«В объятиях тишины».

***

Прошло пару лет. Оба мальчика повзрослели. Союзу исполнилось пятнадцать, Рейху двенадцать. Но несмотря на такую разницу, русскому всё равно было с ним интересно, и он не нуждался ни в ком ином. Рейх был такого же мнения. Третий за это время стал намного лучше говорить на русском, Союз был уверен, что через пару лет он точно будет шпарить лучше него самого. В один не очень прекрасный день Совет хотел вновь встретиться с Рейхом, позвать его в гости или просто поиграть во дворе, сходить на речку, но, рассказав о своих планах отцу, он был удивлён: — Знаешь... больше не приводи его в дом, да и не общайся с ним, — строго начал РИ. — Что?.. — непонимающе осмотрел родителя Совет. — Пап, что в этом такого? Ты же сам говорил, что нам стоит подружиться, вот мы и подружились. Что опять не так? — Понимаешь, сейчас мы в не очень-то и хороших отношениях с его отцом и... — РИ хотел сказать что-то ещё, но Союз перебил его. — Эй! Но конкретно Рейх ничего тебе не сделал! Я буду с ним дружить, и ты не сможешь мне запретить! — возмутился русский. — Нет, ты будешь делать то, что скажу тебе я, и точка! — Российская империя удалился к себе в кабинет, не желая продолжать бессмысленный диалог. Союз сильно разозлился. Он не понимал, почему отношения между их родителями должны влиять на их с Рейхом дружбу. Это несправедливо. Так не должно быть. Дети вправе выбирать сами, общаться им или нет.

***

Конечно же, русский не послушал отца. Кто бы сомневался? За два года дружбы они с Рейхом стали очень близки, и он с уверенностью сказал бы, что немец стал ему роднее собственного отца. Поэтому сейчас он шёл по направлению к дому Третьего. Дорога, конечно, была неблизкая. Только через полчаса он наконец-то добрался до цели. Обойдя дом с другой стороны, он подошёл к окну, где располагалась комната немца. Заметив, как тот сидит и что-то рисует за столом, русский легонько постучал по стеклу. Сразу заметив переведённый со стола на него заинтересованный взгляд друга, русский улыбнулся и жестом подозвал к себе. Третий подошёл к окну, запрыгнул на подоконник и открыл окошко. — Was? Что ты хотеть? — поинтересовался Рейх; в глазах его отображалась печаль. Вероятно, уже знал об их положении. — Пойдём гулять? — Ты что, не в курсе? — тот хмуро отвёл взгляд. — В курсе, — начал тот, — Просто... Мне всё равно на это, и я очень хотел тебя увидеть, – признался Совет и заметил, как глаза собеседника подобрели и засияли. — Правда? Не връёшь? — решил убедиться тот, на что получил удовлетворительный кивок. – Но я всё равно не смогу, если отец узнает, будет очень зол... — настроение снова упало, Третий уселся, прижмав коленки к груди, обнимая их. — Отец не узнает, обещаю, — уверял его русский. — Я позабочусь, чтобы ты пришёл раньше, чем он. Хотя бы ненадолго, пошли-и-и, — умолял тот. — Ну ладно, пошли... — томно вздохнув, согласился немец. Он открыл окно нараспашку, затем вылез из него. — И? куда пойдём? — Давай на речку, сегодня очень жарко, нам не помешало бы охладиться, — увлечённо сказал русский. — Gut. Совет взял его за руку и повёл за собой. Времени было мало, часа четыре от силы, так что пришлось немного поторопиться. Через двадцать минут они уже были на месте. — Эх, хорошо здесь! Прохла-а-адно, — довольно протянул Союз, когда они зашли в тенёк под деревья. — Ага, правда ещё тут находъятся комары и оводы, так что пару укусов нам опеспечено. — А я в воду зайду и меня не покусают, — усмехнулся русский. — Конечно-конечно, не покусать, — с сарказмом подтвердил Третий. — Ой, да ладно тебе, — Совет закатил глаза, а затем снял с себя футболку и зашёл в воду. — О-ох, хорошо! — он уже во всю плескался в воде. – Не хочешь ко мне? — Nein, — твёрдо произнёс Рейх. — Почему же? Неужели не жарко? — Жарко, но... — Так пошли, одежда высохнет! — весело пробормотал Союз и подплыл к Рейху, потянув его за собой. Правда, зря он это сделал. — Э-эй!!! — возмущённо вскрикнул тот. Третий не умел плавать, боялся лишний раз подойти слишком близко к водоёмам, ну, в общем, не любил это дело. Как только он перестал чувствовать дно под ногами, сразу же беспомощно стал барахтаться в воде. В глазах был испуг. Вот чёрт, немцу надо было сразу сказать русскому, что не умеет плавать. Но Союз сразу понял, что совершил глупость и, придерживая тело Рейха, осторожно вывел того из воды. — Прости... и правда вышло глупо, прости-прости-прости... — многократно извинялся Совет. — Да ладно, ничъего страшного... – отвёл взгляд Третий. — Правда, alles gut, ты не знал, что я не уметь плавать. — Значит, прощаешь? — Ja, прощаю. Третий опустил взгляд вниз, а затем уселся на траву, поджав ноги. Спустя пару минут молчания русский вдруг начал заливаться смехом. Он хохотал так громко, прикрывая глаза рукой. Рейх же укоризненно смотрел на друга, но от вида его заражающего смеха на лице немца тоже стала появляться смущённая улыбка. — Ц, дурак, — произнёс тот, отводя взгляд от настолько глупо выглядевшего в его глазах русского. — Ну что ты ржёшь, блин, как конь! — возмутился тот на хихиканье друга, слегка толкнув его в плечо. — Ну всё-всё, не злись, — успокоился тот, вытирая выступившие слезинки из-за долгого смеха. Немец же посмотрел на него, как на идиота, ткнув пальцем в несмышлёный нос русского. Затем он отвернулся от Союза, погрузившись в свои мысли. Капли воды, что не успели впитаться в одежду, небрежно стекали на землю. От малейшего порыва ветра тело пронизывал жгучий холод. Хотелось просто укутаться в какой-нибудь очень тёплый плед и ни о чём больше не думать. Вдруг голос товарища выбил его из своих мыслей: — Эй, можно мне загладить вину? — Как? — устало поинтересовался Третий. — Давай сходим ко мне домой, посушим вещи. Ты же не пойдёшь к себе вот так, — намекая на мокрый вид, предложил Союз. — Всё-таки, я обещал, что твой отец не узнает. — Ох, ну ла-адно, — тот отвёл взгляд, а на лице появилась еле заметная улыбка. Было приятно, что кто-то вот так заботится о нём. — Пойдём, только аккуратно, а то мой отец дома, — предупредил тот, и они пошли, взявшись за руки, по дороге, о чём-то весело болтая.

