Принц, который всех спасет (The Prince to Save Them All)

***

      Рейнира была в ярости, когда ей рассказали о том, что сделал Отто, и, казалось, могла изрыгать пламя, как Сиракс, когда она прижимала Эйгона к груди и периодически поглядывала на Хелейну, спящую в своей колыбели.       От этого у Эйгона внутри все потеплело, а в животе забурлило. Он грелся в объятиях Рейниры, прислонившись головой к ее плечу. Когда появился Деймон с брошью Десницы Короля, он хотел было разнести замок до основания, но сумел сохранить спокойствие. Деймон провел рукой по его спине, с беспокойством глядя на него. Эйгон медленно моргал, стараясь не заснуть.       — Как он? — мягко спросил дядя на валирийском.       — Измучен, — ответила Рейнира, повернув голову, чтобы поцеловать Эйгона в лоб. — Я знала, что Отто Хайтауэр — дрянь, но чтобы напасть на собственного внука?       Эйгон закрыл глаза и притворился дремлющим, внутренне охнув от следующих слов Деймона.       — У тебя на руках малыш, маленький дракон</i>. Скоро ты сможешь держать на руках нашего собственного сына.       Рейнира захихикала, и Эйгон хотел было бежать, как вдруг он почувствовал, что его лицо греет румянец сестры.       — Скоро, дядя, — пробормотала она, и Эйгону захотелось умереть, когда он услышал звуки поцелуев. Бле…       Он поднял голову и мрачно уставился на Деймона.       — Вкусно, — пробормотал он.       Деймон и Рейнира рассмеялись и , к счастью, перестали целоваться. Он недоуменно посмотрел на Рейниру, гадая, не возненавидит ли она его за то, что он упомянет ее мать. Но королева Эймма попросила его передать сообщение.       — Мама Ниры сказала, что она любит тебя, — сказал он, медленно моргая.       Рейнира улыбнулась, и посмотрела на него со слезами на глазах.       — Что? — вздохнула она.       — Ко.левоа А’мма говорит, что любит Ниру, — сказал он, поглаживая ее по щекам. Даже Деймон выглядел потрясенным. Он повернулся к нему. — Кололева А’мма просит ун’ка Да’муна защитить Ниру.       — Когда она сказала это, Эйгон? — мягко спросил Деймон.       — Во сне. Я видел А’мму во сне, и она попросила передать тебе, — сказал он, пожимая плечами.       — Что?       Эйгон повернулся и посмотрел на Визериса, который был бледен.       — Ко.лева А’мма сказала, что она тоже по.сила папу.       Визерис выглядел так, будто он вот-вот потеряет сознание. Деймон помог отцу сесть и протянул ему кубок с вином; между его бледными бровями пролегла озабоченная складка.       — Я сделал что-то не так? — тихо спросил он, искренне переживая, что теперь они его ненавидят.       Рейнира поцеловала его в щеку.       — Конечно, нет, младший брат. Ты поступил хорошо.       Визерис встал и забрал его у Рейниры, прижав поцелуем к волосам.       — Мой хороший мальчик, — пробормотал он густым от эмоций голосом. — У тебя болит рука и лицо?       Эйгон покачал головой и прижался к отцу, тихо вздыхая. Он пробормотал, не в силах бороться с изнеможением, которое захлестнуло его тело: — Серые, убили кололеву А’мму из-за зеленой башни.

