Непрощенный

      — Хен, у меня получилось! — Тэмин подлетает к Джонгу и прыгает.       Джонхен только зашел в зал и не успел даже вдохнуть пропахший потом воздух. Он невольно улыбается, глядя на младшего, и забывает о проблеме, которую притащил на своих плечах. В простодушии Тэмина до сих пор ему видится нечто детское, что сам Джонг уже успел позабыть. Как будто душа износилась за время бесконечных тренировок и однотипных концертов. Работу он любит только во время записи и когда сочиняет песни. В остальные моменты все сливается в бесконечный день сурка. А вот для младшего, кажется, еще не все потеряно.       — Что получилось?.. Я вообще-то думал, что первым буду. Ты во сколько вскочил-то?       — Я не вскакивал… — младший хитро щурится. — А ты, хен, зачем так рано приехал? У тебя же нет проблем с хорягой.       — Опять полночи тут торчал? — голос Джонга стал сварливым и тонким. — Тебе сколько раз повторять, что нельзя на износ работать? Потом будет хуже, режим нужно же соблю…       — Хен, не нуди, глянь! — и Тэмин выдает серию новых, незнакомых Джонгу, движений. Напоминает морскую волну: то накатит, то отбежит назад нерешительно. — Я сам придумал! Тони сказал, что если на ритм ляжет, он попробует что-то использовать… Ну, получается, не все можно будет взять, но… — Тэмин жмурится и путается в словах. Несмотря на то, что танцует, как полубог, когда речь заходит о собственных идеях и творчестве, он до сих пор робеет, как ребенок.       Джонг вспомнил, когда пришел с «Juliette» к Бомми. Почему-то хотелось показать первую песню именно ему. Знал прекрасно, что критик из Кибома очень жесткий, но справедливый. А тот, прочитав текст, сначала деловито ответил, что нужно непременно показать песню Ли Су Ману. Когда Джонг уже собирался вылететь из комнаты, Кибом вцепился в рукав его толстовки. Начал бубнить что-то про очень хороший текст, а потом взглянул растерянно, громко сглотнул и предложил встречаться. Сказать, что Джонг ошалел — ничего не сказать. Согласиться слету не смог, но и отказать — тоже. Первый поцелуй вышел сухой и корявый, как трухлявое дерево. Но услышав, как колотится сердце Бомми, Джонг подумал, что ему позволили прикоснуться к прекрасному. Почему-то он видел себя будто со стороны. Постепенно Джонхен размяк и проникся к Бомми трепетной нежностью, через какое-то время привык, а потом как-то все бурно завертелось, да настолько, что в какой-то момент пришлось уговаривать Сеген, давнюю подругу, прикрыть для агентства, потому что поползли слухи. Она только добродушно хохотнула и согласилась в обмен на пару хороших ужинов и бриллиантовые серьги.       Через год Сеген устала быть ширмой, но и они с Ки научились прятаться получше и скрывать «семейные разборки», как их, бурча, называл Минхо. В группе и подтанцовке все знали, но менеджер, вроде, не подозревал. По крайней мере, Джонг хотел в это верить. Подумать только, уже пять лет… И до сих пор Джонг не сумел бы ответить: оказался он в отношениях с Бомми из простого любопытства или, все-таки, из-за чувств. Знал одно: это была не та любовь, о которой он писал в той самой первой песне. А Ки очень хотелось, чтобы была именно та. Видно, рассчитывал, что взрастит цветок на пересушенной земле. Но как Джонг ни расцарапывал себе душу, та откликалась вяло.       Потому, глядя на Тэмина, он… завидовал. Этот неразговорчивый парень если влюбится, то по самую макушку. Правда, по нему не понятно, интересуют его отношения или нет. Весь в танцах, в тренировках, переживаниях о голосе, о том, что не тянет ноты, или что сорвет голос, если все-таки потянет. Вечно в наушниках в дороге, в телефоне, в своем мире. Урвать бы сейчас хоть чуток его радости, может, и жизнь показалась бы другой. Джонхен снова улыбается:       — Что-то точно возьмем, остальным надо будет посмотреть, как подтянутся. И нечего стесняться, лучше покажи, как ты это делаешь?       