Потерянные души

Опустошённая после разговора с Нойманном, если его таковым можно было назвать, Тео проспала без сил прямо в одежде половину дня. Наконец, взяв себя в руки и выпив чёрный кофе на пустой желудок, она решила навестить Йоке Ван дер Люссе, свою новую подругу. —Так кто же я всё-таки?,—не переставала задаваться этим вопросом Теодора,—Бесстрашная журналистка, готовая любой ценой добиться правды или же, на самом деле, испуганная войной и её ужасами, маленькая девочка? —Я не знаю,—вздохнула она, надевая строгое тёмное платье и заправляя волосы в пучок,—Сейчас я действительно не знаю, может, бросить всё к чертям, вернуться в Америку, продолжить работу в обычном журнале... Никакая я не военная журналистка, я никогда не была храброй или бесстрашной, я боюсь, боюсь, что не смогу оправдать свои собственные ожидания... Слишком много навалилось, всё стало слишком запутанно. —Определённо, мне нужно отвлечься,—продолжала она, закрывая дверь на ключ и выходя на улицу,—Навещу Йоке, развеюсь, мне станет намного лучше. И Тео действительно стало намного легче на душе, после того как она поговорила с бельгийкой, выпила чай с её вкуснейшими домашними булочками и поиграла с маленьким Бруно, сыном Йоке. —Как будто и нет никакой войны,—с грустью подумала Теодора,—Будто я просто так пришла в гости, обсудила последние сплетни, выпила чай... —Тео, всё будет хорошо,—ободряюще улыбнулась ей на прощание Йоке,—В любом случае ты можешь рассчитывать на меня, на Лоуренса, на доктора Джона и, конечно же, на Фридриха, кстати,—заговорщически зашептала она, мне кажется, он к тебе не равнодушен. При упоминании о немецком солдате, Фридрихе Блумхагене, девушка смущенно покраснела. Она вспомнила его робкую улыбку, нежные взгляды украдкой, подаренный букет полевых цветов... Теодора грустно улыбнулась, вспоминая о Фридрихе, ведь этот молодой человек был совершенно не похож на жестокого немецкого солдата, и его место было совсем не на войне. —Прощай, Йоке,—помахала Тео подруге на прощание,—Спасибо за чай и ещё увидимся! Журналистка, выйдя на улицу, застыла в изумлении. Быстро и неумолимо наступал вечер. Солнце, уставшее от дневной суеты, медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо в багряные, оранжевые и фиолетовые тона. Небо словно горело, разбрасывая вокруг себя огненные блики, отражающиеся в реке, в лужах, на стенах домов. Воздух стал прохладнее, и легкий ветерок, пробираясь сквозь ветви деревьев, шептал последнюю песню уходящего дня. В тишине вечера уже слышно как стрекочут сверчки, а птицы уже приготовились к ночному отдыху. Тень от деревянных домов становилась длиннее, и каждый предмет окутывался в мистическую сумеречную тайну. Вечерняя прохлада приглашала к спокойствию, а красота заката завораживала, напоминая о красоте мира и хрупкости времени. И всё было бы хорошо, если бы не присутствие немцев в оккупированном городе. При виде людей в серых униформах, местные жители молчаливо и с нескрываемым страхом жались к стенам и закрывались в своих деревянных домишках, будто те могли защитить их от жестокости злого рока в виде немецкой армии. Тем не менее, Теодора продолжала выходить на улицу каждый день. Боялась ли она? Безусловно, но девушка понимала, что это её журналистский долг — собрать как можно больше материала и рассказать миру о том, какие ужасы творят фашисты. Незаметно для себя, Тео дошла до небольшого местного озера и поднялась на мостик. Лёгкий ветерок приятно обдувал лицо, девушка закрыла глаза и облегченно вздохнула: —Всё будет хорошо, я в себя верю... Резкий хруст веток привлёк её внимание. Казалось, чья-то тень внимательно наблюдала за Эйвери с противоположной стороны озера. Ей стало не по себе и, круто развернувшись на каблуках. Тео