Рокировка

С чего бы мне начать рассказ о том, какой великой может быть любовь?

— Andy Williams (к/ф История любви, 1970 год)

— У меня от нервов дрожат коленки, — буркнул Тсуна, когда за Кёей закрылась дверь, отделяя небольшую келью от внешнего мира. За стеной шумели людские голоса, тихо доносились звуки органа, за окном разрывались красками фейерверки — близилась рождественская ночь, а вместе с ней и Церемония Наследования. Его семья, его лучшие друзья, его будущие верные партнеры собрались в келье при Пантеоне — храме всех богов, и каждый, за исключением Кёи и Мукуро, заметно нервничал. Ламбо молчаливо устроился у окна, флегматичный подросток следил за вспышками фейерверков, отражающихся в окнах с резными ставнями. Рёхей, прикрыв глаза, сидел в углу дивана и, кажется, медитировал — спокойное дыхание мерно поднимало и опускало грудь, плечи замерли плавной волной, но сведенные на переносице брови говорили о слабой концентрации. Такеши рассматривал картины на стенах, скрестив руки за спиной, рубашка небрежно расстегнута на две верхних пуговицы, перед выходом стоит напомнить ему о галстуке. Хаято устроился рядом, — он, в принципе, с тех пор, как правда о мафии всплыла наружу, старался находиться в поле зрения, как и подобает настоящей правой руке, — и про себя повторял слова из клятвы, которую сегодня каждому из них придется принести перед законом, священной Омертой. Мукуро развалился на диване, перекинув ногу на ногу, и неторопливо пил сок из резного бокала, с ленивой усмешкой на губах наблюдая за друзьями. Он, давно погрязший в грехах мафии и принявший их тяжесть, чувствовал себя спокойно и был готов дать клятву в любую минуту, выучив слова наизусть еще в тот момент, когда столкнулся с темным миром. Как и Кёя, что привалился спиной к двери и делал вид, что происходящее его нисколько не касается, но краем глаза следил за окнами. Сам Тсуна замер посреди кельи, окруженный сюжетами из жизни античных людей на полотнах эпохи Возрождения, и нервно выстукивал ритм ногой, раздражая и успокаивая всех одновременно. Он — будущий глава и босс, не мог поверить, что День Х так быстро наступил. Еще вчера он был обычным молодым человеком, еще сегодня утром он был просто Тсунаеши Ди Вонголой, наследником финансовой империи, а меньше чем через час станет наследником Королевской мафиозной семьи. Тсуна до сих пор не мог поверить в то, что его жизнь так круто изменилась всего за пару месяцев. От обычного студента до наследника мафии — разбег, достойный чемпионов, но он не ощущал себя победителем. Страх перед будущим пленил, делал своим рабом, лишая воли и критического мышления, Тсуна боялся, боялся искренне и открыто и своими страхами делился с семьей: они с Такеши долго обсуждали повороты судьбы и последствия, с которыми предстоит столкнуться в будущем; они с Рёхеем долго размышляли, как обеспечить девушкам безопасность и не погружать их в грязь, держа рядом, но на поверхности; они с Ламбо часто делились мыслями о его будущем: он самый младший и хотелось позволить ему насладиться жизнью как можно больше. Кёя обещал помочь разобраться с юридическими тонкостями, Мукуро загадочно улыбался и знакомил с сетью информаторов, Хаято находился рядом почти круглые сутки и помогал всем, чем мог: выступал и психологом, и нянькой, лишь бы облегчить взваленную на плечи ношу. Каждый из них старался в этот переломный момент держаться вместе, не спускать друг с друга глаз и не позволять утонуть в отчаянии, вовремя протянув руку помощи. Им было сложно, тяжело привыкать к жизни, перевернутой с ног на голову, но они были друг у друга и уже только это дарило надежду на успех. Будет ли процветать Вонгола или падет, они останутся семьей. Оставалось только научиться жить в новом мире. Негромкий стук заставил Тсуну вздрогнуть и чуть не подпрыгнуть, светловолосая голова Джотто замелькала в дверях, и друзья понимающе вышли, оставляя их наедине. Тсуна подошел к зеркалу, всматриваясь в отражение с удивлением и легкой печалью, костюм сидел идеально, но он все равно то и дело одергивал пиджак и поправлял галстук. Руки нервно подрагивали от напряжения, до церемонии оставалось чуть меньше четверти часа, скоро ему придется выйти к опаснейшим людям теневого мира, столкнуться лицом к лицу с главами крупных семей и представителями Альянса. В зале будут знакомые лица: Дино с отцом, Фонг и Вария, с полным составом которой ему недавно пришлось познакомиться, Лар Милч и Шамал. Все эти люди приехали, чтобы поддержать его, показать, что верят в будущего наследника, хоть Тсуна и сомневался, что синьор Скайрини приехал добровольно — отношения у них складывались крайне напряженные, а синьору Супербиа он будет даже чуточку рад. Длинноволосый