***

Трава слегка шуршала под ногами. На улице дул ветерок, но полностью промокшему Рейху он не нравился. Холодно. Они очень осторожно и тихо шли прямо ко входу в дом. Будучи уже около двери, Союз очень аккуратно взялся за ручку, пытаясь бесшумно открыть. И у него это получилось, на удивление. Он прошептал Рейху вести себя тише, и они зашли внутрь. Пока Третий стоял на пороге, Совет прокрался вперёд разведать обстановку, так сказать. Вроде бы никого не было, а это значило, что отец, скорее всего, находился в своём кабинете. Но этот факт всё равно не позволял им сильно шуметь, ведь дом большой, в некоторых его местах даже можно услышать собственное эхо, а значит уловить какой-нибудь даже несильно громкий звук было проще простого. Но вот незадача: мячик, который русский оставлял неподалёку от дома, ведь любил брать его с собой на прогулку, стал виновником шума. Союз не заметил, как наступил на него и с громким шлепком упал на пол. Мячик же отскочил и скрылся за отворившийся дверью, что вела в комнату родителя. Рейх на это всё пристально глядел с порога, понимая, что их ждёт. — Вот блин... — прошептал Совет. РИ сидел в своём кабинете и читал. Он любил читать современную на тот момент литературу. Старший русский знал, что его сын опять пошёл куда-то гулять. Это не было чем-то новым, ибо Союз уж очень любил улицу, мог уйти из дома и вернуться поздно вечером. Ходил постоянно по таким отрешённым от людей местам, и ему это нравилось. Российская Империя же не был против, даже наоборот. Хорошо, что ребёнок дышит свежим воздухом – лето, всё-таки. Можно дать сыну немного разгуляться. К ситуации с другом Союза и его отцом он относился спорно. Знал, что с Германской Империей всё так и выйдет, и вполне был готов к такому повороту событий. Но единственное, что слегка беспокоило родителя, так это то, что Совет снова станет одиноким. Ему бы не помешала социализация для его же светлого будущего. Не то чтобы его сильно волновали чувства своего чада, ведь он считал, что если нужно будет – ребёнок стерпит. Но всё-таки было немного жаль: как-никак, друг. Первый человек, с которым он так долго проводит время. Остальные, не продержавшись и месяца, переставали с ним общатьсяа. А немец то и дело каждый божий день с ним гулял, чему Империя взаправду был рад. Хотя, в некоторых моментах он всё же опасался, что Третий вырастет таким же, как и его отец. Всё же, обычно дети следуют за судьбой своих родителей и перенимают их черты характера. Пока он не замечал таких проявлений, но старался быть начеку. Услышав чьё-то громкое падение, он понял, что сын вернулся, и пошёл на звук. Как только он открыл дверь своего кабинета, перед глазами предстала «потрясающая» картина: Союз валяется на полу прихожей и потирает место ушиба, а его дружок стоит около входной двери и спрашивает, всё ли с ним в порядке. Мысленно это даже улыбнуло Империю, но снаружи виду не подал. — Ну и что вы за цирк здесь устроили? — Пап, мы... — Я же говорил тебе не общаться с ним! Но мало того, что ты как обычно меня ослушался, так ещё привёл его сюда и... — строгая речь отца была перебита его же сыном. — Но пап, пожалуйста, он же не виноват в том, что вы с ГИ теперь в плохих отношениях, он мой единственный лучший друг! — с обидой в голосе проговорил Совет. — Я же не так много прошу... — Что ж, ладно, я не стану запрещать тебе с ним видеться – от этого не будет толку. Но помни: лично я против вашего общения, и если что случится – прикрывать не стану, — смягчился РИ и удалился обратно к себе в кабинет. Ему, конечно, не нравилось всё это, но, зная характер своего сына, понимал: