Принц, который всех спасет (The Prince to Save Them All)

***

      Деймон был потрясен тем, насколько Рейнира была близка со своими сводными братом и сестрой. Он знал, что она никогда не выместит свой гнев и разочарование на невинных детях, и он думал, что она будет отгороженна от них пиздой Отто, который, скорее всего, желал, чтобы Эйгон стал наследником из-за того, что у него есть член. Было совершенно очевидно, что Отто задумал сделать свою дочь королевой после смерти его любимой кузины Эйммы. Он мог находиться вдали от Замка, но у него были свои шпионы в городе. Принц не был дураком, чтобы не понять, в какую сторону дуют ветры, даже со Ступеней.       После того как он наконец убил Кормильца Крабов и остальных мерзавцев из Триархии, он был готов вернуться в Королевскую Гавань, но тут ему сообщили, что новая королева Хайтауэров родила еще одного ребенка, принцессу, и он отложил свой отъезд.       Затем пришло известие о несчастном случае на охоте, произошедшем с его Бронзовой Сукой. По городу уже поползли слухи, что виноват в этом он, но Деймон лишь посмеялся. Он был за тысячи миль от города, на войне; скорее ее кузен проявил нетерпение и убил ее сам.       Герольд всегда жаждал власть в Рунном камне, завидуя тому, что женщина получила наследство раньше, чем он, мужчина.       Деймон в любом случае не стал бы марать Темную Сестру кровью своей жены. Он мог не любить ее и презирать за то, что бабушка женила на нем ничтожную леди из Долины, которая никогда не любила мужчин, не говоря уже о нем, но он никогда бы не унизился до того, чтобы убить ее.       Он знал о желании Герольда заполучить Рунный камень и ждал, пока тот станет достаточно отчаянным и нетерпеливым, чтобы сделать за него грязную работу.       Однако, несмотря на то, что он недавно овдовел, происходящее в Королевской Гавани сильно удивляло его. Рейнира, похоже, обожала своих младших брата и сестру, Алисента не была такой невыносимой, какой он ее себе представлял, и даже Визерис казался каким-то другим человеком.       А вот принц Эйгон был просто очарователен. Накануне за семейным ужином — у Деймона был соблазн не прийти — но мальчик двух с половиной лет лепетал, казалось бы, несусветную чушь… но в ней был смысл. Деймон знал о предсказателях в своей семье. Знал, что Дейнис предвидела гибель и поступила соответствующим образом. Богиня Тессарион, вероятно, сжалилась и показала Дейнис, что ее ждет, пощадив дом Таргариенов. Он даже знал о сне Эйгона Завоевателя, подслушав много лет назад отца и Визериса.       — Ядя Да’мун убивает плохого краба, — сказал Эйгон, тщательно расправляясь со своим горохом.       Деймон поднял бровь на мальчика, не обращая внимания на взгляды, которыми обменивались Рейнира, Алисента и Визерис. Неужели он делал это раньше? Отто закатывал глаза, не впечатленный.       — Действительно, — сказал Деймон мальчику, заработав зубастую ухмылку. Он не стал смягчаться перед принцем. Он не будет. — Отец рассказал тебе?       — Не-а, — беззаботно ответил мальчик, расправляясь с морковью и картофелем. — Я сам видел. В пещере.       Деймон посмотрел на Визериса, совершенно потрясенный. Он никому не сказал, что загнал противника в пещеру, кроме тех, кто участвовал в битве. Визерис не выглядел удивленным, хотя он слегка улыбнулся шоку Деймона.       — Эйгон — маленький мечтатель.       Отто негромко, хотя и недостаточно низко, усмехнулся. Деймон услышал его и бросил взгляд в его сторону. Рейнира и Алисента не обращали внимания на напряжение, обе кормили малышей.       — Дед не должен быть злым, — громко сказал Эйгон, злобно глядя на Отто. Деймон проглотил смех. Десница, которого отчитывает малыш. Это было самое забавное, что он видел за последнее время.       — Уважай старших, Эйгон, — процедил Отто, пристально глядя на принца, который ничуть не смутился. — Это невежливо и неподобающе для мальчика твоего положения.       — Тебе нельзя грубить, я взрослый, — возразил ребенок, и Деймон разразился хохотом. Хайтауэр бросил на него ядовито-презрительный взгляд, а затем пригвоздил взглядом незатронутого Эйгона, но, к счастью, не успел заговорить, как Визерис прервал его.       — Эйгон — ребенок, Отто, — сурово сказал король.       Хайтауэр неохотно уступил, пробормотав что-то о воронах, которые должны прилететь, и удалился.       Деймон расслабился потягивая вино, как только Хайтауэр ушел. Рейнира помогала Эйгону есть и смеялась, когда он корчил рожицы над фасолью и кабачками.       — Это сделает тебя большим и сильным, — сказала Рейнира, повторяя ложь, которую когда-то говорила ей мать.       Эйгон скептически оглядел овощи. — Это невкусно, Ни’ва.       — Ничего страшного, Рейнира, — весело сказала Алисента. — Он просто выплюнет их.       Эйгон засиял, когда Рейнира перестала заставлять его есть «невкусные» овощи, но с удовольствием поглотил ростбиф, морковь и горох.       Визерис наблюдал за ним с гордым и довольным выражением лица, потягивая вино. Он выглядел более здоровым, заметил Деймон, не таким осунувшимся и сгорбленным, как в последний раз, когда они виделись. Его лицо раскраснелось и стало не таким бледным. Рейнира тоже выглядела счастливее. Когда он в последний раз видел ее на Драконьем Камне, она казалась вялой, словно она теряла жизненные силы.       — Ты выглядишь счастливее, брат, — тихо сказал он Визерису, который улыбнулся ему.       — Да, — ответил Визерис на валирийском, что было удивительно. Он редко говорил на их родном языке. — Рейнира простила Алисенту и сейчас сближается с Эйгоном и Хелейной. Это принесло облегчение моему сердцу. — Она простила тебя? — поинтересовался он. Визерис вздохнул.       — Не открыто, брат. Но она уже не так холодна ко мне. Ты слышал, что она поймала белого оленя на охоте в день именин Эйгона?       Деймон поднял брови и посмотрел на племянницу, которая не обращала внимания на еду, брошенную Эйгоном на ее платье.       — Правда? Сама?       — Так говорит Кристон Коль, который был с ней, а он не похож на лжеца, — пояснил Визерис, гордо улыбнувшись дочери. Затем его взгляд стал извиняющимся. — Мне было жаль слышать о твоей жене.       — Не стоит, — бодро сказал Деймон, почти насмехаясь. Визерис бросил на него знающий взгляд, и он невинно улыбнулся. — Она мне никогда не нравилась, брат, и уж тем более я не любил ее. Я не оплакиваю ее потерю.       Визерис наклонил голову, принимая его слова. Рейнира подняла голову и встретила взгляд Визериса.       — Прости, что прервала тур, отец, но лорды, боги, они были невыносимы, — сетовала она.       Визерис вздохнул, хотя он и улыбнулся Рейнире снисходительно.       — Скоро тебе придется выбрать мужа, Рейнира.       Она встретилась взглядом с Деймоном, затем отвела его в сторону, и легкий румянец залил ее щеки, а он вскинул бровь, веселящийся и заинтригованный.       Принц всегда обожал ее, с тех пор как много лет назад Визерис поднес ее, хнычущую малышку, к его рукам. Как только он встретился с ее сиреневыми глазами, он потерял голову. Эймма видела это, улыбаясь с нежностью каждый раз, когда он забирал Рейниру еще малышкой или приносил ей отовсюду безделушки, возвращаясь из своих странствий.       Рейнира всегда следовала за ним, как утенок. В детстве она заползала к нему в постель после ночного кошмара или во время бури, требовала, чтобы ее носили на руках. Она плакала, когда он объявлял о своем отъезде, поджав нижнюю губу. Столько раз он прерывал свои приключения, чтобы быстрее вернуться к ней, потакая ей сверх всякой меры.       Но теперь она была взрослой и красивой, как любая женщина валирийского происхождения. В их семье постоянно происходили браки между родственниками, но он, как никогда, чувствовал себя изгоем, замечая ее красоту и зрелость. Ей было семнадцать, взрослая женщина.       Ему же было тридцать пять. Впрочем, случались пары и с большей разницей в возрасте, но в них была Кровь Дракона. Они отличались от других мужчин и женщин. Он снова поймал взгляд Рейниры и ухмыльнулся, наслаждаясь тем, как расширились ее глаза и появился румянец на щеках. Возможно, ее чувства к нему повзрослели вместе с ней. — Боги милостивы, неужели я действительно был так слеп? — спросил Визерис, с недоверием глядя то на него, то на Рейниру.       Даже Алисента выглядела смеющейся, прикрывая рот рукой, чтобы улыбнуться. Эйгон сиял, в его юных глазах был знающий блеск.       — Нива аммуж за ядю пинца Дамуна, — решительно сказал он и кивнул. Деймон встретил покорный взгляд Визериса и пожал плечами.       — Ты знаешь, что я буду относиться к ней лучше, чем любой другой мужчина в королевстве, и я женюсь на ней не ради ее титула. Только из-за нее.       Визерис посмотрел на Рейниру, которая улыбнулась довольной улыбкой.       — Ты хочешь этого, Рейнира?       Она взглянула на Алисенту, которая улыбнулась ей, и снова повернулась, чтобы встретить взгляд Визериса.       — Да. Я хочу выйти замуж за Деймона.       Эйгон ликовал.

