Рокировка

И падает снег,

Безразлично кружась. — Salvatore Adamo: Tombe la Neige

Двое мужчин едва ли успели что-то понять прежде, чем повалились на землю замертво. Из груди одного толчками вытекала бурая кровь — работа Колоннелло. Реборн усмехнулся и спрятал пистолет в нагрудной кобуре, перешагнул брезгливо убитого ранее им преследователя и протянул Вонголе руку. — Вставай. Тсуна ошарашенно уставился на руку мужчины, сердце сбивалось с ритма в беглый пляс, он ожидал боли, ожидал нестерпимой боли, сожалений, захлестнувших разум, калейдоскопа из воспоминаний перед глазами и приятной спасительной тишины. Он уже мысленно попрощался с друзьями, попросил прощения у отца за то, что не сможет снять с его плеч тяжкое бремя, попросил прощения у себя самого за то, что не смог прожить достойную жизнь, полную приятных неожиданностей и удивительных вещей. Попрощался с семьей, простил, но не понял Ренато, смирился с тем, что его жизнь оборвется, так толком и не начавшись. Тсуна почти ждал выстрела, хотел, чтобы все, наконец, закончилось, хотел узнать, что бывает после смерти. Увидит ли он свет в конце туннеля, лестницу в небо и райские сады или после не бывает ничего: душа исчезает вместе с последним вздохом, растворяется в небытие. Тсуна уже был готов умереть. И был совсем не готов к тому, что его палач, — его первая осознанная влюбленность, его первое осознанное разбитое вдребезги сердце, — проявит милосердие. Зачем? Все с самого начала было фарсом, игрой в кошки-мышки ради выполнения задания. Реборн не появился в жизни Тсуны случайно, все это было спланированной партией в шахматы — где пешками выступают чужие судьбы, а королем — он, лакомый кусочек для теневого мира. Он был так близок к выполнению задания, к свободе и крупной, — наверняка таких денег Тсуна никогда не видел, — сумме на счету. Почему в последний момент отвел пистолет, забрал жизнь другого? Тсуна не знал, не понимал, не хотел понимать. Реборн почему-то решил сохранить ему жизнь, и Тсуна отныне у него в вечных должниках. Долг за жизнь в мире мафии дорого стоит, очень дорого. Порой люди не могут выплатить долг целую жизнь, и он ложится на плечи детей и их детей, порой целые династии остаются верны тому, кто когда-то спас их предку жизнь. Может в этом и состоял весь план? Обязать наследника и в будущем босса Вонголы узами долга и с его помощью достигать каких-то целей в личных интересах? Был ли Ренато Синклер настолько подлым, чтобы провернуть что-то такое? Тсуна не знал. Он больше не знал ничего, что могло бы быть связано с этим человеком. Нижняя губа дрогнула, и Тсуна закусил щеку изнутри, боясь и не желая показывать страх. Ему было страшно, очень страшно, просто до ужаса, но он не мог, больше не имел права падать в глазах Реборна еще ниже. Потому что ниже — просто некуда. Тсуна отвел взгляд, не желая принимать помощь от человека, который еще минуту назад собирался его убить, и с трудом встал сам на трясущихся ногах. Ноги подкашивались от пережитого страха и шока, Тсуна ровно стоял на одной силе воле, приказывая себе не оступиться. Он медленно шагнул назад, и пуля, просвистевшая у уха, заставила его замереть на месте, оцепенеть от страха. С Ренато был кто-то еще, кто-то прятался на крыше или в квартире одного из домов. Тсуна сглотнул и сжал кулаки. Нужно бежать, нужно как-то выбираться отсюда, доехать до дома и все рассказать отцу. — Вонгола, — Реборн раздраженно повел плечом и сделал отмашку Колоннелло больше не стрелять, явно лишив того веселья. Пугать мальчишку еще сильнее не было необходимости, у того и так дрожали колени и глаза отражали первобытный ужас, удивительно, что еще не свалился в обморок. Не нужно было быть знатоком человеческих душ, чтобы понимать, что Тсуна находился на грани истерики, еще немного и он совсем потеряет связь с реальностью и наделает глупостей. — Вонгола, — вновь повторил Реборн, но мальчишка не отреагировал, продолжая нервно искать глазами стрелка. Словно это помогло бы ему спасти свою жизнь, Реборн выругался под нос и сжал плечи Тсуны, слегка тряхнув, чтобы привести в чувства. Он снова не отреагировал, продолжая искать выход, которого у него изначально не было. — Тсунаеши, — немного мягче позвал Реборн, в