Принц, который всех спасет (The Prince to Save Them All)

***

      Объявление о помолвке Рейниры и Деймона было донельзя забавным: большинство придворных было в недоумении, почему Визерис назвал свою дочь наследницей, лишив брата наследства, только для того, чтобы поженить их. Другая половина, хотя и пыталась это скрыть, была явно обескуражена тем, что ни они, ни их наследники не смогут жениться на Отраде королевства.       Затем, к всеобщему — и Эйгона — изумлению, Деймон преклонил колено перед Рейнирой и провозгласил ее принцессой Драконьего Камня, наследницей Железного трона и своей будущей королевой.       Придворные дамы защебетали и закивали, отчего Эйгону захотелось фыркнуть. Затем он увидел в этом возможность и внутренне захихикал, подойдя к сестре с ослепительной ухмылкой, и тоже опустился на колени.       Эйгон подавил маниакальное хихиканье, которое хотело вырваться у него изо рта, когда он услышал захлебывающееся бормотание матери и тихие проклятия деда. Придворным казалось, что любящий младший брат принцессы Рейниры хочет копировать действия его дяди, но Эйгон прекрасно знал, что он делает. Публично преклонив колени и поклявшись чтить Рейниру как наследницу, каким бы юным он ни был, он тем самым пресечет слухи об узурпации на корню.       Деймон выглядел веселым, то и дело бросая взгляд на Эйгона. Выражение лица Рейниры было теплым, мягким и полным безусловной любви, которой Эйгон всегда жаждал; однажды он был лишен этого.       Визерис, однако, выглядел гордым. Эйгон едва не пошатнулся от недоверия. Он никогда не видел, чтобы отец смотрел на него с чем-то, кроме пустоты, которая раньше приводила его в ужас. Теперь же Эйгон чувствовал, что гордость укрепляет его, и он опустился на колени, нарочито покачиваясь, как это сделал бы любой нормальный ребенок.       — Сисси, моя принцесса из Двагон камня! — сказал он, обращаясь к Рейнире. Придворные смеялись и ворковали над его «миловидностью». — Ты будешь моей Кололевой!       Рейнира подняла его и расцеловала в щеки.       — Спасибо, мой галантный младший брат, — сказала она, смеясь. — Я буду самой защищенной принцессой на свете, если ты будешь рядом со мной.       Да, подумал он, наслаждаясь ее лаской. Так и будет.       Эйгон обнял Рейниру, счастливо устроившую его на своем бедре, и захихикал — он все еще не мог дождаться, когда станет старше, — Деймон с лукавой ухмылкой потрепал его по носу.       Он повернулся и встретился взглядом с глазами матери и деда, внутренне поеживаясь от их ужасно завуалированной паники и гнева. Он не знал, что отец сказал матери, но она стала еще более отстраненной с тех пор, как несколько недель назад попыталась запретить ему проводить время с Рейнирой и Деймоном.       Его сон тоже заставлял его держаться от них подальше. Ужасы, свидетелем которых он стал из-за жажды власти Отто Хайтауэра и заговора, который гноился так долго… этого было достаточно, чтобы заставить взрослого человека трепетать.       Вскоре двор был распущен, и Эйгон был слишком доволен собой. Он знал, что его действия повлекут за собой последствия, но он также знал, что мать и дед находятся под пристальным наблюдением Деймона и отца. Он знал, что если они попытаются его «наказать», то его новые покровители будут в ярости.

