Сквозь мглу

Ничего не бойся

За тёмной ночью всегда взойдёт солнце

Какая бы мука

Какой бы груз на плечи ни рухнул

Я всегда протяну тебе руку

Когда будет больно и трудно и жутко

Вот рукав моей куртки

Вот в руке моё сердце

Возьми, мне не жалко

Я всегда протяну тебе руку

На мгновение мужчине показалось, что сзади стоит Эва, и он откинулся на спинку стула сильнее. Однако приторный сладкий запах женских духов разрушил его иллюзии, и резким движением он сбросил с себя нежеланные руки. — Ты ведь хотела, чтобы я тебя не ненавидел? Тогда уходи сейчас. Ты мне не нужна. Шерил цокнула языком и вылетела в гостиную. Конечно, в душе она надеялась на иное окончание вечера. Но что было делать, если Амен и в усмерть пьяный ее не хочет? Ответ пришел сам собой, когда та бросила взгляд на улицу, услышав за окном шум. Эвтида захлопнула дверь на противоположной стороне улицы и неуверенной походкой отправилась прямо в лапы Шерил. Она тут же стянула с себя облегающую блузку и юбку, побежав на цыпочках к двери, чтобы встретить гостью в одном нижнем белье. Дверной звонок показался Шерил оглушающим, но никакого шума на кухне она не уловила. Девушка едва сдержалась, чтобы не хлопнуть в ладоши, потому как Амен не собирался выходить и нарушать мгновенно созревший план. Она позволила себе пару секунд подождать, растрепала волосы и открыла дверь. — Ой, — глупо хихикнула она, наблюдая за округлившимися глазами Эвы. — Неловко вышло. Думаю, тебе всë и так понятно, да? Эвтида смотрела на бледно-розовый широкий рот, которым активно шевелила Шерил, и совсем не слышала, о чем та говорит. Девушка четко видела, как гладкие пухлые губы касаются Амена во всех возможных местах, как мужчина имеет свою бывшую с особым наслаждением. «Я оступилась, и на мое место встала другая», — горьким осознанием рассыпалось в голове Эвы. Она первым делом стала винить себя, ведь измена казалась закономерным итогом ее бесчисленных истерик. «Он просто не выдержал», — оправдание тупым лезвием полоснуло по бьющемуся в конвульсиях сердцу. — Зай, я самую малость замерзла в таком виде, — Шерил демонстративно покрутилась, отчего пышная грудь подпрыгнула. — Давай без истерик. Это было ожидаемо, я всегда получаю свое. К Эве мгновенно вернулась способность слышать, понимать и злиться от каждого надменного слова Шерил. Всё нутро девушки желало убежать, закрыть уши, глаза, задержать дыхание, запереться в самом укромном уголке своего дома и только тогда позволить отчаянию выплеснуться наружу. Чтобы никто не увидел и не узнал. Чтобы боль, как безумный хирург, проходилась ржавым скальпелем по коже миллиметрами, оставляя незаживающие раны. Именно так бы она сделала раньше, но теперь, поверив на короткое мгновение, что может быть счастлива, Эвтида не хотела уходить просто так. Призраки, ломка, обманчиво преданный Амен — всё это не могло продолжать копиться внутри дальше. — Исчезни нахер, Шерил. Прямо сейчас. Или я твои патлы гребаные вместе со скальпом оторву, — процедила Эва и сделала шаг навстречу сопернице, но та даже не шевельнулась. — Что, прости? — хрипло рассмеялась Шерил. — Девочка, это ты проваливай. Забудь об Амене, как он о тебе этой ночью. Знаешь, он ведь даже слова о своей глупышке не проронил. Пригласил меня выпить, а в итоге набросился, как только я на пороге появилась. Давно не видела его настолько голодным. Тяжело, наверное, без нормальной женщины рядом. Эвтида никогда не вступала в драки по собственному желанию. Ее с детства учили, что кулаки — последнее, что может помочь разрешить конфликт. Но сейчас она и не хотела ничего разрешать. Ей было достаточно, что Шерил почувствует хоть каплю саднящей в горле горечи, от которой задыхалась Эва. — Я предупреждала. Рука Эвы ловко вцепилась в гладкие черные волосы на затылке Шерил и дернула их с такой силой, что последняя поскользнулась, едва не упав на колени. Шерил завопила писклявым тонким голосом на весь дом. Она тянула руки к лицу Эвы, стараясь разодрать той щеки. Однако хватка не ослабевала. Девушка резко толкнула голову соперницы вниз и поволокла сгорбленную Шерил на крыльцо. Тем временем заснувший на кухне Амен едва не рухнул со стула, услышав женские вопли и маты. Пошатываясь, он добрался до прихожей, и алкогольное помутнение вмиг исчезло. На секунду Амену даже рассмеяться захотелось от нелепости драки, больше похожей на стычку двух дворовых кошек. Однако когда одна из них, та что спотыкалась на громоздких каблуках, ухватила его Эвтиду за волосы, Амен прекратил наблюдать и подбежал к ним. — Что вы здесь устроили? — от грубого мужского тона девушки на секунду замерли и переглянулись, но после продолжили нападать друг на друга с новой силой. — Разошлись! Кажется, от крика блондина были готовы завыть сигнализации в автомобилях по округе, но бывшую и настоящую Амена это не остановило. Шерил явно проигрывала хаотичным размахиваниям Эвы, которая попадала ладонями то по накаченным губам, то по лбу, то по скулам. В ответ длинные красные ногти стремились попасть ей в глаза. Мужчина быстро понял, что разговоры тут не помогут и перехватил свою девушку за талию, отрывая размахивающие ноги от земли и отходя в сторону. Однако Шерил, почувствовав преимущество, отступать не собиралась и стала наступать с беспорядочными движениями и криками на пару. — Да завали уже, — рявкнул Амен и свободной рукой толкнул бывшую. Ему показалось, что силы почти не прикладывал, но девушка тут же покатилась вниз по трухлявым ступеням и шумно приземлилась копчиком на промерзшую землю. — Она меня чуть не убила! С кем ты связался, Блэквуд?! — звонко вопила Шерил, выдавливая из себя слезы, но тон быстро сменился на стервозный, когда она увидела в руке Эвы клок нарощенных волос. — Дрянь ты мелкая! Я из-за них семь часов в салоне сидела! — Ты в травмпункте больше просидишь, если не заткнешься! — прорычала в ответ Эвтида, тщетно вырываясь из хватки Амена. — Какого черта ты почти голая? — с отвращением спросил Амен, который лишь теперь заметил красные кружева на поднимающейся с земли девушке. — Каков актер! — едко рассмеялась Эва. — Ладно тебе. Иди, помоги своей подстилке драной подняться! А то невежливо получается: сначала трахнул, потом с лестницы спустил! — Что ты, блять, несешь? — прогрохотал голос мужчины. — Она помешанная, не заметил? — вклинилась Шерил, подходя ближе. — Набросилась на меня, одежду порвала, за которую за год не расплатится! — Ты мазохистка что ли, я не пойму? — спросила Эва, силясь оторвать намертво ухватившую ее руку Амена. — Отпусти, утырок! Я видеть тебя не хочу! Хватит! У мужчины начинало стучать в висках от недавно выпитого алкоголя и непрекращающихся воплей девушек. Он понял, что источники шума надо срочно удалить друг от друга, и потому понес вырывающуюся Эву в дом, зажав ей рот ладонью, а Шерил оставил на улице и даже не обернулся. На кухне мужчина прижал девушку к стене и шумно выдохнул, не спеша убирать руку от ее рта. Раскрасневшаяся, с остро сведенными бровями и донельзя узкими зрачками Эвтида могла напугать кого угодно, но не Амена. На пару мгновений мужчина даже залюбовался своей бестией. В голове мелькнули образы, как он затыкает ее другим, более приятным образом, однако агент быстро собрался и начал тоном, не терпящим ни малейших пререканий: — Значит так, — Амен наклонился к девушке, пытаясь поймать ее взгляд. — Я догадываюсь, что она тебе наговорила. Но сейчас ты выслушаешь меня, хочешь того или нет. Во-первых, мы с ней не спали, даже намека на то не было, клянусь тебе. Моя вина лишь в том, что я нажрался и не выпроводил Шерил раньше. Во-вторых, я не должен был на тебя срываться до этого. Прости, повел себя, как… Договорить Амен не смог, шикнув от вонзившихся в ладонь зубов. Секундного замешательства Эве хватило, чтобы толкнуть его в грудь и сорваться на крик, рвущий голосовые связки: — За что ты так со мной? Думаешь, мало натерпелась? Впервые за столько лет я доверилась человеку, а он из-за гребаной ссоры побежал к бывшей и… Хоть бы смелости набрался и сказал, как есть. Неужели я даже правды не заслуживаю, Амен? Щенячий, оседающий на дне души взгляд нанес удар во сто крат больнее тех, что посыпались в грудь Амена в следующую секунду. Он практически не чувствовал быстро сменяющихся кулачков. Мужчина не хотел ее останавливать, сейчас она всë равно не послушает. Нужно остыть, дождаться утра… и что? Ему действительно стало не по себе, ведь, как убедить Эву в своей честности, он не понимал. Амену нужна была четко спланированная схема, которая точно сработает. Так он по обыкновению поступал в прошлых отношениях: просчитывал, что нужно сказать и подарить, чтобы жена отстала. Но с Эвой не сработал бы ни один план, ведь она была по-настоящему непредсказуема. Как граната, чека которой дрожала между пальцев. Одно неверное движение, и от него ничего не останется. Но это не самое страшное, ведь на сотни мелких осколков разлетится и зубами выгрызенное счастье. Как долго они противились собственным чувствам, как тяжело открывались друг другу, чтобы в один момент всё сломалось. Амен знал, что не допустит этого. Никогда он свое не отпустит. Но ее потускневшие от безысходности глаза пускали по венам противные, пугающие всполохи сомнений: не поверит, не простит, не послушает. Амен умел манипулировать, давить и делать так, чтобы человек говорил и верил в то, что ему надо. Но с Эвой мужчине не хотелось хитрить и прибегать к рабочим методам. Ему нужно было, чтобы она смотрела открыто и с доверием, будто он единственный, с кем девушка действительно оживает. В прихожей послышался шорох, и Эва мгновенно рванула туда, увидев, как Шерил торопливо натягивает на себя вещи. — Я тебе сейчас в глотку эти тряпки запихаю, — задыхаясь, прорычала Эвтида и бросилась в сторону соперницы, но Амен вовремя схватил ее за запястье. — Можно я здесь хотя бы такси вызову и дождусь, Амен? — жалостливо спросила та. — На улице холод. — Нет. Мороз снаружи, в сравнении с ледяным тоном мужчины, показался Шерил не таким уж и пробирающим до каждой косточки, и она, схватив пальто, тихо ушла. — Зачем же ты так? — Эва усмехнулась