мужчина парочкой излишне громких фраз и всего одним занятием на полигоне сумел завоевать внимание всех наследников, но особо полюбился Такеши. Друг в компании Сквало широко улыбался и много шутил, вызывая у последнего раздражение и головную боль, но прекращать смотреть с восхищением на боевого командира Варии не собирался. Тсуна не знал, что так зацепило Такеши в мужчине и старался не замечать темнеющий взгляд Кёи, решив, что друзья сами разберутся в своих сложных отношениях. — Когда-то здесь происходила моя коронация, — Джотто подошел со спины и положил руки на плечи сына. Из зеркала на них смотрели два очень похожих человека, и только разные цвета волос и глаз отличали их: Тсуна взял от покойной матери мягкие непослушные волосы и теплые карие глаза, в то время как Джотто был пшеничным блондином с голубыми глазами. Но не было сомнений в том, что они близкие родственники. Сейчас они даже были одеты почти идентично, за исключением того, что поверх костюма в цвете слоновой кости Джотто носил черную мантию, которую торжественно передаст сыну. — Я горжусь тобой, Тсунаеши. Тсуна благодарно улыбнулся, рассматривая отражение в зеркале. Глаза отца светились любовью и гордостью за своего единственного ребенка, решившего пойти по его стопам. — Почему именно Пантеон? — Мы были молоды и безрассудны, — с улыбкой ответил Джотто, — и хотели заявить о себе и планах изменить мафию. Пантеон — храм всех богов, место силы, конец и начало всего божественного и сущего. В Италии нет лучше места, которое могло бы стать свидетелем наших стремлений. В тот день мы пообещали изменить мафию на корню, а сегодня я хочу, чтобы ты и твоя семья увидели плоды наших желаний. — Очень символично, — Тсуна хмыкнул, вспоминая курс античной истории, — ты поклялся под глазом Олимпийцев и перед Мадонной с Иисусом на руках. Конец и новое начало. — В рядах мафии удивительное количество религиозных людей, — мужчина фыркнул, многие до сих пор приписывали успех Вонголы к благосклонности богов, а не к грамотной финансовой и юридической стратегии, основателей считали посланцами божьими, а Вонголу — правой рукой Господа, карающей и несущей справедливость. — Думаю, мафии нужна была встряска и новый взгляд на реальность, они погрязли в своих же традициях и правилах. — Вы сумели сохранить суть, но изменить подход, — Тсуна встретился с гордым взглядом отца в отражении зеркала и прикусил губу, — мне страшно, папа. Страшно ошибиться и уничтожить все, к чему вы так долго шли. — Бояться — это вполне нормально, Тсуна, — Джотто мягко улыбнулся и сжал плечи сына, подбадривая, — но самую большую ошибку в своей жизни ты сделаешь, если будешь бояться идти навстречу чему-то новому. Страх — не порок, Тсуна, страх открывает глаза на твои слабости и помогает их преодолеть. Не бойся ошибаться и не скрывай страх — рядом с тобой твоя семья, если ты не справишься один, вы справитесь вместе. Запомни это и пронеси сквозь жизнь. — Спасибо, — напряжение медленно отступало, позволяя вдохнуть полной грудью, Тсуна широко улыбнулся и, найдя руку отца своей, сжал. — Спасибо за то, что всегда веришь в меня. — Ты мой сын и моя главная награда в жизни, — Джотто ласково улыбнулся, поглаживая тыльную сторону ладони большим пальцем, — куда бы ты не пошел, я всегда буду рядом. Обещаю. Дверь в келью тихо скрипнула, нарушая семейную идиллию, Тсуна выпустил руку отца и поправил несуществующие складки на костюме, убрал прядь непослушной челки за ухо, — сколько бы он не пытался уложить волосы, ничего не выходило, — и посмотрел через зеркало на Алауди. — Пора, Тсунаеши, — мужчина кивнул и раскрыл дверь шире, впуская в келью шум голосов из главной залы, служба закончилась всего несколько минут назад, и пришло время для главного события этого вечера — Церемонии Наследования Вонголы. Тсуна в последний раз кинул на себя взгляд в зеркало, поймал одобрение в глазах отца и, умиротворенно улыбнувшись Алауди, вышел из кельи. Семья, друзья, Альянс и союзные семьи, враги и недоброжелатели, нейтральные семьи и стражи законов мафии ждали его. Появление наследников в зале заставило гул голосов стихнуть, люди расступились, открывая проход к Окулусу, из отверстия в крыше купола падал серебристый свет луны и, не считая свечей рядом с табернаклями, это был единственный источник освещения. Первыми шли основатели во главе с Джотто, сразу следом, плотно оцепив Тсуну кольцом, шли наследники, а замыкали безмолвную процессию Виндиче. Их глава, Бермуда фон Вихтенштайн уже ждал у алтаря под Окулусом, перед ним на красном бархате аналой лежал священный закон мафии — Омерта. Толстая книга в темном кожаном переплете с золотыми вставками заставляла многих в зале благоговейно вздыхать и испытывать