***

      Визерис уставился на бледную голову сына, глаза его расширились, и на них навернулись слезы. Подняв взгляд, он встретился с одинаково ошеломленными глазами Рейниры и Деймона.       — Он… он сказал, что мейстеры… убили Эймму? — яростно закричал Деймон.       Визерису показалось, что он заболел, желчь поднялась в горле. Мало того, что его сын только что заявил, что его любимая Эймма посетила его сны и простила его, так она еще и была убита?       Он всегда доверял мейстерам, служившим их семье. Он был явно неправ, когда сделал это, но ведь он доверял Отто… а тот напал на его сына. Эйгон еще не произнес ни слова лжи: он видел, как Рейнира поймала оленя, знал, что Деймон убил Кормильца крабов в пещере, предвидел рождение Хелейны… Было больно осознавать, что люди, которым он доверял, не только мейстеры, но и Отто, так основательно предали его — его семью.       С кем еще из членов их семьи мейстеры сделали то же самое? Его отец, Бейлон, умер от предполагаемого разрыва живота. Но вскрытие тела отца производил мейстер, и никто больше не видел доказательств; все верили человеку, которому доверяли, человеку знающему. Его мать тоже умерла при родах… были ли они естественными, или она была под угрозой? Его дедушка и бабушка? Прадедушка и прабабушка?       Визерис не был слепым, он знал, что многие не одобряли завоевание Таргариенами Вестероса, за их обычаи и традиции. Эйниса I прозвали мерзостью за то, что он женил сына на дочери… а спустя некоторое время умер от разрыва живота.       Визерис встретил гневный взгляд Деймона и с трудом сглотнул.       — Выясни, правда ли это, Деймон. Пошли шпионов в Старомест…       — Старомест, — перебила Рейнира, когда Визерис прервался, ее голос был тверд, как валирийская сталь. — Там, где Высокая башня и Звездная септа.       Деймон притянул Рейниру к себе и провел рукой по ее длинным волосам, успокаивая. Визерис жалел, что Балериона уже не было в живых, и он мог бы исполнить желание Висеньи и сделать Старомест еще одним Харренхолом.       — Старомест был самым большим и процветающим городом Вестероса до Завоевания, — сказал Деймон, его голос был полон бессильной ярости. — Мейгор воевал с Воинствующей Верой, и только деду удалось утихомирить их. Но Джейхейрис Примиритель мертв, мой король. Возможно, клятвы, принесенные им, умерли вместе с нашим дедом.       Визерис пересек свои покои и положил Эйгона на кровать, бережно уложив сына. Он вернулся к Деймону и Рейнире, руки его дрожали.       — Мы должны узнать, как глубоко проникла эта измена, этот яд. Кто еще из нашей семьи был убит по приказу мейстеров? Кто работает с ними? Очевидно, Хайтауэры. Вера, скорее всего.       У Деймона непроизвольно защекотало в челюсти.       — Вера никогда не питала любви к нашему дому, брат. Мейгор не ошибся, когда воевал против них. Его жестокость была излишней, но его намерения были не совсем ошибочными.       — Отец, — сказала Рейнира, поднимая голову с груди Деймона. Ее влажные глаза встретились с глазами Визериса, и его грудь сжалась. — Мы должны помириться с Корлисом и Рейнис Веларион. Напиши соглашение о браке нашего с Деймоном будущего первенца с первенцем Лейны.       Визерис нахмурился.       — Почему не Лейнора?       — Брат, — начал Деймон с нежностью. — Лейнор скорее уложит тебя в постель, чем любую женщину.       Брови Визериса поднялись, и он хмыкнул.       — Что ж, тогда я рад, что не предложил его в качестве возможного мужа Рейниры.       Рейнира фыркнула.              — Да уж…       — Я напишу Рейнис и Корлису, приглашу их в Королевскую Гавань, — пробормотал Визерис, вытирая лицо рукой, но тут его руку схватил Деймон. Он поднял бровь на брата, который уставился на два огрызка, где раньше были пальцы.       — Что случилось? — потребовал Деймон.       — Инфекция, от пореза… троном, — сказал Визерис, нахмурив брови при виде лица Деймона. — Что, брат?       — Если верить легенде, Эйгон и его жены-сестры выковали трон не только из драконьего огня, но и из своей крови, — пробормотал Деймон.       Рейнира уставилась на него.       — Магия крови. Отец, когда ты получил порез?       Визерис переводил взгляд между ними, нахмурив брови.       — В ту ночь, когда я изгнал Деймона.       — Легенда гласит, что трон режет тех, кого считает недостойными или совершающими ошибки, в качестве предупреждения, — сказал Деймон, отпуская руку Визериса.       Визерис уставился на него.       — Ты хочешь сказать, что Трон порезал мне руку, потому что я изгнал тебя?       — Ты отослал своего брата, — нахмурив брови, сказала Рейнира. — Из-за фразы «наследник на день», которое обнаружил Отто Хайтауэр.       Деймон поджал губы, и Визерис взглянул на младшего брата.       — Это ты сказал, брат?       — Да, но не в том смысле, в каком это представил Отто. Я действительно скорбел. Ты знаешь меня, брат, — тихо сказал Деймон с выражением раскаяния.       Визерис застонал.       — Почему ты не защищался?       — А ты бы послушал? Поверил бы мне? — спокойно спросил Деймон, отпуская Рейниру. — Ты думал обо мне только худшее, как того хотел Хайтауэр. Он счел меня расточителем, когда я был Мастером Монет, и ты сделал меня Мастером Закона, а Хайтауэр счел меня тираном, и ты отправил меня в городскую стражу, и я решил сделать так, чтобы твой город был тем, чем ты и твои подданные могли гордиться, очистив улицы от преступности, а он счел меня Мейгором, мать его, вторым!       Визерис вздрогнул.       — Прости, брат, — вздохнул он.       Деймон покачал головой.       — Что сделано, то сделано, но я надеюсь, что в будущем ты будешь помнить, что это я и только я собрал армию, чтобы поддержать твои притязания на Великом Совете, даже когда Рейнис умоляла меня поддержать ее. Не потому, что я хотел однажды получить трон, а потому, что кровь дракона густа, брат, и я с радостью носил бы титул монстра и совершал чудовищные поступки, если бы это означало, что моя семья и ее наследие в безопасности.       Визерис с замиранием сердца смотрел, как Деймон выбегает из комнаты. Рейнира взяла его за руку и сжала, прежде чем она последовала за дядей, а он ушел, чтобы погрязнуть в своем позоре.       Что же я сделал?

