Дневник жизни

      Прохладный салон вызванного в спешке такси, слегка отдающий спертым за весь день воздухом, не был местом, в котором хотя бы на секунду можно было бы расслабиться, о чем, не отдавая самим себе отчет, в душе желали обе уставшие за все тяжелые дни девушки, которым в данный момент казалось, что все, буквально все настроено против них. Даже водитель, к слову, выглядящий весьма неплохо на первый взгляд, в том плане, что казался первоначально даже интеллигентным, ведь вышел в метель помочь открыть заклиневшую от холода дверь старой машины, на которой, собственно говоря, он и приехал, уже в начале пути раскрыл свое истинное лицо, нагрубив не сумевшей с первого раза расслышать его слова, находящейся под напряжением Луз. Никакого желания стараться поддерживать диалог с через чур грубым и при этом общительным водителем не было. Но, дабы не усугублять ситуацию, Эмити, понимая, насколько Носеду ударила недавняя новость, взяла эту тягость на себя, трижды уже при этом прокляв снегопад, из-за которого пол города, даже несмотря на позднее время, стояло в, как многим застрявшим в машинах людям казалось, бесконечной пробке.       К счастью обеих девушек, они даже, можно сказать, достаточно за не такой уж и долгий временной отрезок смогли добраться до дверей больницы, которая, впрочем, одним лишь своим видом устрашала даже просто мимо проходивших людей, что уж говорить о тех, кто целенаправленно, но в глубине души нехотя шел сюда.       Войдя в слегка прохладное, но достаточно теплое для того, чтобы можно было находиться без верхней одежды, помещение, Луз резко ощутила накатившую, словно огромной волной панику, которую девушка моментально постаралась скрыть, ибо все самое страшное только ожидало впереди. Но на сознание девушки градом обрушились воспоминания о всех тех будто бы прожитых в больнице днях, которые будучи ребенком Луз восприняла как некое приключение. И только лишь спустя несколько дней после кончины отца, беззаботная до недавнего времени малышка поняла, что это было вовсе не приключение, а так же она осознала и то, что больше никогда не увидит еще недавно желавшего ей спокойной ночи родного человека.       Глубоко вдохнув, одновременно посмотрев в янтарно-желтые глаза Эмити, ища в них уверенность, которой в данную секунду так не хватало девушке, Луз направилась на стойку регистрации, дабы узнать все, что только можно о произошедшем со своей матерью и единственным близким родственником, которого, как в данный момент думала шатенка, она вновь лишиться, как это и было с отцом, о котором девушка предпочитала не вспоминать, дабы не раскрывать, как ей казалось, уже давно зажитые раны. Но были ли они действительно зажиты, если одно лишь воспоминание о теплоте рук и голоса ее папы до боли скручивало живот?       Заметив сильное смятение шатенки и слегка трясущиеся руки, которые девушка так старательно пыталась остановить, Эмити решила взять эту часть на себя. Сиреневолосая точно не знала, делает она это, желая тем самым загладить собственную вину, ведь все это время Луз только и пыталась, что помочь ей, или же просто желая успокоить Носеду, которая еще в начале их взаимоотношений решилась рассказать все о своей «прошлой» жизни, дабы в будущем не было никаких вопросов. Но сейчас раздумья об этом казались совершенно бессмысленными и уж точно не столь важными, как произошедшее с Камилой.       — Здравствуйте, — слегка повысив голос, дабы женщина, сидящая на темно синем стуле за стойкой регистрации, смогла ее расслышать, спросила, — могу ли я узнать, где находится Камила Носеда?       Женщина, неспешно оторвавшись от каких-то лежащих поверх клавиатуры компьютера бумаг, подняла холодный взгляд своих уставших глаз на двух, находившихся в потрясенном состоянии девушек и точно так же неспешно произнесла:       — Кем вы ей приходитесь?       — Дочерью, — резко произнесла шатенка, чем слегка испугала женщину. Но сейчас Носеде было совершенно не до этого, на данный момент ее волновало лишь состояние матери.       — Я сейчас позову дежурного врача, она Вас проведет в палату. — все так же безэмоционально произнесла женщина, вероятно, сильно уставшая за день.       — Хорошо, спасибо, — тихо поблагодарила Эмити, понимая, что Луз навряд ли что-либо еще скажет.       Ожидание в холодном по интерьеру помещении, где сидело всего пару человек, неимоверно давило на сознание шатенки. Ей не нравились больницы. Нет. Она боялась больниц. Но, к счастью, долго находиться на до ужаса неудобных железных сиденьях, сцепленных в один ряд, как это бывает на вокзалах или в аэропортах, не пришлось, ведь вскоре прозвучала фамилия «Носеда». И девушки сразу же подорвались с места, быстрым шагом направляясь в сторону, как они уже успели догадаться, дежурного врача.       Это была приятная на первый взгляд женщина средних лет, имевшая слегка полное телосложение. Нельзя было точно определить какое настроение у нее было, ведь на ней присутствовала скрывающая большую часть лица маска. Но по глазам было не сложно догадаться, что смена этой женщины выдалась весьма непростой и, наверное, неимоверно долгой по ощущениям, ибо большие синяки залегли под уставшими глазами женщины. Но, несмотря на все это, она весьма дружелюбно их поприветствовала и направила в необходимый коридор:       — Тринадцатая палата, я скоро подойду. — мягким голосом произнесла та, и добавила, посмотрев на рядом стоящую Блайт, — к сожалению, пока что разрешено только родственникам. Но вы можете пройти в зал ожидания, — слегка улыбнулась женщина, что было заметно по едва выступившим морщинкам у глаз.       Блайт скептически оглядела так называемый зал ожидания, в котором она с Луз до сих пор находились. Возвращаться на неудобные прохладные сиденья не хотелось, но выбирать девушке не приходилось.       — По прямой и направо, — быстро напомнила врач, сразу же удалившись быстрым шагом в другую сторону здания.       Луз почувствовала глухие удары беспокойного сердца, которые словно оглушали девушку. На секунду она даже подумала просто развернуться и уйти из этого места, не оглядываясь, бежать, что есть силы до тех пор, пока она не окажется на достаточном расстоянии от больницы. Носеда желала просто скрыться от явившегося за ней кошмара. Но в этот момент её слегка трясущуюся от страха руку поймала прохладная бледная ладонь Эмити, что подобным жестом хотела успокоить шатенку. Забавно, учитывая, что еще совсем недавно тоже самое делала Луз в сторону сиреневолосой. Хоть и на самом деле Блайт было вовсе непросто оказывать в особенности тактильную поддержку, но девушка стойко терпела поднимающуюся время от времени липкую тревогу и слегка щекочущий узел внизу живота.       — Ты сможешь, — пересилив саму себя тепло шепнула Эмити. На что Луз слегка улыбнулась, что выглядело немного странно, учитывая наполненные страхом и печалью карие глаза. Шатенка медленно пошла в сторону палаты, обуреваемая немалым количеством смешанных, а порой и противоречивых эмоций.