трепетное волнение перед чем-то столь великим и священным. — Джотто ди Вонгола, — негромкий голос Бермуды зазвучал, когда основатели остановились перед алтарем. Джотто преклонил колено перед книгой и закрыл глаза, шепча губами молитву. Как только он поднялся, на колено опустились остальные основатели, а Джотто встал рядом с Бермудой. Выждав минуту, страж закона перевел взгляд на наследников, они отступили, и Тсуна вышел вперед и остановился перед отцом, встал на колено и коснулся губами протянутой ладони. — Тсунаеши ди Вонгола, — громко начал Джотто, его взгляд был устремлен только на сына, и он, понимая значимость и трепет момента, позволил себе едва улыбнуться уголками губ, внешне сохраняя невозмутимость, — готов ли ты поклясться перед Омертой, главой Королевской семьи и стражами закона мира мафии в том, что будешь чтить букву закона и следовать традициям? — Готов. — Громко ответил Тсуна. — Готов ли ты поклясться в верности мне, главе Королевской семьи, и защищать Вонголу от угроз извне? — Готов. — Готов ли ты принять в наследство кровавую историю и грехи Вонголы? — Если ты хочешь, чтобы я принял в наследство кровь и грехи Вонголы, то я лучше уничтожу ее, — уверенно сказал Тсуна, посмотрев в глаза отца. По залу прокатились вздохи удивления и гневные шепотки, немыслимо чтобы кто-то осмелился заявить такое перед Виндиче и главой Королевской семьи. Но Джотто и основатели только довольно улыбнулись. — Я принимаю твою волю и вверяю Вонголу в твои руки. — Джотто щелкнул креплением и снял плащ — символ власти в семье. — Поднимись, — сделав шаг вперед, спустившись на ступень ниже, он надел плащ на плечи сына и коснулся губами лба. — Мафия подобна ракушке, не изменяет свою форму веками, она может обломаться по краям и треснуть, но форма всегда будет едина. Как и мафия, Вонгола чтит традиции и отражает жизнь через призму прошлого, шагая в будущее. Отныне, я вверяю будущее Вонголы и мафии в твои руки, Секондо Вонгола Тсунаеши ди Вонгола. Тсуна поднялся на ступень выше и осмотрел зал спокойным взглядом. От мучавших его совсем недавно переживаний не осталось и следа, он стоял под лунным светом, падающим с Окулуса, в великом Пантеоне — храме всех богов, памятнике истории, перед ликом людской матери Иисуса, и понимал, что находится на своем месте. Уверенность, подпитываемая поддержкой Джотто, верой его семьи, его друзей, удовлетворенным шепотом интуиции и молчанием Виндиче, придавала сил смотреть на всех этих людей, собравшихся здесь только ради него. Ради того, чтобы увидеть наследника своими глазами, стать свидетелем коронации Секондо, будущего не только Вонголы, но и всей мафии. Были те, кто возмущался его словами, были и те, кто разделял его волю, понимая, что мафии нужны перемены, слишком долго они жили застывшими в одном времени, окаменевшими статуями, потерявшими чувствительность к течению жизни. Пора было стряхнуть каменные осколки, сбросить щит, ограждающий от перемен, и шагнуть в новое будущее. И этот человек, сын Джотто Примо, наследник Вонголы, казался подходящим кандидатом. — Вонгола создавалась как Виджеланте — организация защитников людей от мафии, — спокойно заговорил Тсуна, привлекая к себе внимание всех собравшихся в храме. — Они были обычными людьми, сиротами из приюта, у них никого не было, кроме друг друга, и они хотели создать место, куда каждый сможет прийти за помощью. Но столкнувшись лицом к лицу с опасностью и неприятием от мафии, им пришлось бежать в Японию, чтобы спасти свои жизни. — В зале воцарилась тишина, Тсуна скользнул взглядом по лицам людей и, заметив Фонга, коротко кивнул в ответ на улыбку и продолжил. — Несколько лет основатели прожили вдали от дома на чужой земле, прежде чем решили вернуться и войти в игру. Вы знаете Вонголу, как Королевскую семью, сильнейшую среди семей Альянса, как финансовую империю, устремившую аппетиты в Азию и Америку, вы знаете Вонголу, как революционеров, сумевших изменить мир мафии к лучшему и установить шаткий нейтралитет с полицией и властями Италии. — Тсуна хмыкнул и решительно сжал кулаки. — Я знаю Вонголу, как семью, любимого отца, дядей, братьев и сестер, учителей, наставников и свободу. Я знаю Вонголу, как место, куда я всегда смогу вернуться и быть уверен, что меня выслушают и поймут. Я знаю Вонголу, как Дом. Мне чужды мафия, ее законы и жестокость, с которой она ломает судьбы. Я собираюсь сломать порочный круг, — в зале раздался гул возмущенных и ошеломленных голосов, но Тсуна проигнорировал их, заговорил громче. — И либо я приведу мафию в светлое будущее, либо уничтожу своими руками. — Наглый мальчишка! — Старик, представитель семьи Ростро — старейшей среди мафии, встал со скамьи и устремил на Тсуну гневный