***

      Когда Отто ушел, а за его матерью усиленно следили те, кто знал об измене ее отца и нападении на него, Эйгон был гораздо менее напряжен, пока он занимался своими делами. Он был отстранен от мейстеров и учился у отца, Деймона и Рейниры, когда они не были заняты.       С приходом Деймона в качестве Десницы Эйгон понял, что все изменится. Его дядя никому не позволит топтать отца и их семью. Рейнира занималась в основном планированием своей свадьбы, которая должна была состояться после семи дней пиров и турниров. В замке за ним следил сир Аррик — отец назначил его стражником.       Через несколько дней после того, как Отто был отослан, Веларионы прибыли в столицу. Эйгон стоял на балконе вместе с Рейнирой, наблюдая, как Морской Дым, Мелеис и Вхагар пролетают над городом в сторону Драконьей Ямы.       Когда он в последний раз видел двух последних драконов, в его жизни были… не лучшие времена. Из-за него и Эймонда погибли Рейнис и Мелеис. Последний раз он видел Вхагар, когда Эймонд улетел в Речные земли, чтобы выманить Деймона и убить его.       С усилием отогнав от себя эти воспоминания, он попросился на руки к Рейнире, и она, вздохнув, подняла его.       — Скоро ты станешь слишком большим, чтобы я могла носить тебя, валонкар.       Эйгон не надулся, он действительно не надулся. Он обнаружил, что ему нравится, когда люди носят его на руках, как бы унизительно это ни было вначале, ведь он был взрослым мужчиной, но это… успокаивало. Раньше его передавали на руки служанкам и не обращали внимания, за исключением тех случаев, когда мать и Отто хотели «воспитать» его и вдолбить в голову, что он должен занять трон… или он выпил слишком много вина.       Рейнира несла его через весь замок, слуги и стражники улыбнулись, увидев, как их принцесса обнимает брата и что-то бормочет ему на валирийском, и направилась в соляр, где отец принимал Веларионов и ужинал с ними.       Эйгон знал, что Рейнира и Деймон убедили Визериса составить договор о помолвке их будущего первенца с первенцем Лейны. Это был хороший план: внук Корлиса однажды станет правителем-консортом, а его правнук — самостоятельным правителем. Он надеялся, что Корлис и Рейнис согласятся, чтобы обеспечить их верность на все времена.       Деймон и отец уже находились в соляре, где был накрыт стол для ужина. Хелейна была на руках у отца, ее кукла была до смерти измазана жевательной резинкой. Мать тоже была там, и улыбка выражала ее дискомфорт. Ее не пускали к Эйгону и Хелейне без стражника, и она горячо возражала против этого.       Она даже не проявила беспокойства по поводу синяков на теле Эйгона, которые все еще оставались.       Деймон улыбнулся при их появлении и встал, чтобы поприветствовать их. Он громко захихикал, когда его дядя подхватил его на руки; мать побледнела, она смотрела, как Деймон подбрасывает его в воздух и ловит, сжимая руку в кулак на столе.       — Дорогой племянник, — пробормотал Деймон, усаживая Эйгона на бедро. Он нежно провел большим пальцем по поверхностным порезам на его лице от ногтей Отто и по синюшным синякам, которые медленно заживали. — Ты хорошо себя чувствуешь?       — Да, дядя Деймон, — сказал он, целуя его в щеку.       Ухмылка Деймона смягчилась.       — Я рад, маленький мечтатель.       Двери открылись, и сир Гаррольд объявил их кузенов.       — Корлис Веларион, Владыка Приливов, принцесса Рейнис, леди Дрифтмарка, и их дети, Лейнор и Лейна Веларион.       Эйгон моргнул при их появлении, испытывая странную робость. Он никогда не общался с Веларионами, кроме Лейнора, и они действительно выглядели впечатляюще в цветах своего дома.       Корлис и Рейнис выглядели не впечатленными.       Визерис поднялся и подошел к ним.       — Лорд Корлис, кузены, спасибо, что пришли, — пробормотал он, кивнув.       — Конечно, Ваша милость, — безразлично ответил Корлис, и Эйгон вздрогнул.       Принцесса Рейнис выглядела еще менее впечатленной Визерисом.       — Мы благодарим вас за приглашение, хотя ваш ворон весьма туманно объяснил, зачем нас пригласили в Капитолий.       Визерис выпрямился, а Эйгон запустил руку в воротник дублета Деймона. Казалось бы, любезности были сказаны, но отец прямо сказал, зачем приехали Веларионы.       — Я знаю, что обидел вас, когда не взял в жены леди Лейну, — начал он, с извинениями глядя на пятнадцатилетних детей, которые лишь кивнули королю. — Я хочу это исправить.       — Как? Я бы предложила обручить Лейнора с Рейнирой, но почему? Ты уже обручил ее с Деймоном, — холодно сказала Рейнис, взглянув на Деймона.       Лейнор выглядел слишком обрадованным, и Эйгон подавил истерическое хихиканье, зародившееся у него в горле.       — Чтобы твой внук, родившийся от леди Лейны, женился на нашем первенце, — объявила Рейнира, слегка приблизившись к кузенам. — Ваш правнук однажды будет править Семью Королевствами.       Корлис и Рейнис переглянулись, а Эйгон нервно прикусил губу. Лейна слабо улыбнулась, когда она и Рейнира, казалось, разговаривали, переглядываясь и подергивая бровями. Как женщинам это удается?       Корлис и Рейенис повернулись друг к другу, и на их лицах появились небольшие улыбки.       — Полагаю, это будет удовлетворительно, — сказал Корлис, склонив голову более почтительно. — Разумеется, соглашение будет заключено на бумаге?       — Конечно, — согласился Визерис, кивая. — Я также прошу вас вновь занять место мастера кораблей, лорд Корлис.       Губы Корлиса искривились в ухмылке.       — Почту за честь, Ваша милость.       Деймон хмыкнул.       — Чертова политика.       Эйгон подавил очередное хихиканье.

