Каждый день твой

      Первые ночи после визита братвы Лиза совсем не могла спать. Стоило только закрыть глаза, как перед ней появлялось лицо Пчелкина с хитрой ухмылкой. А когда от изнеможения Тальникова все же засыпала, приходили кошмары. Или один из бандитов – а может, и вся братва вместе взятая, – выпускает в нее всю обойму из пистолета, или Космос в агониях умирает, а Лиза ничего с этим не может поделать. Сознание прыгало от одного видения к другому, и девушка просыпалась в холодном поту, больше не в состоянии уснуть до утра.       Лиза никогда не отличалась особой чувствительностью – ни в детстве, ни в студенческие годы. Ее не тошнило на занятиях по топографической анатомии или судебно-медицинской экспертизе. В отличие от впечатлительных сокурсниц, девушку не пугал шипящий звук отсоса или брызги крови во время операций. Попав в операционную на первом курсе однажды, Лиза окончательно и бесповоротно влюбилась в хирургию. Казалось бы, ничто не способно пошатнуть стойкую до стрессов нервную систему. Но все бывает впервые.       Девушка и сама не понимала, откуда такая острая реакция на произошедшее. И чем больше старалась отвлечься и забыть, тем чаще в памяти всплывала та ночь, когда неволей пришлось прикоснуться к криминалу.       Николай Иванович не мог не заметить перемену в настроении подопечной и предложил взять отпуск, но Лиза отказалась. Боялась, что если окажется без дела, то начнет сходить с ума от страха. Она ведь перестала чувствовать себя в безопасности даже дома – казалось, что вот-вот в дверь постучатся и снова куда-то утащат.       Но по прошествии месяца от бандитов так и не было никаких вестей, и Лизу стало потихоньку отпускать. Она все еще вздрагивала, когда дубовые ветки от порывов ветра скребли крышу ее дома. По телу пробегали мурашки, когда мимо двора проезжали черные машины. Но с каждым днем сознание побеждало домыслы и дурные мысли, возвращая Лизу к жизни. Было и прошло. И черт с ним.       В тот день Лиза задержалась на работе. Это не было чем-то из ряда вон выходящим, особенно в последнее время. Они с Николаем Ивановичем сидели в ординаторской, каждый за своей писаниной, и молчали. Их отношения в целом после того случая с братвой стали слегка напряженными – пропала легкость в общении и почти семейная обстановка. Старший хирург наверняка винил себя за то, что втянул молодую девчонку в криминальные дела, а Лиза еще злилась, что за ее спиной столько времени крутили авантюры. Ее до дрожи бесило, что всегда принципиальный Зарецкий позволял себе брать у братвы кровавые деньги. И теперь уже совсем не получалось смотреть на наставника с прежним благоговейным трепетом.       Когда стрелка на часах перешагнула отметку в шесть вечера, Тальникова принялась собираться домой. Николай Иванович бегло попрощался с ней и вернулся к своим журналам. Лиза же вышла на улицу и вдохнула прохладный июньский воздух.       Она любила раннее лето всем сердцем, особенно в этом поселке, когда по вечерам еще просыпались майские жуки и приятно жужжали со всех сторон. Под ногами, обутыми в удобные лодочки, хрустел гравий, а в голове крутилась популярная песня Белоусова «Девчонка». Шагая вдоль проселочной дороги, Лиза тихонько напевала излюбленный мотив и улыбалась. Она собиралась приготовить ужин, а затем достать пряжу и довязать себе платье на осень – одна из пациенток привезла из Москвы последний выпуск «Бурды» и презентовала доктору в качестве благодарности за прием. Лиза не была из тех девушек, что гнались за модой, но платье долго не выходило у нее из головы. А если ей что-то было нужно, то по натуре Тальникова не могла успокоиться, пока не добьется своего.       Хорошее настроение мигом улетучилось, когда девушка увидела малиновую девятку у своего двора. Сердце рухнуло в пятки и, кажется, пропустило несколько ударов, прежде чем Лиза смогла взять себя в руки. Братва снова появилась в ее жизни тогда, когда она, наконец, почти смогла выбросить из головы кошмары.       