«В объятиях тишины».

«...А счастье должно быть с шёпотом,

Без лишних очей и зависти,

А радость – с искренним хохотом,

Чтоб горе быстрей расплавилось.

А мысли должны быть чистыми,

Слова благодарности – частыми,

Порывы души – бескорыстными,

Улыбки – лучисто-цветастыми...»

***

Маленький девятилетний мальчик шёл по широкому коридору с отцом. Это был просторный дворец. Помещение освещало множество окон, расположенных очень близко друг к другу. Было и искусственное освещение в виде хрустальных люстр, но им пользовались лишь тёмным вечером. Придя на место назначения, Рейх увидел перед собой другого ребёнка. Ему нечасто удавалось видеться с другими детьми. Мальчик был довольно высокого роста, явно взрослее него, может быть, ему было лет так двенадцать? Шелковистые пряди русых волос спадали ему на зелёные, оливкового оттенка глаза, а слабо заметные веснушки красовались на его лице – почти полная противоположность ему, брюнету с серо-голубыми глазами. Правда, сейчас на этом же лице отображалось недовольство. Скорее всего, его тоже не предупреждали об этой встрече и насильно заставили стоять здесь. — Знакомьтесь, это мой сын – Третий Рейх, — первым решил произнести Германская Империя. — А это мой, — донёсся голос Российской Империи, и он подтолкнул мальчишку ближе к маленькому немцу. — Вы можете пока что пообщаться друг с другом, а мы пойдём попьём чай, — предложил Российская Империя, а затем добавил, делая вид, что ему не всё равно, — надеюсь, вы подружитесь. — Да, — незаинтересованно подтвердил ГИ, и они вместе удалились на кухню, изредка гремя посудой и громко что-то обсуждая. На самом же деле никому не было дела до того, подружатся они или нет. Их бы всё равно заставили общаться, ведь на тот момент это было выгодно и Российской Империи, и Германской. Ни одного, ни второго не заботило, как будет чувствовать себя их чадо. Так что слова наподобие: «Надеюсь, вы подружитесь и бла-бла-бла...» были еле выдавлены без хоть какой-либо, даже самой малой доли искренности. Союз и Рейх не особо поладили между собой. Третий не осмеливался говорить с незнакомым мальчиком. Он считал русского обычным ребёнком, недостойным его общества. Рейх гордо стоял и молчал, кидая на русского взгляд, полный презрения. А Совет пытался как-то начать диалог и подружиться. Из-за происхождения с ним мало кто хотел дружить. Многие считали его выскочкой, хотя на деле это совсем не так. Возможно, кто-то из его бывших «друзей» пустил об этом слухи. — Эм... привет? — Союз подошёл и протянул руку. — Меня зовут Союз Советских Социалистических Республик, но это слегка длинно, поэтому ты можешь звать меня просто Союз или Совет, как тебе удобно, — ещё недавно недовольное выражение лица улетучилось, и мальчик улыбнулся, ожидая, что его собеседник тоже смягчится. — Ich werde nicht mit dir befreundet sein! — воскликнул Рейх и откинул руку Союза в сторону, отвернувшись от русского. По виду тот был намного старше немца, что заставляло сомневаться, что ему искренне интересно с ним. Такое поведение со стороны немца обидело Союза. Он отвёл взгляд от него и тоже отвернулся. «Ну и ладно, не хочет – не надо. Пойду в свою комнату, поиграю», — подумал тот и направился к выходу из комнаты, в которой они и «познакомились». Немец же немного расстроился из-за этого, но понимал, что это полностью его вина. Хотя по большей части он просто не знал, как общаться по-другому, и друзей у него толком не было. Он не хотел оставаться здесь один. Ему становилось страшно находиться в столь большом помещении одному. Поэтому он решился заговорить с новым «приятелем», только вот уже не надеялся, что тот в принципе захочет разговаривать. — Wohin gehst du? — спросил немец. — А тебе какое дело? — обиженно буркнул Совет. — В свою комнату иду. — Kann ich mitkommen?.. – Рейху стало неловко, ведь совсем недавно он нагрубил Союзу. — Ты же не ста-анешь со мной дружить, — закатив глаза, русский язвительно повторил фразу немца. Но, увидев его грустную мордашку, не смог больше злиться на него. — Ладно, пошли, — разрешил Союз. — Wirklich? So einfach? — не поверил немец. — Да, иди уже, пока не передумал, — ухмыляясь, ответил Совет. — Denk nicht daran, dass es bedeutet, dass ich mit dir befreundet bin. Ich will einfach nicht alleine bleiben. — Я та-ак и подумал, — с сарказмом произнёс русский. Они вместе направились в комнату Союза. Шли они до неё минут пять. Немец удивлялся, как Союз ещё не заблудился в этом дворце. Здание и правда было очень огромным, по сравнению с их домом. Да, немец тоже жил, можно сказать, во дворце, но тот был намного меньше и больше походил на обычный дом. Вот они уже находились перед дверью, что вела в «хоромы» Союза. Дверь отворилась, и немец увидел небольшое помещение. Оно было совсем не таким, как ожидал Рейх. Довольно уютная комната. Просторная кровать, несколько шкафов и рабочий стол. Ничего лишнего. Разве что в дальнем углу стояла коробка. Там лежало пару игрушек. Немец, из вежливости спросив разрешения хозяина, присел на кровать и стал думать о чём-то своём. — О чём думаешь? — задал вопрос Союз, но ответа не последовало, лишь один косой взгляд. — Как будто со стенкой разговариваю... пф, — русский отвернулся от мальчика, оставив его в покое и став играть с одной из игрушек, лежавших в коробке. Через пару часов к ним подошли их отцы. Рейху пора было уходить. — Reich, komm, — кратко приказал страший немец. — Ja, vater, — послушно ответил Рейх, и, даже не попрощавшись, ушёл как ни в чём не бывало. Хоть и общение у них не заладилось, но немец чем-то приглянулся Союзу. Может, из-за симпатии? Возможно. Несмотря на столь грубое и нелепое приветствие, русского тянуло к нему, как магнитом. Словно ещё тогда им было суждено увидеться. Совета привлекала в нём замкнутость и довольно сложный характер. Весь такой молчаливый, строгий. Конечно, возомнил себя какой-то королевской особой, как посчитал русский. Ему это не совсем нравилось. Хотелось узнать о нём побольше. Но... подпустит ли его к себе сам немец?

