Непрощенный

      После трех изнурительных часов голова гудит. Возможно, отчасти из-за голоса Кибома, который переводил каждое слово Тони, кроме счета. Бесконечные «раз-два-три-четыре» понятны на любом языке. Онью предлагает сходить в кафе, потому что курочка сама себя не съест. Минхо хмыкает и соглашается. А Ки пристально смотрит на Джонга и скупо отказывается: ему еще на рекламную съемку успеть надо, менеджер уже ждет, наверное. Уходит он вслед за хореографом, лишь слегка потрепав Джонхена по плечу. Может, до сих пор злится. Или старается не замечать, что хен не только посеял сердце, но и рассыпался на части. Монотонный гул в ушах отдается эхом к любому слову.       Взмокший Джонг забыл почти все: и о планах Кибома (они вообще эту съемку обсуждали? Для кого Ки снимается-то? Надо будет аккуратно выспросить), и о своих (а вокал когда? Джонг лезет в телефон и проверяет календарь. Пусто). По голове будто долго колотили половником, выбивая звонкий ритм. Он давно так не выкладывался на рядовой тренировке, хотя это далеко не генеральный прогон. Ки пытался осадить, но Джонг не слушал. Зато сработало: и Тони его работой доволен, и почти нет мыслей. Кроме одной: не упустить из виду Тэмина. Плевать на гул в голове.       Младший вытирает лицо полотенцем и тоже отказывается от кафе. Говорит (очень громко, но голос хотя бы не противный), что хочет поспать, ловко сгребает толстовку и испаряется. Ну уж нет. Что, легко отделаться решил? Джонг сжимает челюсти и вылетает из зала.       Он догоняет донсэна в коридоре. Сквозь гул следит за быстрыми шагами, примеряется к темпу и ждет хоть слова. Но Тэмин молчит, смотрит под ноги и упорно прет вперед, будто лбом хочет пробить оставшиеся на пути двери. Оглянувшись (сзади никого; Онью с Минхо, наверное, заболтались, или кафе выбирают), Джонг прокашливается и хрипло, вполголоса, спрашивает:       — Это ты от меня так драпаешь, или просто в койку не терпится? — кроссовки Тэмина скрипят по полу, когда тот застывает, как вкопанный. Такого Джонхен не ожидал: когда младший все-таки поднимает на него взгляд, не пунцовая у него, кажется, только макушка. Джонг прислушивается к эху своих слов. Он что, правда такую пошлость сейчас выдал донсэну? Этот день его доконает… Голова гудит.       Тэмин сильно жмурится, вздыхает и ровным голосом, будто в замедленной съемке, выговаривает три слова:       — Я… не… извинюсь.       — Нужны бы мне были твои извинения! — Джонга больно режет даже собственный высокий тембр. Он говорит так… будто ссорится с Кибомом. Надо выдохнуть. А лучше наоборот, вдохнуть. Проветриться. Голова… Тэмин переминается с ноги на ногу и не отвечает. Кровь потихоньку отливает от лица младшего. Джонг смотрит в упрямые глаза (темно-каряя радужка почти сливается с черным зрачком), вдыхает застоявшийся воздух, сбавляет громкость. — Будешь от меня бегать по углам и краснеть, как девица на выданье? Как работать теперь? Ну?..       Тэмин щурится и на миг поджимает губы. Джонгу кажется, или гул в голове стал громче?       — Элементарно, хен. Сейчас же нормально прошло. У нас что, никогда ссор не было в группе? Ты с Кибомом… — младший давится. — Короче, шаги отрабатывают молча. Всё.       «Элементарно» ударом врезается в голову, «всё» острием бьет в грудь. Джонхен отшатывается. Хочется зажмуриться и очнуться во вчерашнем дне, когда он ничего не знал и считал Тэмина просто донсэном, а не… Продолжать мысль нет сил, Джонхен рвано выдыхает и поддается соблазну прикрыть глаза. Но чувствует, как ноги куда-то пропадают.       — Хен!.. — слышит он краем уха. Тэмин кричит, с чего бы… Через секунду Джонхен понимает, что падает в бездну, как мешок риса с дырой посередине. Там, где должно бы биться потерянное сердце.

