Принц, который всех спасет (The Prince to Save Them All)

***

      Эймонд родился в то же время, что и в прошлой жизни Эйгона, и он был нетерпелив в своем волнении. Когда отец сообщил ему, что мать приступила к своим трудам, он отпросился с уроков у дяди Деймона — тот по-прежнему уделял ему время несмотря на должность десницы и титул принца-консорта — и отправился ждать вместе с отцом, желая увидеть младшего брата.       Рейнира и Деймон присоединились к ним после полуденной трапезы, облегчив заботы им и отцу, но и сами выглядели весьма встревоженными. Он знал, что они заботятся не о его матери, а о малыше, с которым у них общая кровь.       Визерис, Деймон и Рейнира столкнулись с неудачными родами. Мать Деймона и Визериса, принцесса Алисса, умерла от осложнений, возникших после рождения их младшего брата Эйгона (он невольно задумался, были ли эти осложнения естественными или вызванными), а Визерис невольно сыграл в планы мейстера и Отто, приказав зарезать свою жену, мать Рейниры, кузину и невестку Деймона. Поэтому в королевских покоях царило напряженное ожидание. Деймон возился с отцовской моделью Валирии, разглядывая здания, чтобы отвлечься. Рейнира просматривала свиток из комнат Висеньи, а отец зарылся носом в книгу Амаэриллис, мужественно пытаясь не обращать внимания на слабые крики боли, доносившиеся до них из покоев его матери.       Эйгон играл с Хелейной у ног Рейниры и отца, развлекая ее куклой и металлической погремушкой в форме дракона, которую заказал для нее Деймон. Она обожала ее, очаровательно хихикая всякий раз, когда он тряс ее, и бусины внутри громко звенели. Дверь резко распахнулась: возле сира Гаррольда стояла повитуха со свертком в руках. Фартук ее был испачкан кровью, она выглядела измученной, но сияла.       — Мальчик, Ваша милость! — радостно сказала она. Отец отложил книгу в сторону и бросился к повитухе, подхватив Эймонда на руки с мягким выражением на лице.       — Мальчик, — вздохнул он.       Деймон и Рейнира столпились вокруг него, разглядывая пока еще безымянного Эймонда и воркуя над ним; он хотел было истерически рассмеяться при этом зрелище, но сумел удержаться. Его сестра и шурин воркуют над мальчиком, который в другой жизни случайно убил их сына.       — Я хотел назвать его в твою честь, брат, — мягко сказал отец, и Эйгон ахнул.       — Твоей жене это не понравится, — сухо пробормотал Деймон, крепко вцепившись пальцем в крошечную руку Эймонда.       Отец фыркнул.       — Конечно, не понравится. Его будут звать Эймонд.       Рейнира хихикнула.       — Всего одна буква, и Алисента решит, что он назван в честь дяди Эйемона.       Отец подмигнул ей.       — Думаешь, все твое озорство досталось тебе от матери?       — О, это не так, маленький дракончик. Я помню, как один принц пронес несколько графинов вина в наши комнаты, когда мы были мальчишками, и он так напился, что споткнулся и сорвал со стены бесценный гобелен, — насмешливо говорит Деймон, ухмыляясь.       Отец закатил глаза.       — Я помню принца, который терроризировал работников кухни, чтобы те украли его любимую выпечку, и имел наглость лгать и говорить, что это был другой, в то время как он был покрыт цветком, который он опрокинул, и джемом, размазанным по его рту.       Рейнира одобрительно закивала, прислонившись к Деймону, для равновесия, так как все ее тело сотрясалось от смеха. Эйгону очень хотелось узнать побольше о детских выходках его отца и дяди, но он также хотел увидеть Эймонда.       — Я увижу малыша? — позвал он, радуясь, когда отец подошел с Эймондом.       Рейнира была слишком поглащена весельем, чтобы взять Хелейну на руки, поэтому Деймон с веселым смехом взял ее на руки. Эйгон встал и поспешил к отцу, заглянув в одеяла Эймонда, и глаза его засияли. Он смутно различал на лице брата черты, которые появились у него во взрослом возрасте.       — Младший брат? — спросил он, осторожно касаясь бледных волос Эймонда.       — Да, твоего брата зовут Эймонд, — сказал отец, перекладывая малыша, чтобы Эйгон мог лучше его разглядеть.       Эйгон поцеловал его в лоб и усмехнулся, когда фиолетово-голубые глаза открылись и уставились на него. Он поклялся:       — Я буду защищать младшего брата.

