Сквозь мглу

— Какая неожиданная встреча, куколка, — трескучий голос Бладли путал мысли. Несколько минут прошло с тех пор, как он вышел из кабриолета, выпустил пса с пассажирского кресла и вошел в кофейню, а я уже успела проклясть всё то, что надумала. Что мне делать? Сказать: «Знаешь, я тут решила, а давай-ка вы меня добровольно четвертуете, только не говори Блэквуду»? Гребаный импульсивный бред, приправленный отчаянием. Под столом послышалось рычание — Волчонок скалился, уставившись на чудовище в ошейнике с шипами. Амат в ответ заходилась слюной. Только теперь поняла смысл ее клички. Бладли назвали собаку в честь двухголового монстра, охраняющего врата Дуата. Как мило. Взяв Волчонка за ошейник, я приблизила его к себе, оставляя руку в густой шерсти. Ничего, малыш, потерпи. Твоей хозяйке надо решиться вручить свою жизнь в руки психопата. — Тебе нравится убивать людей? Вопрос вышел неожиданным даже для меня, не говоря об Аше, чернющие брови которого взлетели вверх. Они похожи на двух мертвых ворон со сложенными крыльями. В нем вообще много мертвого: бледная кожа, улыбка, будто насильно натянутая нитками, темные и абсолютно пустые глаза. — Каждый кого-то убивает, — начал Бладли, впиваясь взглядом в заляпанное окно. — Словами, действиями или бездействием. Люди такие хлипкие, их душу так легко искалечить. Аш выглядел странно, будто впервые не выпрыскивал словами яд. Я не просила философствовать, но решила уточнить, оттягивая момент: — Тебя кто-то покалечил? Губы все извивались в улыбке, но проскальзывало в ней что-то тоскливое. Неужели прямым вопросом я задела Бладли? Как возможно такое, если он с пеленок связан с делами секты? — Сегодня годовщина смерти моей матери, — кадык подлетел на худом горле. — Когда видел ее в последний раз, сказал, что не люблю. Он гримасничал, дергая мышцами на лице. В один момент показалось, что у него тик. Никогда ничего не слышала о миссис Бладли. Ее не было, и все, как аксиома. С самого детства не припоминаю женщины рядом с мэром. — Она стала одной из жертв? — Нет, — жутко засмеялся Аш. — Она же не по крови Бладли. Наш род представила бабуля, а мамочка просто вскрыла вены. От его откровений по спине бежал ледяной холод. «Мамочка». Да он над ней насмехался! Так подумала сначала, а потом заметила, что Аш неустанно покусывал клыками нижнюю губу и ерзал как ребенок. Выглядел более жутко, чем покойная Бонни в припадке. Просто ребенок в теле взрослого. Жестокий, злобный и так глубоко зарывший настоящие эмоции, что те вырывались лишь болезненными ужимками. Ему было больно, иначе не могу объяснить, с чего он начал говорить о своей матери. — Она не смогла принять то, чем занимался мистер Бладли? — предположила я дрожащим голосом. — Да. Потому и сказал, что не люблю ее. Она хотела меня спасти. Такая глупость. — Глупость, а сам жалеешь, — не сдержалась я. — Что? Аш впервые взглянул на меня и сделал это так, что захотелось исчезнуть. У него в зрачках гребаная пропасть, кишащая монстрами, но мне захотелось их разогнать. — Помнишь о годовщине смерти, пытаешься насмехаться, а самого выворачивает. Ты сам себя обманываешь, Аш. Скучаешь и не можешь принять, что нет единственного человека, который желал тебе добра. Совру, если скажу, что хотела просто помочь Бладли. Нет, я полагала, что смогу достучаться и подтолкнуть отказаться от всей сектантской херни. Вдруг поверит, и мне не придется умирать? Аш молчал, сжав челюсти. Неужели работает? Он надломлен, а вдруг получится переломить его окончательно? Вспоминаю Амена, который наводнил дом оружием. Так отчаянно пытается победить, а я просто сдаюсь? Мокрый собачий нос поддевает ладонь, будто пес слышит мои мысли и соглашается. Нет, этих двоих не оставлю просто так. — Мне кажется, у тебя напрочь сбиты ориентиры, — уверенно продолжила я, впервые смотря прямо на него. — Отец внушил тебе, что должен жить во благо Сета. Служить ему, так ведь? — нехотя, но Аш кивнул. — Ну и? Счастлив, что собственная жизнь тебе не принадлежит? Его голова резко дернулась, разбрасывая красные пряди по лбу. Аш вытянулся, приближаясь ко мне. — А ты счастлива? — Была бы, если бы вы оставили меня в покое, — сглотнув, ответила я. — Правда? Аш поиграл бровями и потянулся пальцем к моей кружке, где взбитые сливки почти утонули в кофе. Поддел ногтем шапку и медленно поднес к губам. Есть ощущение, что с такой же легкостью он может оторвать от меня кусок мяса, чтобы тот таял на языке. — Я хорошо осведомлен о твоей жизни, Эв-ти-да, — издевательски протянул Бладли, смакуя сливки. — Пьющий отец, скончавшаяся мать, полное отсутствие перспектив. Не думаешь, что сидишь в яме только потому, что не следуешь долгу? Я поежилась, когда Аш заговорил о близких. Он не имел права анализировать мою судьбу, тем более с таким пренебрежением. Хотелось послать его, но я сдержалась. Видела, что переубедить Бладли нельзя, однако выведать что-то важное — вполне возможно. Да, я окончательно передумала сдаваться. Пошел он. — Считаешь, смерть решит все мои проблемы? — нервно усмехнулась я. — Зачем вам вообще такая неудачница, к тому же неверная? — Пути господни неисповедимы, — раздраженно процедил Бладли. — Ты недоволен, что заняла твое место? — догадалась я, вспоминая письмо Бладли-старшего. — Я не вправе спорить с волей Господина, куколка, — сказал Аш, и вокруг будто потемнело. — Хотя, знаешь, тебе сознаюсь. Какая уже разница. Ты не заслуживаешь этого места. Ты не должна была видеть духов его подданных. Тебе бы ждать с замиранием сердца уготованной участи, а не устраивать клоунаду с расследованием на пару со своим дружком. Однако у Сетха другое мнение. Не смею перечить. Аш ненадолго поднял глаза, словно на старом потолке сидел его треклятый древний бог и наблюдал за ним. — Вы посчитали меня избранной, потому что видела призраков? Ты же накачивал меня наркотой, это из-за нее… — Он наделил тебя прозрением. Радуйся, хоть раз в жизни ты действительно важна, — выплюнул Бладли. Серьезно? Все дело в том, что я видела призраков? Какая же отборная чушь! Да чтоб они все в свой проклятый Дуат провалились. — Клянусь, доберетесь до меня, и я весь ваш сраный ритуал испорчу! — Знаешь, у меня есть время тебя успокоить, — рыкнул Аш, хватая костлявыми пальцами мое запястье. Его решительность чуть сбил рингтон, завывающий в сумке. Под внимательным взглядом Бладли я ответила не задумываясь, ведь на экране увидела любимое имя. — Маленькая, я должен извиниться, — четко произнес Амен. От одного его голоса у меня будто кожа изнутри начала светиться. Разве может это чудо просто исчезнуть? Наши чувства сильнее кучки сектантов. Это факт. — Ты не мог бы забрать меня из кофейни на Третьей авеню? — сразу выпалила я. — Конечно. Что с голосом? Мне стоит волноваться? — Да, — сказала я и сбросила вызов. — Сучка, — едко заулыбался Аш, отпуская мою руку. Он раскинулся на диванчике, почесывая острый подбородок. Под столом вновь послышалось рычание. У Волчонка поднялась шерсть на холке. Он смотрел на чернющую собаку, сидевшую у ног Аша. — Амат может перекусить шею твоей псине за несколько секунд. Примерно то же самое я могу сделать с тобой. Знаешь, почему не делаю? — Потому что очень скоро здесь появится Амен и ты удерешь, поджав хвост. Я гордо задрала голову, силясь успокоить истерично стучащий пульс. Пока же Блэквуд не рядом. Видно, что Ашу плевать на свидетелей. Он действительно может утащить меня в свой проклятый кабриолет и увезти в неизвестном направлении. — Что мне сделает бывший агент ФБР? Бладли смаковал каждое слово, пока мои глаза округлялись. Увольнение Амена должно было оставаться тайной, как он… — Надерет твою худощавую задницу, к примеру, — собрав всю свою уверенность, ответила я. — Я не один, куколка, — бросил Аш, поднимаясь. — Просто помни об этом. Он достаточно спешно покинул помещение, пока я безуспешно шевелила шестеренками. Изначально Аш говорил о матери. Возможно, это — нужный мне рычаг, которым не сумела воспользоваться. Но для него мои слова ничего не значат, лишь раздражают. Стоит бросить идею образумить Бладли. Он слишком долго варился в сектантском безумии. Моя «избранность» связана с призраками. Пусть так, но Бонни их тоже видела. Быть может, она оказалась умнее меня и не раскрыла свою «особенность»? А где же прокололась я? Под пальцами жалобно скрипнула кожаная обивка. Я сама сказала об этом Ашу! Тогда, в их доме. Ляпнула, что вокруг духи. Ну зачем? Зачем я это сказала?! Вероятно, они хотели сделать меня «рядовой жертвой», от которой в целом могли бы отстать, столкнувшись с Блэквудом. Но нет же, я сама