дрожащими губами. — Оставил бы ее в своем доме, я всë равно задерживаться не собираюсь. Ты сделал выбор, не смею с ним спорить! — Эва! — взбешенно прикрикнул Амен и дернул девушку на себя. — Я эту суку пальцем не трогал, мне в одном помещении с ней находиться противно. Неужели ты веришь, что способен изменить тебе? Правда не видишь, как дорога мне? Я мало это показывал, что сейчас ты веришь чертовой лживой шалаве, а не мне? Та рука, на которой до синяков не сжимались пальцы Амена, резко поднялась вверх и рассекла воздух оглушающе хлесткой пощечиной. Мужчина мог остановить Эву, но не стал. Ни одна женщина в его жизни и помыслить не могла о подобном. А Эве он позволил, более того, даже хотел, чтобы она продолжила. Но кроме обвалившейся на обоих тишины ничего не последовало. Рваные вздохи и опустевшие малахитовые глаза — вот, что получил Амен за свою опрометчивость. Ледникового холода взгляд и сжатая намертво челюсть — такая награда досталась Эве, поверившей и обманувшейся. В отстраненной мужской напряженности девушка читала одно: он никогда не был тем, кем показывался перед ней. На деле Амен хватался за бегущие кривыми строками мысли о том, как может убедить Эву в собственной правоте, но каждая разбивалась о тонкие полосы слез на нежных щеках. — Пусти, — тихо попросила она, кивая на запястье. Мужчина и не заметил, как всë это время сдавливал хрупкую кость, будто так действительно сможет удержать девушку. Отпустил. Ушла. Дверь захлопнулась. Уголек надежды, вдавленный тяжелыми ботинками в грязь, потух. Амен наблюдал из окна, как девушка неровной походкой возвращалась к себе. Когда она исчезла внутри дома, свет потух сначала в гостиной, потом — на втором этаже. Он не мог отойти в сторону, не мог повернуть голову, чтобы отвести взгляд хотя бы на жалкий миллиметр. Все вглядывался в темные прямоугольники на желтом фасаде и представлял, как девушка кричит и заходится в слезах. Ноги сами понесли его на улицу. За это время он так и не сформулировал ни одного подходящего варианта извинений. Дверь девушка, естественно, не открыла, несмотря на вдавленный до упора звонок, вопящий несколько кошмарно долгих минут. Отойдя подальше, мужчина приметил открытое окно в их спальне, а еще — козырек крыльца, который находился под ним. «Сегодня я в гребаной мелодраме», — подумал Блэквуд и стал прикидывать, выдержит ли его водосточная труба. Опасно треща под внушительным весом и покачиваясь, она всё-таки выдержала, и Амен взобрался на плоскую крышу. Смотрящая в стену девушка немного напрягалась, когда плотная штора зашевелилась. Она молча наблюдала за движением огромного силуэта и даже не думала пошевелиться. «Будь там хоть Бладли-младший с ножом, я с места не с двинусь». Недавно переполнявшие ее эмоции упали куда-то глубоко вниз, оставив после себя лишь опустошение. Бледно-серое и поглощающее любое чувство, слово или порыв. Полнокровное ничего, которое сверкает в темноте пустыми глазницами. — Если простишь, я починю карниз, — раздался голос Амена после того, как на пол рухнула штора вместе с пластиковым креплением. «Лучше бы это был маньяк-богатей», — подумала Эва, на секунду подарив блондину разочарованный взгляд, и вернулась к разглядыванию обоев. Амен размял шею, благодаря судьбу за то, что пролез в комнату и не снес при этом оконную раму. — Эва, послушай… — Не хочу, — тихо перебила его девушка. Мужчина понимал, что сейчас она не способна поверить ни одному его слову. Это не было похоже на те женские уловки, вроде «я говорю одно, но хочу другого». Эвтида искренне не желала его слышать и видеть, у нее просто не осталось сил для такого. Однако Амену нужно было решить всё здесь и сейчас, ведь он чувствовал, что в противном случае злость на себя, на Шерил, на Эву продолжит заживо сдирать с него кожу до тех пор, пока не изведет окончательно. — Я никуда не уйду, пока ты не поймешь, что увиденное — очередная уловка моей бывшей. Она специально разделась, чтобы ты подумала, что я с ней переспал. Я пил после ссоры, пришла Шерил с подобием извинений. Когда полезла ко мне, послал ее. Вот и всё. — Тебе самому от себя не противно? — колко проговорила девушка. — Я прихожу и вижу пьяного мужчину и его полуголую бывшую. Совсем одноклеточной меня считаешь? Наберись уже смелости и признай, что не сдержался… или что пытался забыть со мной свою женушку, но не вышло. Амену до дрожи хотелось выплеснуть гнев от услышанного хоть куда-то: накричать, перевернуть стол, придушить бывшую. Раньше он бы не побрезговал подобными методами успокоения, но теперь, помимо собственных желаний, в голове держалась установка — не навредить Эве еще больше, не напугать ее. Было сложно удержать в пределах грудной клетки ярость на глупые слова девушки и заботу о ней, однако Амен пытался. Потому он, вдохнув до предела, подошел ближе и опустился на корточки так, чтобы девичьи колени уперлись ему в грудь. — Меня тянуло к тебе едва ли не с первой нашей встречи. Сначала я списал это на то, что знакомы с детства. Было странно увидеть подросшую оторву, которая на пару с подругой путалась у нас с Тизианом под ногами. То было чувством ностальгии или чем-то подобным. Потом немного заинтересовало, как ты огрызаешься на меня. Ты вела себя просто отвратительно в баре, когда наехала на меня из-за безалкогольного пива. Эва закусила губу, чтобы не выдать улыбки. «Он помнит такие мелочи», — с теплотой поселилась в ее голове мысль, пока Амен едва ощутимо захватил ладони девушки в свои и продолжил: — Честно говоря, изначально я совсем не видел в тебе женщины. Только вредную, но сообразительную девку, которая могла бы помочь мне в расследовании. Я быстро понял, что повел себя глупо, доверив ей расшифровку послания. Но мне понравилось твое упорство и… запах. Амену хотелось ударить себя по лбу за такую романтическую чушь, но вместо этого он лишь положил голову на подрагивающие колени, заговорив снова: — Дело не в твоих фруктовых духах, я до сих пор не понял, что в них намешано. — Персики, вроде, — вмешалась Эва, вспоминая, как по утрам пшикает на шею взятый наугад парфюм. — Пусть так, дело не в этом. Помнишь случай в кабинете историка? — Забудешь такое, — недовольно ответила девушка. — Я тогда так странно себя почувствовал. Будто по венам дурь пустили. Всё из-за запаха. Дурманящий такой и в то же время свежий, легкий. Я никогда не обращал на подобные вещи внимания. Но в тебе меня стали цеплять мелочи: красиво морщишь нос, часто отводишь взгляд, перебираешь пальцы, будто сломать их хочешь. Это показывает, как ты нервничаешь рядом со мной, храбришься, хочешь оттолкнуть, но не можешь. — То есть тебя привлекает, что я неуверенная и зашуганная? — язвительно сощурилась Эва. — Нет, я мечтаю, чтобы ты увидела, насколько очаровательна… Мне и без того сложно распинаться, а ты еще перебиваешь, — сказал Амен и положил ладони девушки себе на голову. — Вообще-то, ты постоянно так делаешь: не даешь мне договорить, сама додумываешь и ворчишь. Я бы в жизни такого терпеть не стал ни от кого, кроме тебя. — Какой терпеливый, — усмехнулась брюнетка, погружая пальцы в белоснежные волосы. — Да, Эва, терпеливый. Знаешь, почему? — Ну? — Я понимаю, нет, я чувствую, что в моей жизни должна быть ты. Обязана это делать. Ты нужна мне постоянно. Какое-то время списывал это на физическое влечение, потому что на барбекю я просто помешался на мысли, как трахаю тебя в ванной, пока ноги не отнимутся. — Блэквуд, ты отвратителен, — сквозь довольную улыбку проронила девушка. — Потерпишь. Я не закончил, — ответил Амен, удобнее устраивая голову на бедрах Эвы. — Я убеждал себя, убеждал долго, что меня просто влечет к красивой девушке. Но ты мне ломала всё, как только заговаривала. Голос, запах, движения. Я нуждаюсь во всем, что в тебе есть. Теперь подумай, как я с такой кашей в голове, могу допустить мысль о другой женщине? Эва пыталась вдохнуть столько кислорода, сколько бы хватило, чтобы намертво придавить им рой треклятых бабочек. Но не могла. Не могла не надеяться. Не могла не любить. Только вот каждый раз, когда она цеплялась за искренние слова, перед глазами появлялась Шерил с не менее убедительной и самодовольной улыбкой. Эва боялась оказаться круглой идиоткой, обманутой и ненужной. — Дай мне немного времени, — устало произнесла она, нехотя убирая руки от жестких прядей. — Скажи, что простишь. Сейчас. — Амен… — Я всю ночь так сидеть буду, — громче сказал мужчина. — Мне нужно подумать. — Ты будешь не думать, а придумывать. Я не оставлю тебя, даже если ты против. Не в таком состоянии и не в этих обстоятельствах. — Я хочу принять это решение сама. Амен поднял голову и встретил блестящий взгляд. Эва держалась из последних сил, чтобы не разрыдаться. На искусанных губах проступали капельки крови. Теперь мужчине было плевать на то, что она скажет. Он увидел уязвимость, которой так легко воспользоваться, и понял, что не простит себе, если с ней что-то случится. — Нет. Противься сколько хочешь, но я не уйду. — Я смотрю на тебя и вижу стонущую Шерил! — крикнула Эва, упираясь в плечи мужчины, который и не думал отстраниться. — Неужели сложно дать мне возможность обдумать увиденное и услышанное? — Хорошо, пока я буду спать в гостиной. От «компромисса» мужчины Эве захотелось истерически засмеяться. Но вместо этого она лишь наблюдала, как тот неспеша встает и направляется в сторону двери. — Амен! Ответа от блондина не последовало, ведь тот решил не продолжать разговор. Ночь протекала для них по-разному: Амен отключился, как только добрался до дивана, а Эва еще долго перебиралась с одной стороны кровати на другую и шептала возмущенные реплики в адрес мужчины. Сон не посещал не только Эвтиду. В это время на балконе особняка Бладли с сигарой в руках стоял Нил и наблюдал, как из спортивного автомобиля выбирается его сын в компании высокой фигуристой девицы. Фонари на парковке давали отличную возможность рассмотреть ее растрепанные черные волосы, а сумеречная тишина доносила до ушей мэра вульгарный смех. — Малолетний кретин, — тихо озлобился Бладли-старший. — Не дай Сет эта шлюха украдет что-нибудь из моего