Убежать от прошлого

Идея, что посетила её голову еще при разговоре с шехзаде, крутилась там целую неделю. Очень хотелось завести дружбу хоть с одной из сестер её так называемого мужа, и, если Хатидже уже внесла Махидевран в список змей, с которыми она не общается, то Шах, судя по рассказам служанок, делами гарема не интересуется. А значит есть шанс произвести хорошее впечатление еще до того, как его испортят другие. Желающих будет предостаточно, в этом Валя уверена на сто процентов. Но каким образом это знакомство должно произойти? Заявиться к дочери султана в покои без приглашения было бы крайней тупостью. В сад на прогулку султанша не ходит, к Валиде не наведывается, видимо обижена за бездействие матери на её насильственную свадьбу… Сейчас, сидя прямо напротив черноволосой красавицы, молодой копии Хавсы Султан, Махидевран не могла поверить, что решение этой проблемы будет таким легким. Проблему случайно решил Сулейман. Заметив подавленное состояние своей наложницы, начал выпытывать подробности и уже на следующее утро к ней зашел евнух с приглашением от Шах вместе позавтракать, после неё прилетела уже и служанка Хатидже, вежливо кланяясь чуть ли не до пола и натянуто улыбаясь. Впервые за эти месяцы Валентина поняла почему все так стремятся быть поближе к правящей семье, и особенно к наследнику. Ни украшения, ни дорогие одежды, ни вкусная еда или слуги не дарили это прекрасное ощущение власти. И что ей для этого потребовалось? Всего-то пожаловаться на отсутствие общения и тоску по подругам с родины, горестно вздыхая, вытирать несуществующие слёзы. — Брат очень хорошо отзывался о тебе. Нам так и не удалось поговорить наедине и узнать друг друга. Я плохо себя чувствовала последнее время, — хоть султанша и пыталась держаться гордо, копируя манеру поведения своей матери, но скрыть что-то от Валентины Лебедевой, которую на работе прозвали «лисицей» за её способность вытянуть из человека нужную ей информацию, практически невозможно. Шах нервничала, боясь сделать что-то не так и опорочить этим «честь династии». Махидевран уже выучила эти лекции от свекрови, и смогла бы повторить слово в слово, с той же интонацией и жестами, а они знакомы меньше полгода. Шах же выросла рядом с этой женщиной и Вале даже страшно представить сколько нотаций она успела выслушать от неё. — Я очень рада, что приношу радость нашему шехзаде. Если смогу как-то скрасить и ваши дни — зовите меня в любое время, — дежурная вежливая улыбка сама налезла на лицо Вали. Лицемерие — инструмент для выживания в гареме. — Слышала, ты любишь гулять в саду. — Сад прекрасен в это время года. Никак не могу им налюбоваться. К тому же свежий воздух очень полезен для здоровья. Если вы не против, могу показать вам наше с Мустафой любимое место. — Конечно, это хорошая идея, — она мягко улыбнулась в ответ, заметно расслабившись. — Шехзаде с Ибрагомом Агой тоже присоединяются к нам с сыном время от времени. Вам удавалось слышать его чудесную игру на скрипке?

***

— Перестань постоянно дергать поводья, — в очередной раз повторил Сулейман спокойным голосом. — Расслабься. Совершенно ненужный комментарий. Валя напряжена, как чертов металлический штырь, она не может расслабиться. — Я не могу. — Почему ты не можешь? — Потому, что оно живое. И думает, наверное, про меня не самые приятные вещи. И делает то, что ему нравится. Шехзаде наиграно тяжело вздохнул и покачал головой, сдерживая при этом рвущийся наружу смех. Махидевран обиженно отвернулась от него, вибрав в качестве собеседника лошадь, которую она принялась старательно нахваливать, дабы задобрить. Он продолжал молча наблюдать за ней, вспоминая прошлое: та женщина, что сейчас находилась у него перед глазами, ничем не напоминала прежнюю. Мысли и действия этой женщины были слишком странными и непонятными для него, это придавало общению с ней какую-то особую приятную атмосферу; впервые за столько лет жизни в этом проклятом дворце было так хорошо и спокойно рядом с кем-то. Его снова охватило то постоянно возвращающееся к нему чувство — одна только мысль, что они могут вернуться к тому холодному лицемерию между ними, к тому с чего начинали, вызывала внутри него страх. К хорошему так быстро привыкаешь. А что если? Нельзя сказать, что в этом случае наступил бы конец света. Ему казалось, что все просто вернулось бы на круги своя. Она снова стала бы прежней. У нее было бы то же самое лицо, но речь и поведение совершенно другие… Когда эта мучительная мысль пришла ему в голову, Сулейману оставалось лишь отмахнуться от нее. — И ты так и не научилась сама садиться в седло. И снимаю тебя тоже я. — Я все это умею. Просто, кто еще может похвастаться, что его каждый день таскает на руках великий шехзаде Османской империи. — Нагло — восхищенно протянул Сулейман, сдерживая улыбку. Стражники, что следовали за ними, молча переглянулись.

***

Фюлане Хатун недовольно расхаживала по покоям, в ожидании кого-то; детей перед приходом гостей увели в сад служанки приставленные Валиде после того случая с фавориткой, доверия к этим девицам у султанши не было ни капли. Когда в дверь постучали, наложница нервно поправила прическу, что успела растрепаться и крикнула слегка дрогнувшим от волнения голосом: — Войдите! В покои зашла её верная служанка Халиме вместе с какой-то незнакомой ей женщиной, одетой в старый потрепанный плащ. — Вас никто не видел? — Нет, госпожа. Мы успели проскользнуть незамеченными. Стражникам я сказала что это торговка, которую лично пригласила султанша, но они заупрямились и не хотели впускать. Пришлось дать им немного золота. — Это она? Та, о которой ты рассказывала? Женщина скинула капюшон, отрывая свое лицо, и поклонилась. — Моё имя Эла, госпожа. Мне сказали, что для меня есть работа.