Каждый день твой

      Густой сигаретный дым затянул переговорную туманной пеленой. Курили все и уже далеко не по первой. Битый час сидели над бумагами, от чего у Пчелкина – он готов был поклясться, – скоро глаза могли выкатиться прямо на эти самые контракты и отчетности. Они пытались объять необъятное – выбивали себе окно в делах на предстоящий праздник.       Сразу после свадьбы Кос с Таней полетят в Черногорию, Фил - на очередные съемки, а Белый – в Штаты, искать новые подвязки. Пчелкин, хоть и останется на хозяйстве сам, тоже планировал пожить на расслабоне недельку-другую. А для этого нужно попотеть сейчас.       И пока Пчела с Белым продолжали корпеть над бумажками, Кос уже давно сдался. Толку от него изначально не так уж было много, а теперь так и вовсе мешал. Еще профессорский сын, блять.       Космосу откровенно наскучило – все. Он то и дело шатался по переговорной, наливал себе коньяк, задрачивал Людочку какими-то тупыми поручениями, шумно вздыхал. Бесил, говоря общими категориями.       Белый же, наоборот – кремень. Вообще не обращал внимания на Холмогорова и бегающую по его закидонам туда-сюда Люду – только размеренно курил за столом, пил, просматривал бумаги. Пчелкину бы столько терпения.       Выдохнув, он откинулся на спинку дивана, на котором разложил свою часть сделки.       – Кос, займись чем-нибудь, а? – вызверился наконец, отчего удивленный Космос замер посреди переговорной:       – А я че, ничем не занят, по-твоему?       Белый устало поднял на них взгляд и усмехнулся. Назревала перепалка – Вите просто необходимо сбросить напряжение, и бесячий Холмогоров отлично подходил на роль груши для битья. Видят боги, колотить морды на рынке и правда было проще, чем подписывать контракты на много сотен тыщ валюты.       Пчелкин здраво рассудил, что пора бы на сегодня сворачиваться. Даже если он пособачится с Косом, вряд ли внутри откроется второе дыхание. Поэтому он снова закурил, задымив комнату пуще прежнего. Туман, типа. Отпил глоток коньяка из тамблера, так как цифры на бумаге уже начинали сливаться в единую линию. Хотелось уронить голову на стол и не поднимать до утра. Сейчас он готов согласиться на любое поручение, лишь бы не эта чертова бюрократия.       Когда у Коса зазвонил мобильный, Витя прикрыл глаза и мысленно взмолился, чтобы на том конце оказалась Танька, желающая вот прямо сейчас утащить Косматого куда-то по свадебным делам. Таня определенно могла. Только она и могла, по правде сказать.       Без особого энтузиазма Пчелкин вслушивался в разговор двух влюбленных:       – Не, Тань, Тоха останется с тобой. Да я понимаю все. Сейчас кого-то из пацанов гонцом отправлю, – доносилось до слуха. Кос, к сожалению, держал оборону, как мог. – Да знаю я, что это Лизка, знаю. А че я-то сразу? – брови Пчелкина удивленно взлетели вверх. Теперь предмет разговора стал ему отчаянно любопытен.       Он поднялся на ноги и протянул руку к мобильному Коса. Тот отмахнулся:       – Че тебе? – гигантской ладонью прикрывал динамик, из которого доносился голос Савариной.       – Трубу дай. Спросить хочу, – не унимался Пчелкин. С недавних пор его почему-то шибко интересовало все, что касалось Тальниковой.       – Тоха остается с тобой, вопрос закрыт, Тань. Тут Пчел рвется, че-то хочет.       Взяв в руки мобилу, Виктор упал обратно на диван, раскинув тело чуть ли не по всей ширине.       – Привет, Таньк. Че там с моей свидетельницей-то? – в трубе послышался шорох и помехи, отчего Витя скривился.       – Не с твоей, а с моей, Пчелкин, – уже привычно подначила Танька, а через мгновение добавила: – Ты там сильно занят?       – Позанятее твоего суженого буду. Заебал уже всех тут, – Пчелкин поймал на себе злобный взгляд Холмогорова. Захотелось по-ребячески выкатить тому средний палец в ответ. Бесить Косматого никогда не надоедало.       – Вить, дело к тебе будет, – чуть погодя проговорила Таня.       