Рокировка

Глухие звуки выстрелов пробивались сквозь защитные наушники, заставляя Тсуну стискивать зубы. Держать в руках пистолет ему не нравилось даже больше, чем осознавать себя палачом, безразлично отдающим приказы на зачистку целых семей, восставших против воли Альянса. Отец не требовал стать вершителем судеб, но рассказывал о собственном опыте, пытаясь вложить в сознание одну простую истину — иногда иначе просто нельзя. Не выходит, и сколько бы Тсуна не противился, процесс осознания и — самое страшное — понимания уже был запущен. Мысль пустила корни глубоко в разум, вцепилась в переплетения нейронных связей острыми когтями и вскоре совсем закрепится, а Тсуне останется только смириться. Принять и смириться. Тсуна стиснул пальцы на рукояти и с силой вдавил спусковой крючок, вкладывая в финальный выстрел чуть больше злости, чем необходимо. Стащил тяжелые наушники, тряхнул головой, неохотно возвращаясь в мир звуков и шума, и нажал на кнопку механизма, без интереса наблюдая за тем, как подъезжает на тонком металлическом тросе мишень. Шесть из пятнадцати в цель, Реборн засмеет его за такие результаты. Тсуна раздраженно смял плотный лист бумаги и не глядя отправил в ближайшую мусорку доказательства своего позора. Там уже валялись несколько таких же беспощадно смятых листов, Тсуна проторчал в тире уже целый час, а результат улучшаться не спешил, максимум на сегодня — девять из пятнадцати в цель, ни одного в жизненно важные места. Младшее поколение уже три месяца учится стрелять, и то, что у других получается без особых проблем, у Тсуны вызывает трудности. Отец, посмеиваясь, говорит, что у него слишком большое сердце, учителя поджимают недовольно губы, а Реборн смотрит с неодобрением, но с советами, благо, не лезет. Хотя, может быть, стоило, потому что невольно сравнивая свои результаты с остальными, он ощущал, как тянет всех на дно. Даже Ламбо умудрился быстро примириться с оружием, найти удобное положение и способ стрельбы, а Тсуна тащился в хвосте, перепробовав кучу техник. Неспособность догнать остальных болезненно сжимала сердце, падала на плечи неподъемной тяжестью, и Тсуна все чаще задумывался о том, что босс из него выйдет не лучший и стоило бы передать право возглавить Вонголу Кёе или Мукуро. Они давно связаны мафией по рукам и ногам и способны дать семье в разы больше чем он — неспособный попасть в цель с десяти метров и принять тяжелое решение. — Слишком много думаешь, Тсуна, — знакомые насмешливые нотки вырвали из оцепенения, и Тсуна, вздрогнув от неожиданности, резко обернулся. Реборн, подпирая спиной стену, бесстрастно наблюдал за ним. С кончиков волос срывались капли воды, впитываясь в полотенце на шее, плечи расслабленно опущены вниз, на щеке след от свежего пореза. Реборн накануне вернулся после двухнедельной миссии и только выбрался из постели, проспав почти шестнадцать часов. — Давно ты здесь? — Тсуна отвел взгляд, понимая, что слишком долго и слишком пристально рассматривает мужчину. Не то что бы там не было на что посмотреть — Реборн был сложен идеально, а в этих своих черных футболках выглядел, как античная фигура — невероятная и поражающая своей красотой. Но смотря на то, как рукава обтягивают бицепсы, совершенно не скрывая вздутых вен, проглядывающих через оливковую кожу на предплечьях, Тсуна терял концентрацию. Чего совершенно не мог позволить себе сейчас, когда ни один из выстрелов не достиг цели. — Видел последние две попытки, — Реборн хмыкнул, для него не остались незамеченными жадные взгляды мальчишки, и будто нарочно склонил голову на бок, обнажая взгляду шею. — Во время выстрела голова должна быть чистой, а сердце спокойным. — Я пытаюсь, — Тсуна раздраженно потер переносицу. Пытается — мягко сказано, он перепробовал уже все известные способы медитации, научился замирать на выдохе, лишь бы не дрожали руки, отсчитывать пульс, но все равно на выстреле пуля уходила с нужной траектории. — Не