***

      Ужин прошел хорошо, если не обращать внимания на то, как неловко и скованно вела себя Алисента. Рейнира действительно наслаждалась обществом кузенов, и она даже разговаривала с принцессой Рейнис без той напряженности, которая была присуща их предыдущему общению несколько лет назад.       Эйгон очаровал Веларионов, как обычно, своей кипучей и очаровательной персоной. Она заметила, как Рейнис и Корлис смотрят на его покрытое синяками лицо темными глазами, поджав рты, гадая, кто причинил вред ее брату.       Рейнира искренне желала скормить Хайтауэра Сиракс, но она не хотела вызывать у своей красавицы несварение желудка. Лейна прислонилась к Рейнире, и голос ее стал низким.       — Что случилось с Эйгоном? — спросила она.       — Отто Хайтауэр, — выдавила Рейнира, стиснув челюсти.       Глаза Лейны сузились.       — Где он?       — Изгнан из Королевской Гавани и больше никогда не увидит своих внуков , — пояснила Рейнира, ухмыляясь удовлетворенному выражению лица Лейны.       — Хорошо. Если бы он все еще был рядом, Вхагар с удовольствием сожрала бы этого урода, — сказала кузина, и Рейнира рассмеялась.       Она обвела взглядом стол, заметив, что отец увлеченно беседует с Корлисом и Рейнис, Деймон развлекает Лейнора и Эйгона, пробравшегося к Деймону на колени, а Алисента выглядит напряженной и сердитой, глядя на своего сына и обрученного Рейниры.       — Твоя мачеха, похоже, готова перепрыгнуть через стол и вонзить нож в грудь Деймона, — пробормотала Лейна со смехом в голосе.       Рейнира посмотрела на Лейну, подавляя желание скорчить гримасу.       — Я могу только представить, какую ложь внушал ей отец о Деймоне. Она подтвердила свое отвращение к нашим валирийским традициям и культуре.       Лейна закатила глаза.       — Ну и пусть. Неужели она не понимает, что теперь она Таргариен?       Рейнира пристально посмотрела на Лейну, а ее кузина слегка фыркнула. Она протянула руку к лимонному пирогу и отломила кусочек, медленно жуя.       — Ты бы хотела остаться в Капитолии, кузина? Стать одной из моих фрейлин?       Глаза Лейны засияли, и она кивнула.       — И, возможно, я найду подходящего мужа здесь, в Капитолии, — сказала она, взглянув на Рейнис, которая явно подслушивала их разговор.       — Хорошая мысль, — пробормотала Рейнис, кивая. — Его милость предложил нам остаться в Капитолии до свадьбы принцессы Рейниры и принца Деймона, но если ты хочешь остаться в качестве леди принцессы Рейниры, то можешь.       Лейна засияла.       — Спасибо, мама. Спасибо, кузина, — сказала она, сжимая руку Рейниры.       Рейнира прижалась плечом к плечу Лейны, тепло улыбнувшись. Она встретила взгляд принцессы Рейнис поверх головы Лейны и глубокомысленно кивнула старшей кузине, которая улыбнулась в знак одобрения и ответила ей кивком.