***

      Чья-то рука сильно мнет шею. Наполовину приятно, наполовину больно. Так странно его еще не будили. Хотя больше похоже, что рука вытягивает за шкирку из темноты. С каких пор с ним обращаются, как с котенком?       — Бомми? — шепчет он неприятно сухими губами. Двигает головой, когда рука с шеи исчезает, поднимается выше и поддерживает затылок, пока тот не упирается во что-то твердое и холодное. Сложно собраться воедино. Получается только по частям: рисовое зернышко за зернышком, заплатка за заплаткой. Тут голова, тут грудь без сердца. Он сидит, вялые ноги вытянулись, как ледяные макаронины.       — Нету твоего Бомми, — говорит кто-то знакомым и немного грустным тембром, но имя никак не вспоминается. Фраза царапает, как наждак. Нету? Почему? Джонхен не успевает спросить.       — Х-хен, вод-да! — вроде, голос младшего. И он дрожит. Тэминни испуган?       К губам подносят горлышко. Джонг с усилием разлепляет веки. Над ним нависает серьезное лицо Минхо. Значит, это он сказал, что Бомми нет. В глаза бьет свет потолочных ламп, вынуждая сощуриться.       — Я что, безрукий? — опять выходит шепот вместо привычной речи.       — Кто на полу сидит, тот не выпендривается. Пей, — Минхо поднимает донце, и Джонг послушно пару раз глотает. Холодная. Голова постепенно восстанавливается. Рядом с лицом Минхо появляется второе. Бледный как полотно Тэмин пристально смотрит. Джонхен скользит взглядом по губам. Мелькает мысль: «Красивый». Но что такой перепуганный-то?..       Что-то в животе сжимается при виде растерянных карих глаз. Правая рука медленно поднимается и тянется к младшему. Глаза донсэна расширяются, когда ладонь ложится на щеку, а большой палец мягко описывает полукруг по коже. Тэмин будто огненный. А, нет, это его пальцы холодные.       — Брось, Тэминни, ты чего? — шепчет Джонг старую, набившую оскомину фразу. Так он раньше подходил успокаивать, когда младший на тренировках скучал по родителям. Щека как грелка, но палец не успевает погладить вдоволь: Тэмин поджимает губы, отворачивается. Наверное, Джонг что-то не то сказал… Рука бессильно падает. Холодно.       — Соберись, — говорит Минхо. «Я и пытаюсь», — думает Джонхен, но вдруг понимает, что это сказали Тэмину. — Сбегай лучше, толстовку его принеси, он прямо ледяной. Куда Онью делся?       — Пошел звонить Ыйсу-хену… — голос Тэмина уже не дрожит, но кажется таким же бледным, как лицо. Донсэн поднимается и быстро уходит куда-то налево.       — Что случилось? — хрипит Джонг, не успев проследить взглядом за младшим. Он старается говорить громче и сосредоточиться на лице Минхо. Тот пристально изучает его с недовольным видом.       — Случилось то, что ты решил прикинуться девицей из второсортного фильма и шлепнулся в обморок. Давай еще глоток?       Джонг протягивает руку и как может крепко держит бутылку. Она легкая, почти пустая. Сделав пару глотков, он шумно выдыхает:       — В смысле, обморок?.. — зато с мешком ясно: Джонг не провалился, а просто отключился. В последний раз такое было на съемках «Lucifer». Он тогда очень переживал из-за хоряги и решил накануне повторить все самостоятельно. Заработался в зале, спал часа три, а с утра как обычно только кофе глотнул. И отключился прямо на глазах у всей съемочной группы. Криков от Кибома было… но где же Бомми теперь?.. Минхо говорит кому-то вдаль, что все хорошо. Наверное, суету услышали в другом танцзале. Откуда-то слева появляется Онью. Выражение лица явно стащил у Минхо, прямо близнецы.       — Зачем менеджеру звонить? — голос постепенно возвращает свой тембр. Джонг сжимает и разжимает свободную ладонь и ставит бутылку рядом. Да, он контролирует все свои части.       — Я обязан… А если ты болен? — отвечает вполголоса Онью. Кто-то громко топает по коридору. Лидер оборачивается, топот резко обрывается. Чуть запыхавшийся Тэмин протягивает черную толстовку. — Сам оденешься? — Онью волю дай, он и на ручки возьмет, и укачает, наверное. Но со звонком он явно перегнул. Перестраховщик.       Джонхен угукает и приподнимается от стены. Просунув голову в ворот, бурчит:       — Про болячки чушь, я просто…       — Ты вдруг зашатался, хен. А потом начал оседать… Я подхватил, но пришлось тебя прямо тут посад… — Тэмин тараторит, давится словами. Когда Джонхен одергивает толстовку, та кажется еще холоднее, чем стена. Но он вдруг вспоминает: его пытались удержать руки, пальцы впивались в ребра. Теплые руки. Джонхен смотрит на Тэмина: тот молчит. В глазах волнение и… боль.       — Мы с Онью выходили, а Тэмин нас чуть не сбил, — продолжил Минхо. — Нашатыря ни у кого тут нет, так что своими силами. Пришлось пару любопытных отогнать. Я где-то читал, надо стимулировать приток крови к голове…       — Черт… — стонет Джонхен. Какая же стыдоба, переполошил всех. — От меня столько неприятностей, извини… — Он запинается и смотрит на Тэмина в упор. Только на него. Еще с утра себе клялся, что не простит, а теперь сам извиняется. Джонхен вроде и должен злиться, но сейчас хочет только успокоить младшего. Все с ног на голову. А донсэн смотрит так, будто сейчас лопнет.       — Хен! Не смей извиняться за то, что тебе плохо! — ежик показывает иголки, но всего на миг. Тут же зажмуривается и мнется. — Ч-что теперь, Онью-хен?       — Ыйсу-хен сказал, что заберет, только Кибома довезет. «На минуту нельзя оставить», — передразнил лидер интонацию менеджера.       Джонхен вздыхает:       — Я ведь уже почти в норме. Могу и на такси доехать, зачем менеджера гонять лишний раз?       Онью усмехается:       — Объяснять сам будешь. Хочешь, я перезвоню? — Джонхен угукает. Лидер пожимает плечами. — На воздух тебе надо. А потом поесть. Нормального мяса. Спорю на сотню, ты не завтракал. Так?       Джонхен пытается кивнуть, но голова еще тяжелая. Приходится голосом.       — Ага. Я ведь с Бомми поссорился…       — Да слышали мы. У нас не стены, а картон. Но ты уж совсем… хоть кимпаб-то мог перехватить по дороге, — ворчит Минхо, поднявшись и отряхивая джинсы.       — Думал, успеется…       — Угу, конечно. Давай попробуем его поднять, — говорит Минхо младшему.       — Я не безногий! — возмущается Джонг, хотя далеко не уверен, что сможет удержаться на ногах.       — Зато безмозглый, — если бы голос Минхо не был таким отчетливым, можно было бы подумать, что это Кибом. Удивительно. Стервозность заразна, что ли…       Тэмин наклоняется и протягивает руку. Когда Джонхен чувствует чуть влажную ладонь, в животе скручивается узел. Хочется думать, что это голод, о котором только что вспомнил с подачи Минхо, но он не уверен. Тэмин держит крепко — встает Джонг легко. И даже не шатается. Хотя ноги еще немного макаронные, но стоять все-таки получается ровно.       — Хен, надо ведь и Кибому позвонить, наверное, — говорит Тэмин тихо, не отпуская руку Джонхена. Большой палец донсэна поглаживает тыльную сторону ладони, и от этого становится теплее. Джонг не отнимает руку не потому, что нет сил сопротивляться. Просто… не хочется. Он слишком задубел, в конце концов.       — Нет, — жестким тоном отрезает Минхо. Джонхен удивляется краем сознания, но его уже тянут за руку к выходу.       — Хен, пойдем…       Джонг медленно и покорно шагает, чувствуя, что немного отогревается. Толстовка уже давно не ледяная, в руки тоже возвращается тепло. Тэмин не отпускает, наоборот, как будто крепче сжимает ладонь. И уже не понятно: или его ведут на улицу, или за него держатся.       — Мда, такой себе повод поесть курочки, конечно… — слышит Джонхен за спиной задумчивый голос Онью.       — Свинина ему нужна, — спорит Минхо. Джонг невольно улыбается.