***

      Спустя луну после рождения Эймонда одна из повитух в замке подтвердила, что Рейнира беременна. Она сразу же побледнела и разрыдалась — страх перед родами дал о себе знать. Деймон и отец утешали ее, а Эйгон обнимал ее ноги, пока она плакала, прижимая руку к плоскому животу.       Затем матери нужно было открыть рот.       — Это не так уж сложно, — сказала она, явно не понимая — или не заботясь — почему Рейнира так боится.       Четыре пары глаз повернулись к ней и уставились с недоверием и гневом. Лицо отца все больше краснело, Деймон выглядел готовым пронзить мать Темной сестрой, а Рейнира выглядела одновременно разбитой и разъяренной. Мать медленно осознала, что сказала что-то не то, и начала заикаться, явно пытаясь сообразить, что сказать, но она резко остановилась, когда Рейнира встала и выбежала из семейного соляра, а Деймон стремительно последовал за ней.       — Это было неправильно с твоей стороны, Алисента, — серьезно сказал отец, грозно нахмурившись.       Эйгон уставился на него широко раскрытыми глазами. Эймонд сопел у него на руках, явно чувствуя гнев отца. Мать неловко пошевелилась.       — Я просто хотела сказать…       — Мне все равно, что ты имела в виду, — перебил король. — Страх Рейниры перед родами вполне понятен. А вот то, что ты так неосторожно сказала об этом…       Мать покраснела от смущения и гнева. Эйгон крепче прижал Эймонда к себе.              — Беременность — дар Матери. Она будет быстрой и легкой, если Рейнира будет молиться о ней так же, как я.       Эйгон сдержал резкий ответ. С тех пор как Арракс рассказал ему, что Семь — демоническое потомство императора Кровавого Камня и его жены-тигрицы, посланное развратить андалов, он пытался придумать способ тонко намекнуть… но он не отличался тонкостью. Он надеялся, что Амаэриллис написала о них в своей книге.       Отец покачал головой и усмехнулся.       — Рейнира почитает Семерых Богов, но она не следует им, Алисента. Она следует Старым Богам Валирии, как и большинство из нас, Таргариенов. — Эйгон перевел взгляд на мать и нахмурил брови, заметив на ее лице плохо скрываемое отвращение. Отец, похоже, тоже заметил это, так как его рука сжалась в кулак на столе, где она покоилась. — Слишком рано для таких разговоров, — резко сказал отец, поднимаясь на ноги. Он прислонился к нему и осторожно взял Эймонда из рук Эйгона. — Пойдем, сын, начнем твои уроки до заседания Малого совета.       Эйгон поднялся со своего места и взял отца за руку, а когда они вышли из соляра, оглянулся и увидел, что мать с отвращением и ненавистью смотрит отцу в спину.       Сердце Эйгона упало.