***

      В прошлой жизни Эйгон действительно ужасно боялся принцессы Рейнис Веларион. Когда она прервала его коронацию, когда Мелеис с ревом бросилась к нему и его матери, когда над ними нависла угроза драконьего огня… С тех пор он испытывал к ней здоровое, боязливое уважение.       Это не изменилось и в этой жизни.       На следующее утро после семейного ужина, во время которого мать, казалось, вот-вот раздробит себе зубы от того, как сильно она сжимала челюсти, он оказался в богороще вместе с Рейнирой, Лейной, Деймоном, Лейнором и не очень тайным любовником Лейнора, чтобы провести уроки и устроить пикник.       Лейна держала на руках Хелейну, с выражением заботы на лице, пока она развлекала его сестру. Эйгон был сосредоточен на дяде Деймоне, он рассказывал ему о валирийских богах, когда прибыла принцесса Рейнис.       — Мелеис?       Эйгон повернулся и помахал рукой.       — Здравствуйте, принцесса! Мелеис — богиня… любви?       Рейнис одобрительно улыбнулась и села рядом с Лейной, с любопытством поглядывая на Хелейну.       — Да. Она также богиня плодородия, маленький кузен.       Эйгон обрадовался такому обращению и принял маленькую чашу с ягодами, которую протянула ему Рейнира.       Рейнис прислонилась к нему и нежно коснулась его щек, а затем взглянула на Деймона, сузив глаза.       — Визерис рассказал Корлису и мне, что сделал Хайтауэр.       Эйгон притворился, что не понимает их, и сунул в рот несколько ягод.       — Я рад, что ты с нами, кузина. Наша семья должна быть единой в ближайшие годы, — бодро пробормотал Деймон.       — Это правда? Серые крысы убили кузину Эймму? — яростно выкрикнула Рейнис. Деймон поднял на Рейнис бледную бровь, и Королева, Которая Никогда Не Была, беззвучно зарычала. Лейна и Лейнор выглядели невозмутимыми, вероятно, привыкнув к свирепому нраву матери. Рейнира на мгновение выглядела удивленной, но это быстро переросло в гнев.       — Все уходит корнями в Старомест, — задумчиво пробормотала Рейнис. — Хайтауэры, Цитадель, Вера. Последние открыто поносили нас во времена правления Мейгора, называя мерзостью за наши традиции и культуру. Ты не ошибаешься, что клятвы, данные деду Джейхейрису, скорее всего, умерли вместе с ним, Деймон.       Лейнор хмыкнул.       — Разве Хайтауэры не склонились перед андальскими захватчиками до странности быстро? История гласит, что тогдашний лорд утверждал, что войны вредят торговле.       — Да, — сказала Лейна, выпрямляясь. — Это сказал лорд Дориан — его сын, Деймон Благочестивый, был первым, принявшим Веру. Деймон умер от болезни живота, и его сын, Тристан, двадцать лет воспитывался септоном Робсоном. В его честь лорд Тристан возвел Звездную септу.       — Зачем септону быть регентом двадцать лет, если мальчики достигают совершеннолетия в четырнадцать? — спросила Рейнира, переводя взгляд с одного собравшегося на другого.       — Больной живот, — насмешливо сказал Деймон, сжимая руку в кулак.       Рейнис резко посмотрела на него, в ее глазах появился странный огонек.       — Говорят, что король Урригон Хайтауэр возвел Цитадель в честь своего болеющего брата Перемора. Первые мейстеры были Первыми Людьми, но после вторжения андалов в нее стали набирать вторых и третьих сыновей андалов.       — Вера сделала Хайтауэров и мейстеров теми, кем они являются сегодня, — сказал Лейнор, улыбнувшись сардонической улыбкой. — Набожные пиздюки, которые используют свою веру как оружие и устраивают заговоры против законной правящей семьи.       Эйгон не знал, убили ли мейстеры тех Таргариенов, которые умерли от «больного живота» или при подозрительных обстоятельствах. Эйнис умер от «разрыва живота», но под присмотром Висеньи он поправился, пока мейстер не сообщил ему, что его дети в осаде и в опасности. Мейгор был найден с одним из мечей Железного трона в горле… дети, рожденные им, были уродливы и искажены.       Его первая жена так же была племянницей септона.       Эйгон отчаянно надеялся, что Завоеватель посетит его сны этой ночью. Он должен был получить ответы.       Отчаянно.

***

      Когда Эйгон очутился во сне, его ждал не Завоеватель. Это была женщина с резким, угловатым лицом и глубокими глазами цвета индиго. Он уставился на нее, разглядывая доспехи и очень знакомый меч, пристегнутый к поясу.       — Висенья, — прошептал он, и она ухмыльнулась.       — Привет, принц, — промурлыкала она, голос был странно глубоким и хриплым для женщины, но не неприятным. — Ты уже сильно изменил ситуацию. Боги довольны.       Эйгон гордо выпрямился. Знать, что боги его предков, его боги, довольны им и уже произошедшими переменами, было высшей похвалой.       — Я рад. Могу ли я спросить, почему ты посетила меня этой ночью?       Висенья кивнула, окинув его взглядом.       — Наши родственники уже узнали о заговоре, который начался в мое время. Эйгон понимал, как важно умиротворить веру, но что бы он ни делал, ничего не получалось; он знал это. Война между Таргариенами и Верой была лишь вопросом времени.       — Почему они так ненавидят нас? — потребовал Эйгон. — Кому мы вредим, следуя нашим традициям и культуре?       Висенья сардонически улыбнулась.       — Ты когда-нибудь слышал о Церкви Звездной Мудрости, принц? — Он медленно покачал головой. Королева хмыкнула. — Она была основана на дальнем востоке во время Предательства Крови. Истину о ней вы найдете в моих покоях на Драконьем Камне. Они находятся за трехглавым драконом. Информация, в которой должны нуждаться наши родственники, находится там.       Эйгон кивнул, слегка нахмурив брови.       Мейстеры убили Эйниса, Мейгора и Бейлона?       Висенья раздула ноздри, ее глаза цвета индиго горели гневом.       — Они убивали не только драконов-людей, принц. Мейстеры владеют ядами и оружием, о которых не знаем даже мы. Тоники, способные убить даже драконов.       Эйгон застыл на месте, разинув рот, но зрение его затуманилось, и сон вокруг померк.