***

      Уроки Эйгона с Деймоном продолжались, в то время как Рейнира и ее фрейлины, казалось, погрузились в хаос, планируя предстоящую свадьбу. Они собирались пожениться в Свете Семерых, как это должно быть, чтобы умиротворить Веру, но также планировали отправиться на Драконий Камень и сыграть свадьбу по обычаю предков. Деймон был основателен и неумолим в своих наставлениях. Он был справедлив, но тверд, похоже, решив сделать из него настоящего Таргариена из крови Старой Валирии, что Эйгону пришлось по душе. Кроме того, благодаря решимости Эйгона и его предыдущему образованию он основательно привязал к себе Деймона.       Эйгон также проводил время с отцом, Хелейной и Рейнирой. Он не хотел, чтобы его семья — его настоящая семья — была разорвана на части внешними силами. Он прорабатывал планы избавления от Отто и отбросил большинство из них, досадуя на то, что Деймон не взял Рейниру в город, как прежде, а шпион Отто застал их в борделе. Но Эйгон изменил ситуацию настолько, что Деймону не пришлось навязывать отцу этот выбор, да и раньше это не помогало. Рейнира была замужем за Лейнором Веларионом и была вынуждена искать мужчину, которого действительно интересовали женщины, чтобы он стал отцом ее детей.       Чувство вины захлестнуло его, когда он подумал о племянниках. Он был жесток с ними, слова матери и деда заставили его отдалиться от них. Они были его друзьями, но он знал, что вряд ли сможет все исправить, ведь они никогда не родятся в этой новой жизни.       Эйгон также был чудовищным по отношению к Хелейне и Эймонду, вымещая на них свою неуверенность и злость. Дразнил Хелейну за ее явные пророческие способности, а Эймонда — за отсутствие дракона, устраивая жестокие розыгрыши. Он поклялся, что станет лучше, будет лучше для них.       Когда мать сообщила отцу, что она беременна Эймондом, Эйгон засиял от восторга. У его брата тоже будет второй шанс: ему не придется быть обученным убийцей Отто и носить титул Убийцы Родствеников.              Однако, несмотря на все это, Эйгон пытался придумать, как добраться до Драконьего Камня. Он должен был найти потайные комнаты Висеньи и информацию о «древнем враге» Дома Таргариенов, поскольку Завоеватель был удручающе туманен и отказывался снова появляться в снах Эйгона.       Деймон несколько раз упоминал Драконий Камень на своих уроках, объясняя ему его название на высоком валирийском языке и то, что он был валирийским форпостом в течение нескольких лет, прежде чем Таргариены сделали его своим домом. Но Рейнира и Деймон отправятся на остров только после свадьбы, которая состоится лишь через несколько лун.       Быть ребенком, которому поручено спасти свою семью, было чертовски утомительно, и Эйгон часто испытывал жажду выпить вина, желая снять напряжение, но знал, что не может стать тем пьяным развратником, каким он был раньше. Он не позволял себе быть тем, кем был раньше.       Он ненавидел себя прежнего; он хотел стать лучше, и такая возможность была у него под рукой. Он не упустит ее.

***

      Визерис не мог предположить, что его сын Эйгон окажется мечтателем, но гордость переполняла его всякий раз, когда он думал о своем сыне. Его сын добился того, что удавалось немногим Таргариенам: он не только стал всадником дракона, но и мечтателем.       Было очевидно, что Эйгон знает будущее. Он видел, как Рейнира убила белого оленя, доказав лордам на охоте, что она законная наследница, и видел победу Деймона над Кормильцем крабов.       Визерис поинтересовался, что еще видел его сын. Слова Эйгона были загадочными и должны были многое расшифровывать, но смысл их был ясен. Его маленький дневник был полон бредней Эйгона, фиалковые глаза были полны знаний и мудрости, намного превосходящих мудрость ребенка.       Он оторвал взгляд от дневника и не смог сдержать улыбку, расплывшуюся по его лицу. У него отлегло от сердца, что Рейнира сблизилась со своими братом и сестрой. Эйгон обожал ее, а Хелейна, казалось, была спокойна только на ее руках и, что удивительно, у Деймона.       Мужчина не ожидал, что Рейнира найдет общий язык с младшими детьми. Он понимал, что причинил ей боль, взяв в жены Алисенту, и часто сожалел об этом по ночам. Но он не мог найти в себе силы пожалеть об Эйгоне, Хелейне и еще не родившемся малыше.       — Мама родит А’мунда, — радостно сказал Эйгон, поспешив к Визерису.       Он поднял сына на колени и взъерошил его мягкие серебристые волосы.       — Кто это, сынок?       — Маленький братик, — сказал Эйгон, болтая своими маленькими ножками в ботинках. — У мамы в животике маленький братик А’мунд!       Визерис обнял сына, сердце потеплело, но казалось, что оно может разорваться. Пусть Эйгон и не был сыном его любимой Эйммы, но он был его сыном, и он любил его.       — Правда?       — Угу! — произнес Эйгон, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него.       — Что еще ты видел, мой маленький провидец? — Визерис веселился, но замер, когда Эйгон пригвоздил его к месту серьезным взглядом.       — Двагоны танцуют если зеленая башня победит, — серьезно сказал его почти четырехлетний малыш, положив крошечные ладошки на щеки Визериса и пристально глядя ему в глаза. — Двагоны танцуют и двагоны умирают. Люди и звери погибнут, если позволить зеленой башне дергать за нити судьбы.       Визерис был совершенно ошеломлен. Он посмотрел на Рейниру, глаза которой расширились. Эйгон снова принялся пинать ногами и возиться с кольцами Визериса, явно не понимая серьезности своих слов.