глазах Тсуны мелькнуло осознание, и он испуганно дернулся, в тишине переулка раздался громкий удар. Тсуна неверующе уставился на покрасневшую от боли ладонь, на мужчину и попятился назад, осознавая, что сделал. Хотелось сбежать, оказаться где угодно, но не здесь, бежать так долго и так далеко, чтобы не нашли, не смогли догнать. Реборн удивленно коснулся кончиками пальцев горящей щеки и мрачно усмехнулся, сжимая плечо мальчишки до боли. — Отпусти, — прошептал Тсуна, голос дрожал от страха и срывался на хрип. — Отпусти меня! Тсуна попытался оттолкнуть мужчину от себя и сбежать, но все его попытки были тщетными: Реборн держал плечи крепко, не позволяя двинуться, сжимая с такой силой, что утром появятся синяки. Если он, конечно, доживет до утра. Тсуна истерично взвизгнул и забился в чужих руках, желая вырваться. Спасение пришло в виде звука двигателя мотоцикла, они были далеко от трассы, значит, кто-то ехал к ним целенаправленно. Это шанс, его возможность спастись, воспользовавшись эффектом неожиданности. Тсуна обмяк, ожидая, когда мотоцикл приблизится достаточно близко, и попытался вырваться, с силой толкнув мужчину в грудь. Он вложил всю силу и желание сбежать в этот толчок, Реборн только отошел на пару шагов назад, крепче сжимая руки на плечах, Тсуну по инерции потянуло вперед, он споткнулся, чудом удерживаясь на ногах и вскидывая на мужчину горящий яростью взгляд. — Хорошая попытка, — Реборн усмехнулся, — но нет. Мотоцикл остановился перед ними, перекрывая выход из переулка почти полностью, оставалась небольшая щель слева, но Тсуна понимал, что даже если сможет справиться с Ренато, то ему не удастся пролезть в щель. Не стоило забывать и про снайпера, что все еще оставался где-то на крыше, — Тсуна не видел открытых окон и площадок у домов, поэтому вывод напрашивался сам по себе, — и он не знал, кем был гонщик и на чьей он стороне. — Реборн, — гонщик снял шлем, тряхнул фиолетовой шевелюрой, и посмотрел на них, — в пяти кварталах отсюда полиция, в двух — люди Томазо. Уходите. — Мужчина пошарил по карманам черного гоночного костюма с фиолетовыми вставками и бросил ключи. — Желтая Ямаха в переулке через тридцать метров. Реборн поймал ключи, Тсуна снова попытался вырваться, но его удержали даже одной рукой. Тсуна раздраженно выдохнул, окончательно убедившись, что так просто сбежать не выйдет. — Спасибо, Скалл, — Реборн убрал ключи в карман и крепко сжал запястье Тсуны, — забери Колоннелло и уходите. Мужчина, названный Скаллом, кивнул, надел шлем на голову и с тихим урчанием двигателя уехал. Реборн посмотрел на Вонголу и склонился, шепча на ухо: — Меньше чем через пять минут здесь будет группа вооруженных до зубов мафиози, — Реборн усмехнулся, заметив, как напряглись плечи мальчишки, — поэтому, если ты хочешь сохранить себе жизнь, заткнись и слушай меня, Тсунаеши. Тсуна дернулся, как от пощечины, услышав свое полное имя, и кивнул, прикусывая щеку изнутри до крови. Если он сможет сегодня выжить, он сделает все, чтобы больше никто не смел обращаться с ним так. Реборн довольно усмехнулся и вывел их из переулка. Только три мертвых человека свидетельствовали о том, что там вообще кто-то был, но они уже ничего никому сказать не смогут. Тсуна старался идти шаг в шаг, поспевать за мужчиной и не сбивать ритм, но было сложно: ноги отказывались слушаться, он запинался, удерживаясь в ровном положении только из-за того, что Реборн продолжал держать его за руку. Тсуна был ему благодарен, но признаваться не хотел даже самому себе. Желтый мотоцикл действительно был в переулке. Реборн скинул брезентовую ткань на пол и проверил колеса и полноту бака, прежде чем подтолкнуть Тсуну к мотоциклу. — Садись, — в руки впихнули шлем, Тсуна неуверенно покрутил его в руках и покосился на другую сторону переулка: он был завален какими-то коробками, но выбраться было можно. Можно было ударить мужчину шлемом и сбежать, вырваться наконец, но интуиция тихо предупредила его об опасности. Она почему-то считала, что с Реборном ему было безопаснее, чем в одиночку, и Тсуна отказывался принимать ее знаки за правду. Как ему могло быть безопаснее с человеком, который хотел его убить? Интуиция, должно быть, просто сошла с ума. — Живее, Вонгола. Тсуна