***

      Эйгон ненавидел носить в себе знания, которые, по мнению богов, он должен был знать. Он думал, что нести знание о том, что его мать и Отто хотели, чтобы он узурпировал Рейниру, было тяжело… но знать, что мейстеры и Вера активно работали над тем, чтобы разрушить дом Таргариенов и их драконов еще до того, как они были завоеваны?       Это было… немыслимо, но не совсем неожиданно. Вера не соглашались ни с чем, что не считали правильным или не соответствующим их убеждениям. Эйгон знал, как зародилась Вера Семи: в прошлой жизни его заставляли читать Семиконечную звезду, пока у него не мутнело в глазах.       Многое в жизни андалов и их Вере не имело смысла. Андалы сами писали свою историю, но как они умудрились написать ее так непоследовательно? Один мейстер писал, что андалы процветали в Андалосе сотни лет, другой — тысячи… а третий — что они были очень мигрирующими и перемещались, никогда по-настоящему не оседая. Семь богов также говорили, что рабство бесчеловечно и противоречит воле богов, но андалы, как говорят, пронеслись по Вольному городу Лората, одетые в кольчуги и орудовавшие железными мечами, истребляя местных «волосатых мужчин», похожих на ибских, и обращая в рабство их женщин и детей.       Еще одно несоответствие, обнаруженное Эйгоном, касалось пентошийской легенды о семи лебединых девах. Легенда утверждала, что андалы убили лебединых дев, которые заманивали путников на смерть в Бархатных холмах, что лежат к востоку от Вольного города. Герой, которого пентоши называют Хукко, возглавлял андалов в то время, и говорят, что он убил семерых дев не за их преступления, а в качестве жертвы своим богам, которые проповедовали аморальность. Многие септоны и септы отрицали, что когда-либо приносили какие-либо жертвы Семерым, которые едины.       Многие ученые также утверждали, что древние андалы основали Норвос, другой Вольный город, из-за сходства фанатиков Веры, вырезающих топоры и семиконечные звезды на собственной плоти, как это делали жрецы Норвоси.       Эти несоответствия смущали Эйгона. Что еще скрывали андалы? Правдива ли история о Семи, ходивших среди них, и короновали ли они Хьюго с Холма своим королем, пообещав ему закатные королевства и сорок четыре сына, как гласила Семиконечная звезда?       Боги Валирии были куда более просты для понимания. От «Семи» у Эйгона разболелась голова, особенно от всех этих правил, предписаний и условий. Согласно записям, валирийцы отказали андалам в Семерке в Эссосе, но в Вестеросе они будут вольны поклоняться выбранной ими вере.       Эйгон нахмурился, глядя на беспорядочные каракули, сделанные им на валирийских глифах, которые Деймон хотел, чтобы он скопировал.       Почему такая империя, как Валирийский Фригольд, которая, как известно, отличалась религиозной терпимостью и согласием, не приняла Семерых?       Возможно, мои древние родственники знали что-то, утерянное историей, подумал Эйгон, пожевав губу. Я должен добраться до Драконьего Камня и найти комнаты Висеньи. Я должен выяснить, почему она хочет, чтобы я знал о Церкви Звездной Мудрости.