взгляд. — Как смеешь ты, безродный юнец, давать такие обещания! — Я не собираюсь слушать эту чушь! — Дон Порко оперся на трость, старик еле держался на ногах, но взгляд его был уверенным и тяжелым. — Вонгола слишком многое о себе возомнила. Слишком долго мы терпели выходки сопляка Джотто, но это — немыслимо! — Мы должны немедленно созвать собрание Альянса и исключить Вонголу, — молодая женщина из семьи Катричи грациозно поднялась с места, придерживая под руку мужчину чуть старше сорока. — Уничтожить мафию невозможно, уничтожить мафию — значит уничтожить Италию, потому что мы — везде. Гул голосов нарастал с каждой минутой, Тсуна сжал запястье готового вот-вот взорваться Хаято, он уже был готов выхватить излюбленный динамит, к которому пристрастился в последнее время, как к удобному и подходящему себе оружию, и заставить стариков замолчать. Интуиция шептала, мягко звенела в голове об опасности, Тсуна переглянулся с отцом, понимая, что он тоже что-то почувствовал, и пристально осмотрел зал. Люди Вонголы перекрыли выходы, вокруг Пантеона была выставлена охрана — никто не мог проникнуть в храм и выйти раньше окончания церемонии. Но что-то все-таки было не так. Тсуна всматривался в лица людей, вслушивался в голос интуиции, понимая, что близок, еще немного и он сможет найти источник опасности. Взгляд метнулся ко второму ярусу ротонды, там в темноте отразился блик. Снайпер, сразу понял Тсуна, переглянулся с отцом и заметно занервничал: Джотто выглядел напряженным. Это могло значить лишь одно — снайпера здесь быть не должно. Выстрел прозвучал в тишине раскатом грома, но Тсуна больше почувствовал, чем услышал, и повернулся к Дону Ростро, что теперь лежал на спине с ровной дыркой во лбу. Под головой старика растекалась алая кровь, женщина, стоящая рядом, испуганно закричала и выхватила из сумочки дамский пистолет. Раздался еще один выстрел, но уже с другой стороны, Тсуна завертел головой, пытаясь отыскать стрелка, но если в первый раз ему помог свет луны, отразивший линзу прицела, то в этот раз кромешная тьма окружала второй ярус ротонды. Не было видно абсолютно ничего, луна медленно скрывалась за облаками, обещая погрузить храм в полумрак, освещенный только свечами. Паника стремительно сеяла хаос в зале, люди Вонголы сдерживали натиск хлынувших к дверям людей, не выпуская никого, кроме детей и беременных. Тсуну окружили телохранители и кольцо из друзей плотно обступило со всех сторон, лишая обзора на все происходящее. Основатели Вонголы и Виндиче координировали действия Альянса, Тсуна слышал голос синьора Каваллоне, прежде чем Дино отсалютовал яркой улыбкой, сжимая в руках пистолет. Рядом в веселом предвкушении засмеялся Мукуро, хмыкнул Кёя и выругался Хаято, Рёхей вертел головой, выискивая угрозу, Ламбо флегматично держался позади, а Такеши беззаботно сыпал шуточками, словно все происходящее одна большая игра. Тсуна, повинуясь голосу интуиции, дернул Хаято за руку, в сантиметре от него пролетела пуля и врезалась в ножку стола, разбивая ее в щепки. Хаято злобно выругался и потянулся к динамиту. — Постой, — Тсуна сжал его запястье, — стреляли не в нас. Хаято удивленно посмотрел на него, но Тсуна не мог объяснить откуда взялась такая уверенность, и только покачал головой. Интуиция не предупреждала об опасности, молчала по больше степени, позволяя Тсуне самостоятельно оценить ситуацию, и лишь предупреждала о приближающейся угрозе. Будь он в опасности, реши кто-то убить его, она бы сходила с ума, истерично билась в мозгах, вынуждая что-то сделать. Сейчас же она лишь заставляла всматриваться в темноту второго яруса и искать снайпера. Та пуля была случайностью. Тсуна резко дернул на себя Ламбо, когда рядом вырос огромный мужик и замахнулся, его тут же скрутили Кёя и Мукуро, о чем-то переговариваясь. Паника не уменьшалась, люди, подгоняемые страхом, пытались пробиться сквозь охрану, кто-то схватился за оружие, а кто-то прятался под лавками. Тсуна заметил ту самую синьору Катричи за колонной, женщина вздрагивала от каждого выстрела и закрывала уши руками. Синьор Порко мертвым грузом придавливал тело своего такого же мертвого помощника. Внезапно все прекратилось. Стихли выстрелы, люди испуганно жались к стенам, наплевав на целостность исторического наследия, Джотто отдавал последние приказы Альянсу, потихоньку начали выпускать невиновных, пока в зале не остался только Альянс, Виндиче, нейтральные семьи и снайперы. Тсуна напряженно вглядывался в темноту, он сумел найти стрелка, но не мог увидеть его лица, лишь очертания оружия и головы. Второй все еще оставался вне поля его зрения, но Тсуна нутром чувствовал его присутствие. В тишине зала было слышно только глубокое дыхание, когда раздались