джинс, покрывала и подушек. Джонхену утром показалось, что не только Кибом, а сама комната хочет его выжить. Будто открыли нараспашку окно посреди зимы. Суток так на пять. Потому он и выскочил, оставив Ки наедине с его истерикой. Смалодушничал. А сейчас, стоя в коридоре, мнется с ноги на ногу и не хочет видеть ничего за той закрытой дверью в конце коридора. Можно спорить на что угодно, Кибом из вредности не прикоснулся к бардаку…       И надо как-то быть с младшим. После поцелуя в такси Тэмин застыл, когда Джонхен рефлекторно погладил щеку. В глазах было недоверие, но стоило старшему очнуться и убрать руку, донсэн чуть пошатнулся, будто догнать захотел. И тут же поджал губы: сделал вид, что садится поудобнее. Джонг покосился на водителя. Тому, конечно, некогда было пялиться на них в зеркало заднего вида, но кто ж его знает. Всю дорогу Тэмин молча наблюдал за ним, а Джонг то рассеянно смотрел на промокший город, то все-таки поворачивался и тогда встречался взглядом с младшим. Пробирало до костей, он сам себя пугал. Ведь ему нравилась переменчивость выражения темно-карих глаз: то задумчивый, то открытый взгляд. И все ему, для него. Хм, Бомми не так смотрит, чаще — с тоской и немым укором. А иногда и вполне озвученным. Но с Тэмином все иначе… Когда Джонг устало откидывал голову на спинку сиденья, младший чуть выпрямлялся: наверное, следил, как бы хен снова не отключился. От этой мысли по губам блуждала легкая улыбка. Да уж, сегодня жизнь официально превратилась в дурдом, раз он от такого смог улыбаться.       Тэмин открыл перед ним входную дверь со словами: «Про квартиру уговора не было» (Джонг усмехнулся и легко ткнул младшего в плечо). И теперь стоит рядом. Оловянный солдатик на посту. Джонхен хмурится. Да, если по-хорошему, то им надо продолжить разговор. Но как?.. Даже без наездов получится что-то вроде: «Тэминни, больше не вздумай ко мне лезть. И я к тебе не буду. Давай держаться за километр друг от друга, я съеду на тот конец Сеула, а лучше на другую планету». Ну, не дубина, а? С другой стороны, и от скандалов с Кибомом отделается… Джонг делает пару неуверенных шагов к кухне. Нейтральная территория, в конце концов. Но его удерживают за рукав. Донсэн кусает нижнюю губу, отчего кажется совсем юным и растерянным.       — Хен, отдохнуть хочешь? Может, поспать?       Облегченно вздохнув, Джонхен кивает. И только сейчас, в свете коридорной лампы, замечает круги под глазами. Да Тэмин ведь наверняка еле держится. Спал-то еще меньше него. Если у Джонхена был повод вылететь из дома с утра пораньше, то Тэмин, возможно, вообще полночи в зале проторчал только ради разработки своей серии движений. Зависть снова скребется где-то в подсознании, но она — не главное. Как-то сумбурно и жестоко вышло… Он сначала наехал на донсэна, потом отключился, и теперь младший вокруг него носится, как наседка. А должно ведь быть наоборот. Его работа — присматривать за донсэном.       — Тэмин… — Джонг запинается, заметив, как изменилось выражение глаз от этого обращения. Нежность… Наверное, легко было бы приручить этого парня. Если он не ошибся, и чувства там действительно глубокие. К нему, черт возьми… Это с трудом укладывается в голове. Джонхен кашляет и старается отогнать накрывающую смесь зависти и гордости. Нашел о чем думать. — Гхм, тебе самому надо поспать. Ты устал куда сильнее.       — Зато я в обмороки не падаю. Вообще ни разу, — младший вскидывает подбородок и выдвигает вперед нижнюю челюсть. Гордый ежик. Джонхен не может не ухмыльнуться. Это правда: несмотря на тяжелый график, измотанность, тоску по родителям, которая мучила младшего первые несколько лет, он обычно молча переносил нагрузки. То, на что Джонг мог потратить час (запомнить последовательность, не слажать с амплитудой движений, не выйти за пределы сценического рисунка), донсэн запоминал за полчаса. И бывало, что после пары часов репетиции Джонхен сидел ни жив, ни мертв, а Тэмин только воду пил залпом и пот утирал со лба. Одна из причин, почему Джонг стал дополнительно ходить в качалку: развить выносливость. И вроде стало лучше, но, судя по сегодняшнему утру, достаточно не поесть и разволноваться… Как там Минхо сказал? «Девица из второсортного фильма». Он расстроенно поджимает губы.       Тэмин опять быстро прячет иголки и изучает лицо старшего:       — Х-хен… гхм, в общем, я лягу только после тебя.       Джонг смотрит в конец коридора, ощущая на губах горечь. Затем растерянно отводит взгляд.       — Я… не хочу туда идти.       Младший медлит секунду, потом угукает и говорит:       — Тогда пойдем, у меня ляжешь.       Джонхен напрягается:       — А ты как же?       Тэмин уверенно шагает вперед, снова цепляет за рукав, и Джонг подчиняется.       — Знаешь, зачем я вас с Кибомом стал прикрывать? Чтобы мне досталось больше места. Заходи давай, — дверь перед старшим открывается. Джонг встает на пороге. Младший совсем рядом, даже запах чувствуется. От Тэмина пахнет теплом и чем-то лимонным.       В комнате донсэна он не был несколько месяцев — не было повода заглянуть. Они встречались на кухне, в зале, на записях, на концертах… И без того много, так что вечерами часто расходились по своим углам. Джонхен неплохо знает фотки на стенах: обложки их альбомов, места, куда младший мечтает съездить в отпуск, несколько фоток с группой и родителями. В углу — скромная кровать, над которой еще пара фотографий (этих Джонг не помнит), у окна — знакомый светлый стол с лампой и ноутбуком с незакрытой крышкой. Одежда редко бывает в шкафу, стоящем у двери. Она кучкуется на кровати, стуле и… диванчике с пухлой зеленоватой спинкой.       — Откуда он взялся?       — Купил неделю назад. Увидел в витрине. Подумал, будет хорошо, если ты… кто-то ко мне зайдет посидеть, поболтать, то-се… Минхо-хен одобрил, мы тогда с ним гуляли. Говорили всякое… В общем, я тут прилягу. А ты на кровать.       — Сгоняю хозяина с места… — бормочет Джонхен растерянно и неловко тянется к макушке донсэна. Тот сильно вздрагивает от прикосновения и отстраняется.       — Хен… — «не надо» читается в глазах с такой отчетливостью, что Джонг замирает, забыв руку в воздухе. Когда это гляделки с Тэмином вдруг начали оказывать на него такой эффект? А донсэн глубоко вдыхает. — Тебе надо отдохнуть, да и мне тоже. Давай… остальное потом.       В животе спазм. Теперь смотреть на Тэмина почему-то больно.       Джонхен непроизвольно сглатывает, машет рукой, сбрасывая с глаз морок, и идет к кровати. Переложив несколько мятых маек на стул, стаскивает толстовку и остается в черной футболке. Ложится на одеяло и вздыхает. А кровать ничего, удобная… Он достает телефон и ставит будильник на полседьмого вечера. Как раз успеть взбодриться и переодеться к приезду Минхо. Еще целых три часа. Слышно, как Тэмин пытается устроиться на узком диване, а потом замирает.       — Тебе же неудобно, Тэминни, — говорит Джонхен сероватому потолку.       — Это не самая страшная пытка на свете, — донсэн громко зевает.       — А какая самая? — Джонг тут же прикусывает язык. Нашел что спросить.       — Потом расскажу. Спи, хен.       Джонхен прикрывает глаза и пытается успокоиться. Ворочается с полчаса или даже больше. Но то ли дело во взвинченности, то ли в обеденном кофе — сон не идет. Джонг вспоминает все, проходится по сегодняшнему дню, как по ступенькам: вот крики Бомми, вот Тэмин, огненный поцелуй, а вот темнота и руки, держащие его за талию, и перепуганный окрик… А потом поцелуй с другим оттенком, уже в такси… Если в первый раз было отчаяние, во второй — нежность. Джонхен поворачивается лицом к стене и открывает глаза. Прислушивается: донсэн различимо посапывает. Что делать теперь? Признаться Бомми, что что-то происходит? Так ведь почти ничего не произошло, кроме поцелуя перед тренировкой. Добавь в зал фанаток — получится фансервис, как будто они «Internet War» решили переосмыслить. А ладонь вообще не в счет. Джонг поднимает руку и рассматривает: никаких следов. По сути винить себя не в чем. Кроме одного: он ничего не чувствует к Кибому, лишь остатки нежности. И то не сегодня. Он тихо хмыкает. А если прикинуться, что все порывы младшего ничего для него не значат? Но это вранье. Иначе руки не тянулись бы к Тэмину.       Зависть снова пушит хвост: а ведь он сам ни за что не решился бы сделать шаг к человеку, который официально занят. С другой стороны: а сам Джонхен разве когда-нибудь любил безответно? И шире: а он когда-нибудь любил?.. На губы возвращается привкус горечи. О годах с Кибомом думать не хочется, а о последних месяцах — вообще стыдно. А Тэмин стойко держится, если подумать… Еще Джонг понимает, что поцелуи пробивают в нем бреши. Скоро он окончательно станет похож на трухлявый мешок.       