Лиза осторожно подошла к воротам двора, но остановилась, не решаясь войти. Ей бы вообще не стоило подходить, но, в конце концов, она ничего им не должна и никаких контрактов с бандитами не подписывала. Пускай катятся к Зарецкому и спрашивают с него. – Проходи, милая, не стой. Мы уже заждались, – крупный лысый мужчина в черном спортивном костюме сидел на лавочке за деревянным столиком во дворе и щелкал семечки, сбрасывая шелуху прямо на землю. Лизе стало тяжело сделать вдох – словно ее трахея сузилась в диаметре. Этого бандита она раньше не видела. – Чем могу помочь? – негромко поинтересовалась Тальникова, отворяя калитку, пока сознание красной тревогой кричало бежать прочь.       Бандит улыбнулся и потер толстую шею. – Можешь, красавица, можешь, – его взгляд сально бродил по женской фигуре – так, что захотелось стать прозрачной. Лиза буквально кожей чувствовала опасность, исходящую от мужчины. А из-за дома показался еще один бандит, высокий и не такой коренастый, как его товарищ. – О, какие люди, – улыбнулся он широко, оголяя кривые зубы и золотые коронки вместо нижних двоек. – Лёх, красавица спрашивает, чем может помочь нам, – гоготнул лысый, а затем достал пистолет и положил на столик дулом по направлению к Тальниковой – бандиты совершенно не страшились, что оружие увидит кто-то из случайных прохожих. – Надо передать Белому весточку, – сердце Лизы снова пропустило удар.       Это другая банда. Возможно, та, что ранила Космоса? Мысли лихорадочно заметались в голове. И, прежде чем девушка смогла адекватно оценить обстановку, ноги сами собой понесли по направлению к дому.       Открыть дверь, запереться на все замки и позвонить Николаю Ивановичу. Таков был ее план, которому не суждено было сбыться.       Стоило Лизе сорваться с места, как долговязый бандит рванул следом за ней и повалил на пол крыльца, сильно толкнув в спину. Лиза больно ударилась руками о деревянный пол, сдирая кожу с локтей. Попыталась ползти вперед, но бандит схватил ее за волосы и втащил в уже открытый дом. «Сорвали замок на дверях», – молнией мелькнуло в голове.       Лысый вошел следом за товарищем и прикрыл дверь.       Бандит ослабил хватку и, почувствовав свободу, Лиза отползла к дальней стене предбанника и забилась в угол. Она была одна в доме с двумя мужчинами, которые сходу показали девушке свои намерения. – Слышь, красавица, ты чё? Выделываться надумала? – лысый опустился на корточки перед ней и больно сжал подбородок огромной рукой, заставляя Лизу почти заскулить от боли. Казалось, еще пара секунд и нижняя челюсть треснет под напором бандита.       Тальникова покачала головой. – Передай Белому послание, – он приблизился прямо к лицу девушки. Спертый алкогольный душок стрелой вонзился в нос, – что Череп дает ему два дня на то, чтобы обдумать предложение. Если он не выйдет на связь, будем считать, что Белому мой вариант не подходит. А значит мне незачем сдерживать своих быков. Начну с тебя, красавица, – мужчина задрал подол ее сарафана и больно впился во внутреннюю сторону бедра, чуть выше колена. — Так оттрахаю, что ни один хирург ноги в кучу не соберет, усекла? А потом отдам тебя Лёхе. Гля, ты ему понравилась, – Череп снова ухватил Лизу за подбородок и с силой повернул ее голову в сторону товарища.       Лёха похотливо облизывался. По щекам Тальниковой непроизвольно потекли слезы. – Я знаю все точки и выходы на бизнес Белого. Гореть будет все. А Череп словами не разбрасывается, Белый в курсе. Так и передай ему, красавица. Слово в слово. А то, что с дедом твоим приключилось, считай за аванс.       Череп хищно улыбнулся. Он был хозяином положения, диктовал правила. И до Лизы стал доходить смысл сказанных им слов. – Вы что-то сделали с Николаем Ивановичем? – не веря собственному голосу, спросила девушка.       