***

      Эйгон знал, что должен быть осторожен со своими «пророчествами», но он был неспокоен, если не сказать нетерпелив. Тонкость никогда не была одной из его сильных сторон, и он хотел, чтобы Отто Хайтауэр покинул Капитолий как можно скорее. Если он должен был раскрыть заговор «зеленых башен» с помощью загадочных слов, то так тому и быть.       Он знал, что отец и Рейнира поняли его слова, но почему-то не догадывались, насколько глубоко проникли обманы Отто. Он и сам не знал, но Эйгон наконец соизволил посетить его сны и рассказать об одном заговоре, от которого у него в горле поднялась желчь.       — Они что? — хрипло спросил он, прикрывая рот рукой.       Выражение лица Эйгона было торжественным, хотя глаза горели гневом.       — Отто Хайтауэр сговорился с Великим Мейстером убить Эймму и Бейлона, чтобы дать возможность твоей матери стать королевой.       Эйгон отвернулся, и его вырвало — как он мог сделать это во сне? — В желудке возникло сильное отвращение. Он вздрогнул и сплюнул, дыхание дрожало и скрежетало в горле. Каким же отвратительным и лишенным морали был его дед? Знала ли мать? Конечно, она не могла. Она была жестокой и грубой, но помогать в убийстве…       Нежная рука провела по его волосам, и Эйгон смущенно выпрямился. С каких это пор Завоеватель стал нежным? К его волосам прикасался не Эйгон, а прекрасная женщина с сияющими лазурными глазами. Он знал ее — в прошлой жизни он видел картину с ее изображением, спрятанную в заброшенной комнате.       — Королева Эймма? — прохрипел он, быстро моргая.       — Здравствуй, Эйгон, — мягко сказала она, нежно вытирая ему рот платком. Вот что значит материнская любовь?       — Что… что вы здесь делаете? О боги, мне очень, очень жаль, — поспешно сказал он, слова почти смешались от того, как быстро он говорил.       Королева Эймма лишь улыбнулась.       — Ты не должен извиняться, молодой принц. — Он уставился на нее, совершенно потрясенный. Она улыбнулась шире, забавляясь. — Ты доказал, что являешься лучшим человеком, чем все думали, и боги рады, что выбрали именно тебя для устранения этого беспорядка.       Эйгон тяжело сглотнул.       — Я сожалею о том, что они сделали…       Эймма опустила глаза.       — Их план не сработал бы, если бы мой муж не согласился на него, дорогой принц. Не беспокойтесь. Ты не виноват. Я просто попросила дать мне время, чтобы ты мог передать послание моей Рейнире.       — Конечно, все, что угодно, — с нетерпением сказал Эйгон, и пальцы его дрогнули, когда Эймма взяла его за руки.       — Скажи Рейнире, — начала Эймма, голос ее дрожал, а глаза блестели от слез. — Что я люблю ее. И что она будет великолепной королевой. И скажи Деймону, чтобы он присматривал за моей девочкой.       Эйгон кивнул, слезы застилали ему глаза.       — Обязательно, — задохнулся он.       Эймма засияла и прижалась к его щеке, в ее глазах читалась печаль. Неужели она вообразила, что, если бы ее сыновья выжили, то выглядели так как он? По какой-то необъяснимой причине ему захотелось плакать. Визерис никогда не говорил об Эймме, и Эйгон знал, что это потому, что она была его настоящей любовью.       — Скажи Визерису, что я простила его, — прошептала она. — Он должен это знать, чтобы жить дальше, чтобы стать королем, в котором сейчас нуждается королевство. Чтобы стать отцом, в котором нуждаешься ты, Хелейна и Эймонд.       — Я сделаю это, Ваша милость, — пробормотал Эйгон, склонив голову. Эймма рассмеялась, и Эйгон проснулся.