надел шлем и забрался на мотоцикл, Ренато уже сидел, настраивая зеркало заднего вида под себя, двигатель тихо урчал, ожидая последнего пассажира. Тсуна крепко вцепился в то, что должно было быть ручками для пассажира, и зажмурился: раньше ему не представлялось ездить на мотоциклах и было немного страшно. — Держись крепче, — Реборн увидел его через зеркало и усмехнулся, — эта штука не рассчитана на двоих. Мотоцикл резко сорвался с места, поднимая облако пыли и взвизгнув колесами, Тсуна по инерции завалился назад, чудом удержавшись, и крепко обхватил мужчину за пояс, прижимаясь грудью к спине. Страх упасть был слишком велик. Ветер заглушал любые звуки, Тсуна не видел большую часть дороги и не знал, куда они едут, он, зажмурившись от страха и холода, прижимался к удивительно горячей спине и думал о том, как оказался в такой ситуации. Мимо проезжали машины, мелькали светофоры, смазывался свет из окон домов. Они остановились на одном из перекрестков, светофор горел красным, и Тсуна отсчитывал секунды до смены цвета. Рядом поравнялся мотоцикл, идентичный тому, на котором ехали они, только цвет не желтый, а фиолетовый. — Я сбил след полиции, — Скалл поднял козырек, — у вас есть примерно двадцать минут, чтобы убраться из города. Колоннелло убил босса Томазо и уехал на базу. Реборн несдержанно выругался, не стесняясь в выражениях, кажется, новости ему не понравились. Тсуна раньше не слышал этой фамилии, он знал все крупные семьи из Альянса и вне, Томазо не всплывали, либо они мелкая семья, либо молодая и полная дерзких смельчаков, решивших, что могут убить наследника Вонголы. У них почти получилось, Тсуна поежился и неосознанно крепко прижался к широкой спине. Если бы не Ренато, он бы уже был мертв. Он уже трижды спас ему жизнь и один раз точно хотел убить. Он ни чем не лучше тех мафиози, что гнались за ним по городу, только преследует какие-то свои цели. Ему нельзя доверять, и как только появится возможность сбежать, Тсуна обязательно ей воспользуется. Мужчины о чем-то договорились, видимо, скоординировали свои действия, но Тсуна не слушал. Отец не погладит по головке за такое поведение, подумать только, потерял бдительность рядом с врагом, упустил возможность собрать информацию и, возможно, отрезал единственный шанс на спасение. Но интуиция молчала, и Тсуна, наученный все тем же отцом беспрекословно доверять ей, позволил себе провалиться в мысли. В то, что он сможет спастись своими силами, верилось слабовато. Промелькнул желтый, быстро загорелся зеленый, Скалл и Реборн тронулись одновременно, но они уехали направо, а Скалл поехал прямо. Они ехали еще десять минут, прежде чем местность начала казаться знакомой. Тсуна завертел головой, подмечая все новые и новые знакомые очертания, он проезжал мимо этой заправки каждый день, а утром на этом повороте часто бывают пробки. Реборн ехал в направлении Поместья Роз. Робкая надежда на то, что он сможет пережить этот день, поселилась в сердце, Тсуна чуть ослабил руки, не было смысла теперь так крепко держаться: мотоцикл придерживался одной скорости, замедляясь лишь на поворотах. Не доезжая до нужного всего пару километров, Реборн повернул налево и съехал на лесную дорогу. Сердце Тсуны упало в пятки: его не оставят в живых, убьют и закопают. А близость к дому, где искать точно не будут сначала, лишь пощечина для его близких. Тсуна мысленно прикинул насколько рискованно спрыгнуть с мотоцикла и убежать. Они скинули скорость, ехали около двадцати километров в час, при падении он не должен сильно пострадать. И он неплохо знал эти места, сможет выбраться из леса и выйти на дорогу или к озеру, а там до Поместья Роз рукой подать, останется только оторваться от Реборна и не потеряться. Интуиция заворчала одобрительно, и Тсуна выбирал момент для побега, но Реборн окончательно сбавил скорость и вскоре остановился. Тсуна болезненно закусил нижнюю губу: надо было действовать раньше. Сейчас, даже если ему удастся сбежать, он не сможет оставить мужчину позади и выбраться из леса. — Слезай, — Реборн слез и умело выбил подножку. Тсуна нерешительно перекинул ногу, все еще обдумывая возможность побега, и спрыгнул на землю. Под ногами под тонким слоем снега хрустели ветки и