дома. Аш не планировал, что проведет эту ночь с Шерил, о которой был наслышан, как только та оказалась в Кемфилде. Однако сцена, разыгравшаяся перед ним за полчаса до этого, не оставила других вариантов. Не сказать, что он следил за Эвтидой. Аш предпочитал выражение «невзначай приглядываю за ситуацией». Сегодняшнее «приглядывание» отличалось от других. Красноволосый проезжал мимо дома своего объекта, остановился в конце улицы на несколько десятков минут, убедился, что в ее окнах горит свет. Ничего необычного. До момента, пока к противоположному дому не побежала взволнованная Эвтида. — В Раю проблемы, — пропел Аш, опуская затонированное стекло. Парень слышал каждую визгливую реплику дерущихся девушек и с трудом сдерживал раскатистый гогот. Появление агента, разнявшего соперниц, нарисовало на лице Аша гримасу раздражения. — Такое шоу испортил, — скалясь, прошипел красноволосый. Внимание невольно сконцентрировалось на почти обнаженной Шерил, которая, изрядно поматерясь, на пару минут забежала в дом и вернулась с большим количеством одежды на аппетитном теле. Она долго клацала острыми ногтями по экрану телефона, видимо, пытаясь вызвать такси. — Глупышка, в такой час это бесполезно, — рассуждал вслух Аш, заводя мотор. Похлопав себя по щекам, Шерил гордо задрала голову и отправилась вдоль проезжей части. Она пыталась собраться, вернуть себе хотя бы призрачное самоуважение и выкинуть постыдный инцидент из своей головы. Выходило настолько паршиво, что это заметил даже ехавший позади Аш. Шерил нервно встряхивала руками, постоянно поправляла волосы, затягивала ремень на бордовом кожанном плаще. Такой взвинченной она давно себя не ощущала. — Опасно красивой девушке в такой час одной по улице ходить, — слащаво заговорил Аш, поравнявшись с ней на небольшой скорости. — Отва… — начала Шерил, но замолкла, обернувшись. В голове девушки быстро побеждали цифры с неприличным количеством нулей, которые могли бы соответствовать цене автомобиля. Она едва разглядела лицо водителя, но уже потянулась к ручке двери. — Думаю, ты не против подвезти эту самую красивую девушку, — утвердительно спросила она, элегантно присаживаясь на белоснежное сиденье. — Конечно. Я предпочитаю принимать подарки судьбы. Вскоре «подарок судьбы» опустошил треть бутылки бренди, так удачно оказавшейся в бардачке машины, и в красках поведал о всей жизни и мудацком поведении мужа. Лишь о последнем Аш слушал действительно внимательно и даже расстроился, когда спутница потянулась к ширинке его брюк, едва они переступили порог его комнаты. — И что же? Он окончательно разругался со своей… Как ты сказала? Эвой? — интересовался Аш, пока его стремительно раздевала пьяная девушка. — Ага, конечно, этот баран в нее вцепился, будто баб нормальных никогда не видел, — остервенело проговорила Шерил и толкнула красноволосого на темно-зеленые простыни громадной кровати. — Не отвяжется теперь. — И что ты будешь делать дальше? — обвалакивающе-хитрым голосом уточнил парень. — Сначала отсосу тебе так, что ты свое имя забудешь, — самодовольно ответила девушка, стаскивая боксеры с Аша и облизывая головку, — потом покажу все прелести секса с Шерил Блэквуд, — руки девушки ловко распахнули мужскую рубаху и прошлись коготками по коже. — И наконец выкину из головы своего проклятого муженька. — Допустишь, чтобы ему сошло с рук столь отвратительное обращение с тобой? Аш впервые прикоснулся к девушке, схватив за талию и резко придвинув к себе. Теперь их лица были очень близко к друг другу, что не устраивало обоих. Шерил мечтала поскорее приступить к делу и закрыть глаза, представляя на месте красноволосого другого мужчину. Она делала так при каждом втором половом акте, вспоминая сводящую с ума грубость, запределеную уверенность и глаза. Чертовы ледники, в которых горело пламя, сравнимое по силе разве что с адским огнем. Аш, с долей брезгливости поглядывающий на сделанную грудь, желал только одного — извлечь выгоду. Да, он был не прочь поразвлечься с женой агента ФБР. Пожалуй, по-настоящему заводил парня лишь ее статус. Однако куда слаще и важнее для Аша было подвести Шерил к мысли о мести. — Проблемы какие-то? — удивленно спросила девушка, опуская руку к члену парня. — Не переживай, со мной даже законченный импотент сможет… Аш раздраженно цокнул, обхватил упругие бедра и насадил Шерил на возбужденную плоть, легко проскальзывая внутрь. Наигранно пошлые стоны разнеслись по мрачной комнате. Девушка выпрямилась и сменила сбивчивый темп на более плавный, опускаясь и поднимаясь на парне. Она схватила Аша за руки и сжала чужими ладонями подлетающую грудь, стараясь представить на их месте более громоздкие и смелые пальцы. Шерил помнила, что Амен терпеть не мог, когда женщина сверху. Ему нужно было контролировать всё в этой жизни, в том числе, и в постели. Девушке казалось, что, оседлав очередного малознакомого мужчину, она мстит мужу, идет наперекор. Однако всегда приходило осознание — это лишь жалкое самовнушение. Амену давно плевать на нее. Сегодня она убедилась в этом окончательно, и потому до боли прикусывала губы каждый раз, когда, вместо фальшивых стонов, из глотки стремилось вылететь его имя. — Ты бесподобна, куколка, — сладко проговорил Аш, когда на него рухнуло уставшее пьяное тело. В воздухе смешались запахи пота, перегара и отвращения. Шерил кривилась, вытирая салфеткой живот. Она хотела находиться не здесь, не в таком жалком виде и не с этим человеком. Противной дрожью к ней приходило понимание, что убежать от реальности не получилось. Она всë та же, никому не нужная и опустившаяся. Когда жила с мужем, Шерил знала, как почувствовать себя желанной и любимой: прикупить новое белье, заказать ужин из ресторана и хорошенько поскандалить. Без последнего вечно холодный Амен ее не устраивал. Она буквально питалась его гневом, ведь это являлось лучшим показателем, что мужчине не всë равно. Шерил обожала, когда тот ревновал. У нее ноги подкашивались, если Амен кричал, что выбросит её шлюшьи тряпки и запрет дома. Однако всё надоедает со временем. Вот и нутро Шерил начинало скучать чаще. Другие мужчины казались ей более успешными, привлекательными, нужными. Для итальянца, который обещал положить мир к ее ногам, Шерил была настоящим помешательством. Девушка была уверена, что выиграла в казино жизни самую сладкую награду. Но заветные фишки рассыпались в пыль через пару месяцев. Роковая женщина оказалась временным увеличением, которое итальянец вышвырнул за ворота своей виллы, когда на горизонте появилась другая. — Есть закурить? — нервно спросила Шерил, и худощавые мужские пальцы тут же вложили в ее руку пачку. Бладли увлеченно наблюдал, как изо рта лежащей рядом девицы выходят короткие клубы дыма. Он прекрасно видел, как слаба и обижена Шерил. Ему оставалось сделать совсем немного — подцепить ногтем тонкую корочку, которая едва образовалась на свежей ране. — Не представляю, как тебя можно променять на кого-то другого, — вкрадчиво проговорил Аш и лег боком, опирая голову на согнутую в локте руку. — Легко и без сожалений, — озлобленно усмехнулась девушка. — Подумать только, ты всё бросила, проехала полстраны, а он даже слушать тебя не стал. Аш не старался изображать сочувствие, ведь для взвинченной до предела Шерил было достаточно пустых слов. — Горько наблюдать, как увядает красота из-за такого черствого ублюдка, — добавил Аш, обводя пальцами скулы девушки. — Почему? Почему нельзя простить меня? Я же всё для него сделаю, не то что эта… — слова прервались мелкими слезами, стекающими к виску. — Потому что он глуп. Слишком глуп, чтобы отличить истинный алмаз от дешевой стекляшки, — методично проговаривал Аш. Касания, больше похожие на небрежные удары, стирали влагу с гладкой кожи. Аш сжал худые щеки и повернул лицо девушки так, чтобы глаза смотрели ровно в его, и продолжил: — Невежество и дурость должны быть наказаны. — Легко сказать! Я ничего сделать не могу. Ничего, понимаешь? Наговорила Амену, что из-за меня его выгонят из бюро, а на деле… — Что на деле? Ты ведь упоминала, что твой отец едва ли не второй человек во всем ФБР. — Он видеть меня не желает! — с горечью ответила Шерил. — Папаша хотел внуков и достойного зятя. Когда-то Амен его не устраивал, но потом он увидел, как тот выгрызает себе новые и новые повышения. Отец на порог меня не пустил, когда узнал, что я ушла от Блэквуда и из бюро уволилась. Он сказал, что я его позорю, что я взбалмошная, безмозглая девица, которую он знать не желает. — Паршиво, — с разочарованием сказал Аш. Бладли стал стремительно перебирать варианты, каким еще способом может выпроводить агента из города. Ему не нравилось, что он потратил несколько часов своей жизни на бесполезную шлюху, однако надежды, что та ему поможет, Аш не терял. — Думаю, я знаю, что заставит твоего отца поменять мнение о тебе и твоем муженьке. — Что? — прищурилась Шерил. — Любишь пожестче? К утру Шерил едва дышала. В начале она правда думала, что побои от красноволосого — отличная идея. Парень убедил ее: если она заявится к отцу с кровоподтеками и синяками по всему телу и скажет, что это сделал ее муж, то сердце старика дрогнет, он захочет покарать обидчика своей дочери. Однако, когда на места пощечин стали прилетать кулаки, Шерил очень хотела остановить парня. Тот швырял ее по углам комнаты, пинал, в какой-то момент перестав скрывать удовольствие от процесса. Она кричала, умоляя прекратить, но в ответ получала лишь: «Мы недостаточно постарались, куколка». Аш понял, что увлекся, лишь когда девушка замолкла. Прощупав пульс, он бросил Шерил на постель и довольно слизнул кровь с массивного перстня. «Перестарался я. Придется самому ее в Вашингтон тащить», — с недовольством подумал Аш. Уповая на то, что не сломал девице ребра, Бладли накрыл ее пледом, по кромке которого извивались вышитые змеи, и отправился в душ. — Алло, — ответил на звонок Аш, застегивая золотую запонку на рукаве рубашки. — Собрание будет без меня… У отца моего спрашивай об этом… Мне безразлично, кто из вас будет следующим… Хватит, это не телефонный разговор… И да, смотри за Эвой тщательнее.