Бандиты проигнорировали ее. И тогда голос сорвался на крик: – Эй вы, я вопрос задала!       С этими словами Лиза попыталась встать на ноги, но не успела. От мощной пощечины показалось, что ее шейные позвонки просто вылетят из пазов – настолько сильно развернуло ее голову от удара. В глазах замелькали звездочки, и Лиза потеряла равновесие, облокачиваясь о стену, чтобы не упасть ничком.       Лёха снова схватил девушку за волосы и притянул к себе. Холодное дуло пистолета уткнулось ей в щеку. Лиза попыталась оттолкнуть руку бандита, но, нащупав его палец на курке, разом обмякла. Еще никогда она не видела оружие настолько близко. – Ты что, сука, забыла, на кого пасть открываешь? Я тебе язык щас на хрен прострелю и дело с концами, – Лёха толкнул Лизу в стену и снова наставил на нее пистолет.       Тальниковой было сложно сфокусировать зрение, но она понимала, что никуда не сможет убежать. Пуля явно будет быстрее. И если уж умирать, то лучше так, чем позволить этим двум амбалам себя изнасиловать. – Тихо, Лёх, – мощная ладонь Черепа, усеянная перстнями, легла сверху на пистолет, – Не наводи ствол на красивую мордашку. Не дай Бог еще пальнешь, а я хочу видеть эти симпатичные карие глазки, когда буду открывать свой подарок. Но можем прострелить ей колени, чтобы далеко не убежала, – бандит гоготнул своей тупой шутке.       Лёха разочарованно отошел на пару шагов, отпуская Лизу. Щелкнув затвором пистолета, убрал его за пояс. Девушка сползла вниз по стене, не позволяя себе издать ни звука. Закрывая рот дрожащей ладонью, давила в себе всхлипы, чтобы не привлекать лишнего внимания. – Короче, у Белого два дня, усекла? – Лиза часто закивала, лишь бы они снова не приблизились к ней. – Поехали, Лёх, дел еще выше крыши. – Может все-таки того? Меня распалила ее дерзость, – долговязого бандита прямо потряхивало от желания. Лиза посмотрела на него затравленно. Череп на мгновение задумался, а затем медленно покачал головой. – Не сегодня, Лёх. Девчонка нужна нам живой. Поехали, – он вышел из дома. Долговязый еще какое-то время поколебался, но все же не посмел перечить своему главному. На улице они перебросились еще парой фраз, посмеялись, затем сели в свою малиновую девятку и скрылись.       Лиза так и продолжила сидеть в углу предбанника, не веря в то, что бандитов больше нет. Ей казалось, стоит только пошевелиться, похотливая рожа Лёхи снова возникнет в дверном проеме. Что это они так решили разыграть ее.       Тыльной стороной ладони Тальникова провела по губам, утирая кровь. – Уроды, — пробормотала она, переваливаясь на колени.       А затем закричала и замолотила деревянный пол предбанника кулаками так, словно хотела вывернуть душу наизнанку. Весь груз пережитых эмоций разом вывалился наружу, принося облегчение.       Крик драл горло, а она кричала и кричала, срывая связки, теряя счет времени.       Но в один момент в голове осталась только единственная мысль. – Николай Иванович, – прошептала Лиза и, прокручивая в голове догнавшие наконец слова бандитов, бросилась к телефону.       «Весточка для Белова, аванс для Николая Ивановича», – словно мантру, твердило подсознание. Дрожащими руками Тальникова стала набирать номер амбулатории, но никто не брал трубку. Несколько раз повторила одну и ту же комбинацию, слушала длинные гудки, но ничего не происходило.       Ответа не было и Лизой снова овладевала паника. Она зажала рот кулаком, чтобы не завыть от отчаяния. И старалась гнать от себя мысли, что Зарецкому повезло меньше, чем ей.       