Пчелкин подобрался. Дела, касающиеся Тальниковой его определенно интересовали.       – Говори.       – Съезди к Лизе, а? Купи ей жаропонижающих, витаминов каких-то. Она второй день никакая совсем. Температура под сорок и почти не сбивается. А я застряла на экзамене у этой суки-литераторши. Зачет не хочет ставить и не отпускает, а если уйду, пересдача как раз на день свадьбы выпадает. Космос что-то ломается, а ты же Лизу знаешь, она чужих в квартиру не впустит.       Пока Таня выкладывала свои практически душераздирающие аргументы, Пчелкин уже с первого предложения был согласен. С первого слова, на самом-то деле. До конца дослушал чисто ради приличия.       Переговорить с Тальниковой с глазу на глаз у него так и не получилось за прошедший месяц. Нет, они, конечно, после ЦУМа виделись, но постоянно кто-то путался рядом, Лиза продолжала осторожничать, а Пчелкин – себя одергивать. Это даже становилось смешно.       Он оправдываться не собирался. Не в его правилах. И что говорить? «Да, я убивал людей, которые этого заслуживали. Жизнь такая. Или ты, или тебя». Но поговорить от этого хотелось не меньше – сгладить углы, так сказать.       – Заметано, Таньк. Все равно уже не могу видеть рожу твоего благоверного, – Пчела снова злил Коса – намеренно. Да и не будет же он выкладывать правдивые причины. Те, о которых Кос, понятное дело, догадывался.       – Правда, съездишь? – неуверенно переспросила Таня. Снова послышались шуршащие помехи.       – Правда, - ответил он на выдохе. – Че купить-то, диктуй.       Записал названия каких-то неебических лекарств под пристальными взглядами братьев. Те уже поняли, что Пчела куда-то навострил лыжи. Даже Белый оторвался от контракта.       Сбросив вызов, Пчелкин принялся деловито собирать бумаги со стола.       – Ты глянь на него. Жучара хитрый, – Кос сощурил свои огромные глазищи. Уже хотел что-то добавить, но вмешался Саня:       – Брейк. Прекращайте уже херней маяться. Либо делом займитесь, либо сворачивайте этот цирк, – его, похоже, мало интересовало, куда и зачем уходит Виктор. Кос, конечно, попытался набиться в компанию, но свой шанс прощелкал еще в самом начале – когда всех выбесил к херам. А вот Пчела возможности видел издалека и привык их использовать сполна. *       Голова болела неистово, но хуже всего ощущалась ломота в мышцах, словно их затягивали в тугой узел и пытались прокручивать против часовой стрелки. Имелось стойкое ощущение, что вчера Лиза бежала не меньше полумарафона, но почему-то не помнит об этом. Так тяжело простуду она переносила, кажется, только в детстве, и то – зимой. Как умудрилась заболеть сейчас, в начале лета?       Все до смешного просто.       После того как увидела Леху, снова перестала нормально спать даже в выходные. Ее мучили либо бессонница, либо жуткие кошмары, сон стал поверхностным и прерывистым. Приходилось изводить себя на дежурствах настолько, что у организма просто не оставалось сил на тревогу. Операционная, палаты, приемное – и так по кругу почти до бесконечности. Так, чтобы глаза закрывались сами, стоило только коснуться горизонтальной поверхности.       Только резервы-то у организма, увы, не бесконечны, Лизе ли об этом не знать. Вот и получилось, что обычная простуда переносится теперь до невозможного тяжело. Организм сам решил, что ему пора отдохнуть.       Тальникова устало посмотрела на градусник. Температура снова стремилась к сороковой отметке. На ватных ногах она добрела до кухни, выпила жаропонижающее и присела за столик. Уронила тяжелую голову на ладони и прикрыла глаза. Хоть бы не заснуть прямо здесь.       Ее ужасно знобило, несмотря на плюсовую температуру за окном, приходилось плотнее укутываться в теплую фланелевую рубашку в цветастую клетку, которую Лиза вырвала на рынке почти за бесценок. Плотная ткань согревала плохо, поэтому Тальникова решила снова вернуться в постель и попробовать уснуть в надежде, что лихорадка все-таки отступит.       