Взгляд скользит по бежевой стене и цепляется за фотографии. Джонхен приподнимается: он их то ли не замечал, то ли младший недавно повесил. Три фото на скотче. Все с ним. На одной Джонг в сценическом костюме со съемок «Lucifer». Он не помнит, когда его сняли так: в пол-оборота, волосы торчком, отчего линия челюсти кажется острее. Та черная жилетка была жутко неудобной, да еще с полуголой спиной. Стилиста хотелось убить. Зато Бомми понравилось. Видно, и Тэмину тоже. Это точно не на официальной фотосессии снимали…       На второй фотографии он в обнимку с лидером, смеются над чем-то. Обычные посиделки в кафе, каких были сотни. На Джонге белая рубашка. Такая… невыразительная, он совершенно не помнит, как ее покупал. Стоп. Эту рубашку ему сунул Тэмин. Джонг в тот вечер испачкал майку, посадил алое пятно от кимчи, и донсэн куда-то сорвался. Через полчаса вручил новехонькую рубашку в упаковке. Улыбался во все зубы. А Джонг только усмехнулся, что надо было брать в цвет кимчи. Младший тогда прищурился и ответил, что ему больше идет белый.       Третий кадр какой-то кривой. Джонг в своей черной толстовке сидит на подоконнике танцзала с опущенной растрепанной головой. Как будто за ним следили и исподтишка неловко щелкнули. Внизу рисунок фломастером, очень маленький, почти незаметный. Но кажется, будто Джонг на фото опустил голову и смотрит на выведенный рукой Тэмина узорчик. И опять штормит в груди. Так вот куда спряталась его утренняя потеря… Ну, не стирать же сейчас, царапая фотку ногтем… И почему донсэн сегодня что ни час выбивает его из равновесия?..       В штанах мерзко жужжит телефон. Джонг смотрит на экран: Кибом. Оглядывается на Тэмина — вроде, спит. Он выскальзывает из кровати, принимает вызов и тихо выходит из комнаты.       — Бомми? — голос звучит устало, но это даже на руку.       — Джонг! Я только сейчас телефон у Ыйсу стянул! Джонг, ты как? — от стервы ни нотки. Джонхен грустно усмехается: жаль, что такая роскошь, как спокойный разговор с Бомми, ему в последнее время дается только в моменты кризиса.       — В смысле, «стянул»? Я в порядке, Бомми. Не позавтракал просто, плюс нагрузка, и вот… — язык с трудом ворочается, на нем привкус пепла.       — А я тебе говорил, чтобы жилы не рвал? Говорил!       — Да-да… — Джонхен уходит дальше от двери Тэмина. Останавливается в прихожей и вытирает ладонью губы. — Так что за история со «стянул телефон у Ыйсу»?       — Он мне запретил звонить из машины. Телефон отобрал и сказал думать о съемке. Типа, ты в норме, быстро оклемался, и нечего голову забивать. Мол, Онью позаботится и разберется. А я же не могу ему ничего объяснить… Блин, я чуть съемку не запорол…       — Бомми, все хорошо. Правда, — Джонхен не хочет слышать свой протухший от лицемерия голос. Но приходится хоть чем-то произносить слова. — Я же потом Ыйсу сам все сказал.       — Да, а он мне даже трубку не дал. Уперся, и хоть тресни… Ну, сейчас перерыв, и я порылся в его пиджаке. Благо, тут духотища, он в одной рубашке остался…       — Как съемка? — Джонг не может спросить, для кого она. Стыдно сознаваться, что не помнит. Мелькает мысль: «Повязан по всем фронтам». Губы снова кривятся, на этот раз в серой усмешке.       — Говорю же, почти запорол… Еще переснимать будем в одном из костюмов. Ты бы видел эту жуть, — даже по телефону Джонхен почти видит, как Ки закатывает глаза. К такому он давно привык. — Они из меня тут клоуна делают.       — Правда, что ли? И нос красный? А парик какой? — Джонг пытается спастись за шуткой. Хоть недолго не думать о том, какое он чудовище.       — Вечером расскажу. Буду поздно. И… прости за утро.       — Хорошо, беги, — опять вранье. Утро еще не стерлось, он даже в их комнату заглянуть не может. Хм, оказывается, Джонг бывает трусом… Он вздыхает, глотает остатки пепла и проводит рукой по стене. Сколько же вокруг холодных вещей сегодня…       На цыпочках он возвращается к комнате Тэмина и неслышно открывает дверь. Младший свернулся калачиком на диване и обнимает кипу своих же футболок. Джонхен осторожно подходит ближе. Лоб донсэна покрылся испариной, челка закрыла глаза. Старший приседает и убирает прилипшие черные пряди. Какой же Тэмин горячий на ощупь. Оно и понятно: шлепнулся спать прямо в толстовке и джинсах. Черты лица зато разгладились, никаких иголок. Джонг проводит рукой по чуть влажным волосам и, оторвав ладонь, очерчивает по воздуху линию носа и рта. Красивый… Не новая мысль, после обморока она уже приходила в голову. С него бы картины писать… Как завороженный, Джонхен пытается аккуратно коснуться губ самыми кончиками пальцев, но тут же отдергивает руку: темно-карие глаза распахнулись, рассеянный взгляд скользит по его лицу. В животе узел скручивается и с треском рвется.