Кровью на твоих губах

      Чужие руки касались кожи, обжигая её, оставляя синяки, царапины. Всё тело ныло, в голове метались мысли, а в ушах звенело. Стряхивая чужие пальцы, я старалась вырваться из объятий, но темнота душила, убивала всё живое внутри меня, выжигая, выворачивая. Боль поднималась по венам огнём. Дыхания не хватало, я жадно глотала воздух, но чувствовала, как задыхаюсь. По щекам катились слёзы, и как бы я ни хотела кричать, из горла вырывались только хрипы. Страх комом оплетал сердце, разрывая душу на многочисленные лоскуты, в голове так и звенело: «Помогите кто-нибудь… Умоляю».       Глаза получилось открыть не с первого раза. Сначала была темнота, после всё плыло и двоилось, и только на последний раз я чётко смогла рассмотреть реанимационную палату, в которой находилась. Тихое пиканье приборов и непонятное шипение наполняли пустоту вокруг меня, будто доказывая лишний раз: «Я жива». Только я хотела приподняться, как меня сразу уложили чужие руки. Блондинистые волосы упали на глаза, я не сразу смогла рассмотреть эмоции на лице Даичи, но как только он выпрямился, то смазливая улыбка украсила лицо.       — Не нужно вставать, тебе нужно больше отдыхать, — сладко промурлыкал тот, сейчас, возможно, это было единственное, что я хотела слышать. Навязанная забота.       — Даичи, — не веря, проговорила я, блондин казался сном, опьяняющим наваждением в череде бесконечного кошмара, но, будто бы утешая меня, Даичи кивнул, подтверждая, что он не часть той грязи, что преследовала меня и заставляла испытывать животный страх.       — Я. Как ты? Мне позвать врача? — я лишь с трудом сглотнула, качая головой.       — Нет. Как я вообще тут оказалась? У меня нет денег, чтобы заплатить.       — Ты не беспокойся о деньгах, просто лечись, поправляйся, — он резво подорвался на ноги и пересел на кровать, хватая мою руку и сжимая его. — Сейчас самое главное… поправиться, — его смазливая улыбка была слишком приторной и натянутой, я лишь сузила глаза, пытаясь понять, что он за ней скрывал. Мне было невыносимо узнать, что такое могло выйти далеко за стены кабинета того уёбка, я не хотела, чтобы меня жалели или считали опороченной. Я не считала себя таковой, но страх, сомнение, это зерно разрывало сердце. «Заклеймят. Уничтожат. Разорвут».       — Ты чего это таким заботящимся-то стал?       — Всё… — но я перебила его взмахом руки.       — Хватит врать. Я вижу тебя насквозь, Уэна, что ты скрываешь?       — Разве скрываю? — он нервно хихикнул, поправляя ворот футболки. — Просто, — он вздохнул, выпуская мою руку из своих. — Я всё знаю, мы всё-всё знаем, — он уставился на меня долгим, изучающим взглядом, который пытался проковырять дыру в черепе, сердце пропустило тот самый удар, когда из лёгких выходит весь скопившийся воздух. Страх. Паника. Я инстинктивно сжала одеяло в своих руках, готовая кинуться на парня и заставить его заткнуться, чего бы мне это ни стоило. Даичи выставил перед собой руки, будто защищаясь. — Мей, прошу, не кипятись. Тебе сейчас нужно отдохнуть.       — Ничего не было! — прорычала я, не разжимая челюсти.       — Отрицание не поможет. Давай поговорим. Ты. Я. Как в старые добрые времена.       — Ты сначала сам с собой поговори, а потом мне курс психотерапии назначай, Уэна, — я злобно округлила глаза, перебирая пальцами до скрипа в костях.       — Мей, прошу. Отрицание тебе не поможет.       — МЕЖДУ НАМИ НИЧЕГО НЕ БЫЛО, УЭНЕ, ИЛИ ТЫ МЕНЯ ПЛОХО СЛЫШИШЬ?!       — Ладно, ладно, пусть так. Он лишь интенсивнее стал гладить мою руку. — Ничего так ничего, значит… Мы можем переспать?       — ЧТО БЛЯТЬ?! — я всплеснула руками, скидывая его руки с себя.       — Ну а чего нет? Тебе поможет это снять стресс, расслабиться.       — Не переходи границы дозволенного! — я ткнула парню в грудь, а Даичи вздохнул.       — Мей… Хорошо, что ты пытаешься идти в отрицание, но лучше идти в принятие. Так будет не больно, ты сможешь жить… Будто бы это было задумано, — Даичи посмотрел на меня слишком осознанными глазами, что злило ещё больше. Я не знала, что именно выводило меня больше: моё бессилие или то, что произошедшее стало достоянием общественности. Мне не хватило даже времени, чтобы смириться, переварить факт произошедшего. Мной воспользовались, словно игрушкой, и выкинули, когда потребовалось.       