решила, что лучшим и безопасным решением будет уйти с этого места, но одно неверное движение на скользком мосте, и она уже барахталась в воде. —Черт возьми,—пронеслось у неё в голове,—Я же совсем не умею плавать! Она ощутила приступ острой паники, каждая мышца напряглась, ноги словно окаменели, а руки судорожно цеплялись за воду, пытаясь удержаться на плаву. В голове раздавался гул, похожий на шум прибоя, только в десять раз громче, и сердце колотилось так бешено, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Теодора смотрела на синюю бездну озёра под собой, которая, казалось, затягивет её в свою пучину. Мысли путались в голове, оставляя место только одной, ужасающей истине: она сейчас утонет, и на этом так глупо закончится жизнь американской журналистики, Теодоры Эйвери. Она задыхалась, не в силах вдохнуть полной грудью. Вода, которая мгновение назад казалась дружелюбной и освежающей, превратилась в липкую, холодную путы, душащую ее, словно хищный зверь. Её легкие горели, и она чувствовала, как тело становится тяжелым, словно наполненным свинцом. Теодора почувствовала, как ее сознание начинает ускользать. Она кричала, но все крики заглушала, чувствовала как тьма поглощает своим мраком, и ей казалось, что из этой водяной могилы уже не выйти живой... И в этот момент, когда ей уже казалось, что все кончено, она увидела ту самую тень, точнее, того, кто ею был — Альберта Нойманна. Обер-лейтенант вермахта стоял на берегу, его жёсткий холодный взгляд был всецело направлен на неё. Однако в этих ледяных глазах Теодора увидела ещё кое-что, что-то, что заставило её сердце забиться ещё быстрее — беспокойство. Не теряя время на раздумья, Нойманн бросился в воду, его движения были быстрыми и решительными. Он плыл к ней, его силуэт казался всё более ясным. Теодора, жадно глотая воздух, ощутила как её тело непроизвольной прижимается к нему, она попыталась выдернутая из его стальной хватки, однако эти попытки оказались безуспешны: —Мисс Эйвери, неужто хотите стать русалкой?—раздался знакомый хриплый голос у самого уха,—Одно слово, и вы будете лежать на дне,—ухмыльнулся немец,—Так мне вытаскивать вас или нет, fieses Mädchen, а? Ты будешь умолять меня о спасении, Теодора? Этот резкий переход на личности окатил Эйвери похлеще ледяной озёрной воды — её охватила дикая всепоглощающая паника, смешанная с ненавистью к обер-лейтенанту: —Нет! Не буду!—практически выплюнула она два этих слова. —Ах вот как,—вкрадчиво произнёс мужчина,—Ну как знаешь... Он слегка разжал объятья, и Теодора снова стала погружаться в воду, отчаянно барахтаясь и одними ловя губами ловя воздух. —Ладно,—послышался его очередной смешок,—Сделаем по-другому, я считаю до трёх, ну же, тебе решать, девочка моя, идти на корм рыбам или попросить меня о помощи. Нойманн откровенно издевался, упиваясь своей властью над Теодорой, и она это прекрасно понимала. —Ну же, я больше не буду повторять, Eins, zwei, drei — die Zeit ist abgelaufen! —Помогите!—выкрикнула Эйвери, практически захлёбываясь и окончательно теряя остатки последней гордости,—Пожалуйста, прошу, вытащите меня отсюда! —Помогите мне, герр Нойманн,—делая акцент на последней фразе, ухмыльнулся Альберт. —Черт побери, помогите мне уже, герр Нойманн!—в отчаянии выкрикнула Тео, чувствуя, что сейчас захлебнётся. —Такой покладистой вы нравитесь мне намного больше, мисс Эйвери,—удовлетворённо произнёс он, вытаскивая девушку из воды будто котёнка. Тео лежала на песке, захлёбываясь воздухом, словно рыба, выброшенная на берег. Нойманн стоял рядом с видом человека, который полностью контролировал ситуацию и тот взгляд, с которым он смотрел на неё, ей совершенно не нравился — в нём читался неподдельный интерес и нескрываемое желание...