***

      Деймон готовился ко сну, когда в его дверь постучали, и он нахмурился. Он нетерпеливо сказал войти и в его комнаты вошла Рейнира.       — Племянница, чем я могу тебе помочь?       — Дядя, прости, что навещаю тебя так поздно. Я просто хотела спросить, будешь ли ты учить Эйгона высокому валирийскому? — Он уставился на нее, губы искривились в ухмылке. Она хмыкнула. — Ты научил меня, и я могу свободно говорить. Я не позволю лишить моего брата его наследия.       — Думаю, мне это понравится, племянница. Не хочешь ли ты тоже присутствовать на наших уроках?       Рейнира засияла.       — Да, спасибо, дядя. Я собиралась взять Эйгона в его первый полет завтра.       — А как к этому отнесется твоя дорогая мачеха? — язвительно спросил он.       — Она не обязана знать, — нахмурившись, ответила она. — Она извинилась передо мной… но я не совсем ей верю. Она провела шесть лун тайком с моим отцом… Эйгон родился через семь лун после их свадьбы.       Деймон вскинул брови и скривил губы. Он очень любил Эймму; она никогда не относилась к нему как к изгою, каким его рисовали многие. Узнать, что его брат развлекался с маленькой Хайтауэр и трахал ее так скоро после смерти Эйммы, — от этого ему стало не по себе.       — Доверься своим инстинктам, Рейнира, — сказал он ей, взяв ее руки в свои. Она подняла на него глаза и грустно улыбнулась.       — Она могла бы рассказать мне, но она знала, как мне будет больно, и держала это в тайне. Не думаю, что когда-нибудь смогу полностью простить ее или принять ее дружбу такой, какой она была раньше.       — Тогда не надо, — просто сказал Деймон. — Ты не обязана принимать то, что она сделала. Ты можешь оставаться нейтральной по отношению к ней. Я знаю, что ты заботишься о своих брате и сестре.       — Я так долго хотела иметь родных братьев и сестер, — тихо сказала она, в ее глазах читалась старая боль. Он притянул ее к себе, обхватив руками, и она прижалась к его груди. — Эйгон и Хелейна невинны, и они моей крови. Если я не буду любить их, то кто будет любить? Алисента отдает их служанкам, когда может. Отец старается, но, думаю, глядя на них, он видит моих потерянных братьев и сестер; тех, что он мог бы иметь с матерью.       Деймон поцеловал ее в волосы.       — Должен признать, что твой брат весьма интригует. Он действительно мечтатель? Рейнира с сожалением вырвалась из его объятий, чтобы встретиться с ним взглядом.       — Он знал, что Алисента беременна девочкой, даже назвал ее Хелейной. Он знал, что я поймаю Белого оленя… Я действительно думаю, что он Мечтатель, первый с тех пор… Губы Деймона дрогнули, когда она резко замолчала, уставившись на него.       — Эйгона Завоевателя?       — Ты знаешь… о Песне Льда и Огня? — спросила она с облегчением.       — Я был наследником твоего отца в течение девяти лет, — сказал он, кивнув. Она моргнула и кивнула, поняв, что Визерис, должно быть, рассказал ему. — После второго выкидыша Эйммы он отвел меня к черепу Балериона и сообщил мне об этом, хотя я узнал об этом, подслушав за несколько лет до этого. Сначала я не поверил. Не сны сделали нас королями, а драконы… но если бы не сны Дейнис, дом Таргариенов умер бы еще во время Рока.       Рейнира слегка улыбнулась.       — Я тоже не до конца верила в это, но поняла то же, что и ты. И в нашей крови есть магия; как иначе мы могли бы соединиться и летать на драконах?       — Действительно, — пробормотал он, слабо улыбнувшись ей. — Первый урок Эйгона начнется завтра, дорогая племянница, после вашего полета.       Рейнира кивнула и, прижавшись к его щеке, поцеловала, прежде чем уйти из его комнат.       Деймон вздохнул, стараясь не обращать внимания на покалывание в щеке.