в себя выстрелила и теперь расхлебываю. Акт поедания себя прервал телефонный звонок, но уже не мой. Он доносился с диванчика, где сидел Аш. На нем оказалось кроваво-красное пальто, которое забыл мой сраный собеседник. Выудив из кармана его телефон, я застыла. Шлюшка Шерил Вот и ответ на вопрос, откуда Бладли знает об увольнении Амена. Что делать? Поднять трубку и потребовать ответы от бывшей Блэквуда? Вряд ли она горит желанием сознаваться в содеянном. Осмотревшись, я не спеша отправилась к уборной. Вроде бы другим посетителям не было до меня дела. Даже на Волчонка, который топал рядом, никто внимания не обратил. Мне же лучше. В туалете я закрылась на хлипкий замок и прижалась к кафельной стене. Телефон уже не звонил. Я смахнула фото черного пса на экране блокировки. Черт, у этого идиота даже пароля нет. Аш явно скоро обнаружит потерю, нужно действовать быстро. Я залезла в переписку с Шерил и поняла, почему Бладли пренебрегает паролем — ни одного сообщения, все удаляет. Чертыхнувшись, я залезла в чаты с его отцом, Доусоном и другими весьма странно записанными людьми: «Имбецил из участка», «Головорез Беннет», «Старик Куппер». Везде пусто. Пока размышляла, кто из копов заодно с Бладли, на экране появилось сообщение: Шлюшка Шерил. Милый, я ведь выполнила твою просьбу. Амена вышвырнули из ФБР. Почему ты меня игнорируешь? (( Потому что ты — безмозглая сука. У меня буквально вены от злости плавились. Одна скотина нашла другую. Обворожительный тандем. Примерно так хотелось ответить, но вместо этого я сделала скрин и отправила себе. Среди иконок заметила знакомую. Приложение, в котором хранятся видео с камер наблюдения. Прямо сейчас мечтала засосать Блэквуда, напичкавшего наш дом слежкой, ведь в ином случае я бы просто не заметила этого приложения. Теперь же я зашла туда, бездумно включая записи. На них должен быть какой-нибудь важный разговор, доказательства. Время шло, и за дверью послышалась суматоха. Возмущения Бладли разрезали барабанные перепонки. Он кричал про мелкую девчонку, укравшую телефон, пока персонал что-то неразборчиво лепетал в ответ. Трясущимися руками я перелистывала ужины, завтраки, мельтешения прислуги. Записей было слишком много, камеры в поместье мэра буквально на каждом шагу. — Она не могла уйти, я бы увидел! — разрывался Бладли. — Ты скрываешь ее, утырок. Давай ключи от подсобки, туалета и каждого гребаного закутка твоей забегаловки! Черт! Он же с меня кожу заживо сдерет, когда найдет. Едва не плача, я добралась до видео, на котором мелькала знакомая фигура. Шерил в ядовито-красной спальне. Я быстро прибавила громкость и включила запись экрана. Перед глазами пробегали омерзительные кадры. Они трахались, как в самом мерзком порно. Я ускорила видео, надеясь увидеть что-то, помимо животного сношения. — Почему здесь закрыто с другой стороны?! Бладли кричал, истерично дергая ручку двери, которая разделяла меня от него. Нет, мне нужно еще пару минут! Я вжалась в дальний угол, продолжая наблюдать на экране пьяную оттраханную шлюху. Бладли заговорил, и я поняла, что это видео станет билетом Амена в кресло агента ФБР. Аш предложил Шерил самую тупорылую во вселенной сделку: он изобьет ее, а она обвинит в этом Амена. Дура, как ты могла пойти на такое? — Что здесь происходит? — спасительный голос Блэквуда раздался где-то неподалеку. Me. Я в туалете. Задержи Аша. Это важно Я быстро напечатала сообщение, пока видео становилось все более ужасающим. Их секс вызывал тошноту, но последовавшее за ним избиение натурально выворачивало наизнанку. Аш швырял Шерил по полу, бил ногами, кулаками. Окровавленные спутанные волосы оставляли следы на блестящей древесине. Мне даже жаль ее стало. Амен, видимо, увидел мое сообщение — вопли переместились дальше и стали тише. Я стирала запотевшую ладонь о джинсы, а Шерил продолжала кричать. Она умоляла прекратить, но Бладли не останавливался, только бил сильнее. Я перемотала видео ближе к концу. Изображение посветлело. Он издевался над ней до утра, а после бросил на красные простыни и ушел. Я остановила запись и отправила себе. Ужасающие секунды загружались медленно. Я успела умыться и успокоиться. Теперь у меня есть доказательство. Покопавшись в записях еще немного, я не нашла ничего стоящего, ни одного разговора. Скорее всего, кто-то из Бладли их удаляет, ведь видео с вечера, когда я оказалась в этом проклятом доме, не было. Странно, что запись с Шерил осталась. Не удивлюсь, если Аш ее пересматривает. Очистив переписку, я забралась на раковину и выкинула телефон Аша в маленькое окошко. Пусть ищет. С максимально беззаботным видом я оказалась в зале кофейни. Аш и Амен стояли друг напротив друга. Посетителей не было, а персонал сжался за стойкой. — Что-то не так? — легко спросила я, сжимая поводок Волчонка. — Ты, — прошипел Бладли, срываясь с места. — Подумай о последствиях, — процедил Амен, хватая того за шкирку. — Где мой телефон? — спокойнее спросил Аш. — Эм, наверное там, где ты его оставил, — поднимая брови, ответила я. — Помочь поискать? Было очень тяжело не разреветься от одного его вида, но я держалась. — Карманы выворачивай, дрянь. — Аш, я не вижу на тебе полицейской формы, — сдержанно отозвался Блэквуд. — Ты не можешь обыскивать, кого вздумается. Тем более оскорблять. Тем более при свидетелях. За свои слова следует отвечать. — За поступки тоже. Аш дернулся, и Блэквуд резко отпустил его. Бладли попятился, едва не падая на стол позади. Мне нравилось, что из нас троих неадекватом выглядел он. Всегда ироничный и самодовольный Аш походил на бешеное животное, которое ничего не могло сделать. Почему бы не добить его окончательно? Смотря в острое раскрасневшееся лицо, я медленно потянулась к карманам и вывернула их наизнанку. Аш заморгал быстрее и сглотнул, видимо, в его поехавшей голове было так же пусто, как и в моей куртке. — Конфликт исчерпан? — выгибая бровь, спросила я и подошла к Амену. — Поехали? — почти весело спросил он, протягивая локоть. — Да, — кивнула я, намертво цепляясь за его руку. Получилось! Аш так и остался стоять в кофейне с чуть опущенной головой. — Что ты натворила? — жестко спросил Амен, как только мы оказались в салоне BMW. — Вернула тебе работу, — я победно достала телефон из кармана. — Аш подговорил Шерил. Это он избил ее. Хотел, чтобы тебя уволили. — Откуда ты… Амен не успел договорить — я включила видео. Перемотав стоны и изрядно покраснев, я остановилась на их разговоре, пока Блэквуд вез нас домой. — Какая же идиотка, — тихо проговорил Амен. — Шерил или я? — Честно говоря, обе. Зачем так рисковала, Эва? — голос Амена становился громче. — Не знала же, что что-то найдешь. Да если бы и знала… Черт возьми, он едва дверь не выломал, когда я пришел… — Давай без «если». Кажется, ты мне так уже говорил, — перебила я. — Звони Освальду. Пусть посмотрит на свою дочурку и вернет тебе звание. — Нет, — набирая скорость, ответил Амен. — Что значит «нет»? — нервно усмехнулась я. — Я не собираюсь ничего доказывать, не буду перед ним на задних лапах плясать. Он принял решение. — Да никто не просит тебя плясать! Нужно добиться справедливости! Это же Аш виноват. — У нас сейчас есть проблемы поважнее. — Вот именно! И их проще решить с настоящим значком ФБР и помощью со стороны агентства! — Я все сказал, — отрезал Амен, резко поворачивая. — Твоя гордость нас в могилу сведет. В прямом смысле, Блэквуд! — крикнула я, скрещивая руки и отворачиваясь. Получается, я рисковала просто так. Точнее, сделала все верно, но Амен уперся своими титановыми рогами и все мои старания в ничто превратил. — Я сама с ним поговорю. — Даже не думай. Тормоза взвизгнули, машина мгновенно остановилась неподалеку от дома. Амен потянулся ко мне и обхватил лицо, поворачивая к себе. — Черт, да ты бухой машину вел, — возмутилась я, уловив запах спиртного. — А ты чуть не угодила в лапы Бладли, — Амен сжал челюсти и раздраженно провел носом по моей щеке. — Один-один. — Ты вроде бы жизнь хотел мне спасти, а не соревноваться, — горько прошептала я. — Спасу. Мы молча добрались до дома, в котором я пулей пробежала через гостиную, где все еще лежало оружие. Я еще вернусь к разговору об Освальде. Чувствую, что он нам нужен. Просто следует обдумать, как подступиться к Амену и не споткнуться о его самолюбие. Он задремал на пару часов и, кажется, проснулся более адекватным. Больше не вставлял через слово, как планирует перестрелять всех и вся. Пока Амен упорно перебирал полицейские базы в ноутбуке, я достала из-под кровати доску с именами жертв. Хотела собрать сектантский пазл до конца. Один