опавшие елки и шишки, Тсуна шел за Реборном, боясь отстать и потеряться: как бы хорошо он не знал лес, вероятность заблудиться с его везением оставалась очень высока. Вскоре показалась темная гладь озера, Реборн остановился и сунул руки в карманы пальто. Тсуна замер в паре шагов от него и шарил взглядом по земле, желая отыскать то ли ветку для самообороны, то ли набрать снега и елок и кинуть в лицо, а затем убежать. Умирать в лесу не хотелось, особенно в знакомом лесу в паре километров от дома, его ведь здесь сразу и искать даже не станут, сначала начнут прочесывать леса в другой стороне, а за это время его тело обглодают дикие животные и склюют вороны. Тсуна поежился и настороженно посмотрел на мужчину. А может он решит утопить его и все? Тогда тело может всплыть на другом берегу озера, который как раз находится на территории Поместья Роз, его сразу найдут, похоронят достойным образом и отомстят за смерть. Вряд ли здешним рыбам захочется отведать экзотики, а больших хищников в воде не водилось. — Вонгола, — приглушенный голос Реборна вырвал его из мыслей, Тсуна испуганно взвизгнул и отступил назад, второй раз за день оказываясь на заднице перед этим человеком. Ветки больно впились в ладонь, и Тсуна зашипел, с силой отбрасывая виновниц в сторону с такой злостью, словно это из-за них он оказался в столь плачевной ситуации. — Поразительная неуклюжесть. — Здесь темно, — огрызнулся он, стряхивая шелуху и снег с ладоней. На этот раз Ренато не стал подавать руку, а Тсуна не спешил подниматься на ноги. Какая разница, как умирать, если в конечном итоге все равно останется в лесу на корм диким животным или рыбам. В иной вариант развития событий он уже нисколько не верил и мысленно ругался на интуицию, что решила оставить его в такой судьбоносный момент. Молчание начинало давить на нервы, Тсуна хотел о многом спросить, но не знал был ли в этом теперь хоть какой-то смысл. Он умрет, сомнений не оставалось, а мертвым ответы на вопросы не нужны. Мертвым вообще ничего не нужно, кроме достойного захоронения и визитов пару раз в год. Какое ему теперь дело до причин Ренато, до игр мафии, до всего мира. Его даже не пугали странные звуки из леса, хотя раньше он бы пугливо осматривался и хотел уйти как можно быстрее, но сейчас, всматриваясь в огни вдалеке, Тсуна испытывал какую-то странную безмятежность. Смирение. Он умрет, но будет видеть любимый дом, а воображение поможет дорисовать нужные картинки. Тсуна хотел бы увидеть папу на последок, попрощаться с друзьями, поблагодарить дядей и попросить позаботиться об отце, обнять Елену, в последний раз чувствуя ласковое тепло ее рук. Тсуна бы хотел рассказать Ренато, как он скучал по нему, как волновался и как сумел преодолеть страх перед Леоном и подружиться с ним. Он бы много чего хотел сказать и сделать, но перед смертью не надышишься, поэтому Тсунаеши решил не делать ничего. Просто смиренно принять свою смерть и уйти, не жалея ни о чем. Пожалуй, это хороший конец для такого, как он. — Что ты знаешь про Аркобалено? — вопрос неожиданно заставил вздрогнуть и удивленно посмотреть на мужчину. Ренато стоял рядом, вглядываясь вдаль. Тсуна даже не заметил, как он подошел ближе. — Сильнейшая семерка наемных убийц, — ответил Тсуна, не совсем понимая, почему его спрашивают. — Лучшие из лучших, независимые, не принадлежат ни к какой семье, заказы поступают к Луче Джильо Неро, боссу нейтральной семьи Джильо Неро и основателю Аркобалено. Никто не знает точный состав, но говорят, что среди Аркобалено есть представители китайской и испанской мафии. — Вонгола хорошо осведомлена. — Реборн довольно хмыкнул, другого от Королевской семьи он и не ожидал. — Ты ошибся в двух вещах: Аркобалено могут принадлежать к семье и Аркобалено больше не существует. Организация распалась после того, как Луче Джильо Неро заключила контракт с Вонголой. Тсуна нахмурился, отец ничего не говорил про контракт с нейтральной семьей, главенствующей на Сицилии. Про Аркобалено им поведали всего пару дней назад, и с тех пор Тсуна задавался вопросом как сильнейшие люди темного мира могли прятать лицо и оставаться неизвестными. Это просто не укладывалось в голове, невозможно скрываться от мафии, будучи мафией, да и