торопливые шаги. Парень, не старше двадцати пяти, остановился посередине храма и выхватил из-за пояса пистолет, целясь в Тсуну. В его ярких вишневых глазах полыхало пламя ненависти, парень скалился, крепче сжимая в побелевших руках пистолет, несколько направленных на него оружий нисколько не смущали его, он понимал, что шансы умереть и убить наследника одинаково равны. Понимали это и остальные, поэтому Джотто не отдавал приказа начать стрельбу, а напряженно следил за парнем. — Кто ты? — Джотто вышел вперед, закрывая спиной Тсуну. — Тот, кто заберет жизнь наследника Вонголы и отомстит за отца, — парень жестко ухмыльнулся, переводя взгляд на Джотто. — А потом я убью тебя, Вонгола Примо. Парень дернулся и завалился вперед, в оглушительной тишине слишком громко раздался звук падения. Пистолет выпал из рук и подкатился к ногам Джотто. На серой рукояти черным были выгравированы инициалы. — Шимон, — Джотто присел на корточки и взял пистолет в руки, скользнул по гравировке кончиками пальцев, печально улыбнувшись. — Кто бы не прятался в темноте, выходите. Я знаю, что вы для нас не опасны. Вонгола и члены Альянса удивленно посмотрели на Джотто, Тсуна закусил щеку изнутри и посмотрел на отца, понимая, что должен сейчас находиться рядом с ним. Он видел, нет чувствовал, как печаль пронзила его сердце, Тсуна никогда не слышал ничего про человека с именем Шимон, но, судя по реакции основателей, этот человек был близок каждому из них. Тсунаеши проскользнул мимо Хаято и Такеши и подошел к отцу, сжимая плечо. Джотто посмотрел на него искоса и улыбнулся уголком губ. С ротонды послышался шум, кто бы там ни прятался, он услышал Джотто и решил показать лицо. Фигура, облаченная в черное, мягко приземлилась на мраморный пол, позади них с тихим шелестом спрыгнула еще одна и слева — еще. Трое мужчин, одетых во все черное, медленно приближались к Джотто, Тсуна не мог видеть их лиц из-за масок, но озорной взгляд темных глаз узнал сразу. Он, не веря, уставился на человека, что вышел вперед, и в изумлении открыл рот, пытаясь что-то сказать, но слова не выходили изо рта. Тсуна как рыба, выброшенная из воды, хватал ртом воздух и пялился на человека в черном. — Козато Энма, второй босс семьи Шимон организовал покушение на наследника Вонголы, — мужчина в черном снял маску и тряхнул головой, бачки, прижатые к щекам, задорно подпрыгнули. Оставшиеся незнакомцы тоже стянули маски, и Тсуна узнал в одном из них Скалла. — Реборн?! — удивленно воскликнул Тсуна, убедившись в правильности своих догадок. — Что ты здесь делаешь? — Спасаю твою никчемную задницу, — Реборн усмехнулся, даже не дернувшись под свирепыми взглядами Варии и Хаято, что пытался вырваться из хватки нервно смеющегося Такеши и ничего не понимающего Рёхея. — Я думал, что ты уехал, — тише добавил Тсуна и неуверенно посмотрел на отца. Джотто молча наблюдал за развернувшейся сценой, он был абсолютно спокоен, словно наперед знал, что что-то подобное может произойти. И Тсуна ляпнул то, что не должен был говорить никогда и ни при каких обстоятельствах: — Знакомься, это мой отец, Джотто, а это, — Тсуна запнулся, чувствуя, как щеки предательски алеют, — Реборн. Реборн вопросительно изогнул бровь, блондин за его спиной нервно хмыкнул. — Мы знакомы, — Джотто наконец перестал изучать киллера и кивнул. — Я должен поблагодарить тебя за спасение жизни моего сына. — Не стоит, — Реборн усмехнулся, — я всего-лишь выполнял свою работу и защищал своего будущего начальника. В Пантеоне, храме всех богов, воцарилась по-настоящему мертвая тишина. Тсуна удивленно таращился на Реборна, не веря в то, что только что услышал, стихли возмущенные крики Хаято за спиной, парень озадаченно моргнул, переваривая сказанное, пропустили нервный смешок Колоннелло и Такеши, удивленно вскинул брови Джотто. Кёя и Мукуро, хмуро переглянувшись, потянулись за оружием, Рёхей удивленно переводил взгляд с отца на Реборна, словно такой же удивленный Накл мог ему объяснить суть происходящего, Ламбо и Лампо почти синхронно зевнули, осознавая масштаб проблем, который упадет на их головы. Фонг добродушно улыбнулся и приобнял брата за плечо, — у Алауди была своя история знакомства с Реборном, закончившаяся обоюдным пулевым, — и почти неслышно засмеялся Деймон. Никто из них не ожидал, что сильнейший в мире киллер, так гордившийся и оберегавший свою независимость, вот так в открытую скажет, что будет кому-то подчиняться. В принципе было удивительно узнать, что этот человек, Аркобалено, защищает кого-то, а узнать, что он признал Тсуну своим начальником, своим боссом, было просто чем-то из раздела фантастики. — Что это значит, Реборн? — Тсуна первым отмер от шока и непонимающе посмотрел на мужчину. — Что ты