***

Два дня спустя

— И сколько ты с ним не разговариваешь? — спросила Дия, с которой я уже минут двадцать обсуждала проклинала Блэквуда по телефону. — Достаточно, чтобы он оставил меня в покое и свалил на все четыре стороны, — пробурчала я, отшвыривая в сторону отвратительного вкуса тост с тунцом. — А ему вообще всё равно, понимаешь? Готовит завтрак, уходит в участок, возвращается, будто ничего не случилось. Только спит на диване. Я хмыкнула, вспомнив, как вчера вечером наблюдала картину «Слон в посудной лавке» с участием Амена и дивана. Блэквуд ворочал согнутыми ногами, которые и в таком положении едва умещались на несчастной мебели, а потом до смешного долго вертел жесткую маленькую подушку. Очень надеюсь, что его гигансткая спина ноет каждую секунду сегодняшнего гребаного дня. — Ты собираешься его прощать или просто так издеваешься? — Черт меня знает. Я всё еще не могу переварить произошедшее, — честно ответила я. — Ладно, не будем о грустном, будем о прекрасном, — весело ответила подруга. — Шерил в нашем доме так и не появилась. Понятия не имею, когда она шмотки успела забрать, но больше эта сирена не портит нам жизнь. — А мне портит… Всякий раз, когда Амен появляется поблизости, я вспоминаю ее губищи, которые льют мне в уши свинец. Я устала, правда устала сомневаться. Вчера мне так хотелось забить на всё, запрыгнуть в объятия Блэквуда и сказать, что верю ему. А потом через каждую извилину моего бедного мозга прополз настырный червяк с третьим размером груди в ужасно безвкусном лифчике. Этой ночью меня грыз вопрос, как убедить себя, что он не лжет? Я не хочу быть одной из тех женщин, которые терпят всё, лишь бы с ними рядом оставался их ненаглядный, как бы мое собственное сердце не ломало ребра, когда Амен просто смотрит. Нет же, он никогда ничего не делает просто! Блэквуд вечно всё ломает и перестраивает, как ему нужно. Одного я не поняла: лучше мне от этого или нет. Он запрещал общаться с Ашем. Не просил и не советовал — запрещал. Да, это оказалось оправданно, но Блэквуд не знал, что красноголовый тот еще псих. Амен в данной ситуации меня в вещь какую-то превратил, которая должна оставаться в том месте, куда он ее положил. То же самое можно сказать о веренице иных запретов и поучений: всегда докладывай, где ты, после заката сиди дома, забудь про полуфабрикаты. Чувствую себя маленьким и очень недалеким ребенком, которому нужно пальцем тыкать, с кем общаться, куда ходить и чем питаться. С другой стороны, если бы не Амен, неизвестно, что сделали бы со мной поехавшие богачи. Да и остальные его придирки объяснимы: в городе творится нечто странное, и я в своем полунаркотическом состоянии могу попасть в эпицентр этих самых странностей. Пожалуй, нужно просто принять — такого, как Амен, не переделаешь. Стоит или смириться с маниакальной, но иногда полезной тягой к контролю, или прекратить всё это. Да, сейчас он натурально оккупировал мой дом и никуда уходить не собирается, но в теории я могу его выдворить. Наверное. Только дело в том, что меня пугает одна только перспектива его отсутствия. Я злюсь, злюсь на него, на себя, на весь треклятый огромный мир, в котором встретились именно мы. Потому что это очень болезненная, но нужная мне больше кислорода встреча. Зачем? Зачем только он появился? — …Ты слушаешь вообще? — писк Дии вырвал меня из наизусть заученных мыслей. — А? — Ясно, как обычно. Говорю, мы заедем вечером с Ливием, а то я слишком давно не видела твою страдальческую мордочку, — Дия прервалась, кому-то недовольно отвечая. — Тизиан тоже будет, а то не отвяжется от меня. — Как хотите, — не вникая, бросила я и попрощалась с подругой. Я поднялась в комнату и плюхнулась на кровать, физически ощутив всю тягость безделья. Я скучала по в хлам разбитому ноутбуку, кнопки которого стирала не один год. Не то чтобы мне сильно нравилось написание статей, но это хоть как-то занимало, а главное — приносило доход. Именно сейчас, изучая в телефоне страницы Интернет-магазина, я ощутила, насколько тот был мизерный, ведь ценники на новые гаджеты не просто кусались, они загрызали насмерть. Нет, я бы могла потратить на новый ноут все свои сбережения, но тогда придется сесть на диету. Питьевую и очень долгую. — Дерьмо, — буркнула я и хотела отбросить телефон в сторону, но передумала, аккуратно оставив тот на тумбочке. Придется занимать деньги у Дии, чувствуя себя ещё более никчемной, чем сейчас. Желательно, нет, необходимо сделать это до возвращения Блэквуда. Не хочу, чтобы он знал, что не могу себе позволить сраный ноутбук. Меня действительно задел финансовый вопрос, и я стала подумывать над тем, чтобы походить по местным кафе, узнавая, нужны ли им официанты или бариста. Всё равно фриланс приносит дохода не многим больше. По сути, я занималась этим по одной причине — не нужно выходить из дома и контактировать с людьми. С мужчинами. Сейчас моя зашоренность, вроде как, начала меркнуть. Я пережила ломку, насмотрелась на призраков в галлюцинациях и побывала в логове психопатов. Чего мне теперь бояться? Упорно не хочу признавать, что в этом есть заслуга Амена, с которым мне так легко чувствовать себя увереннее и не вспоминать о прошлом. Интересно, как он отнесется к тому, что я планирую сменить работу? Блэквуд же хотел, чтобы мы уехали из Кемфилда… Черт, да какая разница?! Планы его после измены/глупого стечения обстоятельств вообще никакого значения не имеют. Мысленно огреть Амена сковородой по голове мне помешал Волчонок, что запрыгнул на постель и устроился под боком. Пес будто чувствует, когда и как меня нужно успокоить. Он поддел длинной мордочкой мою ладонь, подначивая гладить его по голове. Так я и забылась, закрывая глаза.