***

С того момента прошло несколько месяцев. Союз решил пойти погулять. У него было одно любимое местечко, куда он постоянно ходил отдыхать. Русский собрался и направился к выходу из дворца. Подходя ближе к своему излюбленному месту для отдыха, Совет заметил, что там кто-то есть. Он был прав. Там было трое мальчишек и ещё один, над которым они издевались. Даже на приличном расстоянии можно было понять, что что-то не так. Те трое тупо пинали другого, который уже чуть ли клубочком не свернулся. Разглядев в том маленьком мальчике Рейха, русскому стало не по себе. Почему же он просто терпит издёвки? Казалось, что раз немец выглядит гордо и строго, значит и в обиду себя не даст. Но русский ошибался. Ох как ошибался. За маской гордости скрывался обычный ребёнок, что хотел простой похвалы и признания, но получал лишь отвращение и ненависть к себе, даже от своих родных, но сейчас не об этом. На самом же деле, Рейх бы очень хотел иметь друга, но его способности в общении ограничивались грубостью, поэтому у него ничего не выходило, и вместо друзей он находил себе врагов. Союз приблизился к обидчикам немца. — Эй, вы что, совсем страх потеряли?! А ну, отошли от него! — закричал русский. Те ребята знали Союза и его отца, и, поскольку не хотели лишних проблем, просто убежали подальше оттуда. Совет посмотрел на немца. Ссадины на коленках, царапка на щеке и множество синяков, разбросанных по телу, явно говорили о том, в каком он сейчас состоянии. Немец сидел у большого дуба, прижав коленки к себе, из глаз текли слёзы, а тело слегка дрожало. Рейх тихо всхлипывал. Мальчик подошёл к немцу и присел рядом с ним. Сначала тот скривился и попытался отсесть, но безобидный взгляд и добрая улыбка внушали частичку доверия. — Ты... в порядке? — тихо спросил русский. — Ja... — ответил немец, кинув на того грустный взгляд. Только по нему можно было понять, что он явно врёт. — Эй, тише, — Союз осторожно заключил маленького немца в объятия. Тот был удивлён такому поведению со стороны русского. Разве он заслужил такое отношение к себе? — Warum hilfst du mir? Ich habe dich an diesem Tag unhöflich behandelt... — мальчик совестливо отвёл взгляд от русого мальчишки, искренне смотревшему ему в глаза. — Да что уж там, я не держу обиды, — Совет аккуратно дотронулся до одной из ссадин, на что немец зашипел. — Больно? — Mh... — Рейх скорчился от боли. Из раны потекла струйка крови. — Прости... прости, пожалуйста! — извинялся Союз. Он никак не хотел причинять ему боль. — Nichts, — кратко ответил немец, на секунду прикрыв глаза. — Пошли ко мне домой? Обработаем твои раны, может, потом получится поиграть у меня во дворе, — русский попытался как-то подбодрить Рейха. — Umm... gut, — произнёс Третий и, встав со свежей зелёной травы, медленно последовал за русским. Тот, в свою очередь, придерживал немца, у которого была рана на ноге, из-за чего сгибать и разгибать её больно и он немного хромал. Вскоре они подошли к дому русского. Зайдя в само помещение, встретили отца Союза – Российскую Империю. Он посмотрел на мальчиков добрым взглядом. — Не думал, что вы поладите, — подметил РИ. Насколько он знал, у Союза никогда не было друзей, хотя он усердно пытался их завести. Мальчик подошёл ближе к своему отцу, сказав Третьему немного подождать. — Да, мы пока побудем в моей комнате. — Хорошо, потом можете зайти на кухню, я как раз блинов напёк, — отозвался РИ, выходя из кухни и направляясь в сторону входной двери, явно куда-то собираясь. — А ты сам-то куда? — поинтересовался Союз. — Неважно, — лаконично ответил тот, но после настойчивого взгляда сына ответил подробнее, — По своим делам, о которых тебе не стоит знать, – отвертелся он и ушёл, несильно хлопнув дверью. «Хм, ну ладно, лучше пойду к Рейху», – не став заострять на этом внимание, русский вернулся с покалеченному немцу и повёл его на второй этаж в свою комнату. Вновь зайдя в уютную комнату Союза, Рейх уселся на кровать. «Mild...», – подумал немец. Совет же вспомнил, что забыл взять с собой аптечку и быстро сбегал за ней обратно на кухню и вернулся. Положив её рядом с собой и достав всё нужное, русский принялся за работу. Для начала он очистил рану от лишней грязи. Затем продезинфицировал ссадину перекисью водорода. Оставалось только аккуратно нанести на поражённый участок кожи йод с помощью обычного куска ваты. Совет уже собирался коснуться ваткой до ссадины, но, увидев боязливый взгляд немца, остановился. — Не бойся, если будет больно – я подую, — заверил тот. От немца ответа не последовало, лишь краткий кивок. Приступив к делу, он в тот же момент услышал лёгкое шипение Рейха. Тот сидел, зажмурив глаза и поджав губы. Русский немного опустил голову к самому месту ранения и подул на него. Немец расслабился. — Так лучше? — спросил русский. — Ja, — ответил Третий. — Хорошо, — тот продолжил обрабатывать ссадину, периодически подувая на неё.

