Кто хочет быть с пенсионером?

С самого выхода из дома меня преследует странное чувство. Что-то явно не так. Обыденный порядок вроде совсем не изменился, но шестое чувство мне активно сигнализирует. Я понял это, когда захотел позвонить и потрепаться с Кое, но почему-то не стал этого делать. Не могу долго на неё обижаться, сколько раз ссорились за эти годы, вскоре всё возвращалось на круги своя. Но сейчас дело было не в обиде. Несколько раз рука потянулась к телефону. Прежде, чем я оказался на остановке, успел нехило намучаться. Старческое, что ли.. Боковое зрение улавливало какое-то движение, но стоило мне повернуть голову - снова пустая улица.

***

"Семёрочка" увозила работяг в одно и то же время каждый день. В попытке заработать деньжат на хлеб, люди устраивались куда угодно и кем угодно. Предложите бабе Нине стать стриптезёршей на старости лет, она без проблем вскочит в блестящие стринги. Ещё хуже приходилось только тем беднягам, которые ехали в Москву из окрестностей. Народ моего возраста неплохо помнил, как бунтовали шахтёры, которых оставили без зарплаты. Где, собственно, я работаю. Это какой-то захудалый частный комбинат. Говорят, хозяин не брезгует и нелегальным заработком, но туда я не лезу, ещё не хватало - быть чьей-то подстилкой. Это место мне предложила Кое, когда спустя несколько долгих лет мы возобновили общение. ОПГ на тот момент только-только проводила за решётку своего бывшего командира, и я был на мели. Здесь на местечке бухгалтера мне совсем неплохо. Рассчитываю потихоньку зарплату, подчищаю счета и документы, когда сильно просят. Как никак, дополнительная денежка за это мне капает. Фактически, наша банда крышует это место, но до сей поры помощь браткам не понадобилась.

***

Сидя в потрёпанном жизнью кресле, отправляю Кое смску. Она какого-то невнятного содержания, но Озаки всё равно никогда не отвечает на текстовые сообщения. Откладываю мобилу, чтобы придать себе рабочий вид. В зеркале напротив вижу краешек своего распухшего ебала. Это некритично, половина состава цеха не стесняется накидываться прямо на рабочем месте. Помню, что специально нюхал сосиски нашего производства в магазине, дабы проверить, идёт запах или нет. Нечто слабое определённо было, но холостым мужикам, которые достигли своего кулинарного пика на полуфабрикатах, или матерям-одиночкам, мечтающим засунуть что-нибудь съедобное своему чаду в рот, лишь бы молчало, откровенно плевать. Наша продукция действительно продавалась.

***

На испорченном мной же документе рисую картошку - лицо Достоевского. С великим удовольствием черкаю по ней ручкой пожирнее. Развлечений у меня не так много. Вспоминаю про своих аборигенов. Я что-то не помню, всех ли видел дома и кого вообще видел. Да, вот так начинается склероз. Делаю звонок на домашний. Дазай берёт трубку, яростно меня успокаивает, при этом голос чересчур весёлый. Эх, надо было убирать домашнее вино подальше. Они ж как саранча, всё сожрут. Осаму быстро бросает трубку, что опять же на него непохоже. И я не думаю, что его резко забеспокоили счета, которые выставляет мобильный оператор. Сделать какой-либо вывод не успеваю - меня позвали на перекур. С удовольствием болтаю за жизнь на разные возвышенные темы: химзавивка Пугачёвой, нелегальные бизнесы в каждом подвале, вши, ветрянка и прочий треш в детских садах. Какой-то мужик долго жестикулировал, объясняя, как голыми (вот этими самыми!) руками пересобрал мотор своей тачилы. Перекур заканчивается звонком от Кое. Странное для неё времечко, в полдень она обычно выдрыхается в отеле. Трубку беру мгновенно, в душе копошится гордое предвкушение - наверняка будет извиняться.

***

-Мори Огай, ты куда, блять, влез?! Молчу, на извинения это не тянет. Но гневный монолог на этом не закончен. -Тут пришли какие-то мутные, допрашивали моих девчат. Чую, что по твою душу. Явно не дружиться едут. Кто это? -А я знаю? Сама понимаешь, твой номер мне сливать нет резона. На районе в последнее время спокойно, не считая вчерашнего. Не из ментуры? - в голосе сквозит плохо скрытая обеспокоенность. -Не из ментуры. Амбалы с разбойничьими рожами. Допрашивали всех отдельно, я толком ничего не услышала. Пистолетиком пригрозили, - раздражённо фыркнула Озаки. -Давно уехали? Я сейчас потихоньку отсюда дёргну, заберу Дазая и Чую с квартиры, где-нибудь перекантуемся с недельку. -Минут десять назад. Не знаю, успеешь если. Пока. -Пока, - мрачно вдавливаю кнопку отбоя в панель.

***

Быстрые ноги, как гласит народная мудрость, пизды не боятся. Забегаю в кабинет, чтобы забрать ключи, уже готов натянуть пальто, как в комнату вплывает Шурочка. Бабка, которая работает тут вахтёршей. Ей, наверное, лет сто. Так же вечно жива, как Ленин. -Душечка, там тебя просят. Говорят, знакомые, бывшие сослуживцы. Я им чайку пока налила, ты спустился бы к ним. Не знаю, на чём эти гориллы добирались, но если они уже в каморке Шурочки гоняют чаи, дело плохо. "Девочка, девочка, чёрный человек уже в твоём подъезде..". Бывших сослуживцев у меня чисто физически быть не могло - я дезертир. Добрые люди не станут обманывать подслеповатую бабульку. -Тёть Шур, я уже как раз собирался, только в цех забегу. Забегаю на пожарную лестницу, благо есть запасные ключи. Двигаюсь как можно тише и напрягаю слух. Как назло, оружия при мне никакого. На последнем этаже практически подскальзываюсь на чьей-то блевоте. По-хорошему, надо предупредить Дазая, но звонить ему сейчас опасно. Мало ли, сколько их и кто они? Может и до нашей квартиры добрались. Про себя ругаю девочек Озаки. Длинный и умелый язык, как оказалось, не всегда преимущество. Когда я выбираюсь за пределы комбината, радуюсь как ребёнок. Пусть братки погоняют чай с Шурочкой. Не родился ещё такой Раскольников, который её прибьёт. По-хорошему, надо уволиться официально, но свалить в закат тоже подойдёт. Перебираю в уме старых знакомых, к кому можно уехать. Загвоздочка, если неизвестные выскочили на Кое, то может и до остальных доберутся? -Эй, дядь. А бегать-то от бывших сослуживцев неправильно. Привет от Фёдора. Прежде, чем я успеваю хоть что-то сообразить, на затылок опускается нечто холодное и металлическое. Наступает непроницаемая темнота.