***

Глухое рычание постепенно вытаскивало меня из дремы. Волчонок стоял на кровати, пригнув голову и обнажив клыки. Шерсть на холке поднялась вверх, делая безобидную собаку агрессивнее. — Что ты, малыш? — сонливо спросила я. — Я животным никогда не нравилась, — из угла раздался тихий женский смешок. Подскочив на ноги, я с ужасом наблюдала, как из тени выходит Агния. Такая легкая и озорная. Такая, какой всегда показывалась на людях. Будто дома ее не ожидал ежедневный ад, в котором заправлял мистер Доусон. Я не хотела опускать взгляд с легкомысленной улыбки ниже, ведь там зияла огромная кровавая рана. — Тебя нет… Это галлюцинация, — шептала я дрожащими губами. — Не называй меня так, я вообще-то очень стралась, чтобы ты меня увидела, — сказала Агния и остановилась напротив, щелкнув меня по носу. Я почувствовала. Я почувствовала это гребаное ледяное касание! Это наркотик! Это всë тот же ибогаин, который не успел выветриться из крови и снова доканывает мое сознание. Нужно дышать и искать успокоительное. — Подруга, ты такая бледная, будто призрака увидела… Ах, да, — девушка широко улыбнулась, отчего на смуглых щеках проступили ямочки. — Ладно, шутить надо было при жизни. Я к тебе по делу пришла. Без ибоги ты никого из нас не увидишь, это последний шанс. — Что тебе нужно? Раскосые глаза потемнели, обрели серьезность, которой никогда не было в девушке при жизни. Это пугало едва ли не больше, чем само появление призрака. Ведь Агния улыбалась всегда, сколько бы ни выносила издевательств от отца. — Тебя убьют последней. Я знаю обо всех их планах. Они идиоты, верят в своего гребаного… — девушка замолкла, хватаясь за шею. — Он нас всех погубит. И мертвых, и живых. — Кто? Почему? — Не могу, — кривясь от боли, проронила Агния. — Теперь ты нужна им еще больше. Они говорят, что ты избранная, потому что видишь нас. Ты не убежишь от них и не победишь. Это бред. Найдут. — И что мне делать? — Умереть раньше, — с сожалением ответила Агния. — Я правда этого бы не хотела. Теперь я мечтаю лишь о покое и чтобы сучка, которая меня прикончила, сдохла в муках. Надеюсь, она обо мне вспоминает, когда видит изуродованную руку… — призрак резко мотнул головой. — Времени мало. Другого выхода нет, Эва. Я слышала, что тебе говорила Мэган. Она наивна. Зло, которое должно пробудиться, человек не остановит. — Да с какого черта я должна подыхать? Сколько можно загадки загадывать? Кто тебя убил? Что за зло нельзя остановить? — Я с радостью бы рассказала всё, что слышу и вижу, но я исчезну прежде чем договорю и не смогу до тебя достучаться больше. Так устроено, — сквозь кашель проговорила девушка. — Прости, мне тоже будет больно, но я должна это остановить. — Что ты… Договорить я не сумела. Агния схватила меня за руки, и все вокруг начало плыть. Я чувствовала, будто в меня проникает холодная, тяжелая энергия. Она проходилась по каждой косточке, стремительно захватывая тело. От вспышки боли в глазах засверкали яркие точки. Я слышала собачий лай и топот собственных ног. Видела, как окружение меняется. Я вышла из комнаты. Спустилась на кухню. Моя рука схватила нож со столешницы. Я пыталась кричать, плакать, заставить себя убежать, но не могла даже пальцем шевельнуть. Голова немного наклонилась вперед, и я увидела, как нож застыл на уровне живота. В лезвии сверкало мое искаженное и спокойное отражение. В момент, когда острие вошло на пару миллиметров, я представила лицо Амена. Кажется, в уголках глаз появились слезы. Как жаль, что он будет считать меня самоубийцей. В следующую секунду я упала на пол и почувствовала, как лицо облизывает шершавый язык. Волчонок очень вовремя снес меня с ног. Я обнимала трясущимися руками пса, больше не ощущая, что телом управляет кто-то другой. Что это было? Агния в меня… вселилась и чуть не убила? Серьезно? Я осталась жива по чистой случайности. Как мне теперь делать хоть что-то, не думая, что в следующую секунду очередной дух не захочет меня зарезать, повесить или поджечь? Я даже пискнуть не смогла, ведь чертов труп просто взял и овладел моим телом! Она мертва, такого не может быть… — Эва! Сначала я подумала, что крик Амена мне мерещится. Взволнованный голос звучал будто под толщей воды. Но мужчина очень быстро оказался рядом и положил меня к себе на колени. Он спрашивал, что стряслось, не переставая, держал ладонями лицо и уже ругался, потому что я не отвечала. У меня просто не получалось — воздух выходил вместе с бессвязными звуками, пока Амен не заметил валяющийся рядом нож. — Это не я! — не своим от волнения голосом прошептала я. Только сейчас мужчина прошелся глазами по моему телу. Остановился в том месте, в которое должно было вонзиться лезвие. На глаза легла глубокая тень от сведенных бровей. Непонимание? Страх? Разочарование? Я не могла разобрать его взгляда, но до дрожи желала объясниться: — Она… Она во всем виновата. Секундный ступор Амена прошел, и он быстрым движением задрал мою футболку, изучая незначительное повреждение. Мужчина пытался что-то сказать, немного мотая головой. Пока он тянулся к ящичку с аптечкой, я провела рукой по чуть саднящей ране и наклонилась. — Да тут почти нет ничего, — пытаясь успокоить Амена, тихо сказала я. Действительно, нож практически не успел повредить кожу. Чуть ниже солнечного сплетения появилась лишь алая припухшая линия. Похоже на глубокую царапину. Я перетерла в пальцах оставшуюся на них кровь и хотела коснуться раны снова. Казалось, ее можно стереть, если постараться. — Не трогай! — рявкнул Амен и отбросил мою руку. На животе зашипела перекись. Кололо неприятно, но я даже не вздрогнула, ведь совсем недавно была уверена, что нож пронзит меня до самого позвоночника. — О ком ты говорила? Кто здесь был? Шерил? — последний вопрос Амен произнес особенно озлобленно. — Агния. Когда мужчина услышал имя умершей девушки, он выронил большой пластырь, который начал распаковывать. — Ты принимала успокоительные сегодня? — Амен, послушай! — дернулась я, вытаращив на него глаза. — Это не галлюцинации, ко мне приходят настоящие призраки. Они твердят одно и то же. Кто-то хочет меня убить. Агния сказала, что из-за этого случится что-то страшное. Она вселилась меня и попыталась зарезать, я ничего не могла сделать. Казалось, что говорю я достаточно понятно, однако смотрел на меня Амен, как на умалишенную. Он проморгался, наклелил пластырь на рану и достал из кармана джинсов телефон. — Кому ты звонишь? — Ливию. Пусть объясняет, к какому врачу тебя везти. Услышав это, я выхватила телефон и поднялась. Игнорировать головокружение было сложно, я смогла дойти лишь до кресла в гостиной. — Отдай, — приказал Амен, выставляя ладонь перед моим лицом. — Это ни хрена не шутки, Эва. Ты совсем себя не контролируешь. Что потом? Призраки тебе вены вскроют? — Да почему ты хоть на секунду не можешь ко мне прислушаться?! Не могут быть галлюцинации такими реальными! Ко мне приходил мальчик, которого убили больше полувека назад! Я с матерью твоей разговаривала, которую не видела никогда! Не могла я придумать то, чего не знала! — Маленькая, подсознание штука сложная, — начал Амен, нервно встряхивая волосы. — Ты что-то когда-то слышала об этих людях, вот они тебе и мерещатся. — Хватит! Хватит меня психованной идиоткой выставлять, — я подскочила с места, не зная, куда деть свою ненависть. — Прекрасно. Я должна верить, что полуголая бывшая в твоем доме появилась по нелепой случайности, а ты представить не можешь, что я не по своей воле за нож схватилась! Охринительное у нас доверие! Скорее в психушку меня сдашь, чем послушаешь! — Я всё выслушаю, когда ты успокоишься, — ответил Амен, приближаясь ко мне. — Не надо мне одолжений делать! Ты хочешь, чтобы на меня смирительную рубашку нацепили, — кричала я, отходя назад, пока не оказалась в углу комнаты. — Отличный способ избавиться от всех своих проблем. На меня давило всё: помещение, воздух, Блэквуд. Мне казался он абсолютно чужим, ведь я правда страдаю от треклятых призраков и видений, а он даже не пытается это понять. Я будто свалилась в глубокую яму, из которой невозможно выбраться, потому что единственный близкий человек, который может помочь, видит во мне помешанную. Осознание этого наседало на ребра, не давая сделать нормальный вздох. Легкие как землей набили. Я ощущала себя заживо закопанной. Без света, без воздуха и без надежды, что гребаный Блэквуд мне поверит. Вцепившись в корни собственных волос, я начала оттягивать их, потому что на голову словно давила чертова гранитная плита. — Тише, Эва, тише, — говорил Амен, расцепляя мои пальцы. Он держал меня, разговаривал, а я только вырывалась и хрипела. Слышала одни стуки в висках запредельной громкости. Хотелось выбить окно и бежать без остановки, пока не свалюсь. Чтобы никого и ничего не было. Чтобы меня не было. — Что случилось? — встревоженный голос Дии раздался за спиной Амена. Дальше я смутно понимала происходящее. Помню, как Ливий подошел, заговаривая со мной. Я отвечала, что тяжело дышать. Он крикнул Дие, чтобы та принесла из машины его сумку. Парень говорил, что я в безопасности, неспеша считал до четырёх, попросив выдыхать на двух. Я без конца хрипела, что умираю, пока Ливий надавливал на мои ладони и просил на этом сконцентрироваться. Не получалось. Я поверила, что всё не так страшно, только когда оказалась на диване. Амен обнимал за плечи. Становилось тепло. — Я с тобой, — сказал Блэквуд, и это было последнее, что я услышала. Чуть ниже плеча почувствовала жжение. Повернула голову и увидела Ливия с пустым шприцем в руке. Уснула.