если яростно что-то запрещать, он просто научится тщательнее это скрывать. Пока русский разговаривал со своим отцом, Рейх наблюдал за этим из далека. «Sie streiten sich darum... mich? Aber was habe ich getan?.. Vielleicht hat mich sein Vater von Anfang an nicht gemocht? Ich glaube, ich bin hier überflüssig...» — подумал Третий, опустив голову и грустно смотря в пол. Он чувствовал вину за то, что, пусть и не так часто, но доставлял своему единственному другу проблемы. Вскоре Союз вернулся к Рейху. По его виноватому взгляду было видно, что тот всё слышал. Он заметно помрачнел и выглядел очень грустным. — Sollte ich gehen? — снова заговорив на своём родном – Рейх переходил полностью на свой родной язык, когда испытывал сильные эмоции, – спросил Третий, ощущая себя здесь явно нежданным гостем. — Нет-нет, всё в порядке! — заверил того русский. — Не волнуйся, лучше пошли ко мне в комна... — Nein, Union, ich werde wohl gehen, — проговорил немец и стал уходить. Но Союз последовал за ним. — Рейх, но я... — его снова перебили. — Folgen Sie mir bitte nicht. — Подожди! — Совет подбежал к нему и взял за плечи. — Всё хорошо, я поговорил с отцом, он, вроде как, смирился, — радостно произнёс в особенности последние слова. — Не уходи, пожалуйста, ты не лишний. Немец даже и не знал, что сказать. Но эти слова его тронули. Даже несмотря на запрет, он всё равно позвал его гулять, всё равно препирался с отцом и просил остаться. Это умиляло и давало понять, что его и правда ценят. Только грустно было от осознания того, что он бы не смог сделать так же, ведь его отец куда строже и такие выкидоны со стороны немца могли закончиться плачевно. — Danke, — единственное, что смог сказать Рейх, и бросился к мальчику в объятия. В ответ его также крепко обняли чужие руки, а голову опустили на макушку. Два мокрых тела вжались друг в друга, от чего обоим стало намного теплее. Он чувствовал учащённое дыхание русского и бешеный стук сердца. Наверное, ради этого немец ещё здесь. Но хорошее, как известно, длится не долго. Его выпустили из объятий, предложив не мёрзнуть и скорее пойти в комнату сушиться, на что немец, конечно же, согласился. И вот они уже сидели на кровати, уже привычной для немца. Он хоть и не часто бывал у него в гостях, но уже полюбил эту комнату, как родную. Вещи сохли на батарее рядом, головы высушили полотенцем. Рейх уже устал и стал клевать носом прямо в плечо Совета, на что тот начал легонько его поглаживать по голове. — Как думаешь, оно успеть высохнуть до того, как мне будет пора идти домой? — тихо спросил Третий. — Должно, мы хорошо всё отжали, да и в доме достаточно жарко. — Gut, — доверился тот и продолжил ждать, наблюдая за солнечными лучами, без припятствий пробиравшихся сквозь окна в дом и падая на одежду. Они просидели ещё пятнадцать минут абсолютно молча, вслушиваясь в пение птиц, доносившееся через открытые окна, в шелест листвы от ветра и в еле слышные звуки шагов каких-то людей, занимающихся своими делами. Немец уже закрыл глаза и готовился провалиться в сон, как ни с того ни с сего ему задали вопрос: — Рейх, а я тебе дорог? — Мм? Почему ты спрашивать? — немного сонно поинтересовался он. — Да просто... интересно. — Дорог, очень дорог, Union, — искренне ответил немец и ненадолго замолк. — На самом деле я только тобой и дорожу, — признался тот. — Ох, приятно слышать, — улыбнулся русский. — Обещай, что мы всегда будем друзьями. — Конечно, обещаю, — на тот момент Третий воистину верил, что ничто не сможет надолго их рассорить, ведь за все эти два года дружбы они ни разу серьёзно не ругались. Да и несерьёзно тоже.