из недостающих кусков — бабка Аша. Всё верно. Сара Бладли была жертвой из восьмидесятых. Я уже собиралась запульнуть доску обратно, как мой взгляд скользнул ниже. — Что такое? — Амен оторвался от бумаг, видимо заметив мое оцепенение. — Смотри, — я протянула ему доску. — Новое имя в конце появилось. Покопавшись в своих записях, я его перевела: Шон Кëрли. — Его точно не было? — уточнил Амен. — Точно. Об убийстве Шона мы узнали на следующее утро и, по-моему, охренеть как удивились, — напомнила я, сверля стену пустым взглядом. — Значит, кто-то залез сюда и высек его имя. Похоже, твоя подружка, которая подкинула паспорт. — Хватит, Амен, — я ударила ладонями по кровати. — Дия не пишет на древнеегипетском и понятия не имеет, что я прячу чертову доску под кроватью! Просто признай уже наконец, что это мистика, что я видела призраков, а не галлюцинации, что через неделю с небольшим на землю сойдет древний бог! — Маленькая, — Блэквуд в несколько движений оказался сидящим напротив и обхватил мои руки, успокаивающе перебирая пальцы, — ну это же невозможно. Должно быть объяснение. — Нет его, Амен. Нет, нет, нет! Запрокинув голову, я зажмурила щиплющие глаза. Он обнимал, шептал, что все будет в порядке, а рядом лежала чертова доска, на которой само по себе появилось имя новой жертвы. Оно было выжжено древнеегипетскими иероглифами. Никто в своем, да и не своем уме, не смог бы такого сделать. — Послушай, мы не победим магию рациональностью и даже пулями, — мямлила я в намокающее от слез плечо. — Предлагаешь их заколдовать? — усмехнулся Блэквуд, и я с силой ткнулась в него носом. — Бонни сказала, нам поможет сокол и огонь. Нужно понять, что она имела в виду. — Если увижу горящего сокола, обязательно поймаю, — не унимался Амен. Вообще-то меня успокаивал его тупой юмор. Если бы все было совсем паршиво, он бы не шутил, а натирал пистолеты со стеклянными глазами. Получается, он успокоился. Получается, и мне не мешало бы. — Она говорила иносказательно, как и про день и место, где меня должны уб-… уб-… — я запнулась, не желая говорить о собственной смерти. Так странно. Утром была готова добровольно сдаться сектантам, а теперь… Я бы все на свете отдала, лишь бы до старости прижиматься к большому горячему плечу. У нас нервы сдают по очереди, но нельзя поддаваться. Нельзя допустить, чтобы победил Аш и его соратники. — Ладно, будем обращать внимание на знаки судьбы, — последнее он произнес саркастически и обнял крепче. Островок спокойствия утонул в телефонном звоне. Я вздрогнула, а Блэквуд поднял трубку, не отпуская меня. — Да, здравствуй… Хорошо… Завтра будем. Односложные сухие ответы напрягли еще больше. — Что опять? — страдальчески выговорила я. — Утром едем в Грейт-Фолз. Тебе нужно будет опознать университетских ублюдков. Едва не взвыв, я вжалась в Амена сильнее. Снова реальность давит со всех сторон. В словах Бладли была правда: я действительно в яме, в очень глубокой яме… — Я буду рядом. Не переживай. …но Амен вытаскивает меня из нее, вцепившись тисками. Рядом. Если это единственная ценность, то и боюсь я одного — потерять его. Чтобы не потерять, нужно не умереть. Предельно просто. Осталось сделать.

***

— Поочередно в помещение за стеклом будут вводить группы по семь-десять человек. В каждой тебе будет необходимо указать на виновного, — спокойно объяснял Амен, пока мы шли по уже знакомому душному коридору полицейского участка. В Грейт-Фолз мы прибыли ранним утром, копы лениво проходили мимо со стаканчиками кофе, каждый из которых хотелось выхватить. Казалось, горячий напиток успокоит, только вот я выпила несколько по дороге сюда — не сработало. Руки потряхивало, и я постоянно поправляла ими укороченный пиджак. Да, вырядилась я официально. Мятный костюм с брюками, которые едва не плелись по земле, должен был придать уверенности, как и высокий тугой хвост, угрожающий стянуть с меня скальп. Однако внешность беспощадно лгала — я бы давно убежала, если бы Амен отвернулся хоть на секунду. — Они что, меня увидят? — наконец обработав сказанное Блэквудом, ужаснулась я. — Нет, тебя спасет зеркало Гезелла. — Кого? — Не важно. Это стекло, за которым ты сможешь видеть подозреваемых, а они уткнутся в собственное отражение. Неужели в фильмах не встречала? — Встречала, но сейчас мне как-то не до киномании, — фыркнула я. — Эва, это стандартная процедура, в ней нет никакой опасности. Блэквуд говорил что-то еще, он явно хотел меня отвлечь, но все его старания оказались бесполезными, как только глаза нашли следователя. Он стоял около массивной железной двери и рылся в бумагах. Мы поздоровались, и по ушам ударил белый шум. Я выхватывала из их с Блэквудом диалога отрывки: «доказательств достаточно», «у девки имеются приводы за наркоту», «молчат, но им же хуже без явки с повинной». Потом следователь принялся инструктировать меня. Я пыталась соотнести звук с движением тонких губ, но перед глазами уже стояли другие лица. Закивала, и мы вошли в плохо освещенное помещение. Внутри стоял еще один полицейский и стол с бумагами, в которых я расписалась трясущейся рукой. Следователь продолжал выговаривать стандартные фразы о том, что ложные показания уголовно-наказуемы и все это мероприятие сопровождается видеосъемкой. О последнем заранее предупредил Амен. Нам с ним нежелательно поддерживать телесный или зрительный контакт, без которых мне уже было тяжело дышать. Стало еще сложнее, когда я встала по центру. За большим стеклом в ряд стояли мужчины, достаточно похожие между собой. Брюнеты среднего роста и крепкого телосложения — видимо, по этим критериям их отбирали. Я сразу узнала Бена. Именно он бил активнее всех и насиловал. Бен стоял в углу в застиранной серой футболке и озирался по сторонам, будто не понимал, что здесь забыл. Только теперь я подумала о том, что этот ублюдок мог измываться и над другими. Наверняка он и не сразу вспомнил, кого именно чуть не убил в душевой университета. Если бы одумалась и пошла в полицию раньше, наверное, Бен бы испортил жизнь меньшему количеству людей. Мысли душили одна за другой. Его покореженное лицо уносило в прошлое, туда, где склизкие руки раздвигали мне ноги. Годами один и тот же кошмар мучил каждую ночь, а теперь его участник стоит в паре десятков футов. — Он, — собравшись, я указываю на него, изо всех сил унимая дрожь в руке. Свет по ту сторону гаснет. Копы перешептываются, а я оборачиваюсь к Амену. Он здесь, надо просто держать это в голове. Ледяные глаза греют, утешают, обнимают, но я замечаю в лице злость. Ему тоже определенно тяжело наблюдать за всем этим. Спустя время в комнате за стеклом снова появляется свет. С десяток блондинок. Мэдди постарела. Уже не такая идеальная фигура скрывается за кислотно-розовой тряпкой с глубоким декольте. Лицо обвисло, губы расплылись, на глазах криво приклеенные ресницы. Выбираю потасканную суку без малейшей эмоции. Насрать, если жизнь над ней уже поиздевалась, я хочу еще. Потом Трэв. В толпе амбалов мгновенно узнаю того, кто держал меня и молчал, пока его дружок меня насиловал. Он отличается от своих сородичей. Гладко выбрит, с уложенными волосами, в костюме. Руки каменеют, он смотрит прямо на меня, будто проклятое зеркало сломалось. Трэв тянет угол кривых губ вверх. Вспоминаю, что в том числе связи его отца пугали и не давали заговорить. Вдруг это все бесполезно? Он избежит наказания, а потом придет за мной… Чувствую теплую руку Амена на плече. Наверное, трясусь хуже листвы на ветру. Дышу. Глубоко дышу и смотрю прямо. Теперь я не одна. Я — не сраная беззащитная студентка, которую можно затащить в раздевалку, снять на камеру и трахнуть, а после оставить с пробитым черепом. Ни черта подобного. — Шестой слева, — четко проговариваю я, и все прекращается. Я смогла, даже голос не дрогнул. И рука, расписывающаяся в протоколе, тоже. Мне хотелось прыгать и кидаться на шею к Амену, благодаря которому решилась. Я бы до конца жизни сидела в том дне, в той душевой. Голая и с синяками по всему телу. Но есть Блэквуд. Из-за него туда не вернусь. Уже в коридоре Амен, приобнимая меня, переговаривался со следователем. Было тяжело их слушать, мне буквально рот и уши сладкой ватой забили, ведь я смогла! — …А бывший Эвы? Дэйв, — уловив свое имя, я все же прислушалась к голосу Блэквуда. — Он же соучастник. Скрывал преступление. — Да, я бы и его привлек, только вот, — следователь прокашлялся, — щенок умер от передозировки год назад. — Очень жаль, — процедил Амен. Дэйв мертв. Моя первая любовь и самое большое разочарование. Не встреть я его, ничего бы не произошло. Я ненавидела его