Наконец, решила набрать домашний номер наставника. На этот раз на другом конце провода ответили практически сразу. – Алло, – послышался голос медсестры. Лиза выдохнула: – Наталья Федоровна, Николай Иванович уже дома? – невольно доктор всхлипнула в трубку. – Лиза? Ты плачешь что ли? Нет, Коля еще на работе. А что? – с каждым предложением в голосе Натальи просыпалась тревога. Она знала, что просто так Тальникова бы не стала звонить им домой. И лиза разрыдалась. Прижимая к уху трубку старого телефона, не могла успокоиться, чтобы хотя бы выровнять дыхание. А помехи и без того были ужасные. – Лиза? Лизонька, что случилось? – Беда, Наташ, беда случилась. Бандиты приезжали. Мне кажется… – Лиза всхлипнула, – Они говорили, что… – Люди Белова? Лиза, ну-ка успокойся и говори внятно! Возьми себя в руки! – Нет, другие. Они угрожали мне. И сказали, что то, что сделали с Николаем Ивановичем – это только аванс!       Вдох. Выдох.       Обе женщины словно дышали в унисон через закрученные провода телефонных линий. Медсестра первой сообразила тяжесть ситуации. – Я в амбулаторию. Встретимся там, – Наталья Федоровна бросила трубку. Сначала послышались короткие гудки, а затем наступила давящая тишина.       Лиза огляделась по сторонам. На улице уже стемнело и ей нужно было как-то выйти из дома. Нужно было идти в амбулаторию, Зарецкому наверняка понадобится ее помощь. Она кое-как собрала остатки рассудка и взяла себя в руки, отыскала сумку на крыльце дома и, не запирая дверь, побежала обратно на работу.       Она бежала и молилась, хотя до этого никогда в жизни не была религиозной. Даже когда от рака умирала ее мать. Лиза свято верила в медицину, в науку, в систему. Но бандитам, которые сейчас «держали» всю страну, было плевать на систему. Поэтому Лизе оставалось только надеяться на чудо.       Тальникова бежала, не замечая ничего и никого вокруг, только бы быстрее оказаться в амбулатории. Остановилась, лишь когда уже приблизилась к старенькому зданию больницы. Мгновение поколебалась, не решаясь переступить порог, осмотрелась. Бандитов нигде не было видно.       Девушка дрожащими руками толкнула деревянную дверь амбулатории, и та отворилась без сопротивления. В коридоре горел тусклый свет. Отдышавшись, Тальникова бросилась на второй этаж в ординаторскую. Туда, где видела Зарецкого в последний раз. «Крайний» – осекла она себя. – «Крайний, мать его, раз».       Дверь в ординаторскую была открыта настежь. И когда Лиза вошла, то увидела Наташу, склонившуюся над окровавленным телом Зарецкого.       Та вздрогнула, услышав шорох за спиной, и резко обернулась к Лизе. Однако, узнав коллегу, с облегчением выдохнула: – Это ты.       Лиза подошла ближе, не решаясь задать главный вопрос. – Живой, – прошептала Наташа, будто читая ее мысли.       Словно по волшебству, веки Зарецкого задрожали, и он приоткрыл глаза. Его лицо опухло, веки заплыли, нос, судя по всему, был сломан, на лбу кровоточила ссадина, а губы были разбиты в нескольких местах. Но хуже всего дела обстояли с руками – кисти выглядели так, словно по ним били молотком; в крови, кое-где оголялись мышцы и связки, вместо фаланг некоторых пальцев было сплошное кровоточащее месиво.       Лиза опустилась рядом с Зарецким на колени, прямо напротив Наташи. Аккуратно к нему прикоснулась, отчего мужчина застонал. – Николай Иванович, я вас осмотрю, – прошептала она. Зарецкий смиренно кивнул, и Лиза плавно расстегнула его рубашку, ощупала ребра. – Кажется, седьмое и восьмое справа сломаны, – изрекла Тальникова, краем глаза заметив, как на глазах Наташи проступили слезы. Грудная клетка Зарецкого уже успела превратиться в один сплошной синяк. – Наташ, принесите обезболивающие, антисептик и бинты, пожалуйста, – попросила, продолжая ощупывать каждый сантиметр тела наставника. Медсестра кивнула и вышла из ординаторской. – Они били тебя? – прохрипел Зарецкий, когда они остались вдвоем. Лиза на мгновение замерла. А затем кротко кивнула. – Они?.. – начальник запнулся, не в силах задать главный вопрос. Его взгляд был устремлен на синяки и кровоподтеки на ногах Лизы.       