Тэмин отходит на пару шагов, но вдруг опять щурится и наклоняет голову:       — Не-а, хен, погоди-ка. Ты ведь так и не сказал, почему пришел раньше. Случилось что?       Джонхен хмурится:       — Если скажу, что хотел отработать шаги, ты поверишь?       — Я тебе не Онью. У хена хорошо получается подыгрывать. Вы опять с Кибомом поссорились?       Мягко сказано. Бомми разорался из-за какой-то майки. Мол, тащит духами, совести у Джонга нет и бла-бла… В последнее время Ки стал ревновать к каждому столбу, причем, к женщинам больше. Мол, рано или поздно Джонг уйдет «к этим бабам», потому что так проще. Потому что там можно будет не шифроваться. Джонг подозревал, что дело не в девушках. А вот с духами что делать, не знал. Сколько его накануне девушек и парней переобнимало, когда они на концерте Mnet сидели… И ведь Ки понимает это, но почему-то параноит на пустом месте. Еще один повод позавидовать одинокому Тэмину. Джонхен вздыхает:       — Я иногда просто не выдерживаю рядом с ним. Знаю, так у всех бывает, да и не первый год уже вместе, рано или поздно начинается то одно, то…       — Не верю, хен, — Тэмин идет к стулу, на котором стоит початая бутылка с водой.       Джонг проходит дальше в зал, кидает свою толстовку на соседний с Тэмином стул и плюхается рядом, как мешок с рисом.       — В смысле?       Тэмин делает глоток, запрокинув голову. Джонг рассеянно скользит взглядом по макушке, пока ждет ответ.       — Если… гхм… любишь, от человека не устаешь. Он… как воздух, — голос Тэмина звучит тихо-тихо, пока он ставит бутылку на пол.       Джонг усмехается:       — Слова знатока.       — А если и так? — улыбка растаяла на губах, и Джонг думает, что вот и наступил тот момент, когда младший еще на вершок вырос. А он-то все пропустил. Но ведь в личную жизнь Тэмина никто из них не лезет. Все считают, что ее нет. Значит, ошибались.       Младший чуть сутулится, но так и не поворачивается к хену:       — Я уверен, кто-то из вас… не любит. Или оба… Тогда какого черта вы вместе столько времени? — голос дрожит. В нем слышны напряжение и злоба.       Джонхен отвечает на автомате. Потому что этот вопрос — что держит вас вместе — как-то раз задал Онью. Тут и думать не надо:       — Есть ведь привычка, уважение, нежно…       — Но не любовь! — Джонхен удивленно смотрит на затылок младшего. Почему-то ему кажется, что ощетинился ежик.       — Ты чего злишься?       Голова Тэмина склоняется вперед, возможно, так он пытается спрятать иголки.       — Прости, хен, я ведь… не спал. Все работал, а потом думал, и я… Ну, не понимаю я этого! — голос срывается на высокие нотки с капризным и обиженным оттенком. — Или иди, помирись с Кибомом, и живите себе счастливо! Или перестань бегать от ссор, и разберитесь окончательно уже! Разойдитесь, в конце концов, или наладьте там у себя все…       Джонхен пытается ответить жестко, чтобы осадить. Хотя по сути ему глубоко плевать на бестактность. Удивление заслоняет собой все.       — Тэмин!..       — Знаю, — тут же перебивает младший. — Не мое дело. Не злись, прос… А знаешь, нет! Не прощай меня, — Тэмин поворачивается. Его глаза плавятся слезами. Джонхен немеет. Странно видеть этого замкнутого парня в таком состоянии. Тэмин ведь даже после сложных номеров всегда говорит, что все хорошо. Однажды ногу потянул, так сидел, улыбался и благодарил стафф. Он давно не показывает посторонним почти ничего, даже усталость — только мемберам. Да что с ним? Или сегодня по гороскопу «день психозов у близких»? Джонг мрачно глядит на слезы младшего. Хочется вытереть, но ведь Тэмин уже не ребенок. А тот подлетает к его стулу.       — И вот что. Раз уж точно будешь на меня злиться, я дам повод получше, — Тэмин нависает над ним секунду и стремительно целует. Губы мягкие и огненные. Джонг успевает лишь рефлекторно пару раз моргнуть, как все заканчивается. Сердце упало куда-то под стул.