ровно так же, как и насильников, Дэйв надругался над моей психикой еще сильнее. Мертв. Ну и… черт бы с ним. Абсолютно плевать, пусть гниет дальше. Уже на выходе они пожали друг другу руки. Следующая наша встреча должна произойти в зале суда. Следователь уверил, что на Бене и его сестре висит еще несколько дел. В сумме сроки вполне могут оставить тех за решеткой до конца жизни. С Трэвом сложнее, он — чертов законопослушный гражданин, однако в тюрьме тоже окажется. — Я такая радостная, даже страшно, — прыгая на пассажирское сиденье, сказала я. — Моя девочка, — Амен притянул к себе, оставляя поцелуй в волосах. — Горжусь. Его слова сладко таяли внутри. Я не могла сдержаться и по дороге все расхваливала себя. Никогда так не делала, но стыдно не было. Амен одобряюще кивал — его не раздражала моя минутная самовлюбленность. Ближе к выезду из города он припарковался на обочине и вернулся с двумя картонными коробками. — Что это? — спросила, когда нечто приземлилось на мои колени. — Открой. Внутри оказалась клубника в шоколаде. На нее ложились разноцветные полосы глазури. Прямые, яркие и бесконечные. Почти рождественские игрушки, только съедобные. — Спасибо, — прошептала я, едва не плача. — Ты как-то говорила, что любишь клубнику. Я долго не могла вспомнить, а потом рассмеялась на весь салон, заставив Амена непонимающе нахмуриться. Это было в баре на Хэллоуин. — Тогда сморозила первое, что в голову пришло, — объяснила я, откусывая клубнику. — Но это в любом случае чертовски вкусно. — Я догадывался, — проворчал Блэквуд. Он сначала отказывался, когда я пихала ему клубнику, но потом съел едва не пол-упаковки. Амен ехал достаточно размеренно, а я болтала и старалась найти в его плейлисте что-то подходящее. Винтажная музыка, солнечный день и безумно вкусная клубника — простые радости, от которых временами заходилось сердце. Уже в Кемфилде я заметила, что Амен часто хмурится. — О чем думаешь? — прямо спросила я. — Неважно. — Важно. — Нет. — Да-а-а. Спустя с десяток подобных реплик Амен сознался: он посчитал прогнозы следователя слишком оптимистичными. Блэквуд ссылался на практику и свое чутье, считая, что должного наказания мои обидчики не получат. — Давай верить в лучшее, — предложила я, мечтательно глядя в горизонт. — Мне ужасно повезло с тобой, может, фортуна решит не отворачиваться и дальше? — А если передумает, я ее подтолкну, — излишне серьезно ответил Блэквуд. — В плане? — Да так. Приехали. Вмиг забыла о его странной фразе, когда покосилась на дом напротив. Папа. Я не навещала его несколько дней, только звонила. — Я зайду к отцу, угостить хочу. Ты не против? — Иди. Я в участок загляну, Тизиан строчит уже несколько часов. У Томаса я просидела достаточно долго. Ему стало хуже. Окровавленными платками были завалены практически все плоские поверхности в доме. — Дочь, ничего вкуснее, — он зашелся кашлем, — не ел. Спасибо. — Угу. Мы расположились на пыльном диване, папа доедал клубнику. Вдруг вижу его в последний раз? Тревожное предчувствие так и стрекотало под ребрами. — Давай прокатимся до больницы. Там друг мой работает. Ливий. Он учился в Нью-Йорке, может, подскажет более эффективное лечение. Томас посмотрел на меня стыдливо. Ну нет, не делай так! Я отвела взгляд, чтобы не заплакать. С каждым разом сложнее держать в голове все то дерьмо, что натворил отец в прошлом. Потому что это было давно, а сейчас он, исхудавший и задыхающийся, виновато улыбается, абсолютно ни о чем не прося. — Эва, лишние пилюли ничего не изменят. Не волнуйся только. Я очень счастлив, что оказался рядом с тобой. Это… — сухой кашель вновь ударил по ушам, — это лучшее лекарство. — Пап… Больше я ничего сказать не смогла. Не знаю, как вышло, но его голова оказалась на моих коленях. Папа всхлипывал и пытался выговорить что-то, но в итоге сдался. Я еле ощутимо проводила рукой по седым волосам. Сейчас он не казался жалким и мерзким. Просто умирающий человек. Нет, не просто. Умирающий отец. К вечеру, когда мы оба едва не задремали, вдоволь наглотавшись слез, появился Амен. Он несколько неловко кашлянул и заговорил: — Эва, тебе не помешает выспаться. — Да-да, что-то мы засиделись, — залепетал отец, поднявшись и протянув Амену руку. — Рад, что рядом с моей дочерью оказался именно ты. Мне было тяжело дышать. Томас хотел хотя бы ненадолго побыть заботливым родителем. Это неправильно, но до чего же давит на ребра. Сентиментальный момент испортил Блэквуд, совершенно не к месту спросив: — Что с руками? Почему все в царапинах? Боже, Амен, ну почему нельзя было промолчать? Отец стушевался, будто его в чем-то обвинили, и быстро промямлил: — Я из дерева хотел фигурку сделать. Эва в детстве такие любила. Но руки ходуном, ничего не вышло, — он повернулся ко мне, грустно улыбаясь. — Прости. — Брось, не нужны мне они, — подлетев к ним, поспешила сказать я. — Постарайся не выкашлять легкие. Вот и будет мне подарок…

***

Прошлым вечером я отрубилась сразу, как только соприкоснулась с постелью. Сегодняшней ночью мы планировали окончательно распрощаться со званием законопослушных граждан — проникнуть в антикварную лавку Беннет. — Что ты там копаешься? — одеваясь в черное, спросила я у Блэквуда, который не отрывался от ноута. — Тизиан скинул стенограммы допросов по делу об убийстве шерифа. — Чьих допросов? — оживилась я и опустила руки ему на плечи. — Кого попало. Он приказал допросить практически половину города. — Выходит, наш друг — все же друг, а не один из сектантов? — Склоняюсь к этому, но не уверен, — бубнил Амен, скролля документ. — Может подыгрывать. Хотя он рассказал, что один из копов нашел хопеш на обочине около леса. — И какие сомнения? — радостно переспросила я, надеясь, что и Дие Амен начнет доверять. Вообще-то я списывалась с ней тайком, но меня ужасно выводило, что приходится скрывать это от Амена. Я просто не могла отказаться от Кëрли, тем более, когда она страдала из-за смерти отца. — Зачем сектантам избавляться от своего главного орудия? Похоже на брошенную собаке кость, чтобы отвлечь ту от свежего мяса. — Ты назвал себя собакой? — усмехнулась я. — По твоей логике надо подозревать копа, нашедшего улику… Кстати, в телефоне Аша кто-то был записан как «Ублюдок из участка». — Нашел Мэт. Мелкий белобрысый парень. И да, в полиции точно есть уверовавшие в Сета, иначе Реммао был бы жив. — Мэт — ушлепок с самой школы, — поморщилась я, вспомнив, как тот бросал на меня косые взгляды, когда я приходила к Амену в участок. — Нужно его трясти. — Он не относится к семьям-основателям. Значит, обычная пешка и ничего важного не знает. — И значит, ты все еще не доверяешь лучшему другу, — нахмурилась я. — Да, Эва, все так, — вставая, отозвался Амен. — Я в душ. Собирайся. Выдвигаемся через полчаса. Выдохнув, я села за стол. Напротив горел заставочный экран макбука. Молясь, чтобы нас не поймали при проникновении в лавку, я бездумно водила мышкой по рабочему столу. Абсолютно бесполезное действие, которым старалась отвлечься, пока не поняла — у меня чертов ноутбук Блэквуда! Судьба определенно существует. И существует, чтобы толкать меня на необдуманные действия, о которых железобетонно пожалею. Я залезла в почту Амена и отрыла адрес Освальда Ньюмана, а после переписала его на телефон. Хлопнув крышкой, я вскочила со стула. Ладони потели, а в голове уже кричал Блэквуд: «Не лезь в мои дела! Я же сказал, что сам разберусь». Сам он только ворчать может. Я просто хочу, чтобы чертов Освальд знал — мой Амен ничего плохого не делал. Он не заслужил ложных обвинений и этого дурацкого заочного увольнения. Пусть потом сколько пожелает ногами топает, но я обязана вернуть ему заслуженную должность. Я прикрепила к письму сообщение Шерил и видео. Пока последнее загружалось, я раздумывала, что можно написать. Хотелось быть лаконичной: «Посмотри на свою дочурку и извинись перед Аменом, старый ты черт», но рассказы про Ньюмана останавливали. Серьезный, все-таки, человек, пусть и мудак последний. Здравствуйте! Меня зовут Эва. Я — девушка Амена. Полагаю, помните такого. Вы обошлись с ним несправедливо. Можете убедиться в этом, посмотрев вложения. Пробежавшись глазами по написанному, я отправила, вероятно, причину инфаркта старика. Ладно, надеюсь, он будет в здравии и во всем разберется. Вскоре появился Амен и я резко отбросила телефон в сторону, обследуя глазами комнату. — Эва, если так волнуешься, останься дома. Обещаю, все будет… — Нет-нет. Я просто… Неважно. Пошли вживаться в роли Бонни и Клайда! — быстро проговорила я, вскакивая с постели. — Они хреново кончили. — Опустим это.