***

             Последствия того, что Эйгон преклонил колено и провозгласил Рейниру своей королевой, проявились через два дня после того, как королева Эймма посетила его во сне — он все еще пытался понять, как передать ее послания. Он развлекал Хелейну мягкой куклой, улыбнувшись ее радостному хихиканью — он надеялся, что в этой жизни она не страдает от снов, так что она может быть счастливее, — когда в детскую ворвался Отто и схватил его за руку, поднимая с пола.       Эйгон закричал от боли, корчась в руках Отто, а Хелейна заплакала.       — Отпусти меня! — взвизгнул он, тщетно пытаясь вырваться из рук Отто.       Отто сильно встряхнул его и навис над ним, как страшный демон-стервятник. Эйгон отшатнулся, мысленно проклиная себя за проявленную слабость. Но ему было всего три года, почти четыре, а его дед был намного крупнее его.       — Ты маленький глупец, — злобно прошипел Отто, сжимая пальцы на руке Эйгона. — Похоже, твоя мать так же бесполезна, как и любая другая женщина, несмотря на уроки, которые я вдалбливал ей, поэтому я должен взять на себя твое образование, чтобы подготовить тебя к роли короля.       — Нет! — закричал Эйгон, царапая руку, сжимавшую его руку в тисках. — Нира королева!       Отто усмехнулся и схватил его за лицо, пальцы жестоко впились в пухлые щеки, ногти впились в нежную молодую кожу. Эйгон замер на месте, его глаза расширились, когда в голове промелькнули воспоминания: «Ты — вызов, Эйгон!» — безжалостно проносились в его голове.       Хелейна все еще кричала.       Отто покачал головой, глаза его потемнели от гнева.       — Не обращайся ко мне, мальчик. Твоя шлюха-сестра и ее мерзкий дядя никогда не будут править этими королевствами. Если повезет, отвратительная кровь, которую вы разделяете, выветрится через несколько поколений…       Эйгон сдвинулся с места и наклонил голову, впиваясь зубами в руку Отто между указательным и большим пальцами. Он укусил как можно сильнее, чувствуя, как кожа и мышцы рвуться под его зубами, а кровь заливает его рот. Отто взвыл от боли и отпустил его. Эйгон воспользовался шансом и, схватив Хелейну, бросился из детской. Он понимал, что выглядит страшно: кровь залила лицо и переднюю часть дублета. Но ему было все равно. Он должен был бежать.       Детская находилась не так уж далеко от комнат отца, но казалось, что до нее несколько миль. А еще он думал, где же все эти чертовы стражники?! Эйгон свернул за угол и споткнулся, наткнувшись на чьи-то ноги. Он вскочил на ноги, испугавшись, что Отто каким-то образом умудрился проскочить перед ним, и тут же разрыдался от облегчения, встретив недоуменный взгляд дяди Деймона, который быстро стал ледяным, когда он заметил кровь.       Деймон опустился на колени, подхватил Эйгона и Хелейну на руки и, нежно, но крепко держа их, поспешил в покои короля.       