***

      Оставшись наедине с самой собой в зале ожидания, Эмити, невольно поджав губы, неуверенной походкой направилась к стойке регистрации. Все внутри сжалось от страха при виде что-то печатающей на компьютере женщины. В помещении царила мертвая тишина, которую нарушали звонко тикающие, висящие над входом в больницу часы и монотонный стук компьютерных клавиш. Девушка с трудом сглотнула нарастающий ком в горле и подошла чуть ближе, дабы женщина обратила на нее свое внимание:       — Могу чем-то помочь? — поинтересовалась та, изредка отрывая взгляд от экрана.       — Да. — чуть замявшись, продолжила девушка, — Извините, могу ли я сейчас записаться к гинекологу?       — Вы уже были у нас?       -Да, — заламывая от волнения пальцы, промолвила Блайт.       — Имя, год рождения, пожалуйста, — взглянула на нее женщина и вновь вернулась к технике, быстро напечатав ответ сиреневолосой.

***

      Осторожно проходя мимо палат, Луз поворачивала свою голову то направо, то налево, внимательно смотря номер на каждой двери. Девушка всеми силами заставляла себя идти по тускло освещенному из-за двух перегоревших ламп коридору, желая выбросить все скопившиеся у нее в голове мысли. Но не успела она даже попытаться этого сделать, как перед ее потемневшими глазами появилась палата номер тринадцать. Казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, при этом оглушив всех вокруг. Но, тяжело вздохнув, девушка открыла дверь, предварительно скованно постучавшись.       Палата представляла из себя небольшое помещение, в котором было жарко, несмотря на низкую температуру за окном, но, возможно, так только казалось перенервничавшей Луз. Стены комнатки были окрашены в неприглядный бежевый цвет, хотя кое-где виднелась и старая краска раздражающего бирюзового оттенка. В палате находилось всего одно небольшое окно, через которое хорошо виднелись дома напротив, выглядевшие издалека во многом благодаря ночной дымке, словно небольшие фонарики. Свет был выключен, но девушка все равно смогла разглядеть все это за счет ярко светившей высоко в небе луны. Кроме самой Камилы больше никого не было, чему Луз, безусловно, была рада.       Настороженно зайдя в палату, прикрыв за собой дверь, девушка, думая, что мама спит, остановилась на месте, не зная, куда себя деть. Ночная мгла за окном и настолько умиротворяющая атмосфера, что шатенка практически забыла, где находится, заставили Носеду вспомнить о сегодняшнем мучительно длинном дне. О еще недавно состоявшемся разговоре. Хотя его, наверное, нельзя было назвать состоявшимся. Лишь начавшемся. О том, как резко он был прерван, а ведь Эмити только-только собралась с силами рассказать о всем произошедшем. Луз почувствовала небольшой укол вины. Вдруг ее посетила мысль, что второго раза не будет. Что больше Блайт не сможет открыться, ведь с каждым днем она замыкалась в себе все больше. Шатенка вспомнила и первые дни, когда ее девушка резко изменилась. Как поменялся взгляд ее ранее улыбающихся и порой серьезных глаз на пустой, безжизненный, иногда лишь полный боли. Из пучины мыслей Носеду, возможно, к счастью, вырвал слабый, но удивленный женский голос:       — Луз?       Девушка осмелилась подойти чуть ближе к больничной койке, стараясь не поднимать взгляд, благо в комнате было не настолько светло, чтобы можно было детально разглядеть лицо.       — С тобой все в порядке? — наивный вопрос, донесшийся словно с уст испуганного ребенка. И именно так себя сейчас и ощущала шатенка.       — Да, — донеслось в холодно освещенной лишь луной комнате.        Это было ложью.       И Луз это понимала. Но в глубине души теплилась надежда, что она сама ошибается и что все на самом деле хорошо, как и сказала ее мама. Маме ведь нужно верить? Так же?       Достаточно долго продолжавшаяся, начинавшая давить на сознание, тишина была нарушена легким и уверенным стуком в дверь, которую тут же приоткрыли, прося Луз Носеду пройти в коридор. Девушка, коротко кивнув дежурному врачу, слабо помахала матери и пообещала вернуться завтра.       Тусклый свет коридора мгновенно ослепил привыкшую к потемкам комнаты девушку. Несколько прищурив глаза, шатенка направила взор серьезных глаз на женщину, стоявшую неподалеку, а потом на находившиеся в руках какие-то бумаги. Луз нервно скрестила руки на груди, готовясь услышать неблагоприятный прогноз.       — Пройдемте со мной, — устало произнесла врач, — необходимо заполнить несколько бумаг.       — Хорошо, но что произошло с мамой?       Женщина быстро метнула взгляд на документ и спокойным голосом сказала:       — Остановка сердца. Гипертрофическая кардиомиопатия.       Дыхание Луз на секунду перехватило. Все вокруг поплыло, а затем все стало как прежде. Подобная резкая смена состояния не могла не насторожить шатенку. Но раз все стало вновь обычным, Носеда решила даже не брать этого в голову, ведь были дела и поважнее.

***

      Заполнив все необходимые бумаги, эмоционально и физически уставшая девушка, наконец, могла спокойно поехать домой.       Выйдя в зал ожидания, Луз глазами пыталась найти Эмити, но ее словно здесь и не было. Не успела шатенка подумать о том, что произошло, пока ее не было, как она, продолжая искать глазами, заметила в самом неприметном углу помещения спокойно сидящую на неудобном стуле, слегка склонившую набок голову, задремавшую Блайт. Носеда невольно умилилась подобной картиной. И, аккуратно присев рядом, осторожно прикоснулась к плечу девушки, словно та была фарфоровой, и тихо позвала:       — Эми..., пойдем.       Сиреневолосая, тяжело приоткрыв глаза, коротко кивнула, оглядываясь по сторонам, вероятно, немного потерявшись во времени спросонья.       Дорога до дома была спутанной и словно покрыта туманом. Возможно, из-за усталости ни одна из девушек и не запомнила того, как они добрались до квартиры. Но уже сидя в прихожей, слегка потерянные они посмотрели друг другу в лишенные каких-либо эмоций глаза и продолжили раздеваться в немом согласии обсудить все это завтра.