***

Они наконец закончили и спустились на кухню есть блинчики, приготовленные отцом Союза. От слёз немца не осталось и следа. Рейх не любил показывать свои эмоции, а уж особенно улыбаться. У него был небольшой комплекс – довольно острые зубы, похожие на акульи. Многие из-за этого говорили, что у него странная и некрасивая улыбка. Но по крайней мере сейчас он улыбался и весело смотрел на него. В чужих глазах читалась благодарность. Можно ли было назвать это доверием? Возможно. Они разговарились. Союз часто вставлял свои шутки, которые смешили маленького немца и заставляли всё больше чувствовать уют. — У тебя такая... необычная улыбка, ну, конечно же, в хорошем смысле, — засмотревшись, подметил Совет. — Oh... Wirklich? — удивился немец и ещё больше улыбнулся. — Danke! — Рейху было очень приятно, ведь таких слов ему никто не говорил. Русский доел свой блин, и у него засветилась отличная идея показать немцу сад, что находился снаружи почти около самого дома. — Мм... слушай, а не хочешь пойти во двор? Я покажу тебе наш сад, там о-о-очень красиво! — протянул русский. — Уверен, тебе понравится! — Ja? Das wäre toll! — обрадовался Третий. — Пойдём! — Союз улыбнулся и потянул Рейха за руку к выходу. Они направились в сторону сада. Для начала прошли по тропинке, а затем увидели аккуратно посаженные деревья. Там росло множество растительности: деревья, кусты, цветы. Они все такие красивые и вкусно благоухают. Пахло в основном свежестью. От цветов же веяло по-особенному. Разные сочетания ароматов, которые сложно передать словами, впивались в нос и надолго оставались там. Они подошли к небольшому дереву, расположившись на свежей ярко-зелёной траве. Рядом их окружали кусты роз. Немец открыл рот от восхищения. — Wow... es ist wirklich so schön hier! — произнёс Третий, с искренним интересом разглядывая каждое цветущее растение. Союз, увидев, как тому нравится, подошёл к кустику с большими, алыми розами, сорвал одну и подошёл к Третьему, аккуратно вплетая цветок в его волосы. — Was? — немец удивился и попытался разглядеть, что он сделал. — На тебе она смотрится красивее, — улыбнулся Совет, на что Рейх посмотрел на него не совсем понимающим взглядом. Вскоре они уселись на траву, а русский почувствовал, как тёплое тельце немца прижалось к нему, положив тяжеловатую голову ему на плечо. Тот тихо посапывал. «Видимо, устал за весь день», – пронеслось в голове у Союза. Он, конечно, слегка смутился, но всё же прижал спящего немца к себе ещё ближе и приобнял.