***

      Свадьба Рейниры и Деймона настигла их так быстро, что у Эйгона закружилась голова на утро первого из семи дней празднеств и фривольности. Утром должен был начаться турнир, а накануне — пир, и Эйгон гудел от возбуждения, вытесняя из своей, казалось, вечно болевшей головы все тревожные мысли предыдущих лун.       Кроме свадьбы Рейниры и Деймона, Эйгон несказанно обрадовался беременности его матери. Он знал, что она носит Эймонда, и был рад, что его брат снова будет рядом, что он исправится, став лучшим из братьев.       Он уже обнаружил, что обожает своих сестер, как старшую, так и младшую, так как позволил себе открыться перед ними. Даже Визерис и Деймон стали двумя его любимыми людьми. Он задавался вопросом, не является ли то, что он «мечтатель», причиной того, что отец больше заботится о нем, но оказалось, что это не так. Его отец действительно заботился о нем, часто обнимая Эйгона и Хелейну и обращаясь к ним на высоком валирийском языке, особенно после того, как Эйгон передал послания королевы Эйммы.       Деймон удивил Эйгона. В кругу семьи и за закрытыми дверями он был гораздо мягче и нежнее, меньше разбойника и больше галантного рыцаря из песен. Эйгон даже застал его поющим Хелейне на валирийском, когда сестра не захотела уступить отцу или Рейнире.       Эйгон был ошеломлен, но Визерис лишь улыбнулся и сказал Рейнире, что Деймон пел ей ту же валирийскую колыбельную, когда она капризничала в младенчестве.       У принца-изгоя есть сердце, подумал Эйгон, забавляясь. Кто бы мог подумать.       Мать стала очень холодной и резкой с тех пор, как Отто изгнали. Она проводила с ним и Хелейной лишь короткие, обязательные периоды времени, ее холодные и пристальные глаза устремлялись на приставленного стражника, обычно сира Гаррольда или одного из близнецов, так что на плохую мать она не походила.       Сир Аррик был хорошим человеком и терпеливым стражником для Эйгона, следуя за ним по всему замку и легко подхватывая его, когда Эйгон неизбежно уставал. Поначалу рыцарь колебался, когда Эйгон протягивал к нему руки, но спустя несколько лун он легко подхватил Эйгона на руки.       Турнир начался в середине утра, и Эйгон с удовольствием устроился на коленях Рейниры, мужественно игнорируя ледяные взгляды матери, после того как отец встал и приветствовал всех на семидневном празднике по случаю свадьбы Рейниры и Деймона.       Деймон, как обычно, участвовал в состязаниях рыцарей. Эйгон чуть было не взял пример с матери и принялся ковырять ногти, нервничая и переживая за дядю. Мужчины умирали в поединках, и он знал, что многие лорды были бы не против избавиться от обрученного Рейниры, чтобы занять его место.       Но Эйгону не стоило беспокоиться ни о Деймоне, ни о поединке. Нет, все утро и полдень он должен был больше внимания уделять своей матери. С каждым днем выражение ее лица становилось все более ледяным, и к началу пира она заметно отсутствовала, когда Визерис приветствовал пирующих и поздравлял дочь и брата с предстоящим бракосочетанием.       Эйгон сидел между Рейнирой и Деймоном, радостно раскачивая ногами, пока отец говорил, и на его лице сияла ухмылка.       Затем отец запнулся.       Наступила тишина.       Эйгон повернулся, открыв рот в недоумении: в зал вошла его мать в очень знакомом зеленом платье подчеркивающем ее живот.       — Как она смеет, — вздохнул Деймон, придя в ярость. Счастливая улыбка Рейниры померкла, и Эйгон был уверен, что он видит, как его сестра теряет всякое уважение и привязанность, которые она когда-либо испытывала к его матери.       Эйгон тоже почувствовал, как ожесточилось его сердце. Он, конечно, слышал, как мать сделала это в прошлой жизни, во время пира по случаю обручения Рейниры с Лейнором, но тогда он не присутствовал при этом.       Мать подошла к столу, и все, кроме Деймона, Рейниры и Эйгона, встали из уважения. Веларионы, которым были отведены почетные места как родственникам королевской семьи, встали холодно и неохотно.       Мать сидела, ни с кем не разговаривая, грубо игнорируя отца, и смотрела на своего дядю в толпе. Эйгон проследил за ее взглядом, и ужас опустился в его нутро, когда он увидел злобную гордость на лице своего двоюродного дедушки.       Маяк на вершине Хайтауэра загорается зеленым, когда они призывают свои знамена к войне.       Это было заявление, декларация, и это заставляло Эйгона волноваться. Он знал, что его мать восстает против отца, Рейниры и Деймона. Восстает против постоянного изгнания отца. И теперь об этом знали все знатные лорды и леди.       Он обвел взглядом гостей, когда Деймон и Рейнира начали свой танец. Многие не выглядели впечатленными, особенно лорд Тирелл, Верховный Лорд Простора и Староместа. Его взгляд был тяжелым и холодным, он скользил между матерью и самодовольным, высокомерным выражением лица лорда Хоберта.       Эйгону захотелось закричать, особенно когда он увидел, как Ларис Стронг — его вероятный убийца — расчетливо смотрит на мать, и в его глазах появился блеск, от которого Эйгону стало не по себе.       Маловероятно, что отец вернет Отто Хайтауэра в Капитолий, как он делал это раньше, из-за преступлений этого человека. Визерис теперь знал, что Отто задумал посадить Эйгона на трон, а громкое заявление матери накануне только усугубило ситуацию.       Деймон и Рейнира вернулись есть, и Эйгон забрался к Деймону на колени, чтобы он мог подслушать их с отцом тихий разговор на валирийском языке.       — Похоже, твоя жена объявила войну, брат, — вздохнул Деймон.       Отец злобно покосился на курицу на своей тарелке.       — Она пожалеет об этом, брат. Если она так поступит, да еще сегодня ночью…       — Сегодняшняя ночь — самая впечатляющая, на глазах у ее дрянного дяди, лорда королевства. - Деймон насмешливо хмыкнул, помогая Эйгону разделывать жареную свинину. — Что ты будешь делать?       — Что-нибудь в духе Деймона, — язвительно ответил отец.       Деймон резко усмехнулся.       — С нетерпением жду этого.       Эйгон боролся с желанием ударится лицом об стол.       Опять.

