Потерянные души

—Мисс Эйвери, неужто ваш острый язычок откусили морские гады?—неприятная улыбка исказила лицо обер-лейтенанта,—Мы так и будем лежать в обнимку?—взгляд холодных серых глаз, направленный прямо на Теодору, казалось, мог уничтожить ее моментально, стерев в порошок. Тео передернуло одновременно от холода и возмущения: —Во первых, я не планировала тонуть, а во-вторых, господин Нойманн, уж вашей помощи я бы ни за что в жизни не попросила! Эйвери, дрожа, неотрывно смотрела на немца, молясь про себя, чтобы хоть кто-то, проходя мимо, подошел к ним и избавил ее от неприятной компании в лице этого омерзительного человека, переключив внимание на себя, но, увы, на пустынной улице никого не было… Она, будто птица, попавшая в силки, отпрянула от Нойманна в ту же секунду, чувствуя как розовеют ее щеки. —Глупая девчонка,—протянул он своим хриплым низким голос, с едва ли слышащимся немецким акцентом,—Меня искренне забавляют твои отчаянные попытки сопротивляться, находясь здесь, в стране, уже принадлежащей Третьему рейху… Куда проще было бы оставить тебя там, на дне этого безымянного озера,—выплюнул Нойманн эту фразу,—Трупы тонут очень быстро, мисс Эйвери,—мужчина осклабился и сделал шаг к Теодоре, его взгляд теперь скользил по изгибам ее тела, которые подчеркивала налипшая от воды одежда. —Но нет, ты решила доказать, что можешь притвориться героиней, несущей справедливость в этот прогнивший мир,—продолжал он, приближаясь все ближе… Нойманн резко схватил ее за запястье, и его грубые шершавые пальцы сжали нежную кожу Теодоры слишком сильно. Тео вздрогнула от того, что жесткие губы обер-лейтенанта прикоснулись к ее ладони, а язык как бы невзначай легким движением прошелся по коже, это было своего рода извращенным заявлением о своей власти над ней в тот момент… —Как же я давно не был с женщиной,—прошептал он, и его разгоряченное дыхание коснулось ее уха. Резкая тошнота подступила к горлу Теодоры. Не столько от холода, шока, испытанного при падении в холодную воду, сколько от отвращения к Нойманну. —Я скорее утону, чем позволю тебе снова прикоснуться ко мне, немецкая сволочь,—выпалив это, Теодора отвесила обер-лейтенанту звонкую пощечину. Нойманн ухмыльнулся, в то время как красное пятно медленно расползалось по его щеке, его взгляд теперь был полон нескрываемой угрозы, смешанной с триумфом. Он наслаждался страхом Теодоры будто изысканным вином. —Лучше бы вы вообще не приезжали из своей Америки, фрау журналистка,—прошипел он, словно выносил приговор пойманным военнопленным,—Потому что теперь вы вряд ли вернитесь домой…