Сир Гаррольд был стражником королевских покоев и побелел, увидев, в каком состоянии находится Эйгон. Он постучал в дверь и открыл ее, прежде чем им позволили войти. Отец стоял, нахмурив брови от досады, но смятение сменились гневом, когда он увидел окровавленного и плачущего Эйгона и красное, залитое слезами лицо Хелейны.       — Что, черт возьми, произошло? — Отец едва не зарычал.       — Я не знаю, брат, — сказал Деймон, усаживая Эйгона в кресло. Он внимательно осмотрел лицо Эйгона. — Это твоя кровь, племянник?       — Д-д-дедушки, — икнул Эйгон, проклиная слезы. — Он поцарапал мне руку и лицо. Выражение лица Деймона ожесточилось, а отец выглядел готовым казнить Отто.       — Дыши, племянник. Передай мне Хелейну, — мягко сказал дядя. Эйгон медленно ослабил хватку на сестре и попытался облегчить сбившееся, паническое дыхание. Он был в безопасности. Дядя Деймон не подпускал к нему Отто, а отец отдавал приказы сиру Гаррольду, чье лицо выражало гнев. Деймон обнял Хелейну и провел рукой по волосам Эйгона, бормоча успокаивающую чепуху.       — Вот и все, — подбодрил он, когда дыхание Эйгона немного выровнялось. — Расскажи нам, что случилось, племянник.       — Я играл с Хель, — медленно проговорил он, фыркая. — Пришел дед и ударил меня, оттащив в сторону. Он схватил меня, говорил, что собирается воспитать меня королем. Я не хочу, дядя. Пусть королевой будет Нира. Я сказал ему, но он ударил меня по лицу и встряхнул.       Глаза Деймона потемнели от гнева, ноздри раздувались от каждого тяжелого вздоха, который он делал. Он прислонился к Эйгону и поцеловал его в лоб, и Эйгону снова захотелось плакать.       Отец выслушал объяснения и покраснел, в его взгляде пылал гнев.       — Сир Гаррольд, найдите Отто Хайтауэра и отведите его в тронный зал. Немедленно.       — Немедленно, Ваша милость, — яростно процедил сир Гаррольд.       Деймон встал и передал Хелейну на руки отцу. Отец прижал Хелейну к себе, опасаясь, что появится Отто, отнимет ее и причинит ей боль. Эйгон, все еще дрожал, у него болело лицо и рука — он был уверен, что будут синяки, — смотрел, как Деймон берет тряпку и кувшин с водой.       Эйгон сидел неподвижно, пока дядя чистил ему лицо и заставлял вымыть рот. Он поморщился, когда вода потекла по порезам на щеках. Деймон, конечно же, заметил это и осмотрел раны.       — Он заходит слишком далеко, — яростно проворчал отец.       Деймон закончил отмывать Эйгона от крови и снял с него тунику, чтобы осмотреть руку, и красочно выругался на высоком валирийском, когда взору предстала ушибленная рука Эйгона.       Эйгон смотрел на уже темнеющий синяк на руке со странной отрешенностью. Он привык к тому, что Отто оставлял на нем синяки, но никогда прежде он не причинял ему вреда в столь юном возрасте.       Он надеялся, что этого будет достаточно для изгнания Отто из Королевской Гавани.