Сердце болезненно сжималось, не давая вздохнуть полной грудью. Мне вновь казалось, что я умираю, только выбравшись на поверхность воды, но нет. Эта тьма затягивает меня, выжимая все соки, которые только остались на глубине затхлой души. По щекам катились слёзы ярости, обиды, непринятия. Даичи же подсел ближе и обнял за плечи, утешительно поглаживая по плечам.       — Я всё понимаю. Понимаю, что… С таким сложно смириться. Сложно принять, но это то, с чем можно жить, — Даичи поднял взгляд. В нём читалась неописуемая боль, которая пронзала и моё сердце, откликаясь на его зов. Ему не нужно было произносить ничего больше, я понимала всё без лишних и сопливых слов.       — Мне нужно время.       — Знаю, — он похлопал меня по плечу. — Тебе нужны силы, поэтому поужинай и потрудись пролежать всё оплаченное время. Ребята ради тебя постарались.       — Они ставят меня в неловкое положение, мне этого не нужно.       — Мей, тебе совсем недавно пробили пазухи. Ты должна лежать и капаться два раза в сутки. Не показывай свой характер там, где на кону твоё здоровье. Ты не понимаешь, что у тебя прям рядом с мозгом собралось гнойное отложение? Ты понимаешь, что оно спокойно могло попасть в мозг? — я лишь отвела взгляд в сторону. Я всё прекрасно понимала, но попросить о помощи… Я не могла. Не умела. Мне было стыдно показать свою слабость. Стыдно, что я не могу позаботиться о себе сама.       — Я всё прекрасно понимаю, поэтому свали и дай мне отдохнуть.       — Я позову врача, — Даичи поднялся с кровати и медленно направился к двери, обернувшись, проверил, сижу ли я всё ещё на кровати или медленно направлялась к окну, убедившись, что окно закрыто, он вышел. Сжав руку в кулак, ладони заныли от появившихся ссадин. Добравшись до телефона, я нехотя разблокировала экран, замечая поступление на кредитную карту. Гадать, кто это и зачем, мне было не нужно, ведь сердце уже отозвалось тупой болью, а живот неприятно скрутило.       «Я сама хотела этого. Я же понимала. Я всё знала» — пыталась внушить себе я, но по щекам побежали обжигающие слёзы. — «Всё хорошо, Мей, всё хорошо».       В палату вошёл врач, Даичи же остался за дверью.       — Я Симидзу Ичиро, ваш лечащий врач. Как вы себя чувствуете? — мужчина расположился в кресле, внимательно смотря на меня, я же пожала плечами.       — Пойдёт.       — Я пытался связаться с вашими родителями и предупредить их о случившемся, но не смог ни до кого дозвониться. Мужчина, который вас сюда доставил, связался с одним из ваших друзей, и уже через того мы смогли выйти на вашего законного представителя, — я лишь учтиво угукнула, продолжая смотреть перед собой и водить ногами под одеялом. Было неловко и отчасти даже паршиво. — Он подписал документы на оперативное вмешательство. Вам пробили пазухи носа, вычистили гной и, собственно, ввели экстренное средство контрацепции, — мужчина внимательно всматривался в моё лицо, я кивнула, подтверждая, что слышу его. — Ближайшие пару дней вы останетесь в этой палате под наблюдением, если ничего критического не случится, мы переведём вас в общее лор-отделение, где вы продолжите лечение гайморовых пазух.       — Хорошо, — я лишь вздохнула, набирая в лёгкие как можно больше воздуха.       — Мне бы хотелось уточнить по поводу заявления. Вы будете обращаться в полицию?       — Нет, в этом нет смысла, поэтому не надо… — я посмотрела на мужчину, тот задумался.       — Вам угрожают? Мы можем сделать всё анонимно. Всё задокументировано, вы в любой момент можете предоставить документы, просто знайте об этом.       — Не нужно. Спасибо большое.       — Хорошо, если что, обращайтесь к медсестрам на пост, я буду где-то в больнице, — мужчина лишь кивнул головой и вышел из палаты. В щель сразу же прошмыгнул Даичи.       — Ну чё, он сказал? Ты согласилась обратиться в полицию?       — Конечно, нет. Они убьют либо меня, либо его, либо всю нашу шайку-лейку, — я лишь надавила пальцами на глазницы, чувствуя, как те пульсируют под подушечками. — Где Рен и Ханна? Ты им сказал, что я пришла в себя?       — Да… — Даичи отвёл взгляд в сторону, стараясь скрыть от меня что-то ещё.       — Уэне? — я ожидающе округлила глаза, а Даичи лишь вздохнул.       — Вот сука, ничего от тебя не скроешь. Могла бы про них не спрашивать. Тебе со мной что ли плохо? — возмутился тот.       — Ты мне зубы не заговаривай. Если бы у ребят всё было нормально, они бы уже тут порог обивали, что случилось?       — Ханну последние два дня шмонают менты, ничего, конечно, не нашли, но зато нашли на её папашу. Сейчас их дом оккупируют папарацци, и Ханна, естественно, не может выбраться, а Рену прокололи колёса. Он сейчас пытается найти этих чмырей, но даже в полиции ему что-то не очень охотно помогают.       — А ты и Кенаиши?       — Ну, как я понял, мы ещё дорог никому не успели перейти, потому мы пока в безопасности.       — Сука.       — Ещё какая. Он ребятам воздух перекрыл, даже носа не показав.       Даичи лишь закусил губу, а после протянул беззвучное «а» и полез в карман. — Тебе, кстати, попросили передать, — он вложил в мою ладонь связку ключей. — Замок тебе сменили полностью.       — Я боюсь, это мне не особо поможет.       — Ясен пень, но и дверь нарасхлобысть держать, думаю, не лучший вариант, а то помимо этого бандюгана ещё и бомжи поселятся, — я лишь скривила губы, наблюдая за парнем.       — Тебе домой не пора? Твоя рожа уже бесит меня.       — Ты правда хочешь, чтобы я ушёл? — я кивнула, а Даичи вздохнул. — Ток давай без глупостей, а то Рен мне голову открутит и жопу на её место прикрутит, — парень показал мне, что наблюдает, и медленно направился к двери, всё-таки оставляя меня одну.       «Ага, ещё чего, я сдохну сразу же после этой мрази» — я нервно закусила подушечку пальца, замечая, что сломала ноготь ровно до половины. Проводя пальцами по шершавым губам, я раз за разом срывала образовавшиеся корочки, выковыривая губы до крови. Слёзы больше не бежали по щекам. Плакать не было как сил, так и желания. Голова болела от проколов. Лицо всё ещё имело побитый вид, а кровь с губ уже перепачкала большую часть белоснежных простыней.       — А что с моим котом? — я медленно перевела взгляд на ноги, кота, конечно же, в них не было, кто бы пустил, но от кромешного одиночества становилось только хуже. Никс был единственным существом в моей жизни, которое заменило мне дом, семью, друзей.       — Маленькая, безмозглая дрянь! — кричащая, словно мегера, мать тащила меня за волосы с седьмого этажа вплоть до первого, не забывая напоминать, какая же я сука, что родилась с похожим на неё лицом. Какой уёбок мой отец, что бросил эту шлюху на произвол судьбы, и ему не хватает смелости встретиться с ней с глазу на глаз. И ещё много чего интересного и душещипательного, чего я не слышала из-за гула в ушах. Конечно, пробить головой стол, а после катится кубарем по лестнице — это тот самый вид терапии, который бы мне помог встать на ноги и подробнее расспросить эту шалаву о наболевшем, но, к сожалению, она дотащила меня до первого этажа и, приложив головой к стене, выкинула из подъезда. Я лишь смотрела, как та угрожающе размахивала пальцем и топала ногой, пока моё лицо всё больше немело, а ладонь полностью наливалась кровью.       «Нос? Губа? Глаз? Что же могло пострадать в этот раз?»       Когда дверь закрылась, а злоебучая овца скрылась из моего поля зрения, я завалилась на спину, только тогда замечая лужу на земле и моросивший дождь, что заливал глаза. Сил не было. Не было желания возвращаться домой и унижаться перед этой… Не было желания вообще её видеть.       Тяжело вздохнув, грудь сковало ещё сильнее, перевернувшись на бок и обрадовавшись тому, что все рёбра уцелели, я заметила ком грязи, что сидел на расстоянии вытянутой руки и будто бы сам умолял меня о помощи.       — Чё, жизнь не сахар? — котёнок хрипло мяукнул, будто бы понимая, что обращались к нему, и медленно, прихрамывая, направился ко мне. Голубые глаза смотрели в самую душу, будто бы пытаясь заглушить боль. Ком грязи толкнулся в мой сломанный нос, пачкаясь в крови и оттчихиваясь в разные стороны. Найдя в себе силы и с трудом поднявшись на ноги, мне пришлось забрать с собой ещё одного беспризорника, мою семью, которая оставалась со мной и в холод, и в голод. Единственную семью, которая никогда не причиняла мне боль. С того самого дня я и Никс оставались вдвоём, доставляя неудобства сначала Даичи, а после и Кенаиши, но мы были вдвоём, а сейчас…       А сейчас я была одна в холодной и тесной палате, да с крышей над головой, но лучше бы на картонке, но со своим котом, чем изводить себя мыслями о моём ребёнке, который не подпускает к себе никого, потому что знает, что доверять никому нельзя.       Попытавшись дозвониться до Рена и Ханны, я несколько десятков раз попала на бездушный автоответчик. Я понимала, что у ребят были проблемы из-за меня, но мечущееся сердце, в которое впивались иголки с каждой секундой всё глубже, вынуждало меня действовать. Поднявшись с кровати и обшарив всю палату, я поняла, что моих вещей нет. Не было ни обуви, ни штанов, ничего, во что я могла одеться и уйти.       «Пидорасы» — я яростно захлопнула дверь небольшого шкафчика и обернулась на звук открывающейся двери. На пороге стояла медсестра, внимательно наблюдающая за мной.       — Акияма Мей? — я неосознанно кивнула, неловко усаживаясь на край кровати. — Соберите свои вещи, Вам нужно сменить палату.       — Как сменить? Мне сказали, что я останусь ещё на пару дней.       — Я ничего не могу вам ответить, обо всём вам придётся поговорить со своим лечащим врачом. Как будете готовы, я вас проведу.       — А вы не знаете, где моя одежда? — я развела руками по сторонам, обозначая, что у меня нет вообще никаких вещей, а девушка кивнула.       — Ваш опекун забрал ваши вещи под расписку, оставлял вроде как только телефон, — девушка зарылась пальцами в историю болезни и показала мне небольшой листок с перечисленными на нём вещами. В нижнем правом углу стояла подпись Кенаиши.       — Раз вы готовы, то пройдемте за мной, — девушка обвела меня и палату монотонным взглядом и, не напоровшись на сопротивление, вышла. Не найдя в себе сил подняться сразу же, я зависла на одном месте, вновь обводя взглядом палату.       «Ничего. У меня абсолютно ничего нет» — от мысли на мгновение стало даже смешно. Будто бы раньше у меня было хоть что-то, что я бы смогла вынести отсюда. Уперевшись ладонями в колени, я подняла себя на ноги. Захватив телефон с тумбочки, направилась за медсестрой, что ожидала меня на другом конце коридора. Поравнявшись с ней, мы вместе запетляли по плохо освещённым коридорам больницы. Пациентов кругом не было. Из каждой палаты доносился запах хлорки и медикаментов. Из каждой палаты слышалось шипение приборов, которые поддерживали жизни в каждом из них, вынуждая бороться. Остановившись возле двери в самом конце коридора, девушка указала рукой на палату.       — Внутри есть кнопка, по которой вы сможете связаться с постом, бродить и искать никого не придётся. В палате есть уборная, поэтому выходить тоже не нужно. Если что-то понадобится, то позовёте нас через коммуникатор. — она поклонилась и быстро засеменила обратно, я же ошарашенно осталась на месте, переводя взгляд с двери на пустующий коридор.       «Они у меня почку что ли вырезали?» — я неосознанно коснулась спины, но ничего, кроме больничной рубашки, не нащупала, потому открыла дверь, заходя внутрь. Первая комната напоминала больше мою студию, это была небольшая кухня с обеденной зоной. Палата напоминала маленькую однушку, зайдя во вторую комнату, я инстинктивно дёрнулась, желая бежать как можно дальше, выбивая двери с петель и сбивая с ног каждого, кто попытался бы меня остановить.       — Ты пришла, — тихий и слегка шелестящий голос привёл меня в чувство, заставляя выпрямиться. Мужчина поднялся с дивана и подобрал большой букет роз, направляясь ко мне.       — Я узнал, что ты попала в реанимацию, хотел тебя порадовать, — Манджиро протянул букет слегка криво. Он часто хлопал ресницами, будто стараясь вернуть ясность зрению, но в какой-то момент остановился, будто вспоминая, что это ему уже не поможет.       — Не нужно было, — совсем тихо проговорила я. Мне не хотелось видеть ни его, ни его дружка, ни кого-либо ещё. Я была морально не готова, а уж физически валилась с ног, готовая заснуть в любой луже, которую только смогу найти.       — Мне было не сложно. Хотел просто убедиться, что ты в порядке, — мужчина тряхнул цветами, напоминая, чтобы я их забрала. Я нехотя приняла тяжёлый букет, который сразу же уколол мою ладонь, напоминая, что всё не так красиво и романтично, как бы хотелось, а потому я сразу же натянула улыбку, пытаясь откашлять страх и охриплость голоса.       — Большое спасибо, мне приятно, — мужчина медленно потянул меня к дивану, на ощупь усаживаясь, я же обвела взглядом комнату, мельком заглядывая в ванную, но там тоже было пусто.       — Вы сегодня один.       — Тебе от этого грустно? — насмешкой поинтересовался тот, закидывая ногу на ногу. По его эмоции сложно было понять, знает ли он, что произошло, или ему было плевать, как развлекалась охотничья собака, пока тот на неё не смотрел.       — Нисколько, — я осторожно сжала его руку, ощущая опаляющее тепло, которое не чувствовала никогда ранее. Сердце ускоренно забилось. — Мне жаль, если моё замечание расстроило вас.       — Нисколько, — шутливо передразнил тот. Его рука осторожно коснулась моего лица, вычерчивая скулы, скользя подушечками по носу, губам. — Лицо ещё опухшее, как ты себя чувствуешь?       «Как побитая собака, которую зачем-то ещё и допрашивают» — я с трудом удержала улыбку на лице. — Терпимо.       — Это хорошо, но завтра будет ещё лучше, — я лишь закусила губу, намёк был и так понятен, что пока я милая и удобная, то смогу получить всё, что только пожелаю, но меня, как и обычно, волновала только цена вопроса.       — Не стоило так беспокоиться, меня устраивала прежняя палата.       — Мне просто хотелось проявить заботу, устраивать — не значит закрывать потребность в комфорте, — Сано заломал себе пальцы так, что на какой-то момент я услышала треск костей. В моменте перед взглядом встала картина, как этими самыми руками он задушит меня в такой же «закрывающей» все мои потребности палате.       — Иногда приходится довольствоваться малым, — я внимательно уставилась на лицо мужчины. Тот смотрел перед собой, буравя стену невидящим взглядом. Ни один мускул на его лице не содрогался, но он всё медленее и медленее «ломал» себе пальцы.       — Но что, если есть возможность получить всё, до чего только дотянутся руки?       — Всё зависит от цены. В этом мире нет ничего, что достаётся бесплатно, и вы как никто другой знаете это, — Сано хрипло засмеялся, разглаживая свои чёрные волосы.       — А имеет ли цена значимость, если за душой и так ничего, кроме грязи? — его глаза сузились до щёлочек, и он обернулся ко мне лицом.       — Не всё в этом мире можно купить.       — Так думают лишь те, у кого нет ничего, — мужчина поднялся на ноги и навис надо мной. Его пальцы зарылись в волосы, и он осторожно приблизил моё лицо к своему. — Ты просто ещё молода и не понимаешь, какой шанс тебе выпадает, а я, как понимающий человек, дам тебе время подумать над этим, отдыхай, Мей, и поправляйся, — его губы коснулись макушки, а моё сердце сжалось в страхе, запах жжёной травы и тёмного дерева ударил в нос, мне казалось, что я попала в плен пожара, который пожирал лес целиком. На глазах проступили слёзы, а мужчина отошёл от меня, направляясь к двери. — Притом я знаю, как сложно не поддаться искушению, когда всё преподносят на золотом подносе, в моём предложении очень просто упасть в цене и потерять значимость.       Сано вышел, оставляя меня наедине с колотящимся в горле сердцем.       «Мудозвоны пытаются перекрыть мне воздух» — я коснулась собственной шеи, стараясь снять невидимую веревку, которую на мне затянули два уебана, но как бы не царапала кожу, ощущение удушения не уходило. Я не знала, что делать, а могла ли хоть что-то? Они оба влиятельные и богатые, могут сделать всё возможное, чтобы усложнить мне жизнь, но, с другой стороны, я могла получить всё, чего только пожелаю, но устраивала меня оплата в виде моей жизни? Согласилась ли другая, будь на моём месте, собственноручно отправить себя на гильотину, болтаясь на эшафоте? Есть ли у меня выход?