***

Той же ночью

Наручные часы показывали 3:45. Эвтида не ворочалась уже тринадцать минут. Мне нестерпимо хотелось сделать две вещи: закурить и увезти ее как можно дальше, но сделать я не мог ни того, ни другого. Перекур мне светит в одном случае — когда за Эвой будет кто-то присматривать. Теперь точно ее и на минуту оставить нельзя. Свалить из Кемфилда в ближайшее время тоже проблематично. Дело даже не в расследовании. Если бы я был уверен, что в Вашингтоне девушке станет лучше, она бы уже дрыхла на заднем сиденье. Я обсуждал с Ливием, что с ней было и как подобное предотвратить в дальнейшем. Попытка… самоубийства и паническая атака, как очередные проявления ломки, — вещи действительно серьезные. С этим должны работать специалисты. Пеллийский советовал толковых психотерапевтов и неплохую клинику, но загвоздка в том, что они находятся в Нью-Йорке, где тот учился. Я не собираюсь закидывать Эву в такую даль, где не смогу навещать каждый день. Мне необходимо видеть, что ей помогает лечение. Что же насчет Вашингтона. Здесь тоже дела паршивые, потому как я с мозгоправами никогда не сталкивался, а доверять свою женщину не пойми кому не собираюсь. В итоге остался сомнительный, но единственный вариант — лечением займется сам Ливий. Как оказалось, он специализируется на проблемах с головой. Не скажу, что сильно доверяю Пеллийскому, да и он заикался про то, что лечить своих знакомых идея не из лучших. Однако пока выбора нет. Естественно, осложняет дело еще одно обстоятельство. То, которое сейчас сопит, натягивая одеяло на голову. Эва точно будет противиться. А я точно это проигнорирую. Потому что лучше еще раз выслушаю, какой я мудак, чем снова увижу ее в таком состоянии. У меня есть чертовски раздражающая привычка — всегда продумывать худший исход. Вот и сейчас, сидя на до тошноты скрипучем стуле, я представляю вещи, от которых волосы на руках поднимаются. По долгу службы я видел достаточное количество трупов. Вытащенных из воды после нескольких месяцев разложения, разделанных и расфасованных по пакетам, убитых в собственной постели. Отдел CID, который я возглавляю, специализируется на достаточно широком спектре нарушений: от киберпреступности до коррупции в правительстве. Последние пару лет я в основном проводил в кабинете, контролируя работу остальных сотрудников. Но вот раньше, когда был простым агентом, насмотрелся на многое. Я достаточно быстро добился того, чтобы мне стали доверять расследования серийных убийств. Мне необходимо было понять логику, чтобы наконец подтвердить или опровергнуть догадки, касаемые кончины матери. Так вот, вид крови долгие годы не вызывал во мне ничего, кроме отвращения. А сегодня я чуть с ума не сошел, увидев красные разводы на футболке Эвы. Теперь не могу перестать думать, что ее может стать больше. Вижу окровавленное тело девушки каждый раз, когда закрываю глаза. То с пробитым черепом, то с порезанными руками, то изуродованной, как моя мать и другие жертвы. А я ведь так и не нашел ни единой улики против Нила Бладли или его отпрыска. Это вымораживает едва ли не больше, чем страх за Эву. Я уверен, что один из этих ублюдков, а может и оба, виновны. Только вот историк этот проклятый, при чем он тут? Я допускаю, что он мог быть в сговоре с Бладли. Для чего? Какая конечная цель? Вряд ли что-то может вывести меня больше, чем неизвестность. Будто еду в потемках, и фары не добивают до нужной мне точки. Не вижу блядской логики вообще ни в чем, что происходит в Кемфилде. А она быть обязана. Она выведет меня к тому сценарию, где я запру красноволосого за решеткой. Может, и его папашу. И Доусона. И пару тройку других ублюдков. То, что убийства — дело рук нескольких человек, сомнений не вызывает. Я найду каждого, но рожу младшего Бладли увидеть в оранжевой робе будет слаще всего. Потому как то, что он сделал и мог сделать с Эвой, заслуживает куда больше, чем пара ссадин. Тяжело осознавать, но гораздо сильнее, чем раскрыть дело, я хочу придушить Аша. Это не фигура речи, действительно слишком часто представляю его синюю морду. Не зря говорят, что чувства мешают. Они чертовски мешают, но куда я уже денусь. Не могу и не хочу ставить Эву на второй план. Мальчишеством будет притворяться, что я могу жить и работать, как раньше, когда меня волновало только очередное расследование. Так было с Шерил, а с Эвой у нас сраная любовь, несмотря на то, сколько еще женских визгов и истерик уготовано для моих ушей. Потерплю, ведь есть, ради чего. — Ммм… Пить хочу, — пробормотала просыпающаяся девушка, и тогда же я подскочил к ней со стаканом. Она быстро очухалась, транквилизатор должен был работать до утра. Не удивлюсь, если в местной больнице его с физраствором мешают. Мысленно клясть персонал Пеллийского времени не было — Эва тяжело повертела головой и заговорила: — Когда же всё это закончится? — Скоро, маленькая. Очень скоро. В моих объятиях она казалась еще более хрупкой, чем обычно. Хотя куда больше, она и так, как тростинка. Но меня устраивает. Она может выглядеть как угодно, главное, чтобы живая и моя. Я гладил ее по волосам и нес какую-то чушь про себя, свою молодость, регби. Просто хотел, чтобы она голову свою очаровательную забила чем-то другим, а не кошмарами. Думал, не слушает совсем, но нет, пару раз тихо посмеялась. Через какое-то время она захотела в душ. Ушла, а я подскакивал от каждого шороха. Зашел к ней. Эва сидела на коленях около ванны и пробовала рукой температуру воды. — Холодная, — отметил я, выкручивая кран с горячей сильнее. — Давай помогу. Она кивнула и встала. Такая замученная, что даже не пререкалась. Я снял с нее футболку, стараясь думать о чем угодно, но не о миниатюрной груди, на которой от прохлады помещения затвердели соски. Засунь подальше свою физиологию, Блэквуд, вообще не до нее. Клетчатые штаны вскоре так же оказались на полу. Черт, я переоценил свои возможности. Нельзя смотреть на нее в таком виде и не хотеть. Но я должен, потому что сейчас Эве нужно другое. Когда потянулся к ней, чтобы снять черное белье, она остановила. — С этим как-нибудь справляюсь. Оказавшись обнаженной, Эва отвернулась и шагнула в наполнившуюся ванну. Да не смотри ты, черт тебя дери, на нее! Но что я могу сделать, если задница у моей женщины идеальная? Я даже поморщился оттого, насколько грубое это слово для ее аккуратных изгибов. Кровь от члена постепенно приливала обратно к мозгу, потому что я увидел, как беззащитно девушка прижимает колени в груди. Я присел на акриловый бортик, и сгреб в руки бутыльки с тумбы у раковины, разбираясь, что из этого является шампунем. Мелкие буквы освещал только тусклый светильник над зеркалом, но к выключателю я идти не хотел. Видимо, ее темнота устраивала. — Намочи волосы, — сказал Эве, отставив в сторону ненужные приблуды для волос и тела. Она отстраненно смотрела в воду, затем откинулась на спину и погрузилась в нее с открытыми глазами. Я уже хотел вытащить ее на воздух, но Эва сделала это самостоятельно. — Закрывать нужно, болеть будут, — недовольно отметил я. — Я всегда так делаю, — ответила она, чуть ведя худым плечом. — Амен. — Да? — Я тебе верю, — слегка громче сказала Эва и повернула ко мне голову, — насчет Шерил. У меня пересохло в горле, когда встретился с ее глазами. Они завораживают в любом состоянии, потому что говорят за Эву. Сейчас они измотанные и опухшие. Главные мои обвинители. Наверняка, не случись всей этой херни с Шерил, девушка за нож бы не схватилась. Я не знаю, пожалуй, не хочу знать, было то минутным помутнением или обдуманным решением. Однако грызть меня это будет очень долго, может, всегда. — Больше никогда не дам повода в себе сомневаться. — Только попробуй, — хмурилась Эва, поднимая уголок рта. Видел, ей тяжело выдавливать из себя слова, что говорить о шутках. Однако девочка у меня сильная, знаю. И дальше справится. Со мной справится. После того, как я долго путался в ее волосах, пытаясь распределить по ним пену, Эва смыла все мои старания и потянулась за другой банкой с густой субстанцией. Она выпрямила спину и стала покрывать мокрые пряди бальзамом, маской или некой иной дребенью. Я всё больше задумывался, разглядывая ее. Естественность. Она влекла едва не больше всего остального. Не только во внешности, хотя куда без этого. Движения у нее какие-то настоящие, правильные, будто их нарисовали, скрупулезно подбирая каждый мазок. Черт, я так стихи начну писать. — Что? — спросила Эва, заметив, как пялюсь на нее. — Любуюсь. Смутилась, вернула колени ближе к груди, еще и руки сверху сложила. Вроде глупость такая. Ты стонала подо мной и кончала, а теперь прикрываешь оголенную грудь? Но стоит ли говорить, что за ее стыдом я готов наблюдать вечность? Обязательно поизвожу свою недотрогу, но позже, в более подходящий момент. А сейчас я буду методично тереть мочалкой нежную кожу на ее спине, ощущая пальцами остро выступающие позвонки. Я донес ее до кровати, завернув в безразмерный махровый халат, и наконец погрузился в сон. Но только после нее. И только прижав спящую к своей груди. Так спокойнее.