Проследив за вниманием Зарецкого, Лиза спешно прикрыла самую большую гематому краем сарафана и покачала головой: – Нет. Только угрожали.       Зарецкий облегченно выдохнул и скривился от боли. Определенно, сломанные ребра давали знать о себе. Мужчина дышал часто, тяжело и прерывисто.       Вскоре вернулась Наташа, выкладывая на марлю содержимое аптечки. Лиза намочила бинт и стала вытирать запекшуюся кровь с избитого лица. Заметила рассеченную правую бровь – здесь нужно будет накладывать швы. – Что они хотели? – спросила Наташа, быстро глянув на Тальникову. Медсестра тоже принялась обрабатывать раны мужа. – Передать послание Белову, – тихо проговорила Лиза.       На секунду взгляды женщин пересеклись. В зеленых глазах Наташи океаном кипела ненависть. – Ну так позвонили бы ему напрямую! Черти! Ничего святого, – медсестра буквально выплевывала каждую фразу.       Зарецкий поморщился от боли. – Надо позвонить. Там, в записной книжке есть номер. И уезжать отсюда. Они могут вернуться, – слова давались ему с большим усилием.       Наташа забрала бинты из рук Тальниковой. – Набирай, Лиза.       Медсестра наверняка видела, как тяжело было Лизе собраться – ее руки дрожали и каждое лишнее прикосновение причиняло боль Зарецкому. Поэтому Лиза безмолвно кивнула, достала записную книжку из дальнего ящика стола шефа и отыскала нужный номер.       Белов Александр Николаевич, будь он проклят.       Телефон просто каким-то чудом уцелел после погрома ординаторской и Елизавета спешно набрала номер, краем глаза наблюдая, как медсестра накладывает повязки Зарецкому. Гудки привычно разрывались шипением и помехами. И Лиза уже думала, что никто ей не ответит, как в трубке послышался мужской голос: – У аппарата. – Александр Николаевич? – неуверенно спросила Тальникова. На другом конце провода послышался смешок: – Я за него. Что нужно? – а что ей, собственно, было нужно? Что стоило сказать? Лиза замялась на мгновение. Выдохнув, почти прошептала: – Это Лиза Тальникова. Я месяц назад оперировала вашего друга, Космоса. – Лизка! Помню тебя. Че стряслось? – по весьма характерным веселым ноткам в голосе, Лиза поняла, что говорит с Пчелкиным – тем самым бандитом, что выволок ее из дома и силком усадил в свою машину. И все же этот бандит, хоть и был резким, обращался с ней довольно мягко. В отличии от Черепа.       Лизу передернуло от одного только воспоминания. Да и кожа на щеке до сих пор горела от пощечины. Тальникова проглотила ком в горле. – К нам с Николаем Ивановичем гости приезжали. Череп и Лёха, – произнесла она на выдохе.       А в трубке послышался шумный выдох: – Та-ак. Ты цела, Лиза? – голос Пчелкина стал серьезным. – Я – да. Николай Иванович – не очень, – Лиза перехватила взгляд Натальи и пожала плечами, как бы извиняясь за то, что обсуждала ее мужчину. – Живой? – вопрос, словно ножом по сердцу. Если Пчелкин спрашивал такое, значит им с Зарецким действительно крупно повезло. – Живой, но сильно избили. – И че от вас хотели урюки? – выдох. – Ладно, не телефонный разговор. Вы сейчас в больничке? Отправлю пацанов к вам. – Мы поедем в районную. Нужно делать рентген, – возразила Лиза. – Лады. Езжайте туда и не высовывайтесь. Кто-то из наших подскочит. Все решим. Но домой ехать не вздумай, поняла, Лиза? – голос Пчелкина звучал крайне серьезно. И был единственным ориентиром в этом параде безумия – Тальниковой буквально было необходимо, чтобы кто-то указал ей, что делать дальше. Иначе она просто сойдет с ума.       Кивнула, скорее для себя: – Поняла.       Гудки. Пчелкин отключился. Лиза аккуратно опустила трубку на телефонный аппарат. – Наташ, нам понадобится машина, – решительно сказала девушка.       Нужно брать себя в руки и помогать Зарецкому. Если она и могла быть полезной сейчас, то стоило выложиться на максимум. Глаза боятся, но руки делают.