***

Немец проснулся от того, что его тело трясли, взявшись за плечи. Это был Союз. Он говорил, что одежда уже немного высохла, и им нужно скорее собираться и идти к дому Рейха. Потому что скоро должен прийти его отец, а им надо было явиться домой раньше. Впопыхах надевая слегка сырую в некоторых местах одежду, они поспешили удалиться. А добравшись до дома Третьего, русский снова позволил себе заключить маленького немца в объятия. — Ну вот мы и пришли, — почти около уха произнёс Совет. — Видишь, я выполнил своё обещание. — А я и не сомневаться, что выполнишь, — ответил Третий, отходя от русского. — Ну... до встречи, Савъет, — он слегка улыбнулся. — До встречи! — помахал тому рукой и направился к себе. А Рейх зашёл в дом. Тем временем Веймар комфортно проводил время на территории дома, успел прочитать книжку на политическую тематику, которую дал ему Германская империя, ведь через пару лет ему придётся занять место отца, чего он, если честно, не хотел. Успел погулять во дворе, порезвиться с собакой – их немецкой овчаркой по кличке Вернер. Она уже не молодая, ей было лет семь точно. В общем, почти что пожилая собака, но до сих пор активная и ласковая. Заметив в окне дома своего младшего брата с его другом, он заинтересованно прильнул к стеклу и рассматривал этих двоих. Немец в какой-то степени даже удивлялся, как это Рейх не боялся, ведь отец мог увидеть их. Видимо, поэтому они долго не стояли и спустя пять минут разошлись. Как только входная дверь хлопнула, старший с любопытством стал расспрашивать младшего подробности об этом мальчике, всё-таки было интересно узнать, ради кого он частенько прикрывает его зад. Рейх чуть-чуть помялся, но потом стал с улыбкой на лице и неким восхищением рассказывать о нём. Говорил, как русский ведёт себя с ним, как ему приятно в его обществе и что он никогда не чувствовал себя настолько... счастливым. В некоторых моментах у Веймара серьёзно возникали мысли о том, не влюбился ли его братец. — Du wirst deinem Vater sicher nicht erzählen, dass er und ich immer noch miteinander reden, oder? — решил убедиться Третий. — Natürlich bist du mein Bruder, ich werde dich nicht aufgeben, kleiner, — он потрепал младшего по голове и рассмеялся. А чуть позже, ближе к тёмному вечеру, когда его отец спросит о том, чем занимались дети, немец, конечно же, ответит, что они вместе играли во дворе. А Германская Империя и проверять не станет, так как доверяет своему старшему сыну.

***