имеешь ввиду? — Это значит, — Реборн усмехнулся уголками губ, в его глазах мелькнули такие черти, что и самому Аду не снилось, и он медленно, очень показательно медленно, чтобы ни у кого из присутствующих не осталось вопросов и опасений, вытащил нож из основания шеи Энмы, снял весь не скудный арсенал оружия, опустился перед Тсуной на колени и взял за руку, коснулся долгим поцелуем костяшек и прижал ко лбу, — что я, Реборн, посягаю на верность тебе, Секондо Вонгола Тсунаеши ди Вонгола, и клянусь безоговорочно выполнять каждый твой приказ и защищать тебя ценой своей жизни, следовать за тобой по любому из выбранных путей и быть верным тебе и твоим идеалам до последнего вздоха. Тсуна ошарашенно моргнул. Проронил смешок Джи, усмехнулся Занзас, выругалась громко Вайпер. Скалл попятился назад и, споткнувшись о тело Энмы, оглушительно громко в тишине упал на задницу. Сквало нервно усмехнулся, у Колоннелло дернулся нерв под глазом, прежде чем он последовал примеру лучшего друга и встал на колени, молча посягая на верность. Вайпер выругалась громче, Фонг мягко засмеялся и разрушил охватившее каждого в зале оцепенение. — Тсуна еще даже не стал боссом Вонголы, а уже привлек в семью сильнейших людей мафии. Вонголу ждет блестящее будущее. — Он вышел к остаткам алтаря и приклонил колено. — Триада с тобой — душой и сердцем. — Каваллоне с тобой, — Дино опустился на колени, — душой и сердцем. — Вария с тобой, — скрипнул зубами Занзас под удивленным взглядом Сквало, — душой и сердцем. — Миллефиоре* с тобой, — Юни мягко улыбнулась и потянула Бьякурана за руку ближе к алтарю, — душой и сердцем. По залу прокатился удивленный вздох, никто не ожидал, что Миллефиоре — недавно созданный союз, состоящий из двух семей Джессо и Медиче*, примет сторону Вонголы и посягнет на верность Королевской семье. Это запустило цепную реакцию, и вскоре главы семей Альянса преклонили колено и произнесли клятву. Лишь Джильо Неро и Виндиче остались молчаливо наблюдать за ситуацией, будучи нейтральной семьей и стражами законов мафии. Тсуна беспомощно посмотрел на отца, одними глазами умоляя спасти и увести отсюда куда-нибудь очень далеко, но Джотто лишь улыбнулся широко и мягко подтолкнул в плечи, подбадривая. — Ты должен либо принять клятву, либо отказаться, — мягко улыбнувшись, пояснил Джотто. Тсуна замер, нервно прикусывая щеку изнутри. Кончика языка коснулось что-то медное, терпкий привкус железа отдавался тяжестью, Тсуна сглотнул, вспоминая тот вечер двухдневной давности. Тогда Реборн спас его от людей Томазо, пошел наперекор своим идеалам, намеренно провалил миссию, хотя мог закончить все одним выстрелом. Тогда Реборн переступил через свою гордость, отбросил репутацию сильнейшего киллера, сделал выбор не разумом, а сердцем — поддался окутывающей его любви, окунулся в чувства. Он уже доказал верность, уже показал, что никогда не сможет убить, никогда не навредит и никогда не сделает больно. Сейчас он, преклонив колени на глазах у верхушки мафии, лишь демонстрировал так и не высказанное тогда обещание, застывшие между поцелуями и крепкими объятиями, заявлял всему миру и себе самому о том, кому отдал и верность, и сердце. Тсуна не видел его глаз, не видел его лица, но знал, что его слова были искренними, Реборн поклялся убивать за него, но никогда не его и планировал выполнить клятву. Мог ли Тсуна отказаться? Нет, даже мысль о том, чтобы причинить этому человеку боль, не промелькнула в сознании. Он принял и понял Реборна, давно полюбил всем сердцем и готов был отдать многое, чтобы остаться с ним до самого конца. Но должен ли он принимать присягу на верность, должен ли лишать мужчину свободы, клеймя именем Вонголы? Это казалось неправильным, словно он собственными руками обрывал мощные крылья у хищной птицы и прятал в клетку, лишая возможность когда-либо взлететь вновь. — Поднимись, Реборн, — Тсуна уверенно улыбнулся и сжал руку мужчины, который занимал все его мысли, — поднимись и стой со мной, как равный. Я не приму присягу на верность Вонголе. — Он почувствовал, как хватка на руке твердеет, заметил, как застыли в напряжении широкие плечи в черной водолазке, услышал, как пропустил нервный смешок Колоннелло и сжался Скалл, и поспешил успокоить, ласково погладив тыльную сторону ладони большим пальцем. — Я хочу, чтобы ты присоединился к Вонголе, как равный, стал частью моей семьи, был рядом, как друг, советник и возлюбленный, но всегда имел возможность уйти. Реборн медленно поднялся, обдумывая услышанное, и не смог сдержать довольной усмешки. Мальчишка смог вновь удивить его, переиграть на его же хорошо знакомом и родном поле, вывернуть игру в свою пользу, оставив возможность для ответного хода. Если он не растеряет со