***

      На следующий день после возвращения Эйгон был разбужен взволнованной Рейнирой, которая, казалось, почти вибрировала от возбуждения, когда протягивала ему очень знакомую кожаную одежду.       Костюм для полетов.       Эйгон подавил свое волнение и позволил сестре искупать и одеть его, подавив смущение. Пусть физически ему было всего три года, но мысленно он был уже взрослым мужчиной.       После купания и одевания он был взят на руки Рейнирой и тайно вывезен из Замка, а сир Харвин с веселой улыбкой проводил их до Драконьей ямы. Деймон уже был там, похлопывая оседланного Караксеса.       В прошлой жизни Эйгон до ужаса боялся легендарного Кровавого Змея. Хотя Караксес был не так велик, как Вхагар, и не так мускулист, он был не менее смертоносен, чем любой другой дракон. Сиракс, хоть и меньше своего красного собрата, была не менее страшной. Рейнира подошла к Сиракс и стала ворковать со своей драконицей на валирийском языке.       — Сиракс, это мой младший брат Эйгон.       Сиракс недоверчиво уставилась на него, и Эйгон заставил себя не шевелиться, пока ее огромная голова приближалась, а ноздри раздувались, когда она вдыхала его запах. Он не смог сдержать мучительного хихиканья, когда она обдала его теплым воздухом, похоже, принимая его.       Деймон приблизился, и Сиракс негромко зарычала на него. Его дядя протянул к нему руки, и Эйгон с опаской позволил принцу-изгою подвести его к Караксесу, который смотрел на него жуткими желтыми глазами.       — Караксес, — пробормотал Деймон, проводя ладонью в перчатке по нижней челюсти Кровавого Змея. — Это Эйгон, мой племянник.       Караксес опустил голову — гораздо большую, чем у Сиракс, — и обнюхал его, проведя носом над ним. Эйгон медленно поднял руку и прижал крошечные пальчики к кроваво-красной чешуе на щеке Караксеса, удивляясь ее теплу.       Караксес издал тихий, пронзительный свист и мягко ткнулся в его руку. Сиракс и Рейнира подошли, сестра сидела в седле. Они с Деймоном тихо договорились, что он более опытен в полетах, и она не хотела причинить вред Эйгону. Яростный крик эхом разнесся по всей яме, и Эйгон обернулся на знакомый звук. Хранители драконов пригнулись, когда к ним с гневным воплем подлетел Солнечный огонь.       — Солнечный огонь! — закричал Эйгон, извиваясь в руках Деймона, чтобы спуститься. Его дядя поставил его на землю, и он поспешил к золотому дракону. Солнечный огонь приземлился и, прижавшись к груди Эйгона, тихонько попискивал. Золотой дракончик вырос и стал размером с пони. Еще слишком маленький, чтобы ездить верхом, но способный испепелить человека.       — Это твой дракон? — спросил Деймон, медленно приближаясь. Солнечный огонь зашипел на Деймона, рога на его голове слегка приподнялись. Эйгон нахмурился.       — Даор, Солнечный огонь, — твердо сказал он, благодарный за то, что мейстеры «научили» его основам. — Суха Кепус.       Солнечный огонь фыркнул, но утих. Деймон присел рядом с Эйгоном и протянул руку к Солнечному Огню, улыбнувшись, когда тот обнюхал его пальцы и, нехотя приняв, стал просить домашних животных.       — Скоро он станет достаточно большим, чтобы ездить верхом, — сказал Деймон, вставая. — А пока тебе придется лететь со мной.       Эйгон в последний раз почесал челюсть Солнечного огня, прежде чем позволить Деймону снова взять его на руки. Караксес сдвинулся с места и опустился, чтобы Деймон мог ухватиться за седло. Солнечный огонь взвизгнул от обиды, но низкое свистящее шипение Караксеса урезонило молодого дракона.       Эйгон никогда прежде не ездил на Караксесе, да и на других драконах, кроме Солнечного огня и Вхагар, и разница была поразительной. Кровавый Змей был больше похож на змею, чем на любого дракона, с чрезвычайно длинной шеей и телом, тонкими, но мощными крыльями, и двумя дополнительными крыльями на задних лапах, чтобы компенсировать его странное телосложение. Деймон пристегнул их ремнями, посадил Эйгона перед собой и обхватил руками, а поводья намотал на руки в перчатках.       — Sōvēs! — крикнул Деймон, и Караксес издал громкий, пронзительный свист возбуждения, прежде чем его большие крылья расправились.       Эйгон вскрикнул от восторга, когда дракон взвился в небо, с треском рассекая крыльями воздух. Мгновение спустя Сиракс и Солнечный огонь последовали за ними, ревя от восторга.