все здесь лучшие киллеры столетия, способные и зубочистку метнуть точно в цель. — Ты должен быть лучше меня, — мужчина стянул полотенце с шеи и отбросил на диван в углу. Тсуна невольно им залюбовался, позабыв про раздражение, кипящее в груди. Как же он любил, когда Реборн забывал про укладку, и черные волны свободно падали на лоб и щеки, делая его лицо мягче, сглаживая острый взгляд и насмешливый изгиб губ, стирая все признаки сильнейшего киллера столетия. В такие моменты Тсуна любил по-долгу пропускать мягкие волосы, не тронутые гелем, сквозь пальцы, ерошить у корней и массировать виски, вслушиваясь в мерное дыхание. Реборн льнул к нему в незатейливой ласке, подставлялся под прикосновения, словно кот, снижал уровень бдительности и позволял себе расслабиться, прижимаясь щекой к груди и млея от поцелуев в макушку. Сейчас тоже хотелось подойти ближе, зарыться пальцами в волосы, поцеловать, показывая, как соскучился. Две недели без связи — сродни пыткам, Тсуна волновался, не мог нормально учиться, пропускал болезненные удары на тренировках, рассеяно вписывался плечами в дверные проемы и стены, мысленно находясь не в Поместье Роз, а там — рядом с Реборном на другом конце страны во время слежки и зачистки. Лишь когда он вернулся и отчитался, а потом сгреб в крепкие объятия, Тсуна смог расслабиться и успокоиться. А сейчас тянуло снова в тепло рук, в ласку губ, но чертовы шесть из пятнадцати в цель сводили с ума, не позволяя думать ни о чем другом. — Надевай, — в руки бесцеремонно впихнули наушники, а теплое тело прижалось сзади, ладони обожгли бедра и с нажимом поставили ноги на ширину плеч, — дыши ровно, — легко сказать, когда горячее влажное дыхание обжигает шею, а родной голос приглушенно доносится до сознания сквозь наушники, заставляя вспомнить куда более волнующие картинки близости. Дыхание сбилось, и Тсуна прикусил губу, мысленно умоляя себя успокоиться. — Не отвлекайся, — Реборн хмыкнул, заметив напряжение в теле наследника, и подцепил большим пальцем шлевку брюк, потянув назад. — Рука с оружием поднята на девяносто градусов, другая по швам, — длинные скульптурные пальцы бегло скользнули по предплечью, не скрытому под тканью белой рубашки, большой палец надавил на узелок вен на запястье, отсчитывая пульс, и горячая ладонь накрыла его руку. Пистолет дрогнул и не упал только потому что Реборн держал его крепко. — Не о том думаешь, Тсунаеши, сосредоточься и очисти разум. — Легко ему сказать, мысленно буркнул Тсуна, вслушиваясь в чужое дыхание. Реборн дышал глубоко и размеренно, сердце мерно отсчитывало ритм, не сбиваясь на волнение, и Тсуна невольно подстроился под него, пытаясь выкинуть все мысли из головы. Выходило изрядно плохо, но он старался. Реборн, видя, что Тсунаеши постепенно успокаивается, чуть отстранился, повел носом у шеи, втягивая любимый родной запах, и уперся свободной рукой в стол, заключая в своеобразную клетку, благо разница в росте позволяла. — Выставь одну ногу вперед, повернись полубоком, вдохни полной грудью, — мужчина помог принять нужную позицию, дыша с наследником в унисон. — Мушка должна находиться ровно посередине целика, — он направил дуло на сердце нарисованной на бумаге фигуры и замер, — глубокий вдох, в голове пустота, стреляй. Тсуна, как завороженный, четко следовал каждому слову Реборна, пропуская через себя, и трижды нажал на спусковой крючок. Отдача прошлась по плечу легкой волной вибрации, выстрелы глухо прогремели в ушах. Тсуна несдержанно стянул наушники с головы и сорвал с троса мишень, как только она оказалась рядом. В сердце цели зияли три аккуратные дырки от пневматических пулек. Реборн довольно усмехнулся, наблюдая за радостным мальчишкой. Всего-то надо было подкорректировать стойку и вытравить мысли из головы, которые мешали сосредоточиться. Тсуна отвлекался и не мог собраться, оттого и мазал с завидным постоянством, проигрывая в дружеских состязаниях по стрельбе даже