***

На следующий день я должен был отвезти ее в больницу и там оставить, ведь так будет безопаснее и эффективнее. Но даже сказать об этом Эве не смог. Она была слишком бледной, потерянной, вялой. Договорился с Ливием, что начнем лечение через пару дней. Надеялся, за это время смогу подступиться к щенячьим глазам. Тяжело это, помню же, как ее воротит от вида клиник. Видимо, из-за болезни своей матери к ним так враждебно относится. В участок я не поехал. В любом случае, толку от моего непосредственного нахождения там ноль. Шон уже хлопочет о прекращении уголовного дела в связи со смертью подозреваемого. Очень удобно свалить на мертвого историка и кончину дочери Доусона. Своими полуугрозами я убедил шерифа расследование, касаемое Агнии, не прекращать. Старик Кëрли и сам понимает, что любая проверка со стороны заметит несостыковки. Понимаю, ему хочется поскорее отделаться от сложного дела и продолжать заниматься ничем. Но меня это мало волнует. Он должен понимать, что мешать мне не стоит, потому что в противном случае я не посмотрю на многолетнюю дружбу наших семей и к чертям разнесу это сборище ленивых копов. К тому же один из них явно покрывает преступников. Иначе не могу объяснить тот факт, что Реммао перерезали глотку прямо в участке. — Чем занимаешься? Я отвлекся на появившуюся в гостиной Эву и захлопнул крышку макбука, в котором в очередной раз шерстил списки подозреваемых и свидетелей. — Неважно. Зачем спустилась? — Кофе хочу. — Овсянку съела? — Амен! — Да-да? — я поднялся и подошел к ней, присаживаясь на спинку дивана. — Ты перебарщиваешь. Она неправа. Сегодня я переборщил только с количеством молока, которое влил в зерновое месиво. Но в целом съедобная каша. Которую Эва должна была съесть, не вставая с постели. Сказал же, звать меня, если ей что-то нужно. Свалится еще где-нибудь на лестнице. — Чай. Сделаю и принесу. Отдыхай иди. — Блэквуд, — сказала эта язвочка, взяв меня за руки. — Я нормально себя чувствую. Слабость небольшая и всё. С чайником самостоятельно договорюсь, обещаю. — Потом проверю, что за напиток в твоей чашке. Она ушла, перед этим закатив глаза. Серьезно? А что не так сказал? Нет, я еще с женой понял, что женщины — это непросто, но я же и веду сейчас себя иначе. Глупо говорить, что ничего не чувствовал к Шерил. Нет, это был тот еще пиздец. Мне принадлежала, как тогда казалось, самая шикарная женщина на планете. Единственная из всех она заставляла ныть сердце, а не член. Но с Эвой у меня совсем иные ощущения. В сотни раз глубже, ярче, больнее. Может, повзрослел и понял, как важно найти и не потерять своего человека. Я другую такую точно не встречу, так что эту беречь буду настолько сильно, насколько способен. Ливий позвонил очень вовремя, потому что меня почти затошнило оттого, как эндорфины путают мысли. Мы минут семь пообсуждали девушку, решая, когда ее лучше показать Пеллийскому. Я успел только на сброс вызова нажать и уже услышал за спиной обеспокоенное: — Какая больница? С кем ты говорил? Конечно, как она могла не подслушать? Я выдохнул и начал спокойно, насколько это было возможно, объяснять, что ей нужна помощь специалиста. На удивление, брыкалась недолго. Подвох я почуял, когда она замолчала и стала водить глазами по комнате. — Я согласна, но с одним условием. Началось. — Ну и? Что за условие? — Ты кое-что проверишь, — начала девушка, и мне уже сказанное не понравилось. — Мне нужно узнать, как умерло двое людей. Билли Купер и Исман Скотт. Ей никакие таблетки не помогают, опять про свои галлюцинации вещать будет. Я слышал эти имена, ведь после случая в доме Бладли девушка мне о них рассказывала. Как убедить Эву, что ей просто нельзя о них вспоминать, я не знал. Она только хуже себе делает. Решил сказать то, что ее успокоит: — Хорошо, узнаю. — Нет, пообещай, — с уверенностью возразила Эва. — Поверь в их существование хоть на секунду. Найди о них информацию. Амен, я не та девушка, которая по вечерам на таро гадает и духов предков вызывает. Никогда ни во что сверхъестественное не верила и не собиралась, пока сама с этим не столкнулась. Слишком много совпадений, их нужно проверить. Да, я тоже не уверена в здравости своего рассудка, потому прошу тебя, как единственного, кому могу довериться. Если в моих видениях были реальные люди, то убийства в Кемфилде начались не двадцать лет назад, а намного раньше. Поговори с Фрэнком Купером, поищи людей с фамилией Скотт, проверь ваши архивы, базы или что там есть еще. Если окажется, что таких людей не было никогда и это все мое больное воображение, ладно, я даже рада тому буду. Но, пожалуйста, убедись сам, свихнулась я или нет. — Ты в любом случае не свихнулась, это все нарко… — Не надо, — перебила Эва, прикусив нижнюю губу. — Просто пообещай, что сделаешь это. А я не буду сопротивляться и начну проходить лечение. Последний ее аргумент меня убедил. Если Эве нужны подтверждения, что призраков не существует, — я их найду. Возможно, так она наконец отпустит весь этот бред. — Ладно. Обещаю.

