Kiss Kiss (Fall in Love)

      Юри протирает глаза и надевает тапочки, всё ещё слыша настойчивый стук внизу. Будильник сообщает ей, что сейчас полночь. Она чувствует, как её охватывает раздражение. Лучше бы это было важно.       Когда она открывает дверь, то ручка замирает.       Однако ещё больше замирает Нацуки, нервно стоящая у двери.       — Заходи, — тихо говорит Юри, и Нацуки быстро подчиняется.       Они молчат, пока Нацуки снимает обувь и без суеты направляется наверх. Когда они доходят до коридора, ведущего в комнату Юри, внезапная гостья останавливает её.       — Я… извини, что разбудила тебя, — говорит она, удивив их обеих. — Просто… мой папа выглядел очень пугающим. Мне нужно было уйти оттуда.       Юри было протягивает руку, но потом передумывает и неловко опускает её.       — Всё в порядке. Я рада, что ты решила, что можешь прийти ко мне.       Нацуки криво улыбается на её слова.       — Пойдём спать, — продолжает Юри. — У меня осталась твоя одежда с прошлого раза.       Нацуки кивает, и они доходят конца коридора, где находятся комната Юри и гостевая. Первая открывает рот, затем закрывает его, обдумывая, что сказать.       — Могу ли я… поспать с тобой сегодня? Мне нужна компания.       — Конечно.       Когда Юри ложится в постель, всё проходит как в тумане, и следующее, что она помнит, — они тихо лежат под одеялом, не в силах уснуть. По какой-то причине усталость, которую чувствовал Юри, прошла. Кажется, девушка рядом с ней находится в похожей ситуации: ворочается, пытаясь устроиться поудобнее.       — Я дружила с Моникой ещё до литературного клуба, — начинает вдруг Юри тихо. Нацуки замирает от её слов, вслушиваясь. — Это произошло около двух месяцев назад. У нас было задание на уроке литературы. Темой была поэзия.       Восхищённая её историей, Нацуки полностью поворачивается к подруге и внимательно слушает.       — Нам нужно было написать стихотворение. Я, конечно, была в восторге, но Моника… она никогда по-настоящему не писала стихи. Я предложила ей помощь, но она была полна решимости сделать всё сама.       — Похоже на неё, — комментирует Нацуки, уже звуча чуть громче и спокойнее.       — На написание этого стихотворения нам дали неделю. Я закончила его где-то за два дня — мне хотелось сдать свою лучшую работу. Моника же писала всю неделю. Тем утром она бросилась ко мне, протянув листок бумаги, и попросила просмотреть его — на орфографические ошибки, грамматические и тому подобное. Она протянула мне своё стихотворение, выглядя такой гордой тем, что она сделала.       Юри делает паузу, обдумывая следующие свои слова.       — Оно… было ужасным. Нет единого стиля, её словарный запас скуп, а тема слишком поверхностная и сухая. Но я точно могла сказать, что она очень усердно над ним работала, поэтому я ответила ей, что всё в порядке, опасаясь того, что она скажет в случае критики. Она получила за него четвёрку. Я был одновременно горда и потрясена. Однако, когда в следующий раз нам нужно было написать стихотворение, Моника попросила меня помочь с ним, и она становилась всё лучше и лучше.       — Это объясняет, почему ваши стили похожи, — соглашается Нацуки.       — Именно.       На мгновение разговор затихает.       — Почему ты всегда так вычурно пишешь? Разве это не усложняет донесение того, что ты хотела сказать?       Юри ненадолго задумывается.       — Дело… не столько в значении, сколько в чувствах. Мне сложно передать свои эмоции, и я чувствую, что причудливый стиль письма — единственный способ правильно их передать. Предполагается, что иногда смысл трудно понять — точно так же, как читатель должен найти смысл стихотворения, мы должны найти смысл наших собственных эмоций.       — …Ух ты, — выдыхает Нацуки. — Я никогда не думала об этом таким образом.       — А ты? Почему ты пишешь… всегда так мило?       С раздражённым вздохом Нацуки садится.       — Предполагается, что в простоте моих стихов делается акцент на ритме и игре слов. Если проявить фантазию, слова просто сливаются воедино. Но если у тебя есть простые слова, которые содержат в себе много смысла — эти стихи мне кажутся гораздо более запоминающимися!       Внезапно для Юри это стало более понятным.       Хотя она использует стихи, чтобы выразить свои эмоции, Нацуки использует их, чтобы спрятаться от них.       Конечно, ей не хотелось писать о своих чувствах, ведь её отец был… ну, самим собой.       — Я думаю, что поняла.       Нацуки дует щёки уже немного меньше.       — Ну… хорошо. Я рада, что смогла это объяснить.       Юри смеётся, и Нацуки быстро присоединяется к ней, тоже начиная хихикать.       Они разговаривают дальше, сначала о школе, но со временем переходят к более серьёзным темам — Юри объясняет своё беспокойство по поводу окончания средней школы и, в конечном итоге, жизни в реальном мире.       Нацуки кратко рассказывает о своих переживаниях и более спокойно признаётся, что убеждала себя не вставать и не сбегать из собственного дома.       Когда Юри в следующий раз смотрит на часы, на них уже три утра. У неё вырывается лёгкий вздох, и она падает обратно на кровать.       — Мы завтра с трудом проснёмся, если не ляжем сейчас спать.       Нацуки пожимает плечами и присоединяется к ней.       — Раз ты настаиваешь.       Юри засыпает под тихое дыхание подруги.       Когда она просыпается на следующее утро, чувствуя на себе тёплую тяжесть рук Нацуки, она мягко улыбается в подушку, уже зная, как далеко она зашла.