***

      Руки Алисенты слегка дрожали, когда она перечитывала записку отца. Тревога и гнев бурлили в ее животе, особенно после того, как она обнаружила, что Эйгон исчез из детской тем утром. Служанки, заикавшиеся о бесполезных оправданиях «принцесса Рейнира пожелала, чтобы принц Эйгон испытал свой первый полет на спине дракона», заставили ее сердце подскочить к горлу, а в голове промелькнули образы Рейниры или Деймона, сбрасывающих ее младенца-сына с небес, прежде чем мейстер отнес записку ее отцу.       Слова отца вихрем пронеслись в ее голове, преследуя ее каждое мгновение. Рейнира пресечет любой вызов ее престолонаследию. Но сможет ли она? Она уже не была в этом уверена: резкие и гневные слова принцессы вернулись к ней после того, как Визерис объявил об их браке.       — Ты забралась в постель моей матери, когда ее кровь еще окрашивала простыни? До того, как прах ее и моего брата успел остыть? Я не могу поверить тебе, Алисента! Я думала, что могу доверять тебе хотя бы в этом гнезде гадюк, но теперь мне ясно, что ты самая ядовитая из них. Ты для меня мертва!       Алисента горько плакала, оставшись одна в своих покоях. Он сказал, что она должна стать королевой Семи Королевств, а ее сын — королем после нее. Она должна быть благодарна, что он пошел на такое ради нее. Потерянный спутник детства — достойная цена.       Она снова посмотрела на записку, губы дрожали. Она не хотела идти к нему, чтобы снова услышать его крики и упреки. Она была королевой, ей больше не нужно было отчитываться перед отцом. А она?       Алисента поднялась, бросила письмо в пылающий очаг и вытерла слезы с глаз, придав лицу спокойное выражение. Она не знала, действительно ли Рейнира простила ее и может ли она доверять своей старой подруге. Конечно, нет, ведь теперь она должна была выйти замуж за принца Деймона. Она знала, что он за человек, — отец не пощадил ее женских чувств, когда рассказывал, кем на самом деле был принц-изгой. Извращенец и чудовище в человеческой шкуре. Он, несомненно, убьет ее детей ради Рейниры, чтобы обеспечить ей право на Железный трон.       Возможно, ее отец был прав. Даже если Эйгон и Хелейна будут пользоваться расположением Рейниры, само их существование станет вызовом ее престолонаследию, и лорды могут восстать ради Эйгона и принудить Рейниру отказаться от трона. И если на то будет воля принцессы, Алисента знала, что ее будущий муж лишит жизни ее сына и дочь. И жизнь ее нерожденного ребенка.       Распрямив плечи, Алисента кивнула сама себе. Она должна была быть сильной, чтобы не допустить кражи у ее сына права первородства. Чтобы ее дети не были убиты сводной сестрой, как животные. Теперь она знала свой путь, и ни один спутник детства не смягчит ее сердце ради того, что необходимо.

