Рокх'ленн'сар

Джулиан делает очередной запрос на Кардассию. В письме он сообщает, что ему нужна медицинская база, чтобы соответствующим образом лечить кардассианцев, если таковые почувствуют недомогание во время пребывания наDS9. Он не упоминает Гарака напрямую, не открывает детали его истории болезни, обходясь абстрактными формулировками. Только намекает, что гражданин Кардассии уже присутствует на станции. Ответ обескураживает: «Согласно нашим официальным данным, наDS9 сейчас нет ни одного кардассианца. Не видим необходимости предоставить доступ к медицинской информации». Кардассия легко отвернулась от Гарака, стёрла его из собственной памяти! Джулиан понимает, что не может это рассказать своему пациенту, но оттого на сердце особенно горько. *** В последующие дни в отношениях с Гараком у Джулиана возникает подобие распорядка. Пока он пытается найти решение, которое позволило бы спасти этому сложному пациенту жизнь, они каждый день в одно и то же время занимают один и тот же столик в реплимате, наслаждаются вместе реплицированным обедом и беседуют. Гарак всё меньше похож на того, каким Джулиан увидел его впервые. Он, конечно, уже несколько раз менял схему лечения, и препараты всё же дают какой-то эффект, потому что внезапно оказывается, что Гарак обладает обширными познаниями в литературе. Среди многих других эта тема сначала кажется Джулиану достаточно безобидной. Он действительно хотел бы узнать больше о Гараке, выяснить, является ли тот шпионом, по какой причине Кардассия отказалась от него и отказалась ли на самом деле. Может, оставила намеренно, чтобы получать информацию, так сказать, из первых рук? Однако беспокоить Гарака наводящими вопросами Джулиан считает негуманным. В конце концов он прекрасно понимает, что эта… штука в голове Гарака продолжает работать и способна даже убить его. Из документов, оказавшихся на изолинеарном чипе, он выяснил слишком мало полезного, потому не представляет, как именно всё устроено. Трудно сказать, на что именно это устройство может среагировать. Литература же… это ведь искусство, то есть бегство от реальности. Куда безопаснее, чем разговоры о политике, верно? И совсем не то же самое, что прямые или косвенные вопросы, касающиеся статуса Гарака для Кардассии или его прошлой деятельности. Но очень скоро Джулиан понимает, что всё-таки ошибся. Рассуждая о достоинствах и недостатках разных произведений, Гарак становится запальчивым и многословным. Его голос звучит сильно и ярко, Гарак жестикулирует и пристально смотрит. Он совсем не похож на того пациента с амнезией, которого и медсестра Джабара, и майор Кира, и наверняка многие другие обитатели станции, кто вообще о нём знал, воспринимали едва ли не мебелью. Старой забытой вещью, которою почему-то нельзя выбросить. Гарак… становится эмоциональным, и Джулиан понимает, что, с одной стороны, восхищён им, с другой — насторожен. Эта кардассианская технология ведь работает именно с эмоциями. Как она анализирует их? Не посчитает ли, что Гарак способен выдать важные сведенья, раз так взволнован? Не захочет ли эта штука в голове прервать его жизнь из-за очередного кардассианского романа? Джулиан сознаёт, что не готов так рисковать — и это только во-первых, а во-вторых, ему слишком нравится Гарак. Эмоциональная привязанность между врачом и пациентом — это не плохо, но Джулиан знает себя, и то, что вырастает внутри, на самом деле заставляет его постоянно чувствовать опасность. *** — Понимаете, мой дорогой доктор, — рассуждает Гарак, когда они сидят в реплимате, собираясь приступить к десерту, — некоторые кардассианские романы не выражают идею в словах. Она таится между строк, раскрывается не через персонажей или события, но только если оторваться от плоскости сюжета и взглянуть на всё произведение как будто бы сверху. Джулиан очарованно смотрит Гараку в лицо. Он, безусловно, запоминает всё, о чём говорит кардассианец, но не включён в беседу. Он только наблюдает, потому что мозг его занят решением задачи, бесконечно сложной из-за нехватки данных. Однако он не сводит с Гарака взгляда, потому легко замечает, как тот морщится. — Что случилось? — уточняет он. — Разве что-то случилось? — Гарак оставляет свои объяснения, делает глоток сока рокассы. — О чём вы, мой дорогой? — Вам больно? — Джулиана не обмануть. Он знает, что Гарак ни за что не признается сам, эта его особенность порой ужасно бесит. — Если здесь неуютно, мы вернёмся… — В тюремный бокс? — неожиданно зло отвечает на это Гарак, прерывая его. — Нет, пусть слишком холодно, а свет чересчур ярок, предпочту остаться здесь. — Я предлагал вам занять апартаменты, — напоминает Джулиан и, чтобы переключить Гарака, протягивает ладонь через стол, укладывая её поверх руки кардассианца. — Вам… значительно лучше, не нужен круглосуточный присмотр… Гарак усмехается, и глаза его становятся почти жестокими. Холодный голубой оттенок радужки… Джулиан сглатывает. Что думает кардассианская орхидея, вынужденная расти, окружённая силовым полем?.. Не считает ли она эту защиту всего лишь покушением на её личную свободу? — Доктор Башир, — с нажимом говорит Гарак, — боюсь, мне придётся отказаться, потому что я не вижу смысла менять одну камеру на другую. Джулиан удивлённо хмурится, пытаясь понять, отчего Гарак обозначает это именно так, но наконец отвечает: — Никто не заставит вас оставаться в апартаментах безвыходно, вы не… — Не? Не преступник, быть может? Это вы хотели сказать? — смеётся Гарак слишком громко, чересчур неестественно. Только тогда Джулиан в полной мере понимает, что именно происходит. Эта штука! Имплант? Эта технология в очередной раз изменила принцип воздействия. Гараку больно, а может, он перестаёт осознавать себя. Джулиан запрашивает немедленную транспортацию их обоих в медотсек. Джабары уже нет, началась дежурная смена другой баджорки, которую Джулиан знает хуже. Не подпустив её к Гараку, он уводит того в бокс, где привычным набором команд блокирует дверь. Трикодер показывает, что отдельные показатели зашкаливают. Справиться только инъекциями препаратов вряд ли возможно. Нужно действительно отключить эту технологию, отключить, раз изъять её не получится! — Я должен рискнуть, — говорит Джулиан Гараку. — Слышите меня? Гарак вскидывает на него безумный взгляд. Зрачок расширился настолько, что почти закрыл радужку. Словно в сок рокассы кто-то примешал наркотик. Но Джулиан знает, что этот наркотик на самом деле производится прямо у Гарака в голове. Со всей остротой Джулиан внезапно понимает, что виновато, вероятно, его предложение о переезде из медотсека. Гараку важно оставаться именно в медотсеке?.. Может, он тревожится о своей жизни? Это вероятно, да. Баджорцы — не самый мирный народ, хоть до клингонов им далеко. Они вполне могут посчитать Гарака подходящей мишенью. Впрочем, какой бы ни была истинная причина, Джулиан знает, что устранить её можно, только если Гарак согласится на операцию. — Гарак, я… — но тут же Джулиан понимает, что Гарак снова впал в то странное состояние, когда почти не воспринимает окружающую действительность. Чтобы спасти жизнь пациента, его согласием можно и пренебречь, не так ли?.. Джулиан вызывает вторую помощницу и говорит спокойным, даже чересчур расслабленным тоном: — Приготовьте операционную.