***

      В кафе ему подкладывали кусочки абсолютно все, а Тэмин как с катушек слетел и официанта измучил. «А мясо свежее? Точно? А какие закуски подойдут?» Два раза просил заменить кофе. То недостаточно горячий, то мало молока… «Хен, а ты точно хочешь капучино, может, американо лучше, быстрее поможет?» Если бы Джонг мог, точно провалился бы в подвал со стыда. Онью еле усадил младшего на место и заставил тоже что-нибудь проглотить.       Они просидели около часа, и слабость окончательно рассеялась. Джонхен даже немного повеселел и на всякий случай извинился перед официантом. Тот в ответ попросил автограф. Стоя у выхода, Джонг вдыхает бодрящий сырой воздух и улыбается, глядя, как Тэмин с серьезным видом уткнулся в телефон, — такси вызывает. «Никаких разговоров, хен, я тебя отвезу». Онью слегка удивился такому предложению, попытался возразить, сказал, что отменит вечернее интервью. Но Минхо, чуть сощурившись, ответил лидеру, что младший — не ребенок, а Джонг, вроде, уже в порядке. «Разберутся».       Беспокоит Джонхена другое: когда они собрались уходить, Минхо потянул за рукав и прошептал на ухо: «Я вернусь где-то в 7, надо будет кое-куда прокатиться. Это важно. Дождись, и никому не слова». Что там может быть такого? Ни у кого из них и близко нет дней рождения, подарков покупать не планируют. Тем более, в такой секретности. Но Тэмин уже указывает на подъехавшую черную машину и машет рукой. Джонхен подходит к нему и тихо говорит:       — Если вздумаешь открыть мне дверь, я тебя тресну.       Тэмин хихикает:       — Ладно, хен. Садись давай.       Они добегают до машины — уже начало моросить — и быстро садятся. Тэмин пристегивается и поворачивается к Джонгу.       — Хен, ты как?       — Да все хорошо, хватит уже, — Джонхен продолжает улыбаться, проводя рукой по чуть влажным волосам. Он, конечно, устал, после обеда голову разморило, но это от тепла и еды, а не от перенапряжения. На такой подзарядке до вечера вполне продержится. Как раз до приезда Минхо.       Тэмин опускает взгляд, вздыхает и берет его руку в свои. Перед Джонхеном проносятся воспоминания: упавшее сердце, бесплодные поиски, злость, кислота в бутылке, «элементарно» и «всё», «кто-то не любит»… Ладонь непроизвольно дергается, но Тэмин держит и не дает убрать руку. Он смотрит на кисть, пробегается пальцами по костяшкам.       — Напугал, хен, — бормочет вполголоса.       Джонхен скользит взглядом по лицу донсэна. Он хорошо знает этот профиль, линию носа и губы… Черт, да он теперь и вкус знает. И самое поганое, что он не горький. Такие поцелуи должны тащить предательством, а от Тэмина ничего подобного не чувствуется. Но почему? Может, он не понимает, что делает? Черная челка скрывает глаза донсэна. Непонятный парень… Джонг вздыхает и задумчиво произносит:       — То отчитываешь, то с поцелуями кидаешься, то отталкиваешь, то не отходишь… То выдаешь «не прощай», то делаешь такое, что злиться невозможно. Что тебе от меня нужно? Определись, Тэминни.       Рука, гуляющая по костяшкам, замирает, а вторая сжимает еще крепче. Тэмин быстро поднимает взгляд: карие глаза смотрят так, будто одной дыры в теле Джонхена младшему мало — надо проделать еще и в голове. Донсэн рвано выдыхает, потом наклоняется ближе и тихо, но отчетливо произносит:       — Хорошо… — он разворачивает руку Джонхена, целует ладонь и только тогда отпускает.       Кровь приливает к ушам — такого никто никогда не делал. В груди опять штормит. Но как назло Джонг сейчас во вполне ясном сознании и понимает с болезненной четкостью две вещи: пальцы гладят щеку Тэмина потому, что ему самому так хочется, — раз. И такие чувства, как у младшего, ему и не снились — два.