***

      Следующие шесть лун пролетели как один миг. Эйгон проводил дни либо с отцом, Рейнирой — живот которой стремительно рос, — либо с Деймоном и братом и сестрой, или обучаясь и тренируясь.       Деймон и Рейнира усердно работали в Совете, занимая новые должности десницы и кронпринцессы соответственно, и город горячо благодарил их за это: любовь простых людей к ним стремительно росла по мере того, как улицы очищались, приюты спонсировались, здания ремонтировались, а преступность была ниже, чем когда бы то ни было.       Семья Рейниры разрослась, и совет принцессы Рейнис добавить в нее сестер, дочерей и кузенов высокопоставленных лордов оказался верным. Лейна Веларион стала главной фрейлиной в семье сестры, но множество других дам из разных домов королевства теперь посещали Рейниру и стали ее подругами.       Из Долины приехала кузина леди Джейн Аррен — Орла, также кузина Рейниры; из Речных земель — сестра Элмо Талли, Селия; тетя Рейниры Аманда, леди Тирелл, прислала свою дочь Амелию; лорд Джейсон Ланнистер — кузину Джоанну; лорд Баратеон, родственник Рейнис, прислал свою дочь Марлин; лорд Вестерлинг, брат сира Гаррольда, прислал свою дочь Беатрис.       Эйгону нравились все дамы Рейниры, несмотря на то что они ворковали над ним. Они относились к нему хорошо, забавляясь и очаровываясь тем, как сильно он обожает Рейниру. Хелейна и Эймонд также были почти постоянными гостями в садах, в богороще или в комнатах Рейниры, когда она принимала гостей.       Деймон привез в Капитолий опытную повитуху, чтобы облегчить страхи Рейниры, и, хотя она по-прежнему беспокоилась о рождении своего малыша, она уже не была так напугана. Эйгон восхищался ее животом и тем, как малыш пинается; мать никогда не позволяла ему этого делать, но Рейнира была слишком счастлива и горда, чтобы не позволить людям почувствовать, как ее нерожденный ребенок шевелится в животе. Деймон, похоже, был еще больше влюблен в свою жену, когда она носила их ребенка. Он лежал, положив голову ей на колени, и пел малышу на высоком валирийском языке, отчего лицо Рейниры становилось все мягче и мягче. Отец считал это самым милым, что когда-либо видел, и очень смущал Деймона, когда заставал его в середине песни.       Мать стала еще более отстраненной, редко проводя время с ним и Хелейной, но всецело отдаваясь Эймонду. Он знал, что, если он позволит этому продолжаться, Эймонд снова станет слепо и бездумно предан матери, воспитанный так, чтобы верить всем ее словам. Эйгон понимал, что мать слишком предана собственному отцу, чтобы измениться. Возможно, в будущем это станет возможным. Но после столь долгого слушания Отто она, скорее всего, верила каждому его слову.       Алисента тоже стала еще более преданной своим богам. Она носила только зеленые платья и семиконечные звезды, убрав из своих комнат всю геральдику Таргариенов и заменив ее мотивами своих ложных богов.       Отец уже почти дочитал книгу Амаэриллис, и Эйгон часто слышал, как он бормочет проклятия на валирийском, когда он находился в комнате и читал, — содержание книги его явно тревожило. После таких моментов отец брал Эйгона в полет на Вермиторе, который длился больше часа и явно должен был дать ему время проветрить голову. Эйгона регулярно посещали во снах его предки. Эйгон I возвращался несколько раз, и в один памятный случай он встретил Дейнис Мечтательницу, которая живо напомнила ему Хелейну.       Хелейна начала проявлять признаки мечтателя, когда начала подрастать. Она часто смотрела в пространство остекленевшими глазами и лепетала всякую чепуху, которая для остальных звучала так, словно малышка учится говорить; но Эйгон знал лучше. Знала ли она о том, что его отправили назад? О преступлениях, которые он совершил раньше? Он надеялся, что нет. Он часто вспоминал сделанное и чувствовал, что недостоин той возможности, которую дали ему боги. Он был ужасным человеком, пьяницей и, в конце концов, убийцей родственников. Их мать и дед сделали Эймонда таким же, а когда он начал полагаться на убийство, то стал избегать его. Хелейна превратилась в оболочку женщины, сломленную до неузнаваемости после смерти Джейхейриса…       Но это было в прошлом. Пусть он считает себя недостойным, но боги избрали его для этого. Возможно, они увидели в нем что-то достойное. Возможно, они знали, что в глубине души он никогда не хотел быть тем, кем стал в прошлой жизни. Он ненавидел себя и… все, что происходило. Эйгон не знал, почему они выбрали именно его, но он не собирался упускать предоставленную ему возможность спасти свою семью.