временем эту способность мыслить нестандартно и находить выход из, казалось бы, безвыходных ситуаций, то Вонголу ждет великое будущее. Но судьба Вонголы мало волновала его в этот момент, куда больше его сердце трогало тепло в карих глазах, мягкая улыбка и невысказанное обещание всегда быть рядом. Реборн скользнул по ладони рукой, мягко огладил нервно бьющийся пульс, — не смотря на всю браваду и показную храбрость, Тсунаеши очень сильно волновался, — и крепко переплел пальцы, сжимая чуть дрожащую ладонь. — Тогда, — Реборн изогнул уголки губ в короткой усмешке и обратился к Джотто, — я прошу вашего позволения быть рядом и защищать вашего сына. — Едва ли тебе нужно мое разрешение, — Джотто хмыкнул, игнорируя удивленные взгляды, которыми прожигали его спину члены Альянса. По правилам, он должен был убить Реборна, его клятву отвергли, и даже если Тсуна делал это из лучших побуждений, желая сохранить независимость избранника, правила диктовали забрать жизнь отвергнутого. Но Джотто слишком долго боролся с закостенелыми правилами старой мафии, и мог позволить себе нарушить еще одно. — Ты и бывшие Аркобалено, Скалл Польпо* и Колоннелло Верга, можете присоединиться к Вонголе на правах вольных киллеров. По залу прокатилась волна осуждения и одобрения, но Джотто проигнорировал ее и посмотрел на сына, улыбаясь ласково. Если он мог что-то сделать для семьи, то готов был многим пожертвовать ради этого. — Я горжусь тобой, Тсуна, — теплом загорелись голубые глаза, Тсуна улыбнулся в ответ робко, — эту церемонию еще долго не забудут! Тсуна покосился на довольно улыбающегося отца, перевел взгляд на такого же довольного Реборна и медленно сглотнул.

***

Тсуна устало потер переносицу, вглядываясь в звездное небо, раскинувшееся над Поместьем Роз. Без светового шума и гула праздничного Рима тишина поместья казалась оглушающей, были слышны звуки леса, что расположился в полукилометре от дома, в фонтане журчала вода, не успевшая замерзнуть из-за средней температуры воздуха, вдалеке раздавались голоса семьи и тихая музыка. Вонгола всего час назад вернулась после Церемонии Наследования, а уже во всю праздновала Рождество. Лоренцо и Карла отлично постарались подготовить дом к празднику, как бы Джотто не старался, а уговорить их уехать к семьям на праздники и не появляться до шестого января* не вышло. У Лоренцо никого не осталось, наследники были ему как внуки, а основатели как дети, а семья Карлы жила заграницей и не смогла приехать в Италию в этом году. Поэтому старый домоуправляющий и главный повар наотрез отказались уезжать из Поместья Роз, им быстро нашлось место за столом, потому что они давно уже считались семьей. Вария и Каваллоне изначально были приглашены, Миллефиоре получили приглашение от Джотто, хотя это больше выглядело как навязывание своей воли, а бывшие Аркобалено стали почетными гостями вечера. Тсуна отказался уезжать без Реборна, а Колоннелло, встретившись со стремительно бледнеющей Лар Милч, буквально заставил пригласить себя в поместье, Скаллу ничего не оставалось, кроме как принять приглашение Фонга. Аркобалено, если и были удивлены связью Фонга с Вонголой, то виду не показывали, было достаточно посмотреть на Алауди, Кёю, Ипин и Фонга, чтобы найти сходство: глава Триады на протяжении многих лет умело отводил взгляд от семьи и наличие ребенка стало шоком для многих. Появление Аркобалено заставило напрячься многих, Дино старательно избегал Реборна, стараясь держаться поближе к Сквало и Бельфегору, Тсуна даже и не знал, что они не просто знакомы, а отлично ладят. Если подшучивания Каваллини и небрежность Супербиа, конечно, можно было так назвать, но Дино, кажется привыкший к такому роду общения, не жаловался и цеплялся за руку Сквало, что-то увлеченно им рассказывая. Реборн Дино откровенно пугал еще со времен той встречи в церкви, и он под одним лишь взглядом киллера стремительно бледнел и начинал заикаться, как в детстве. Колоннелло нервировал Лар Милч, он оказался тем человеком, который втянул Лар в мафию, и Рёхей выразил общее мнение по своему — разбил мужчине нос одним четко поставленным хуком. Верга сдержался от ответного удара, смиренно приняв гнев с небрежным «заслужил» и увел бывшую возлюбленную выяснять отношения. Оставалось только надеяться, что западное крыло переживет этот разговор. Скалл комфортно себя чувствовал в компании Вайпер и Фонга, бывшие Аркобалено о чем-то переговаривались у окна, и вскоре к ним присоединилась Юни, оставив Бьякурана разбираться с делами. Тсуне хотелось узнать про слияние семей побольше, но заметив ободок кольца на тоненьком безымянном пальце девушки, все вопросы отпали сами по себе. В центре столовой горела большая искусственная ель, раньше в