***

На другой день Эвтида оживилась. Так и не скажешь, что менее сорока восьми часов назад она чуть себя не… Тяжело об этом думать. О той ночи вспоминаю, только когда рану на ее животе обрабатываю. Да, в этом нет особой необходимости, но так мне спокойнее. К вечеру на кухне собралась уже привычная компания из младших Кëрли и Ливия. Я был против предложения подруги Эвы, но та сама загорелась идеей провести время с друзьями перед клиникой. Я уже не так сильно хотел размазать по стенке Тизиана из-за случая с Шерил. По большей части сдерживался ради Эвы, которая считает, что «мы ведем себя, как обиженные дети». Однако это не мешало мне методично разорять Кëрли каждый раз, когда его фишка ступала на мое поле. Никогда не увлекался настольными играми, но в этот раз партия в «Монополию» выходила даже увлекательной. — Вкладывайся в отели, — шепотом подсказал сидящей рядом Эве. — Без тебя разберусь, — шикнула она и слегка высунула язык. Спустя пару конов и коробок пиццы прекрасная половина нашей компании потеряла интерес к игре. Дия утащила Эву, видимо желая поделиться с той очередной сплетней. Через некоторое время мне наскучило дружелюбие Тизиана и нудятина Ливия. Я посмотрел на часы и понял, что спроваживать их уже можно. — Правильно. Режим сна — вещь важная, — поддержал Пеллийский. — Не знаю, не знаю. Я вот скучаю по временам, когда мы с Блэквудом до утра шатались по барам Грейт-Фолса с фальшивыми водительскими, — зевая, сказал Тизиан. — Не хочешь как-нибудь стариной тряхнуть? — Старина здесь только у тебя, сам с ней разбирайся, — бросил я в ответ и отправился выдворять из нашей спальни подругу Эвы. — …ты попробуй. Бомбезная вещь! Ливий просто в восторге. Я остановился, услышав треп Дии за приоткрытой дверью. — Ладно посмотрим, — отчего-то смущенно ответила Эва. — Я вообще-то попросить тебя хотела. Можешь денег занять? У меня ноут разбился, а копить я умею только в «Монополии». Просьба девушки меня напрягла. Почему у меня не попросила? Что за глупости? — Кошечка, ты как всегда, — рассмеялась Дия. — Дам, конечно. Сколько нужно? — Дамы, время позднее, пора бы вам расходиться, — прервал их разговор я. Избавившись от гостей, мы с Эвой вернулись в спальню, где я не смог промолчать: — Почему ты просишь деньги у подруги, а не у меня? — А почему ты подслушиваешь? — нахмурилась Эва. — У тебя научился. На вопрос ответь. — Можно я хоть в какой-то из своих проблем сама разберусь? — Нет. — Блэквуд! Девушка скрестила руки, топнув ногой. Она очаровательна, но всё же доля раздражения во мне играла, и я начал, приобнимая ее сзади: — Маленькая, не делай так больше. Если тебе что-то нужно, просто скажи. — Амен, это серьезная покупка, я сделаю ее сама. Не хочу чувствовать себя должной. — Не делай из меня человека, который не может обеспечить свою женщину тем, в чем она нуждается. Это моя обязанность, — ответил я, крепче сцепляя руки на ее животе. — Черт, да я тебе даже цветы не дарил ни разу. А еще и живу в твоем доме. Кто из нас должен? — Перестань, это разные вещи. Лучший способ решения конфликта с женским полом — горизонтальный. Сегодня Эва чувствует себя лучше, потому я решил, что данный метод нам подойдет. Я наклонился и провел носом по ее шее, пытаясь сделать это движение мягким. Поднялся выше, оставил поцелуй на мочке уха. — Разговор окончен. Будешь спорить, найду более веские аргументы. Она громко цокнула, но после откинулась мне на грудь. — Какие, например? — улыбаясь, прошептала девушка. — От которых ты покраснеешь, — хрипло ответил я. Мне нравится ее дразнить и смотреть, как Эва пытается принять это, не смутиться, не спасовать. Поэтому я расцепил пальцы и дал возможность рукам смело бродить по ее телу. — Знаешь, — сбивчиво проговорила девушка, — у меня тоже найдется, чем ответить. Я не особо понял, о чем она. Эва потянулась в карман джинсовой юбки — к слову, достаточно короткой и занимающей меня весь вечер — и достала небольшой тюбик. — Что это? — для приличия уточнил я, хотя сразу признал в характерной упаковке смазку. — Масло. Массажное масло, — повернувшись ко мне, заметно нервничала и спешила девушка. — Оно съедобное и подходит для всякого-разного. Дия заказала по ошибке две упаковки, они с Ливием… — Тсс, — я прервал ее, приложив указательный палец к губам. — Сейчас меньше всего хочу слышать про личную жизнь твоей подруги. Она снова хотела заговорить, но я не дал, утягивая ее в долгий, несколько ленивый поцелуй. Хотелось растянуть удовольствие, не набрасываться сразу. Но это было тяжело, ведь когда мои пальцы стали снимать с нее рубашку, касаясь горячей кожи, терпение стремительно уходило. С юбкой я был не столь обходителен, едва не вырвав мешающиеся пуговицы. — Ложись, — мой голос обрел приказной тон, когда мы подошли к кровати. Она послушалась, аккуратно упав на постель. Кудри слегка растрепались, губы покраснели. Мне невыносимо тяжело с ней медлить. Она походит на какую-то древнюю богиню, к ногам которой хочется пасть, а потом закинуть эти ноги к себе на шею и входить снова и снова, пока силы не покинут. — Выключи свет, — попросила Эва. Не хотелось, но я послушал и вернулся, заодно снимая футболку. Девушка поднялась на коленях и потянулась ко мне, обвивая шею руками. Так она была еще ниже, не самое удобное положение. Я обхватил талию, собираясь положить ее обратно, но Эва остановила: — Можно я попробую… — она искала слова, попутно открывая тюбик с маслом. — Стой в общем. Я глухо усмехнулся, но остался в том же положении, наблюдая. Приятно, что хочет удивить. Знала бы она, что мне достаточно одного ее оголенного бедра, чтобы потерять рассудок. Эва растерла в руках прозрачную жидкость и стала водить ими по моим плечам, едва касаясь. Я прикрыл глаза и сжал челюсть, чтобы не кончить прямо сейчас. Как сраный подросток с ума схожу от одного вида женского тела. Потому что я ни одно другое не желал так сильно. Мания, которая пленит каждым прикосновением. Но, стоит признать, слаще нее я ничего не встречал. Пальцы сами потянулись к застежке лифчика, и после Эва, теряя равновесие, резко прильнула ко мне. Моя кожа терлась о набухшие соски, изводя сильнее. Девушка присела и стала водить неловкими, но до дури заводящими движениями по прессу. Каждый раз, когда ее ручки подбирались к резинке на боксерах, она меняла направление, уходя выше. А потом, черт… Эва провела огненным языком по коже, обводя напряженные кубики. — Нравится? — хитринка в ее голосе стала последней каплей. Я подхватил ее и развернул к себе спиной. От неожиданности Эва пискнула, но более ничего сделать не успела. Я пригвоздил ее к кровати и навалился следом, потянувшись к ширинке. Выдохнул. Хочу быть нежным для нее. Мне кажется, сейчас ей это нужно. — Очень, — прошептал я, наклонившись к уху девушки. — Но теперь моя очередь. Стянув резинку с ее запястья, я завязал Эве волосы и потянулся к этому проклятому маслу. Растирал шелковую кожу спины, получая за это довольные постанывания, больше похожие на мурлыканье. Эва не знает, насколько пленительна, и хороша. Не хотел бы признавать, что плыву рядом с ней. Массажными движениями я водил по плечам, шее, спускался по ступенькам ребер вниз и скользил обратно. Этот момент показался намного интимнее секса. Кожа на ладонях будто смешивалась с ее. Я бы так и продолжил, если бы в штанах не изнывал напряженный орган. Медленно потянул ее трусики вниз, остановился. Даже в темноте, которую едва разбавлял лунный свет, изгибы девушки горели, призывая изучить их. Я развел ее ноги, поглаживая бедра с внутренней стороны. Губы сами опустились к ягодицам, слегка покусывая их. — Блэквуд, давай уже, — проскулила Эва, пытаясь дотянуться до меня руками. — Нет. Мне слишком хорошо, — честно ответил я. Она всë старалась схватить меня за волосы, и я, не без удовольствия, свел ее запястья вместе и оставил покоиться на пояснице, придерживая одной рукой. Другой я делал куда более приятные вещи: распределял по ягодицам масло, сжимая их все сильнее и сильнее. Она взвизгнула, когда я увлекся и слишком впился зубами в ее округлости. Зализав, уверен, приятную рану языком, я спустился ниже. Масло оставляло на губах вкус каких-то ягод, но он был не сравним с тем, что я испробовал, проведя языком по влажным складкам. Эва целиком состоит из дурмана, которым невозможно насытиться. Когда до ушей стали доноситься крики удовольствия, я отстранился, наконец избавляясь от своей одежды. Девушка приподняла бедра, до жути маняще ими виляя. Казалось, я бесконечно долго надеваю презерватив. Меня сжирало ожидание, и как же стало хорошо, когда я начал плавно входить. Я держал свой вес на правой руке, а левой проходился по контурам ее тела в такт движениям внутри. Мысли путались от пьянящего жара и узости. Я ускорялся и замедлялся, подстраиваясь под громкие стоны. Захотелось коснуться ее губ, мне было необходимо с ними встретиться. Я схватил Эву под грудью и приблизил к себе. Увидел ее распаленное, запыхавшееся лицо и чуть не рухнул, успев вцепиться в спинку кровати. Узнал, что поцелуями можно общаться, когда наконец проник в ее рот своим настырным языком. Я действительно говорил: ты моя, Эва, теперь только так. Член проталкивался глубже, будто тем самым я хотел лишний раз показать, что девушка никогда от меня не уйдет. Ведь просто не отпущу, это выше и сильнее любого закона. Навсегда она со мной, что бы ни происходило. И Эва соглашалась, извиваясь с каждым толчком всё больше и жадно посасывая мои губы. Как же сладко она задрожала, когда моя рука скользнула вверх к шее. Её прерывистое дыхание обдавало мои губы, молило сжать сильнее. Тяга к абсолютному контролю взяла верх, и пальцы грубее впились в нежную кожу. Частые хрипы, дрожащие ресницы, руки, вцепившиеся в мое предплечье. Я замер на секунду, осознавая, что делаю ей больно, но потом услышал сдавленное: «ещё». Как возможно ей отказать? Давил на горло с бóльшим нажимом, наблюдая, как в удовольствии закатываются глаза. Я стал двигаться внутри неё быстрее, вторя довольным всхлипам. Эва ухватилась обеими руками за спинку кровати, немного подаваясь вперед. Теперь одна моя ладонь спустилась вниз по раскаленному животу и ласкала клитор, а вторая продолжала сдавливать хрупкую шею. Пульс бил по вискам гулкой вибрацией, когда ее внутренние стенки стали туго сжимать член. Дрожащие стоны лишили меня остатка разума. Стали истинным безумием, сделавшим мой собственный оргазм ярче, чем можно вообразить. Короткие поцелуи ещё долго сыпались на плечи девушки. Она сидела на мне, и мы изредка переговаривались о всяких мелочах. К нам подкрадывалось утро, а мне так не хотелось, чтобы оно наступало. Кажется, этой ночью я понял, что значит заниматься любовью.