Звонок в дверь – запредельно громкое явление для обостренного слуха. Лиза даже не сразу поняла, откуда доносится противный звук и не плод ли он ее воображения, однако в дверь правда трезвонили, и очень настойчиво. Тальникова нехотя оторвала голову от стола и неспешно поползла в коридор.       За дверью точно не могла быть Таня, ведь у нее есть ключ от квартиры, а никого больше Тальникова видеть сейчас не хотела. Да и не только сейчас, если быть совсем уж честной.       С трудом переставляя ноги, она добралась до дверного глазка, в котором показался Пчелкин, что неистово давил на кнопку звонка.       Лизина черепная коробка грозилась разорваться.       – Да открываю я, не трезвонь, – проворчала Лиза и толкнула дверь прежде, чем смогла задуматься о том, что, возможно, не стоило этого делать. Однако – что угодно, лишь бы эта какофония преисподней прекратилась.       Пчелкин поглядел на нее через щель.       – Ты чего так долго открываешь? Уже думал дверь ломать, – с укоризной проговорил он, хмурясь. Если бы у Лизы голова не дробилась на осколки от каждого движения, она бы точно закатила глаза, но вместо этого лишь оперлась о стену. Просто стоять тоже оказалось невыносимо тяжело.       Пчелкин снова осмотрел Лизу, уже куда пристальнее. Наверняка отметил растянутые домашние штаны, фланелевую рубашку и растрепанные волосы, которые девушка, кажется, расчесывала в последний раз еще вчера. Затем перевел взгляд на ее раскрасневшееся от лихорадки лицо.       Лиза прижалась к стене плотнее – надежнее, – и махнула рукой, молча приглашая гостя внутрь. Не будут же они стоять в дверях, еще и на сквозняке, от которого Лиза дрожала пуще прежнего. Да и соседка напротив точно уже наблюдала за ними сквозь глазок.       – Я болею так-то, не в состоянии спринты до дверей бежать. Ты зачем здесь, Вить? – уже в удаляющуюся вглубь квартиры спину спросила Лиза. Ведь он перешагнул порог, по-хозяйски снял обувь, решительно прошествовал на кухню и принялся выкладывать что-то из своих огромных пакетов, ужасно шурша целлофаном. Лиза скривилась от очередного раздражающего звука, который ее простуженный мозг усиливал, кажется, стократно.       – Саварина прислала, за тебя переживает. И не зря, похоже, – Витя снова обеспокоенно зыркнул через плечо. И откуда только синдром спасателя в настолько гедонистической личности?       – Выгляжу не очень, знаю. Но все под контролем, – все же попыталась оправдаться Лиза. Обхватила себя за предплечья, пытаясь согреться, и снова оперлась о стену. Только бы не сползти вниз обессиленно. Может, Пчелкин сейчас оставит свои подарки и уйдет?       Не зря же у них толком не ладились отношения весь последний месяц. С той поездки в ЦУМ Лиза очень старательно избегала любых возможностей, когда бы они с Витей могли оказаться наедине. Много размышляла о том, что невольно узнала, и решительно не понимала, что ей стоило делать со... всем этим. Она, безусловно, не строила иллюзий насчет Пчелкина – как и в отношении остальной бригады, – но с каждым днем становилось все сложнее отделять их от своей жизни. Не то чтобы она Пчелкина боялась, но привыкать сильнее к нему уже не хотелось.       Головой понимала, что ничего изменить не может. И Виктор тоже не поменяется. Поэтому просто решила держаться от него на расстоянии.       – Заразиться не боишься?       – Зараза к заразе, Лиза. Ну, ты знаешь, – он все еще продолжал раскладывать свои бутылочки, доставать пакеты из пакетов. Даже притащил ананас. Откуда у него ананас?       – Весьма самоуверенно, – буркнула Лиза.       – А я в принципе уверен в себе, ты не заметила? – шутливо поддел он. А затем резко посерьезнел: – Ты врачу-то показывалась? Ела что-то?       Внезапно Пчелкин оказался прямо перед самым Лизиным носом. Продолжал обеспокоенно смотреть на раскрасневшееся лицо. Хорошо, что все это можно было списать на лихорадку. И тахикардию тоже, безусловно.       – Я сама себе врач, – Лиза отвернулась – чтобы не смотреть в глаза. Кое-как отлепилась от стены и прошла в спальню. Хочет хозяйничать на ее кухне – пожалуйста, она не станет мешать.       Но Пчелкин тенью последовал за девушкой.       – Лиз, я серьезно.       И сегодня она оказалась совсем не в состоянии, чтобы препираться.       – Показывалась. Даже целой ординаторской врачей, – бросила устало и принялась забираться на кровать под теплое одеяло, полностью игнорируя чужое присутствие в спальне. Было слишком холодно, чтобы пытаться продолжать вести словесную дуэль – по крайней мере в вертикальном положении.       Лиза умостилась у самой стены и укуталась одеялом до подбородка. Дрожь никак не унималась, лишь усиливая тупую боль в мышцах. Подумалось, что стоило бы снова измерить температуру. Может, она уже бредит, и никакого Пчелкина здесь вовсе нет.       – И что сказали? – только голос его, мягкий, но напористый, звучал вполне реально. И сам мужчина выглядел отнюдь не плодом воображения – продолжал беззастенчиво пялиться на Тальникову проницательными голубыми глазами.       – Идти на больничный, много пить, проветривать квартиру и спать, – перечислила Лиза, на что Пчелкин ухмыльнулся, складывая руки на груди.       – Че тогда не спишь?       «Да блин, он что, серьезно?» Глаза девушки все-таки закатились сами собой, отчего разлилась волна тупой боли по вискам.       – Потому что ты мешаешь, Вить. Я как раз собиралась, не поверишь.       – Отлично, я тогда проконтролирую, – он уверенно прошелся до балконной двери и принялся увлеченно рассматривать атласы по анатомии. Затем перебрал косметику на тумбе. Кажется, собирался остаться на полном серьезе. Возможно, бессрочно. Так в его стиле.       Какое-то мгновение Тальникова молча сверлила уставшими глазами мужскую спину. И все-таки не выдержала первая, прерывая натянутое молчание:       – Издеваешься?       – А похоже? – на секунду Витя оторвался от атласа, а затем по нему постучал: – Интересная книжка. Я почитаю.       Нет, ну он правда издевался. Совершенно точно нагло пользовался ее беспомощным состоянием. Ведь в иной раз Лиза уже вырвала бы у него из рук дорогущий атлас и вытолкала за дверь.       В Витином присутствии в ее квартире не было совершенно никакой необходимости, и они оба это знали. К чему тогда разыгрывать комедию? Лиза вполне себе могла болеть в гордом одиночестве.       Она выдохнула. Вязкие мысли очень тяжело выстраивались в приличные аргументы – а ведь в другой день они бы и не понадобились.       – Вить, у меня и кресла-то нет в комнате, разве что на кухне можешь посидеть. Да и Таня скоро приедет, – вряд ли, конечно, Лиза хоть немного испугала его своими невнятными доводами – Пчелкин продолжал листать внушительного объема книгу, всем своим видом демонстрируя, что менять решение не собирается.       – Да я на полу посижу. Вон тот угол, кажется, ниче так, – небрежно бросил, с ухмылкой указывая на место у кровати, рядом с Лизой.       – Витя…       – Не нуди, все равно никуда не уйду, – безапелляционно заявил Пчелкин, и Лиза поняла, что спорить дальше с ним абсолютно бесполезно.       – И что, собираешься сидеть на полу, пока не приедет Таня? – чисто для проформы все же уточнила. Кажется, ее знобило уже меньше, а значит лихорадка начинала спадать.       Витя закатил рукава своей черной рубашки. Ему явно было жарко, но видя, как куталась от холода Лиза, открывать окна не спешил. Хотя стоило бы, ведь в спертом воздухе у него были все шансы поймать тот же вирус, что свалил с ног Тальникову.       – Сначала на полу, потом, как заснешь, покурю. Чаю может сварганю. Чай же у тебя есть? Кофе-то, помню, не пьешь, – подколол Витя, наверняка припомнив девушке ее безвинную ложь. А ведь в клубе позже он платил как раз за ее кофе.       – Я не смогу спать, пока ты рядом, – честно призналась девушка. – С закрытыми глазами, во всяком случае.       – Я ж не кусаюсь, Лизок. Таню дождусь и по делам поеду. Ты как вообще? Уже лучше? – и Лиза в который раз удивлялась, насколько разным мог быть Витя... с ней? Сейчас, кажется, пытался проявить искреннюю заботу, которую сама она уже разучилась принимать.       Смотрела на него и понимала, что теперь совсем не получалось держать Пчелкина на расстоянии – он словно танк пер напролом. И злиться уже тоже не получалось, настолько обыденным стало его присутствие в ее жизни.       Так что Лиза пожала плечами – не знала, что ответить на вопрос. Стало ли ей лучше? Скорее да, чем нет, все-таки жаропонижающая таблетка начинала работать.       Пчелкин, несмотря на браваду о том, что останется сидеть на полу, все же устроился на краю кровати – как же, несолидно ведь брюки на паркете мять серьезному криминальному авторитету. А Лиза не стала прогонять. Все-таки он был гостем.       Устало выдохнула и стала укладываться спать, пытаясь не обращать внимания на Витю, примостившегося в ее ногах. Хочет сидеть – пускай. Лиза прикрыла веки в надежде, что сможет провалиться в сон, а когда проснется – Пчелкина в ее квартире уже не будет.       Но сон не шел, и размеренное дыхание где-то на другом конце кровати заставляло украдкой рассматривать мужчину. Его жилистые руки, небрежно перелистывающие страницы атласа. Статусные золотые часы и толстую цепочку, что выглядывала из-за небрежно расстегнутых верхних пуговиц угольно-черной рубашки. Аккуратный профиль, зачесанные назад рыжеватые волосы. До сумасшедшего длинные ресницы…       – Могу кое-что спросить? – вдруг вырвалось у Лизы. Витя повернулся к ней и с интересом сощурился. Отложил атлас в сторону.       – Ну валяй.       – Как так получилось, что ты… Стал тем, кем стал? – взгляд зарылся в одеяло. Боже, и зачем она только спрашивает? Ей-то что с того?       – Предпринимателем? Бизнесменом? – подначил Пчелкин, прекрасно понимая, о чем шла речь. А ей бы покраснеть сильнее, да только куда уж больше-то?       – Ты же меня прекрасно понял, – Тальникова перевернулась на бок, чтобы видеть Виктора лучше – он сидел расслабленно, вальяжно раскинув бедра, почти касаясь ее ног.       А вот посмотрел в ответ без тени присущей ему шутливости. Они снова встретились глазами. Было похоже, что Пчелкин размышлял о том, стоило ли говорить правду, или все же следовало отшутиться. Очень часто честность перед Лизой выходила ему боком.       – Всегда знал, что не буду простым работягой, как отец. Так что вариантов не больно-то много было, – наконец ответил Витя – правдиво, хоть и весьма расплывчато.       Лиза не была уверена, что стоило продолжать этот разговор, но все же у нее упорно не клеился образ бандита и рэкетира с тем мужчиной, который постоянно пытался ее поддержать. И почему-то ни его руки в крови, ни манеры бабника уже не могли убедить в том, что Пчелкин – абсолютное зло.       – Ты парень неглупый. Запросто поступил бы, – все-таки Лиза решила продолжить свою мысль.          – Эт не по мне. Ну, отучился бы. А дальше что? Пахать на заводе в две смены за гроши? Сидеть в тесном кабинетике, считая чужие бабки? Я реалист, Лизка, – он хитро улыбнулся. – Я за неделю поднимаю столько, сколько ты своим честным трудом, про который сейчас собираешься задвигать, и за год не заработаешь.       Значит, институт Витя не рассматривал совсем, даже как один из возможных вариантов. Сразу выбрал для себя кривую дорожку. Лиза сглотнула тяжелый ком в горле. Ну, хотя бы честно.       – Ничего я не собиралась тебе «задвигать». Просто… Понять пытаюсь, – призналась она. Сцепила руки в замок под одеялом, чтобы не дрожали.       Витя задумчиво крутил перстень на пальце, словно размышляя, стоит ли продолжать.       – Мое решение на сто процентов. Если Белый или Фил попали в эту свистопляску по стечению обстоятельств, то мы с Косом со школы знали, куда пойдем. Сначала фарцу мутили, обрастали знакомствами, связями. Потом рынки бомбили. Ну а дальше… Дальше тебе знать не нужно. Ты чего так смотришь? – Лиза моргнула. Пыталась разложить услышанное по полочкам в своей голове, но сонный мозг плохо соображал. И вранье придумывать уже совсем не получалось, поэтому оставалось только быть честной – взаимно.       – В голове не укладывается ведь. Вы же все обычные пацаны, – она, наконец, решилась сказать то, что уже давно крутилось в голове.       Пчелкин хохотнул, подбивая одеяло под ноги девушки и устраиваясь поудобнее. Вальяжно откинулся на стену, глядел в потолок.       – Ну да. А ты думала, мы к тебе прямиком из Ада выбежали? – все еще смеясь, уколол Витя – в глазах его плясали дьяволята. Лиза неловко пожала плечами, насколько вообще могла это сделать, укутанная в одеяло:       – В ночь нашего знакомства казалось именно так.       – Не, Лизка. Я в Рай и Ад не верю. Эт больше тема Коса.       И Лиза тоже не верила. А в последнее время, когда ее мир постоянно переворачивался с ног на голову, она вообще уже не знала, во что можно верить. В себя разве только, и то не всегда получалось.       – Если и буду где-то там гореть, то это будет потом, – тем временем продолжил Витя. – А щас живу свою лучшую жизнь. А за ту ночь… Ты меня прости, в общем. Получилось хреново, но… Я уже Коса похоронил тогда, веришь? Стоял у тебя под дверью, а сам понимал, что все, пиздец, приплыли. Я уже такое проходил с Саней, но у него пуля навылет прошла. Понятно было, что жить будет. А с Косом… Как-то так, короче.       Витя говорил, не глядя на Лизу, смотрел куда-то за окно, и только позже повернулся к ней и снова улыбнулся, подмигнув. Тальникова не могла не отметить, что пелена плотной неловкости после поездки в ЦУМ все же спадала. Она по-прежнему не знала, что ей делать с этой и со всей остальной информацией, но понимала, что и бегать от Пчелкина вечно тоже не сможет. Саварина плотно закрепилась в ее жизни, а значит периодически на горизонте будет мелькать и Витя, от этого никуда не деться.       Лиза аккуратно дернула одним только краешком губ.       – Тебе не… страшно держать в руках пистолет? – все же она решилась спросить и это, раз уж у них парад откровений. Форма, конечно, хромала, и вопрос должен был выйти немного другим, но она не была уверена, что в принципе имела право влезать в подобное. Или что хотела знать ответы.       Пчелкин с прищуром посмотрел на Тальникову.       – А тебе скальпель? – вот так, вопросом на вопрос ответил Витя.       – Это другое, – мгновенно парировала девушка, не совсем понимая, к чему он клонит.       – В твоих руках тоже жизнь человека, – объяснил обыденно. – А вообще, Лиз, прекращай уже этот допрос с пристрастием. Не грузи свой светлый ум моей тьмой, – его голос звучал как-то… Даже почти нежно? Необычно.       – Вить… Ты ведь на самом деле лучше, чем хочешь казаться, – сонно пробормотала Лиза. Не хотела говорить в голос, само вырвалось, и теперь назад уже не забрать. Глаза Пчелкина забавно округлились.       – Ого, Тальникова, какие слова! У тебя че, температура еще выше поднялась? Бредишь? – он почти мгновенно оказался ближе и приложил слегка прохладную ладонь ко лбу девушки, вызывая уже знакомые мурашки по всему телу.       Слишком близко. Запредельно. Так, что она могла рассмотреть каждый сантиметр его лица.       – Всего лишь пытаюсь наладить мосты, – сглотнув, шепнула Лиза. – Через неделю свадьба, нам придется много времени проводить вместе. Хотим мы того или нет.       Пчелкин удовлетворенно кивнул, отнимая ладонь от такой чувствительной кожи. Но так и остался сидеть рядом, электризуя воздух в комнате своей близостью.       – Если ты не заметила, то я уже давно пытаюсь наладить эти самые мосты, а ты меня чуть ли не поганой метлой гоняешь. Шаг вперед и два назад, Лизка.       – Неправда, – попыталась возразить она, но в глубине души понимала, что Витя прав. Глупо было отрицать очевидное.       Призадумалась на мгновение. Взвесила все «за» и «против», наконец, принимая решение.       – Ладно. Предлагаю объявить перемирие, – Лиза вытянула ладонь из-под теплого одеяла, и Пчелкин, буквально обхохатываясь, легко сжал горячие пальцы.       И снова этот знакомый рой мурашек. Так можно и привыкнуть.       – Не прошло и полгода, – все еще улыбаясь, бросил Витя.       А веки с каждым мгновением становились все тяжелее. Но как же хотелось сказать еще.       – Вить, я же тогда правда Леху видела. Я не обозналась, – выдохнула Тальникова полусонно. И на следующей фразе сердце, кажется, пропустило удар. – И я очень боюсь, – потому что весь последний месяц она буквально не чувствовала опору под ногами.       – Не дрейфь, Лизк, все пучком будет, – а Виктор звучал так уверенно. Так, что невозможно не поверить. – Я рядом буду.       Прикрыла глаза и ничего не ответила. Просто пыталась уснуть под его размеренное дыхание рядом, впитывая терпкий аромат этой запредельной уверенности, который почему-то вызывал необъяснимый покой внутри.       Каким бы Витя ни казался ей весь прошедший год, теперь мысли обретали совсем иные очертания. Она не просто его не боялась. Она могла назвать его… другом?       С этими мыслями и погрузилась в сон. *       Выждав время, пока дыхание Лизы не стало монотонным и размеренным, Пчелкин поднялся с кровати. Размял затекшие мышцы. Окинул взглядом беспорядок из книг хозяйки, который оставил после себя. Правой стопой аккуратно сдвинул атласы в кучу, чтобы не мешались под ногами. Посмотрел в окно, размышляя об их весьма странном разговоре.       Можно ли считать это прогрессом? Лиза пыталась его понять. Ни капли осуждения в карих глазах. И все-таки заснула рядом с ним.       Пчелкин снова подошел к кровати и опустился на край, рядом с Лизой. Словно ощутив тяжесть его веса рядом, девушка повернулась набок, лицом, подтянув одеяло под подбородок еще сильнее. Кажется, все еще мерзла под толстенным слоем ткани и пуха. Пчела аккуратно коснулся ее лба своей ладонью – жар вроде спадал, хоть медик из него никудышный.       Улыбка, такая частая сегодня, вновь вылезла сама собой. Ему нравилось прикасаться к ней. Быть рядом – с ней. И, кажется, между ними все-таки начал таять лед.       А затем улыбка медленно сползла с его лица – чертов Леха словно под землю провалился. А ведь Витя опять пообещал Тальниковой защиту.       И что он здесь вообще делает? Как оказался на краю кровати рядом с Тальниковой? Охраняет ее сон, словно верный цепной пес. Он же клялся самому себе – ближе, чем на пару метров, к Лизе не подходить. Держаться от нее подальше.       Ради ее же блага.       Пчела уронил голову в ладони. Блять. И как же он попал, в какой жопе оказался. Кто бы вообще мог подумать год назад, когда они встретились, что его будет так тянуть. Что будет переживать за нее, заботиться – по-своему, как умел. Что действительно захочет охранять ее сон от любых тревог. Это все было так не похоже на Пчелу. И Лиза его меняла, трансформировала что-то внутри, при этом не прилагая никаких усилий. Она просто была.       Витя тонул в ее глубоких карих глазах, будучи не в силах оставаться на плаву. Едва сдерживался, чтобы не поцеловать такие желанные губы. Выкручивал себе руки, чтобы держать при себе весь арсенал подкатов. Знал – стоит ему немного поднапрячься, и она будет его. Но не позволял себе. Весь чертов год держал себя в руках.       Лизе нужен другой мужик – правильный, честный. Безопасный. Не такой, как Пчела. Такой нужен, рядом с которым в Лизу не будут палить из пушек, чья квартира не будет напичкана огнестрелом и кто во время поездки за покупками не будет пиздеть про жмуров. Кто бабки в дом приносить будет, жизни спасая, а не отбирая их.       С этими тяжелыми мыслями Пчелкин вышел на балкон. Закурил, через стекло глядя на спящую Лизу. Ей определенно нужен кто-то другой, не Витя. Вот только готов ли сам он видеть ее с другим? Сможет ли отпустить?       Риторический вопрос.