***

В Кемфилде не то чтобы много достопримечательностей. Широкий проспект с плотно натыканными магазинчиками по обеим сторонам можно считать одной из них. Однако даже в этом месте читается скупость нашего мэра — несколько десятков фонарей на витиеватых ножках, и ни один не горит. Ну что ж, Нил Бладли, ты сам виноват, упрощаешь нам задачу. Несмотря на тотальную темноту, Амен все равно вел меня по спланированной траектории, чтобы в объективы камер наружного наблюдения даже тени наши не попали. С замком на стеклянной двери он разобрался за пару секунд и оставил меня придерживать ее, чтобы выключить сигнализацию внутри. Черт, как мы до этого докатились? Натуральные воры. Амен шикнул, чтобы я прошла внутрь. Под ботинком сразу заскрипела половица. Дыхание участилось, по сторонам мерещились полицейские мигалки. Заперев дверь, Блэквуд опустил тканевые жалюзи на каждом окне и включил фонарь на телефоне. — Подержи, — он всучил мне слишком яркий источник света и присел, доставая из сумки лом. Один за одним он вытаскивал из пола гвозди в месте, где находился предположительный тайник. Отблески света ложились на весь тот хлам, которым кишела лавка. Бесконечные полки со шкатулками, статуэтками, книгами. Они располагались ровно, почти на одинаковом расстоянии, только вот их количество шумело в глазах, создавало хаос. Один из стендов был полностью заполнен фигурками животных: серебряными, глиняными, фарфоровыми. И в каждом из рядов находились змеи. Казалось, они вот-вот сольются в одного огромного питона и сожрут нас. — Готово, — отряхнувшись, Амен убрал внушительных размеров деревяшку в сторону. — Лестница? — подсвечивая темноту внизу, спросила я. — Ага. Постой здесь. Осмотрюсь и позову. Амен забрал телефон и принялся спускаться в это жуткое подполье. Несколько секунд, пара взглядов на змей, и я уже лезу за ним. — Эва! Я же сказал… — шикнул Блэквуд, и я чуть не наступила на его голову. — Знаешь главный закон фильмов ужасов? — Ну? — Никогда нельзя разделяться. — Так и скажи, что испугалась. Далее спускались в тишине. Узкие ступеньки скользили, пропитавшись плесенью и отсырев. Временами Амен хватал меня за щиколотки, чтобы я не оступилась. — Мы как будто в метро спускаемся, — заныла я. — Кто вообще роет такие подвалы? — Те же, кто расчленяет своих родственничков. Сглотнув, я решила замолчать. Мне все казалось, что наверху появится Аш или его папаша и закроет нас тут. Ноги наконец коснулись земляного пола, и Амен сразу вцепился в мое запястье, осматриваясь по сторонам. Фонарик полосой проходился по небольшой комнате с низким потолком. По воздуху бродила пыль, вяжущая рот. Вообще-то ничего ужасного вокруг не было. Кованая односпальная кровать в углу, стол и коробки, очень много коробок. А потом я присмотрелась к стенам. Издалека те казались покрытыми желтыми обоями, но подойдя, я поняла — это рисунки и записи. — Ла-а-адно, Бонни действительно была немного того, — сказала я и подошла ближе. Угольные полосы изображали нечто страшное. Пожары, кресты, искалеченные людские лица. Рисунки повторялись снова и снова. Какие-то более четкие, другие точно были выведены в страшнейшей агонии. С записями похожая ситуация: английские слова перемежались с иероглифами, которые в одном месте оставались отчетливыми, в других превращались каракули. — Срывай все. Дома разберемся, — спокойно отозвался Блэквуд, а сам занялся коробками. Происходящее граничило со сном. Я странно себя ощущала, прикасаясь к пожелтевшим листам — будто они пронизывали пальцы волнением, смятением, страхом. — Бонни… пряталась здесь? — спросила я, сбрасывая на кровать очередную кучу листов. — Вероятно. Обернувшись на Амена, я заметила в его действиях раздражение. Он отбрасывал в сторону старые платья, платки и другую одежду. Что если нет здесь ничего нужного? Бонни говорила, это место даст ответы, но… она же просто помешанная. Как сумасшедший художник, малевала что-то и не могла остановиться. Закончив со стенами, я утрамбовала кипу бумаг и засунула их в спортивную сумку. Решила помочь Амену. В коробках оказалась вся скудная жизнь Бонни Беннет. Одежда, посуда, запутанные бусы. Мне хотелось быть аккуратной. Я не разбрасывала ее вещи по полу, как Амен, было в этом какое-то кощунство. — Она просто влюбилась в твоего деда, поверила в его байки и сошла с ума. То ли от любви, то ли от ужаса, — грустно хмыкнув, заключила я. — Дошло наконец-то? — Тебе совсем ее не жаль? — Такая же убийца, как остальные. На глаза попались фотографии, перевязанные красной ленточкой. — Смотри, у меня такая же есть! — воскликнула я, подбегая к Амену. — Мельник, мой дед… — И мой тоже, — тыкнув пальцем в белобрысого мужчину, сказал он. — Мама, — он повел дальше, указывая на маленькую девочку. — Молодые Бладли и Доусон… шериф… совсем мелкий. — Похоже, основатели в полном составе, — пересчитав взрослых, заключила я. — Значит, Шон все же был в курсе… — Удивлена? — Или его не посвящали в подробности. — Продолжай оправдывать ублюдков, ага, — усмехнулся Амен. Я не ответила, убирая фотографию под другие. По сути с нее все началось. Нашла снимок, еще один, потом увидела призрак Исмана Скотта. И вот мне снова попадаются черно-белые лица на ярмарке. Замкнутый круг. На большинстве других снимков был Микаэль Блэквуд. В молодости он ужасно походил на Амена. Фотографии не передавали цвет, но почему-то я знала, что у него такие же глаза. И как можно обвинять Бонни? Наверное, все Блэквуды сводят с ума. Наверное, Микаэль обладал таким же несносно-притягательным характером. Наверное, из-за Амена я бы тоже ввязалась во что угодно, даже в жестокий культ. — Охренеть, — от удивленного тона Блэквуда я чуть не рассыпала снимки. — Что так… Охренеть… Амен тоже держал в руках снимки. Только вот на них были не живые люди, а поэтапное расчленение трупов. Объектив фиксировал, как руки в высоких перчатках вытаскивают кишки, легкие, печень. Органы снимали в разных ракурсах, а потом сваливали в кучу, чтобы… черт, они скармливали останки собакам. — Это… Это Исман, — выговорила я, заметив кудри на одной из фотографий, и зажала рот рукой. — А это бабка Аша, — почти весело проговорил он, показывая снимок с расчлененной женщиной. — Идиоты! Они же сами себя сдали. Смотри, вот здесь, это Нил. Он убил свою мать и позирует. Блэквуд действительно радовался увиденному. Я понимаю, что это доказательства, но, черт возьми, как он может?! — Это что-то вроде отчетов, — усмехнулся Блэквуд, переворачивая одно за другим и озвучивая, что на них написано: — Сара. Жертва от дома Бладли. Ритуал проведен Нилом Бладли. Успешно… Перед кем они отчитывались? Перед Сетом, что ли? Или перед друг другом? — Прекрати издеваться! Давай заберем это и свалим. — Погоди, стоит перебрать хлам до конца. Я делала глубокие вдохи, отчего пыль еще больше сушила глотку. Мне не попадалось ничего стоящего, и я даже радовалась этому, потому что чертовы фотографии так и стояли перед глазами. Они оживали, я почти слышала предсмертные крики. — У тебя есть проигрыватель? Я обернулась к Амену, держащему несколько кассет. Ни разу такими не пользовалась. — На чердаке вроде был, но не уверена, что рабочий. В тишине мы закончили импровизированный обыск и больше не обнаружили пугающих вещей. Спортивная сумка распухла от бумаг, фотографий и кассет, но Амену не составило труда ее поднять. Идя к лестнице, он пнул что-то звенящее. — Что это? — я нагнулась рассмотреть вещицу, напоминавшую ловец снов. — Херня очередная. Давай свалим уже. — Подожди. Подняв плетеный круг, на котором висели перья, я заметила, что в центре располагался черный коготь размером с мою ладонь. Причем такой сверкающий и яркий, будто не валялся здесь долгие годы. — Амен, а ты когда-нибудь видел лапы сокола? — спросила я, вспоминая россказни Бонни. — Чего? Какие лапы? — уже на лестнице спросил он. — Да так. Забей. Полезли отсюда, — пробормотала я, не желая объяснять бредовые догадки, но ловца все же прихватила. Выбрались мы без проблем, и были дома уже через полчаса. Только вот спокойствием и не пахло…