дом часто привозили срубленное в лесу дерево, но после истерики девятилетнего Тсуны, которому было искренне жаль деревце, начали ставить только искусственную, а живая была украшена в саду. На стенах горели фонарики и счастливые пожелания виднелись на бумажных гирляндах. Отца, синьоров Скайрини, Джессо и Каваллоне не было видно, Джи устало отмахнулся и указал на кабинет — Джотто даже в праздник не мог отдохнуть и увел будущего бизнес-партнера обсуждать сотрудничество. В доме царило настоящее веселье и семейный уют, даже в присутствии совсем незнакомых лиц, Вонгола сумела сохранить атмосферу праздника и искренне ей наслаждалась. Тсуна, стянув со стола бокал с шампанским, смог улизнуть на балкон немного отдохнуть от общего шума и веселья. — Сбегаешь, Вонгола? — Реборн появился бесшумно, Тсуна мелко дрогнул плечами и посмотрел на него удивленно. Так задумался, что даже не заметил появление человека, которого хотел видеть теперь как можно чаще. Произошедшее в Пантеоне все еще не выходило из головы, Тсуна не понимал причин и пока не был уверен, что готов к этому разговору. Какие бы цели киллер не ставил перед собой, Тсуна знал, что отныне он не причинит боли. Ни ему, ни его близким. — Нет, — Тсуна отрицательно качнул головой, — устал. Чужой пиджак лег на плечи приятной тяжестью, Тсуна закутался в мягкую ткань и прикрыл глаза. Из-за приоткрытой двери на балкон раздался взрыв смеха, и он не смог сдержать улыбки. — Твоя церемония наделала много шума, — Реборн усмехнулся, упираясь локтями на каменные перила, Тсуна пристроился к теплому боку мужчины, — я собирался быть единственной звездой вечера, но шимоновский щенок забрал часть моей славы. — Он беззлобно хмыкнул и приобнял Тсуну за плечи, прижимая ближе. — Кто такой этот Энма? — Тсуна поднял на мужчину заинтересованный взгляд. — И почему он хотел меня убить? Почему все вокруг хотят меня убить, я даже не знал этого человека! — Привыкай, — Реборн хмыкнул и ласково ущипнул надутую щеку. — Теперь каждый, кого ты встретишь, с вероятность в пятьдесят процентов захочет тебя убить. — Я не хочу к такому привыкать, — недовольно пробормотал Тсуна, покосившись на мужчину. — У них все равно ничего не получится, — Реборн довольно хмыкнул и дернул бровью. — Я никогда не промахиваюсь. Тсуна несдержанно закатил глаза и легко пихнул мужчину в бок. Ну что за человек, никогда не упустит возможности покрасоваться и распушить перья. Реборн поймал его за предплечье и сжал руку, лукаво ухмыляясь, потянул на себя и вытянул из другой руки чудом не свалившийся бокал, выливая содержимое в сад. — Эй, я даже попробовать не успел, — возмущенно буркнул Тсуна, тоскливо наблюдая за тем, как последние капли шампанского срываются вниз и разбиваются о ветки кустарных роз. — Ты жестокий. — Я успел, — Реборн усмехнулся и, склонившись к его лицу, сорвал короткий поцелуй с губ. Тсуна покраснел и отвел взгляд, заслужив еще одну лукавую улыбку. — Тебе нравится моя жестокость. — Ну конечно, — Тсуна фыркнул и отвел взгляд. — Не нравится? — прищур из лукавого стал опасным, Тсуна поежился и отрицательно покачал головой, забирая свои глупые, необдуманные слова обратно. Реборн усмехнулся, совершенно не впечатлённый. — Тогда мне придется показать тебе, каким жестоким я умею быть. Тсуна оказался на плече раньше, чем успел подумать, и вцепился в рубашку на спине раньше, чем успел осознать происходящее. Реборн, довольно насвистывая какую-то незамысловатую мелодию, пронес его через всю столовую, совершенно не обращая внимание на удивленные взгляды. Тсуна несильно колотил мужчину по спине, требуя, чтобы его поставили на ноги, и умоляющими глазами смотрел на друзей, но те лишь посмеивались и отводили взгляд, мол сам разбирайся. Даже отец проводил их веселым взглядом, кажется, абсолютно наслаждаясь увиденной сценой. И только Хаято, верная правая рука, лучший друг и отныне самый любимый брат, пытался спасти своего драгоценного босса, но был остановлен крепкими руками Такеши и Рёхея, которые не позволяли ему и шевельнуться, чтобы испортить момент. Тсуна жалобно пробубнил «предатели» и предпринял еще одну попытку — укусил мужчину за бок, надеясь, что это вызовет нужную ему реакцию. В конце концов, он лучше знал Поместье Роз и мог бы убежать и спрятаться. Но реакция была совсем иной, Тсуна вздрогнул от звонкого шлепка, болью отозвавшегося на ягодице, и вовремя прикусил язык, чтобы не ляпнуть чего-то лишнего. — С ним точно все будет в порядке? — Юни проводила парочку обеспокоенным взглядом. — Не переживай, — Фонг безмятежно улыбнулся, — Реборн захотел получить свой подарок на Рождество. Девушка понятливо хихикнула и погрузилась в атмосферу праздника. Тсунаеши и Реборна больше никто не видел.