***

Через несколько часов Рейх проснулся. Мысль о том, что он уснул прямо на своём друге, заставила Третьего покраснеть от стыда, поэтому он быстро встал с него. Союз на это лишь рассмеялся, что не понравилось немцу, и он дал ему подзатыльник. — Ай, больно, — потирая ушиб, произнёс русский. — Verdientest, — надулся Третий. — Да ладно тебе, — улыбнулся Совет. — Не злись, дурачок. — Wen hast du als Dummkopf bezeichnet, du dummer Russischer?! — возмутился немец. — Хе-хе, тебя, — усмехнулся тот. Ох и зря он это сказал, ведь уже через секунду его повалили на густую траву и стали щекотать. Совет дёргался и громко смеялся, умоляя Рейха прекратить, а немец же сидел на русском и вовсе не собирался останавливаться. Но всё же через несколько минут он слез с Союза и повалился на траву рядом с ним. — Знаешь... ты первый мой друг, — русский повернул голову в сторону своего приятеля, вглядываясь в очертания его милого личика. — Im Ernst?.. — Третий раскрыл глаза от удивления. — Du auch... mein erster freund, — он отвёл взгляд от Союза. — Слушай, а почему ты не говоришь на русском? Ты же вроде его знаешь, — поинтересовался русский. — Н-ну... йя очень пльёхо говорить по-русски, — попытался произнести немец. У него это, конечно, получилось, но с акцентом, который показался Совету довольно милым. — А хочешь, я буду учить тебя хорошо на нём разговаривать? — предложил русский. — Wäre schön, — с радостью произнёс Третий. — Вот и замечательно! — улыбнувшись в ответ, Союз принял сидячее положение. — Давай начнём? — Oh, gerade jetzt? Nun... gut, — немец так же сел напротив Совета. Так они стали учиться произносить слова. Союз говорил какое-либо слово и просил Рейха повторить за ним. Объяснял, как что произносится. Перевод же объяснять не приходилось, так как немец его уже знал, только произнести затруднялся. И у Третьего и правда получалось неплохо.

***

Они так увлеклись этим занятием, что не заметили, как быстро пролетело время и уже стемнело. — А сможешь произнести... ну, допустим, моё имя? — попросил Совет. — Савъет? — медленно повторил Третий с жутчайшим немецким акцентом. — Ха-ха-ха, забавно звучит, пусть и с сильным акцентом, — умилился тот. — Это... пльёхо? — всё так же пытаясь говорить на русском, спросил Рейх. — Нет, это вовсе не плохо! — воскликнул Совет. — Скорее, мило, — тихо добавил, отводя взгляд в сторону. — Danke, — чуть смутившись, поблагодарил тот. Время пролетело незаметно, и наступил вечер. Рейх, удосужившись посмотреть на свои часы, подаренные отцом на день рождения, ужаснулся: — Oh! Ich habe es ganz vergessen! Ich muss jetzt nach Hause! — засуетился немец. — Mein Vater wird unzufrieden sein... — заметно погрустнев, тот встал и, ничего толком не объяснив, убежал. Совет не пытался его догнать, потому что на улице и правда уже темнело. Было совсем не сложно догадаться, что немцу пора домой.

***

Улицу окончательно охватила тьма. Маленькому Рейху было страшно идти домой. В груди ноющей болью отдавалась тревожность. Третий знал, что отец его отругает, причём если только отругает – это будет лучший исход. Он так заигрался, что не заметил, как засиделся допоздна, чего ему не позволял Германская Империя. Всё, конечно, могло обойтись, но лишь в случае, если отец весел и пьян. Уходя из дома, его отец был не в настроении, а это значило только одно: он его испортит всем. К тому времени Рейх уже почти прибежал к дому. Из-за стресса он нёсся со всех ног. Остановился у входной двери, протянув дрожащую от испуга руку к дверной ручке. Оставалось только зайти на порог дома, но тот всё не мог решиться открыть дверь.

***