***

Следующие несколько дней Амен с Эвой разбирали то, что им удалось найти. В записях Бонни не встречалось ничего важного. Воодушевленные вначале, они пропитались разочарованием к концу. Беннет хотела счастливой жизни и могущества для Микаэля, а получила вину за участие в убийствах и видения, где Сет уничтожал все живое. Изначально она изучала египетские гимны, восхваляющие бога Пустыни, но ближе к нашему времени записи превратились в исповедь: «Микаэль мертв, и все мы мертвы будем. Он ошибался. Мы все ошибались»; «Лучше сгину в подвале, чем буду им помогать. Нельзя, чтобы эти звери прознали о моем даре»; «Он придет. Придет. Придет!!!». Кассеты Эва включала только в присутствии Амена. На них было все: предсмертные мольбы, окровавленные руки, раз за разом заносящие хопеш, распятие жертв. В лицах участников узнавались Нил Бладли и Фрэд Доусон, которым было не больше двадцати, и многие другие горожане. Перед тем, как убить, все присутствующие зачитывали древнеегипетские строки, а после кровью записывали одну из них. На записях оказалась и мать Амена. Эва поняла это, когда черно-белые пленки сменились цветными, и на экране появились окровавленные пепельные волосы. Она сразу же потянулась к кнопке выключения, но Амен не дал: — Хочу увидеть. Они оба сидели вплотную к телевизору, мерцающему красным. Крови было так много, что Эва поочередно закрывала глаза и рот. Держала холодную руку в своей. Она не особо помнила, как выглядел ее дед, но отныне в памяти он останется с кинжалом в руке и с бородой, испачканной багровым. — Амен, это необязательно, — отворачиваясь, сказала она. — Там был Шон. Эва повернулась и увидела молодого шерифа, стоявшего за ее дедом. Он выглядел спокойным, даже отрешенным. — Вот мразь, а я его еще защищала! Запись зашипела помехами и закончилась так же, как мысли Эвы. Они увидели это в первую бессонную ночь, и Амен сразу принялся оцифровывать видео, чтобы отправить те единственному человеку в ФБР, на которого еще мог положиться. Сутки переставали разграничиваться рассветами и закатами. Время сливалось в вязкую субстанцию, от скоротечности которой они изрядно нервничали. До предполагаемого ритуала оставалось четыре дня. На сон оба прерывались нехотя, но все же ложились, когда замечали красные сети капилляров в глазах друг друга. Один из таких перерывов Амена прервала Эва, громко роющаяся в шкафу. — Куда собралась? — щурясь от заходящего солнца, спросил Блэквуд. — Неважно. Спи! — шикнула Эва, напяливая старый свитер. — Ничего не перепутала? Мы действуем сообща, так что будь добра, отчитывайся, — взбодрившись от раздражения, проговорил он. Эва выдохнула несколько раз и всучила ему записную книжку с нужной страницей. — Я сложила несколько листов с писаниной Бонни разных лет и получила это. Амен вчитался в кривые буквы: «Микаэль нашел трактат об использовании ибоги древними египтянами. Это жутко интересно и может помочь в нашем непростом деле! Корень растения применяли не только при проведении ритуалов, но и для связи с мертвыми. Шезму — так они называли самых верных слуг Господина, которые умели общаться с умершими. Микаэль говорит, что отцы-основатели тоже были шезму, иначе как объяснить их магию?! …Ибогаин лучше ЛСД! Мы переборщили с дозой, но галлюцинации были такие, что позавидуют любые хиппи. Мы даже поцеловались. …Микаэль нашел новые свитки и теперь уверен, что последняя жертва — настоящий шезму, который не просто ощущает приход, но и способен с помощью наркотиков связываться с загробным миром. Он решил, что всех жертв стоит опаивать, чтобы проверить… Мне страшно ему признаваться. Мне страшно! Я их вижу! …Духи говорят, что все напрасно, нас ждет погибель. Погибель. Погибель… Я пытаюсь отговорить Блэквуда, но он не слушает. Не могу признаться, что вижу их. Не хочу умирать! Мы не воскреснем!» — Ну и? — потирая глаза, отозвался Амен. — Теперь ясно, для чего тебя наркотой пичкали. Так куда ты собираешься? — Тебе не понравится ответ, но я должна! Метания по комнате прекратились, когда он поднялся и перехватил ее локоть. — Только не говори, что собираешься обдолбаться, чтобы послушать предостережения призраков, — проговорил Амен тихо и даже угрожающе. — Не скажу, — глаза Эвы метались по напряженному торсу, боясь подняться к лицу. — Но Беннет они поведали много важного. Может, и мне смогут помочь… Рука Амена прижалась к ее рту, не давая закончить. Он давил сильно, задевая нос и игнорируя попытки вырваться. По ощущениям Амен сдерживал смерч, который так и норовил разнести комнату в щепки. Но эту стихию он привык укрощать. Когда Эва перестала вырываться, Блэквуд заговорил: — Ты не в себе, Эвтида. Это глупая идея, которая ни к чему хорошему не приведет. Даже если на миг предположить, что призраки реальны, вспомни, как они с тобой общались. Ты сама признавала, что их разговоры туманны, они не говорят прямо. Так, ради чего рисковать? Эва прерывисто дышала в грубую кожу и соглашалась, но не до конца. Да, мертвые многое утаивали. Боялись. Но сейчас, когда беда настолько близко, вдруг призраки осмелеют? Амен отпустил ее, смотрел с заботой, с тревогой. Они вдвоем буквально вскарабкались на высоченную скалистую гору, а теперь поочередно хотят сорваться вниз. Маниакальная страсть победить губит их, Амен видел это. Короткие, но крепкие объятия, как ему показалось, закрыли вопрос. Он спустился откопать в холодильнике что-нибудь и перебить едой бредни любимой. Но позвонил Тизиан, настойчиво зазывая его в участок, а Эва в это время бесшумно спустилась вниз. Почти бесшумно. — Да не верещи, сейчас приеду. Закончив разговор, он прислушался к медленным шагам, которые ускорились в прихожей. — Блять, да сколько можно! — крикнул Блэквуд, застав Эву с курткой в руках. — Послушай! Я делаю это, чтобы помочь нам! Но Блэквуд не слушал — закинул ее на плечо и понес в комнату, игнорируя каждый бредовый аргумент. Он просто хотел видеть ее здоровой, обезопасить. И если для этого нужно было вытерпеть ее неуклюжие удары и вопли на ультразвуке, то цена показалась ему ничтожно малой. — Я отъеду ненадолго, — нарочито спокойно начал он, положив ее на кровать и нависнув сверху. — Успокойся, выдохни и не дури. Твои ключи от дома я заберу. Если тебе в голову взбредет убегать через окно, то я, блять, из камеры видеонаблюдения вылезу и остановлю. Доходчиво? — Вполне, — фыркнула Эва и выплюнула прядь волос, попавшую в рот. — Славно, — поцеловав ее в лоб, сказал Амен.

***

По дороге в полицейский участок Блэквуд набрал Маркуса, которому ранее выслал оцифрованные видеозаписи, и услышал не то, что хотел бы. Бывший коллега неохотно шел на диалог, и тогда Амен спросил прямо: — Мне не ждать от тебя помощи? — Амен… Изначально мы обговаривали мяньяка-одиночку, дело, с которым наш отдел и должен разбираться. А теперь… Сектанты, да к тому же такое большое количество… Этим занимаются люди Дэймона, он сейчас в отпуске… — И? — раздраженно начал Блэквуд, вцепившись в обивку руля. — Ты прекрасно знаешь, что прямо сейчас можешь отправить сюда с десяток людей, так как ситуация чрезвычайная. Неважно, из какого отдела, всем это будет в плюс. Если взять их в момент нападения… — Сначала… Сначала нужно проверить подлинность видео, — поспешил перебить Маркус. — Мне нужны хоть какие-то доводы, чтобы давать распоряжения агентам. Это все… это все очень рискованно, понимаешь? А еще Ньюман… Я слышал, что пару дней назад он был в настоящем бешенстве. Не лучшее время для самодеятельности. — Считаешь, Ньюман против громкого дела, раскрытого ФБР? Риск есть всегда, Маркус, но в этом случае он оправдан. Неужели ты думаешь, что я стал бы на пустом месте разводить панику? Он потянулся к бардачку, где лежали сигареты, но одернул себя. «Хватит травить Эву запахом дыма», — пронеслось в его голове и несколько расслабило. — Нет, я знаю, что ты во многом прав, и с радостью бы помог… Извини, но давай начистоту: просто так тебя бы не уволили. Отправляться за тобой из-за каких-то сектантов я не хочу. Не могу пойти на такую авантюру. У меня невеста беременна, понимаешь? Сжав зубы, Амен так и порывался сказать: «А мою хотят убить, представляешь?». Но промолчал — Маркус слишком труслив, чтобы подставить себя под удар. Это объяснимо и даже логично. Действительно, не побывав в Кемфилде, не поймешь, насколько все серьезно. — Удачи в личной жизни, — бросил Блэквуд, сбавляя скорость на въезде в полицейский участок. — Амен, я правда не желаю тебе зла. Просто наплюй на это дело и уезжай… Звонок был сброшен. Да, он непременно уедет, но лишь тогда, когда все потенциальные опасности для Эвы будут ликвидированы. Тяжелым шагом он дошел до кабинета шерифа. В нем царил полумрак, жалюзи на редких окнах плотно прижимались к стеклам, а из освещения осталась только пузатая лампа, бросающая косой желтый свет на фигуру Тизиана. Он выглядел изможденным и мелким в шерифском кресле. — Ты что-то от меня скрываешь, друг, — хрипло сказал Тизиан и встал, чуть покачиваясь. На полу Амен заметил почти пустую бутылку дешевого виски. Если ранее Кëрли бодрился и упорно пытался найти убийцу отца, то сегодня он показал свое истинное состояние — напуганное, потерянное и озлобленное. Именно это читалось в темных глазах, сверлящих Блэквуда. — О чем ты? — спокойно уточнил Амен. — До смерти Шона ты действительно расследовал происходящее вокруг. Нашел этих дохлых поехавших в горах, допрашивал Аша, а теперь что? Вдруг забыл об этой секте? Ты нихрена мне не говоришь! Тизиан прижал ладони к лицу и тут же спрятал те в карманы. Кривой походкой он ходил вдоль стены и скалился, точно обезумел. Амен внимательно следил за его движениями, стараясь уловить фальшь, ведь не было никаких гарантий, что Кëрли не притворяется. Если он такой же, как остальные, то спокойно мог распотрошить папашу своими же руками. — Я знаю не больше твоего, — продолжил Амен холодным тоном. — Да? — посмеивался Тизиан. — Да ладно! Мы нашли Эву в доме Бладли, потом ее похитили, а ты… ты ничего не