***

      Эйгон первым заметил мрачные взгляды, которые Кристон Коль начал бросать в сторону Деймона и Рейниры на второй день турнира. Королевский гвардеец и раньше люто ненавидел сестру, и, похоже, это не изменится, но почему он переметнулся в этот раз?       Раньше Кристону было стыдно, что он нарушил клятву, и он винил в этом Рейниру, как будто он не был взрослым мужчиной и рыцарем, который мог… не трахать принцессу? К сожалению, боги открыли ему всю правду: Коул патетически умолял Рейниру сбежать с ним и пожениться.       Рейнира отказалась, зная, что трон важнее, чем Коль или она. Ей рассказали о пророчестве Эйгона I, и, несмотря на долг, она хотела получить трон. И почему она не должна была этого делать? Если бы его сестра родилась мужчиной, ее стремление сидеть на троне и обладать властью было бы достойно восхищения, а не жадности, как считалось раньше.       Недавнее изменение отношения Коула обеспокоило Эйгона. Почему он злился? Он испытывал чувства к Рейнире и ревновал или считал себя лучше Деймона, принца Таргариенов? Или он услышал их вместе однажды ночью — Эйгон был уверен, что они уже были вместе, если взгляды, которые они посылали друг другу, о чем-то говорили, — и решил, что Рейнира как-то испорчена или еще что-то такое же глупое? Это было так же смешно, как и жалко, и Эйгон знал, что он должен что-то с этим сделать.       Шанс представился не сразу, и не успел Эйгон опомниться, как он уже был наряжен в дублет из черно-красного шелка и бриджи самого лучшего качества для свадьбы Рейниры и Деймона.       Эйгон готовился вместе с Деймоном, отцом, Лейнором и Корлисом, пока Рейниру наряжали и прихорашивали Лейна, Рейнис и ее служанки. Он видел, как одевалась его сестра, и знал, что Деймон будет просто слюнки пускать от восторга. Его дядя был настоящим дураком возле Рейниры, и всякий раз, когда он смотрел на нее, глаза его становились нежными.       Это было сладко и тошнотворно в равной степени.       Когда все было готово, отец взял Эйгона на руки и понес к карете вместе с остальными членами семьи. Рейнира прибудет позже, так что Деймон не увидит ее до самой церемонии.       Септа была заполнена дворянами и простыми людьми, улицы были усеяны мужчинами, женщинами и детьми, которые зазывали принца города и его принцессу. Маленькие девочки бросали лепестки перед каретой и махали руками, когда Эйгон выглядывал из окна.       В септе Эйгона передали лорду Корлису, которого он успел основательно очаровать, умоляя однажды отправиться с ним в плавание; после этого легендарный Морской Змей заметно смягчился к нему.       Визерис взял мягкий сверток и передал его Деймону с эмоциональным выражением на лице.       — Я попросил слуг достать это из хранилища и почистить для тебя, брат.       Деймон нахмурился, принимая пакет. Он открыл его, и лицо его опустилось от шока. Эйгон едва не вырвался из рук Корлиса, увидев слезы в глазах принца-изгоя.       — Плащ, который отец использовал для матери, — вздохнул он, и Эйгон повернулся, чтобы взглянуть на черный шелковый плащ, расшитый красным трехглавым драконом их дома. Деймон провел пальцами по тонким стежкам. — Это сшила бабушка.       — Значит, они могут быть здесь, — сказал отец, с трудом сдерживая волнение, когда он сжал плечи Деймона. — Чтобы увидеть, как ты женишься на женщине, которую любишь, брат.       Деймон прислонился лбом к плечу отца, чтобы собраться с силами и выпрямиться. Он распахнул плащ и перекинул его через левую руку.       — Спасибо, брат. Отец кивнул, смущенно улыбнувшись.       — Я лучше пойду проверю, прибыла ли Рейнира. Скоро увидимся.

***

      Церемония была прекрасна, и Эйгон изо всех сил старался не расплакаться, как тот малыш, которым он был. Он стоял прямо перед отцом, руки Визериса лежали у него на плечах, пока Рейнира и Деймон клялись друг другу, а дядя снимал с Рейниры девичий плащ, который вызвал у отца еще больше эмоций.       Плащ был из черного шелка, и на нем красовался не только знак Дома Таргариенов, но и Дома Аррен — кивок в сторону королевы Эйммы. Сигил был поделен: гордый сокол Дома Аррен и трехглавый дракон Дома Таргариен смотрелись вместе очень красиво.       Мать выглядела убийственно.       Эйгон не обратил внимания на Алисенту и сосредоточился на том, чтобы не заплакать, когда Рейнира и Деймон обменялись поцелуем, а толпа разразилась аплодисментами.       Затем, к всеобщему удивлению, снаружи септы раздался громовой треск и крики. Сквозь витражный купол септы Эйгон увидел Сиракс, Караксеса, Мелеис, Морского Дыма, Вхагар и Солнечного Огня, проносящихся над септой и городом.       И все драконы зарычали как один.