девчонкам, которые сразу смекнули принцип. Реборн давно понял, что дело не в меткости и технике, дело в концентрации и неуверенности в себе, но не вмешивался, желая, чтобы Тсунаеши сам пришел к осознанию и сделал выводы. В скором времени наследникам придется учиться стрелять по движущимся целям, а затем и по внезапно выскальзывающим с разных сторон мишеням, и если Тсунаеши сейчас не поймет принцип, дальше ему будет только сложнее. Легкое вмешательство в правильной обертке должно подтолкнуть к осознанию. — О боже, — Тсуна ослепил счастливой улыбкой и бросился к Реборну на шею, — боже, я еще никогда не попадал так четко. Это все благодаря тебе, спасибо, спасибо, спасибо! — Ты все сделал сам, — Реборн потерся кончиком носа о шею, сжимая в крепких объятиях, — я даже не держал твою руку во время выстрела, только подсказал, как правильно. — Раньше я делал все то же самое, но ничего не получалось, — Тсуна, переполненный радостью, залепетал довольно и сорвал пару коротких поцелуев с любимых губ, — но когда ты объяснил, получилось с первого раза. — Я ведь сказал тебе: слишком много думаешь, — Реборн усмехнулся и отстранился, — запомнил, как надо? Тсуна согласно закивал и в ответ на легкий кивок с готовностью надел наушники. Дальше дело пошло лучше, Тсуна, вспоминая то состояние в момент первого и единственного удачного выстрела, пытался повторить его, чувствуя фантомные прикосновения рук и тепло тела. Реборн тоже надел наушники и устроился на другом конце тренировочного зала, чтобы не мешать, и без особого труда пробивал головы хаотично движущимся мишеням. Тсуна первое время поглядывал на него с восторгом и отвлекался, но встречаясь с недовольным взглядом, возвращался на позицию и раз за разом повторял тот выстрел. Получалось лучше, к концу часа он смог выбить рекордные одиннадцать из пятнадцати и устало сполз на диван у стены. Реборн через пару минут закончил упражнение и принялся рассматривать мишени Тсуны, хмурясь и кое-где цокая. Мальчишка не всегда попадал точно в цель, выстрелы приходились очень близко к заветным кружочкам, но и это уже было прогрессом — раньше половина пуль летела мимо мишеней или задевала по краям. — Почему ты не учишь нас? — голос Тсуны отвлек Реборна от просмотра результатов. — Разве не лучше, если величайший киллер будет учить наследников Вонголы? Ты ведь лучший во всем мире. — У меня не столько терпения, Тсуна, — Реборн хмыкнул и шлепнул мальчишку по бедру бумагой, мол двигайся, и упал рядом, утопая в диванных подушках, — хватит и того, что я подтираю вам задницу в университете. — Но если бы ты учил меня, у меня получалось бы намного лучше, — Тсуна умолчал о том, что во время последнего дружеского соревнования между наследниками, за исключением Мукуро и Кёи, не смог обойти даже Хроме с ее то плохим зрением. Но теперь, когда сам Реборн показал, как правильно, у него были все шансы войти в тройку лучших. — Может быть, скоро я смогу превзойти и самого лучшего киллера страны, — мечтательно протянул Тсуна, краем глаза поглядывая на Реборна, чтобы удачно поймать момент и слинять на другой конец дивана от греха подальше. — Иногда ты бываешь таким мечтателем, малыш, — Реборн утянул его в объятия и ласково поцеловал в висок. Тсуна рассмеялся и прикрыл глаза, устраиваясь под боком. На следующем занятии по стрельбе из пистолета в положении стоя Тсунаеши под удовлетворенный взгляд тренера три раза попал точно в цель и лишь один раз промахнулся мимо мишени. На похвалу друзей и последовавшие за ней вопросы он отмахивался и говорил, что долго и упорно тренировался, задерживаясь в зале до самой ночи. Лучше им не знать, что в успехе наследника виноват один сильнейший киллер столетия. Тсуна довольно улыбнулся, заметив в дверях вышеупомянутого, и надел на глаза защитные очки. Под пристальным взглядом лучшего в мире киллера он закрепил результат индивидуальной тренировки рекордными двенадцатью попаданиями в цель.