знаешь?! Они все заодно, да? И Бладли, и Доусон, он же был в доме! Я сутками об этом думаю, а ты, — Кëрли подскочил к нему, задирая голову, — ты и меня подозреваешь, да? Своего блядского друга, который с трех лет тебя знает?! Тизиан хотел толкнуть Блэквуда, но тот выставил руку, с отвращением вдыхая перегар. Сейчас Кëрли был похож на него самого пару дней назад. Загнанный, потерянный и пьяный. Разве может Тизиан так играть? Этот простак, которого каждая вторая разведет в баре на коктейли? Может, Эва права, и Блэквуд перегибает со своей паранойей? ФБР не поможет, остается только полиция. Полиция, которую возглавляет единственный, кого Амен столько лет считал настоящим другом. — Успокойся, — отмахнулся Блэквуд. — Я правда считаю, что Эва в опасности. И я помогу ей, с тобой или без тебя. — Да почему без меня?! — скривился Кëрли. — Думаешь, я желаю увидеть Эву такой же, как отца?! Он мне, сука, каждую ночь снится в этой гребаной крови! Молчание испытывало. Да, Шон был одним из сектантов, но и Микаэль Блэквуд не святой, как не святой и дед Эвы. Им всем не повезло с предками, значит ли это хоть что-то? Тизиан потерял близкого человека, и эта потеря читается в каждом нервном жесте. Так почему ему не поверить? — Ладно, протрезвеешь — поговорим. — Хорошо. Я всем помогу! Всем помогу, только скажи, что делать… В глазах Кëрли Амен четко видел надежду. Надежду наказать того, кто лишил его семью отца и мужа. Прощаться они не стали. На улице уже стемнело, очень резко, нездорово резко, будто на небе кто-то выключил свет. В темноте проклевывались звезды. Они пробиваются сквозь мглу, значит, и Амен сможет. Заехав в магазин, Блэквуд набрал полную корзину и уже на кассе засмотрелся на какой-то розовый леденец. К пестрой упаковке было приклеено игрушечное кольцо с зеленой стекляшкой. Глаза у Эвы несомненно ярче, но и это сойдет, чтобы извиниться. Дома он поставил индейку с овощами в духовку, засек время. Эва спала на том же месте, где Амен ее оставил. Свернулась вся, волосы полностью захватили подушку. Блэквуд нагнулся, прислушиваясь к глубокому дыханию, и зачем-то проверил пульс. Чтобы не будить ее, расположился в гостиной, переваривая произошедшее за день, неделю, месяц. Не вернись в Кемфилд, он бы и не подозревал об ужасах, обосновавшихся здесь. Сидел бы в Вашингтоне… и это была бы самая главная ошибка в его жизни — не встретить маленькую, вредную, проблемную, но такую свою Эву. «У меня невеста…», — вспоминались слова Маркуса. «А что, если…» Шорох на улице отвлек Амена от накатившей дремоты. Мгновенно оказавшись у окна, Блэквуд увидел знакомый сгорбленный силуэт. Томас подкрался к гаражу, аккуратно открывая дверь. Выждав пару минут, Амен последовал за ним и обнаружил отца Эвы на водительском сиденье полуживой машины. — Прокатиться решил? — угрожающе спокойно спросил Блэквуд и постучал ладонью по крыше, открывая дверь. — Я… Я только… Томас прикусил заплетающийся язык, когда Блэквуд рывком вытащил его наружу. — Так и знал, что люди не меняются, — с отвращением проговорил Амен, скрещивая руки. — Ну, рассказывай, больной. — Я правда хотел увидеться с дочерью, ты не представляешь… не представляешь, как я скучал. — Ближе к делу, папаша, — склонив голову вбок, перебил Блэквуд и вспомнил его изрезанные руки. — Никакого рака нет, так ведь? Кровь на платках от того, что ты себе все ладони разодрал. Ты обманывал Эву, чтобы угнать эту развалюху? Кивнув, Томас поморщился и затрясся то ли от страха, то ли от раздражения. — Да, да, да! Но… Но я правда хотел заслужить ее прощение! Она бы меня на порог не пустила… — Нет же, пустила. На свою голову, — оскалился Блэквуд. — Я очень… я так сильно ее люблю! — Хватит, — Амен прижал руку к морщинистой шее. — Ты не имеешь права говорить о ней. Рассказывай, какого черта так опустился? — У меня долги… карточные долги. Я их в жизни не выплачу, нечем мне. А с машиной хоть часть. Она моя, между прочим! Амен усмехнулся, вспоминая, как проверял водительские права Эвы и документы на машину. — По бумагам она принадлежит твоей дочери. Ты ее только на металлолом мог сдать. Ради этих копеек над Эвой издевался? — Я… — Томас замолчал, и Блэквуд надавил сильнее, кривясь от прокуренных хрипов. — За день до того, как прийти к вам, я встретил в баре старика Купера. Мы работали вместе… В общем, рассказал я ему все. Он сказал, что поможет с документами, если подкину Эве ее паспорт. Не знаю, откуда тот у него… Амен услышал знакомую фамилию. Значит, старик-сектант как-то выкрал паспорт, а потом решил воспользоваться удобным случаем, чтобы вернуть его. Значит, мелкая Кëрли ни при чем. — Даже поинтересоваться не удосужился, — выплюнул Блэквуд. — Как тебя, блять, земля еще носит, тварь? — Я не желаю Эве зла, не желаю, — проскулил Томас. — Просто выбора не было. — У тебя была возможность не появляться в ее жизни, — прорычал Амен. — Проваливай, пока я тебя прямо здесь не прибил, и не смей показываться. Никогда. — Я бы все вернул ей! Просто время поджимает… Не говори ей, прошу. — Я сказал, проваливай! — крикнул Амен и толкнул его в сторону. Томас споткнулся у двери, оборачиваясь на Блэквуда как побитая дворовая собака. Поплелся прочь. Ругал себя, но не из-за того, что решился на обман, а потому что попался. Эва предлагала лечить его, можно было бы выудить деньги и исчезнуть, но Томас испугался, вдруг раскроет раньше. В нем был стыд, но мало. Отцовские чувства затмевал долг, за который его вполне могли сбросить мертвым в канаву. Он обязательно бы извинился перед Эвой, но потом, когда расплатится, когда перестанет играть, когда прекратит пить. Она дорога ему, но жизнь дороже. В спину Томаса прилетел рюкзак, который Амен взял с пассажирского сиденья, и он с грохотом свалился на лед. С чем пришел, с тем и уходит. Томас вспомнил, как возвращался домой с улыбкой и трезвый. Как давно это было, и как жаль, что больше никогда не повторится. У него была семья, а теперь есть карты и разбавленная водка. Проиграл, Томас сильно проиграл. Амен долго стоял на улице. Морозный ветер раздражал кожу, но противнее было от другого: он же сам поддержал Эву, чтобы та общалась с отцом. Она так искренне хотела помочь Томасу, стыдилась, но хотела. Верит в людей. Амен — нет, но здесь спасовал, подумал, что его маленькой пойдет на пользу такое общение. Единственный родственник, как-никак. Что теперь? Сказать правду и в очередной раз разбить сердце? Соврать, чтобы осталась бесплодная надежда? Так и не определившись, Амен вернулся назад и уже в прихожей почувствовал запах горелого. Матерясь, дошёл до кухни и встретил там Эву — она разглядывала покрытое черной коркой мясо, противень с которым оказался на столе. — Думала, только я в этом доме способна устроить пожар, — она заспанно улыбнулась и посмотрела на Амена. — Прибежала, когда во сне увидела горящую индейку. Эва смотрела устало, краснота нижних век передавалась белкам. Как можно расстраивать ее сейчас? Была бы воля Амена, он бы исключил из ее жизни все плохое, просто выжег бы до основания, чтобы Эва всегда просыпалась с улыбкой. И он сделает это. Сделает, как только они переживут остаток проклятой недели. — Она летала? — усмехнулся Амен, тепло глядя исподлобья. — Что? — поежилась Эва, пока не поняла, о чем речь. — А-а-а, индейка. Да, была похожа на феникса, только вот, — она ткнула вилкой сгоревшую птицу, — вряд ли возродится из пепла. В итоге поужинали они одним из тех полуфабрикатов, который покоился в морозилке. Молчали. Амен решил поговорить об отце позже — с утра или когда Эва заметит его отсутствие. Сейчас она выглядела слишком вымотанной. — Прости, — тихо сказала она, выбрасывая пластиковый лоток. — За что? — Я написала Освальду на электронную почту. Отправила видео с Шерил. Хотела помочь тебе, но он так и не ответил. Наверное, не поверил, — поджав губы, проговорила Эва. Она смотрела прямо на Блэквуда, ожидая всплеск гнева, но тот даже бровью не повел. Кивнул и ответил: — Ладно, не беспокойся. Черт с ним. Амен действительно не злился. В целом, подобного стоило ожидать от Эвы. Шокированно проморгавшись, она опустила голову. — Не кричишь, потому что не хочешь добивать? На самом деле я проснулась немного раньше. Видела, как свалил папа. Они смотрели друг на друга с сожалением — оба желали помочь, а в итоге… — Я собирался тебе сказать, просто позже. — Так что натворил Томас? Амен кратко пересказал произошедшее и посмотрел с таким сожалением, что Эва больше не могла сдерживаться. Она весь ужин готовилась услышать правду, понимала, что отец снова облажался, но чтобы так? — Я… Мне нужно… Я приму душ, — глотая слова, Эва понеслась на второй этаж. Захлопнула дверь, с ненавистью смотря в зеркало. Опять, опять поверила. Прямо как мама. Резко задрав голову, Эва закрыла глаза. Нет, нет, ей нельзя сейчас плакать. Нужно быть сильнее этого, принять и наплевать. Стянув одежду, она встала под горячую воду. Кожу жгло от жара и мочалки, которой Эва снова и снова царапала тело. — Забудь! Забудь же! Сейчас не до него, — сжимая