***

      Как только Эйгон увидел свою мать, он понял, что его желание спасти ее из рук Отто Хайтауэра не исполнится. В ее взгляде была твердость, которую он не заметил, и она крепко сжала его руку, когда она, не говоря ни слова, увела его от Рейниры и Деймона, явно разъяренная тайной прогулкой на драконе.       Эйгону хотелось бушевать, кричать на богов. Что толку от него, если он не может спасти собственную мать? Он знал, что в масштабах всего сущего она совершенно незначительна. Он надеялся, что ему удастся избавиться от деда и отец назовет Деймона или даже Рейниру Десницей.       Отто Хайтауэр начал строить планы и заговоры еще во время правления Джейхейриса. Завоеватель очень четко определял, кто и что представляет угрозу для дома Таргариенов, иногда посещая сны Эйгона. Впервые увидев своего тезку во сне, тот потребовал узнать, не умер ли он снова, уже потерпев неудачу, на что Эйгон фыркнул и заверил его, что это не так.       Видимо, боги хотели, чтобы Эйгон узнал о грандиозном заговоре, начатом более века назад, в котором участвовал его дед, помогая не только Вере — которая часто и громко называла Таргариенов мерзостью, — но и Цитадели и семье Хайтауэров, чтобы Таргариены полностью исчезли.       Дом Хайтауэров и Старомест когда-то были величайшей семьей и городом во всем Вестеросе, а Вера — бесспорной ведущей религией, пока Таргариены не завоевали их и не ввели свою собственную веру: старых богов Валирии и их «странный» обычай межродовых браков и полеты на драконах.       Единственным регионом Вестероса, не покорившимся Вере, был Север, который с гордостью продолжал поклоняться старым богам Детей Леса. Эйгон задавался вопросом, не являются ли их старые боги и валирийские боги одним и тем же.       Мать всегда была фанатично набожной, носила свою семиконечную звезду и молилась дважды в день и во время еды. В его прошлой жизни она лишила Красный замок всей геральдики Таргариенов и заменила ее семиконечными звездами. Валирийский фригольд отличался религиозной терпимостью, принимая в своих стенах тысячу или более различных богов. Эйгон никогда не был особенно религиозен, но он никогда не верил в Семерых. Эймонд, как он знал, поклонялся валирийским богам их предков, прикрываясь матерью, когда дело касалось ее богов.       Эйгон задался вопросом, поклонялись ли Рейнира и Деймон валирийским богам. Скорее всего, да, поскольку в прошлой жизни они сочетались браком по валирийской церемонии.       Эйгону хотелось притопнуть ногой, как ребенку, которым он был, когда они с матерью добрались до детской. Он хотел пойти на занятия с дядей Деймоном, но она утащила его, прежде чем он успел запротестовать.       — Я запрещаю тебе проводить время с этими зверями, — сурово сказала ему матушка, обхватив его руку железной хваткой.       — А как же Солнечный огонь?! — потребовал он, вне себя от ярости. Мать сжала его руку еще крепче, и Эйгон едва сдержал хныканье.       — Мне нет дела до этих безбожных тварей, и тебе тоже. Ты мой сын, и я не позволю тебе стать таким же безбожником, как остальные Таргариены.       — Но я Таргариен, — огрызнулся он, вырывая руку из ее хватки. Он с досадой почувствовал, как на глаза навернулись слезы. — Я хотел полетать с Нирой и дядей Деймоном!       Лицо матери исказилось.       — Ты будешь держаться подальше от принца Деймона. Он оказывает дурное влияние, он плут и мошенник.       Эйгон почувствовал, как дрожит его нижняя губа, а в животе нарастает ярость. Он крутанулся на пятках и выбежал из детской, не обращая внимания на гневные крики матери. Он пронесся по коридору, уворачиваясь от слуг и стражников, и ворвался в комнаты отца, тяжело дыша.       — Эйгон? — он чуть не прослезился от облегчения, когда отец поднял его на руки. — Что случилось, сын мой?       — Мать хочет держать меня подальше от Солнечного огня, Ниры и дяди Деймона, — заикаясь, проговорил он между вдохами. — Я не хочу!       Визерис гневно нахмурил брови, и Эйгон оказался в объятиях Деймона. Он обхватил шею дяди, эмоции переполняли его.       — Похоже, твоя жена не в восторге от нашего наследия, брат, — язвительно заметил Деймон.       Визерис резко выдохнул.       — Я поговорю с ней. Эйгон, ты не должен оставаться в стороне от Солнечного Огня, Рейниры и Деймона.       Эйгон посмотрел на отца мутными глазами.       — Я?       — Нет, сын мой, — сказал Визерис, гневно поджав губы. Он кивнул на Деймона. — Останься с дядей, пока я буду говорить с твоей матерью, Эйгон.       Эйгон с сопением наблюдал, как Визерис сердито выбежал из комнаты. Он поднял голову и встретился взглядом с Деймоном, моргая от кипящей в его глазах ярости, которая перешла в ласку, когда он понял, что Эйгон смотрит на него.       — Все будет хорошо, племянник, — заверил он, садясь в кресло. Он нежно провел рукой по голове Эйгона, и Эйгон изумился невиданной мягкости дяди. В прошлой жизни он не часто видел дядю с этой стороны, лишь вскользь, когда он был рядом с Рейнирой и их детьми.       Тиски печали охватили его сердце. Джейкейрис, Люцерис и Джоффри вряд ли существовали бы в этой жизни, ведь он позаботился о том, чтобы Деймон и Рейнира поженились. По правде говоря, он никогда не заботился об их статусе бастардов и очень любил своих племянников. Он был слишком погружен в свои кубки и придавлен возлагаемыми на него надеждами, чтобы по-настоящему сблизиться с Джейсом и Люком, а потом Эймонд потерял глаз, и разрыв между их семьями стал шире и глубже, чем когда-либо.       Эйгон сожалел о многом из своей прошлой жизни, и судьба его племянников и племянницы стояла на первом месте в его списке: после того как он лишил свою сестру законного трона, дед и мать сделали из него чудовище. Не то чтобы он сильно сопротивлялся, эгоистично надеясь, что, если он подчинится, его избавят от боли и издевательств. После коронации он стал только хуже: дед привязывал его к себе, как марионетку, понукая всякий раз, когда он слишком глубоко погружался в вино.       Когда после смерти Люцериса от рук Эймонда началась настоящая война, Эйгон поступил так, как, по его мнению, хотел его дед, устроив для брата пир. Он был глупцом. Эймонд даже не собирался убивать Люка, признавшись ему в пьянстве и горе, что он потерял контроль над Вхагар.       Но Эймонд носил свой титул Убийцы Родственников, как броню, не обращая внимания на презрение и отвращение окружающих. Но Эйгон был полон решимости сделать так, чтобы его младший брат не вырос убийцей, который обеспечивал его правление, запугивая их «врагов» и заставлял их подчиниться.       Эйгон знал, что Отто приложил немало усилий, чтобы сделать его покорным и готовым подчиняться, Хелейну — идеальной женой и королевой, которую он заставил покориться и произвести на свет наследников, а Эймонда — боящимся и уважаемым убийцей и силовиком. Они были лишь марионетками в жажде власти Отто, невольно участвуя в его — и других — планах и заговорах. Он не позволит своему деду повторить это в этой жизни. Если понадобится, он сам убьет его, гордо присвоив себе титул Родоубийцы, если это будет означать, что дом Таргариенов выживет.

***

      Той ночью, после того как Визерис наказал Алисенту и отправил его на уроки высокого валирийского языка с Деймоном и Рейнирой, Эйгон погрузился в сон, полный ужаса: Эйгон I и боги показывали ему будущее, которое наступит, если Танец Драконов повторится.       Его племянник, Эйгон III, позволил драконам вымереть и стал бы, мягко говоря, жалким королем. Он женится на дочери Эйгона, Джейхейре, которая покончит с собой через два года после свадьбы со своим кузеном. Эйгону было больно до глубины души, глядя на то, как его дочь бросается в утыканный шипами ров замка.       Эйгон Младший снова женится на Дейнере Веларион, внучке Веймонда, и родит нескольких детей; двое из них станут королями: Дейрон I и Бейлор I. Оба умрут, не оставив потомства: Дейрон погибнет во время неудачного дорнийского завоевания, а Бейлор умрет после глупого поста в сорок дней и ночей после того, как его сестра и бывшая жена Даэна родит бастарда.       Бейлор был бы ужасным королем, скорее септоном, чем правителем, и Эйгону хотелось кричать. Таргариен, так горячо преданный вере, которая называла их мерзостью? Это огорчало и приводило в ярость.       Визерис, брат Эйгона III Погибели драконов, унаследовал трон как Второй его имени и правил чуть меньше года, прежде чем его сын, по слухам, убивший собственного отца, Эйгон IV Недостойный, унаследовал трон и поверг королевство в смятение, когда после своей смерти узаконил всех своих бастардов.       Эйгон стало плохо, наблюдая за последовавшими за этим восстаниями Блэкфайров. Старший из бастардов Эйгона Недостойного, Деймон, присвоил себе имя Блэкфайр и боролся за трон со своим сводным братом Дейроном II, но в итоге потерпел поражение. Дейрон стал королем Таргариенов, который официально, через брак, ввел Дорн в состав Семи Королевств.       