***

      Деймон стоял у трона Визериса, когда сир Гаррольд вел Отто в Тронный зал. Он хотел разрубить его пополам Темной Сестрой, но это было не в его власти. Визерис был отцом Эйгона и королем.       Он и представить себе не мог, что сблизится с Эйгоном и Хелейной, но слова Рейниры задели его за живое. Они были невиновны в преступлениях и обидах своих матери и деда. Если его родная племянница смогла полюбить детей предавшей ее девушки, то и он сможет найти в себе силы сделать то же самое. Однако он и представить себе не мог, что Эйгон и Хелейна так сильно привяжутся к нему.       Отто бросил на него свирепый взгляд, заставивший Деймона ухмыльнуться. Честное слово, котята были более свирепыми, чем Отто, мать его, Хайтауэр.       — Не объяснишь ли ты, почему мой сын прибежал ко мне весь в крови и синяках и сказал, что ты причинил ему вред? — яростно зарычал Визерис.       Деймон заметил повязку на правой руке Отто и поборол желание гоготнуть. Когда-нибудь его племянник станет яростным бойцом, он это гарантирует.       — Я всего лишь наказывал своего внука, Ваша милость, — пробормотал Отто, и Деймон крепче сжал рукоять Темной Сестры.       — Моего сына, — прогрохотал Визерис, выпрямляясь на своем троне. — Он сначала принц королевства и только потом твой внук, Отто. Если ты поднимешь на него руку, это будет означать, что ты лишишься этой руки. — Деймон усмехнулся, когда Отто побледнел. — Принц Эйгон также сообщил мне, что вы хотите воспитать его, чтобы он стал королем. Поскольку моя дочь была названа наследницей, это измена. Отто открыл рот, собираясь изрыгнуть ложь и манипулировать, чтобы избежать обвинения, но Визерис не дал ему шанса.       — Сир Гаррольд, снимите с сира Отто брошь Десницы.       Сир Гаррольд так и сделал, сорвав брошь с груди Хайтауэра. Сиры Эррик и Аррик, стоявшие по обе стороны трона, сдвинулись с места, схватившись за рукояти своих мечей, когда Гаррольд приблизился.       — Передай это моему брату, принцу Деймону, — сказал Визерис, и Деймон только сейчас не смог сдержать свой шок. — Он станет новым Десницей короля.       Сир Гаррольд с кивком и ухмылкой вручил Деймону булавку. Он принял ее и приколол на свой дублет, гордо выпрямив позвоночник.       — Ваша милость, я должен протестовать…       Визерис встал, закрыв этим рот Хайтауэра, и зашагал вниз по ступеням трона. Деймон никогда не видел своего брата в такой ярости.       — Похоже, ты не понимаешь всей серьезности своего положения, дорогой Отто, — почти прорычал Визерис. — Ты не только причинил вред принцу и признался в измене, ты причинил вред МОЕМУ СЫНУ!       Деймон упивался гневом своего брата, и слова его эхом разносились по всему тронному залу. Прошла целая вечность с тех пор, как драконий огонь Визериса разгорелся настолько, чтобы проявить себя подобным образом.       Отто стал еще бледнее и в шоке уставился на короля. Деймон скривил губы, когда Визерис подошел ближе.       — Отныне ты изгнан из Королевской Гавани с этого дня и до конца своих дней. Ты никогда больше не увидишь моих детей, чтобы не навредить им еще больше. Послания от тебя и твоих родственников к Алисенте будут читать и контролировать. Если будет обнаружен хоть малейший намек на измену, ты умрешь.       Отто уставился на Визериса с открытым ртом. Деймон шагнул вперед, ухмыляясь.       — Это значит, убирайся, — сказал он, покачивая бедром.       — Сир Гаррольд, возьмите сира Стеффона и проследите за сиром Отто, пока он соберет свои вещи и уйдет из моего города. Проследите, чтобы он не разговаривал с королевой Алисентой или моими детьми, — приказал Визерис, высоко подняв голову, когда Отто, вялого и послушного от шока, практически выволокли из зала.       Деймон обнял Визериса за плечи.       — Приятно знать, что твоя драконья кровь еще кипит.       Визерис фыркнул, но это был не веселый звук.       — У тебя все еще есть связи в городе, милорд Десница?       Деймон злорадно усмехнулся.       — Разумеется, мой король.       Визерис кивнул.       — Используй их, брат.