челюсть, выговаривала она. Спустя какое-то время ладони с силой начали бить по мелкому кафелю на стене. Разбить ее, еще парочку стен и выйти куда-то. Где свет, где Амен, где больше никого нет. Без разочарования и страха. Прислушивающийся за дверью Блэквуд вошел в ванную. Без слов вытащил Эву. На полу мгновенно образовались лужи, по помещению гулял густой пар, но все раздражители Амен игнорировал. Видел только слезы и искусанные губы. Он вытер дрожащее тело, помог надеть халат и усадил на край столешницы. — Что же это за мир такой, где отец притворяется смертельно больным, чтобы… чтобы сраный карточный долг отдать? Прозрачно-зеленые глаза бегали по лицу Амена, силясь найти какое-то чудесное опровержение. Нет, Эва, все не так уж и страшно. Только вот Блэквуд не обманывал, смотрел прямо, не находя слов. — Зачем ты только связался с такой бедовой? — криво улыбаясь, спросила она. — Судьба, — серьезно ответил Амен, поглаживая впалые щеки. — Злой рок. — Маленькая, лучше тебя в моей жизни нет и не будет. Не выдумывай. — Как же я люблю тебя, — плача, протянула Эва, обхватила его плечи и уткнулась носом в намокшую футболку. — Знаешь, я боюсь не умереть, а того, что из-за этого потеряю тебя. Не могу! Никогда тебя не отпущу! Ее слова разбивали ребра и вставали вместо нервно бьющегося сердца. Они много раз признавались друг другу в чувствах, но сейчас, когда до проклятого ритуала оставалось так мало времени, для Амена перестало существовать что-либо. Если надо, он разрушит этот сраный город до основания и захоронит в обломках всех виновных. Только бы взять ее за руку и сказать… «Нет. Не потом. Сейчас», — подумал Блэквуд и опустился на одно колено, которое мгновенно промокло в мыльной воде. — Что ты делаешь? — всхлипнув, Эва посмотрела на него сверху. — То, что очень давно хотел. Он пару раз представлял этот момент. Думал, что Эве не подойдет дорогой ресторан или что-то в этом духе. Может, морское побережье или пресловутый горнолыжный курорт где-нибудь в Европе. Ей нужна стихия. Вода. Застывшая или ударяющая волнами. Эва такая — забьется в легкие морозными снежинками или тихим ключом проложит дорожку прямиком к сердцу, чтобы навсегда там остаться. Но есть только ванная с потрескавшейся плиткой и не дающее дышать желание сделать своей окончательно. Чтобы наверняка и до гроба лет через пятьдесят. — Значит так, — начал Амен, прокашлявшись. — Обстановка ужасная, но ждать я больше не хочу… — Да что с тобой, Блэквуд? Встань, ты весь промок, — возмутилась Эва, стараясь дотянуться до его плеча. — Можешь не перебивать меня, хотя бы когда предложение тебе делаю? — он поднял брови, и Эва едва не свалилась на него, хватаясь за столешницу. — Эвтида Робертс, ты въелась в меня навсегда. Полагаю, других вариантов нет. Будь моей женой. Достав из заднего кармана помятый леденец, он разжал ладонь Эвы и вложил его. — Торжественно клянусь любить до конца дней моих и подарить нормальное кольцо. У нее дрожала каждая мышца на лице, слезы покрывали щеки, а пальцы сминали пластиковую упаковку, стараясь достать кольцо. — Если что, ты должна ответить, — прокашлявшись, уточнил он. — Т-ты, — задыхаясь от слез и улыбаясь, начала Эва, — не спросил. — Детали, — поднявшись, Амен обхватил ее лицо. — Скажи «да». — Да, — проронила она, приближаясь к сжатым губам. — Конечно, да… Они впервые целовались по-настоящему нежно. Амен не стремился украсть у Эвы каждый вздох. Водил языком по губам, поочередно касаясь верхней и нижней, будто через секунду Эва исчезнет. Аккуратно проникал в рот, лишь бы перестала плакать. Но у нее не выходило, счастье оплетало кости и сжимало изо всех сил, как и Эва — напряженные плечи. Такое странное и изнутри согревающее предложение. Можно было бы счесть за шутку — игрушечное кольцо, подаренное в ванной, — но Эва знала, что он серьезен. Правда хочет видеть своей женой. Она никогда не мечтала о свадьбе, но теперь белое платье, строгий костюм и сплетенные пальцы захватывали воображение. Как это будет? Где? С гостями? С фатой? Неважно, главное, чтобы сбылось. В их движениях, едва ощутимых, читался страх. Как бы ни верили в лучшее, удушливые щупальца культа оплетали стены комнаты. Но тел не касались. Только их пальцы. Амен гладил плавные изгибы, медленно спускаясь от выступающих ребер к талии, и раздевал. Такая хрупкая. Ее бы увезти в самую дальнюю точку земли, чтобы тронуть никто не смел. Так часто ранили, больше нельзя. Эва гладила мощную шею, чувствуя, как под указательным пальцем бьется сонная артерия. В ней бурлила сила, которую Амен всю без остатка отдаст, только бы Эва осталась. Она снова и снова задумывалась: что если это в последний раз? Ее убьют, и больше не удастся посмотреть в льдом обжигающие глаза. А потом Амен припадал к ключицам, и все испарялось. Нет во вселенной ничего сильнее его губ, его слов, его рук. Они и из Дуата вытащат, если что-то не так пойдет. Блэквуд чуть отошел, задыхающаяся Эва затылком прислонилась к стене. Капли воды и пота поблескивали на коже, а небольшая грудь быстро вздымалась. Амен огладил ее, большими пальцами нарочно задевая затвердевшие соски. Закусив губу, Эва опустила глаза, пока тело тянулось к нему. — Ты и в первую брачную ночь меня стесняться будешь? — хрипло протянул Амен ей на ухо, цепляя зубами мочку. — Сейчас я в шоке, — трясущимся голосом прошептала она, стягивая с него футболку. — А в первую брачную ночь я сама тебя трахну, Блэквуд. — Да? — со смехом уточнил он, расстегивая ремень. — И как же? — Амен приставил головку ко входу, и Эва беспорядочно заморгала, сжимая зубы. — Вот так? Он входил плавно, наслаждаясь напряженными стенками. Не торопился. Скользил внутрь, смотрел на слипшиеся ресницы, наслаждался. — Да-а-а, — протянула Эва, чувствуя заполненность все больше. Амен согнул одну ее ногу в колене и, придерживая, отставил в сторону. Каждый миллиметр ее тела можно было изучать часами, запоминать, сминать, облизывать. Ему не хватит вечности, чтобы налюбоваться. Выгибаясь, Эва приложила ладонь ко рту, почувствовав губами игрушечное кольцо. Улыбнулась, и сердце Блэквуда окончательно взбесилось в тесноте грудной клетки. Оно кричало то, что Амен произнес полушепотом: — Ты будешь самой красивой невестой. Он вошел до основания и взял ее ладонь. Проходился губами по тыльной стороне, покусывал, скользил языком по переплетению линий, и продолжал осторожно двигаться внутри. Непонятно, что Эва ощущала острее — его плоть, заполнявшую нутро, или тихие поцелуи руки, которые перешли к пальцам и остановились на безымянном. С игрушечным кольцом, которое, кажется, она никогда не снимет. Чтобы помнить: ночь, раскаленную ванную и безысходность, которая погибала внутри. Они целовались, прижимаясь к друг другу. Грудь Эвы терлась о горячий торс, губы касались широких ключиц. У них была бесконечность, заключенная в одну ночь, и вкусили они ее сполна. В какой-то момент Амен взял ее за талию, поставив на пол ватные ноги. Развернул, спиной. Теперь Эва видела запотевшее зеркало и цеплялась руками за края раковины. Амен входил и завороженно смотрел на покачивающиеся ягодицы, коже которых так недоставало его рук. Но он не шлепал, только сжимал и поглаживал. На члене поблескивала смазка, а по худой спине кружевом ползли темные кудри. Это было красиво. Он проникал внутрь снова и снова. В нее. Размеренно и плавно. Их мысли сплетались в одной: «Только бы это все не исчезло». Вместе они кратно больше, чем по отдельности, и от этого невозможно отказаться. Проще убить десятки людей и разорвать древнего бога на куски, если тот существует. Чувствуя близость разрядки, Амен прислонил Эву спиной к себе. Наспех протер запотевшее зеркало, чтобы видеть, как трепещут ее ресницы и щеки наливаются румянцем. Положил одну руку на клитор и начал массировать, дурея от тихих стонов. У Эвы каменели ноги. Она стояла на носочках, перебирала ими по мокрому кафелю. — Смотри, пожалуйста, смотри, — шепнул он, заметив прикрытые глаза. — Ты невероятная. Отражение плыло, но лицо Амена оставалось четким. Их зрачки встречались в мутном зеркале и любили. — Мы… Мы невероятные, — чувствуя, как он кончает, пролепетала Эва, и по ее телу мурашками побежали импульсы. У них не было сил говорить еще что-то, но они продолжали общаться глазами через стекло, вновь начинающее запотевать, а после забрались в ванную, едва в ней не уснув.

***

На следующий день Эва проснулась раньше. Она хотела выдумать завтрак и выгулять Волчонка, который хвостом вился за ней на кухне. — Тебе нельзя глазунью, мальчик, — хохотнула она, щелкая по влажному носу. Пребывая в эйфории после прошедшей ночи, Эва подпрыгнула, когда услышала стук в дверь. — Если завтрак подгорит, я отправлю тебя в Дуат или куда похуже, кем бы ты ни был, — пробубнила Эва, появившись в прихожей. Она увидела в глазке незнакомого седого мужчину в пальто и замерла. — Кто там? — тихо спросила Эва и пожалела, что не разбудила Блэквуда. — Меня зовут Освальд, — низкий голос заставил сделать ее шаг назад. — Освальд Ньюман.