Два старших сына Дейрона умерли, и трон унаследовал его третий сын Эйерис. После Эйериса будет Мейкар, который участвовал в двух восстаниях Блэкфайров и помог их подавить. Для обсуждения преемника Мейкара был созван еще один совет, на котором был выбран его сын Эйгон V, прозванный Эйгоном Невероятным.       Так много Эйгонов, думал он, забавляясь и изнемогая. Веселье улетучилось, когда прямо на его глазах произошла трагедия в Саммерхолле: глупая попытка Эйгона Невероятного вернуть драконов погубила большинство живых Таргариенов. Никто, кроме него, не видел, как мейстеры усилили дикий огонь, использовавшийся для согревания яиц, и Эйгон скрипел зубами, наблюдая за смертью своих потенциальных дальних родственников.       Сын Эйгона, Джейхейрис, стал королем всего на три года после смерти Эйгона Невероятного, а затем его сын, Эйерис, был коронован как Второй его имени. Эйгона охватил ужас. Эйерис был нездоров психически, это было несомненно, но он был уверен, что это не обычное безумие, которое овладело им.       — Это не так, — сказал Завоеватель, появляясь рядом с ним. — Почему, по-твоему, Таргариены связывают себя узами с драконами? Не только из-за силы, которую они нам дают; они закаляют нас, как и мы их, тезка, магия в наших душах уравновешивает друг друга.       — Эйерис — Мечтатель, — вздохнул он, наблюдая, как «Безумный король» все больше погружается в непонятные разглагольствования с криками «сжечь их всех!».       — Без магии драконьих уз, стабилизирующих интенсивность снов, собственный разум Эйериса начал предавать его. Пророчество было утеряно, забыто, боги оставили дом Таргариенов и отказались вернуть драконов из-за того, что происходит в ваше время, — мягко объяснил Эйгон I.       — А мейстеры и вера саботируют нас на каждом шагу, — с горечью сказал Эйгон. Эйгон I тихо хмыкнул.       — Да.       Маленькое зернышко надежды расцвело и погибло страшной смертью, когда Рейегар, наследник Эйериса, узнал о пророчестве, полностью исказил его толкование и разжег войну, соблазнив девушку Старков, Лианну, и опозорив свою нынешнюю жену и детей. Роберт Баратеон, разъяренный, восставший, победивший и коронованный королем; ужасный, жестокий король.       Джейме Ланнистер, решивший убить Эйериса, короля, которого он поклялся защищать, вместо того чтобы позволить безумцу и его питомцам-пиромантам уничтожить город диким огнем, и заслуживший звание «Цареубийца».       Серсея трахается с собственным братом, что не смутило Эйгона, ведь он был Таргариеном. Война пяти королей, путешествия Дейенерис по Эссосу, возвращение драконов и завоевание Вольных городов.       Надежда продолжала умирать, так как Дейенерис не смогла по-настоящему сблизиться со своими драконами, сын Рейегара и Лианны умирает и возвращается к жизни, а самозваный Эйгон VI вторгается, искренне веря, что он сын Рейегара и Элии, а не марионетка Блэкфайра, женится на Серсее Ланнистер и провозглашает себя королем. Вторая Долгая ночь, пророчество Эйгона I сбывается, а королевство остается разделенным между Дейенерис, Эйгоном VI и легитимностью Джона Сноу как монарха, когда они должны были сосредоточиться на буквальном конце света. Чертова стена рушится, а чудовища, давно умершие, уносят людей, которые не люди, а демоны из самых глубин Семи Адов.       — Если не произойдет Танца Драконов это измениться? — спросил Эйгон, со слезами на глазах наблюдая за тем, как убивают последних Таргариенов.       — Много знаний будет утрачено во время Танца, тезка, и много драконов. Дейенерис так и не смогла связываться со своими драконами, а они слишком молоды и не испытаны, чтобы оказать реальную помощь против Иных, — тихо прошептал Эйгон I.       Решимость Эйгона стала тверже. Он был свидетелем конца дома Таргариенов из-за их собственной глупости и заговора Веры, Цитадели и Хайтауэров. Это было похоже на повторение Рока, но на этот раз весь мир будет уничтожен.       — Кто они? Другие? — спросил Эйгон.       Лицо Завоевателя напряглось.       — Древний враг Дома Таргариенов. К сожалению, его душа продолжает жить и управляет ими, как марионетками. Истина была скрыта на Драконьем Камне моей женой Висеньей. Она была колдуньей и собирала нашу историю. Вы найдете ее потайные комнаты в замке.       С этими словами Эйгон проснулся.