зачем это нужно? Если они сильнейшие, то только глупец захочет бросить им вызов, их боялись и уважали все, без исключения, даже папа, рассказывая про организацию, говорил о них как о равных. Так какой смысл скрываться. — Почему я должен тебе верить? — Тсуна покосился на мужчину, предавшего его и хотевшего убить всего около часа назад. Однозначно, Ренато Синклеру он больше не доверял. — Потому что я, — мужчина усмехнулся и выдержал короткую паузу, — один из Аркобалено. Реборн. Тсуна удивленно выдохнул и поджал губы. За ним охотился один из Аркобалено, сильнейший киллер Италии и, скорее всего, за пределами страны ему тоже нет равных. Замечательно, другого и желать человеку, который всего-лишь около трех недель назад узнал, что он наследник Королевской семьи, не приходилось. Его жизнь начинала напоминать какую-то третьесортную комедию, Тсуна ждал, что сейчас режиссер выйдет из-за дерева и скажет переснять сцену, потому что сыграно слабо. Мафия, отец — создатель сильнейшей семьи, бывший любовник — Аркобалено, величайший киллер столетия, погони, перестрелки. Что будет дальше? Он узнает, что тайный брак Адриано Челентано и Клаудии Мори* ложь, а Дед Мороз настоящий? В таком случае он хотел, чтобы сейчас из леса вышли Сальванелли* и спели парочку задорных песен. Может быть так он, наконец, примет все происходящее как должное. — Допустим, — Тсуна не стал озвучивать свои мысли по поводу нереальности всего происходящего. — Если у Аркобалено и Вонголы договор, почему ты хочешь убить меня? — Контракт, — Реборн пожал плечами так, словно говорил о чем-то обыденном, хотя для него такие вещи, понял Тсуна, были самой настоящей обыденностью, — как я уже и говорил, твой отец и Луче заключили контракт. Я должен был убить тебя до двадцать пятого декабря, взамен Вонгола отказывается от каких-либо притязаний на Джильо Неро. — Видя, как глаза мальчишки расширились от шока, он усмехнулся. — В Вонголе зрел переворот, Джотто посчитал, что я смогу защитить тебя. — Защита?! Ты собирался меня убить! Реборн снова усмехнулся и склонил голову на бок, внимательно наблюдая за Тсуной. От того, как он сейчас предоставит информацию, будут зависеть не только отношения между отцом и сыном, но и само существование Вонголы встанет под вопрос. Если все пойдет по плохому сценарию, — а Реборн мог расставить акценты так, что Тсуна либо возненавидит, либо поймет отца и посчитает его действия разумными, — то Тсуна сам разрушит Вонголу, а допустить падение Королевской семьи было бы слишком. Реборн бы отлично повеселился среди хаоса и агонии, но убирать такого сильного игрока с арены очень опасно. — Я не беру задания по защите, я киллер, а не телохранитель. — Реборн недовольно хмыкнул. — Джотто изучил мой подход к выполнению миссий и решил, что пока я изучаю тебя и сближаюсь, чтобы получить информацию, он успеет разобраться с делами в семье и обеспечит тебе безопасность. И он оказался прав: стоило лишь появиться слухам, что мне заказали наследника Вонголы, как количество смельчаков, решивших поохотиться за твоей головой, снизилось в десятки раз, а тех, кто все же осмелился, убирал я. Твой отец гениальный стратег. Тсуна дернулся, как от пощечины, и подтянул ноги к груди. От воды тянуло холодом, но от слов Реборна было намного холоднее. Изучение, сближение ради информации, вот чем Реборн занимался на самом деле и чем считал их встречи и свидания. Тсуна уже знал, что их отношения всего-лишь фальшь, но слышать это оказалось намного больнее, чем он думал. Сомнительное решение отца тоже сжимало сердце в тиски. Тсуна боялся подумать о том, что случилось бы, если бы Джотто не успел разобраться с переворотом или если бы Реборн решил отойти от привычного алгоритма и убить его сразу. Он ведь мог бы, Тсуна видел, с каким безразличием он убивал преследователей, видел, что на его лице не дрогнул ни мускул, и он ни на секунду не колебался, прежде чем убить. Он был величайшим киллером, сильнейшим в мире, Аркобалено, для него ничего не стоит выстрелить в человека. Он зарабатывает на жизнь убийствами, давно и прочно обосновался в мафии. Но какая-то маленькая часть, справившись с шоком, понимала причины, которые заставили Джотто решиться на это. Реборн был сильнейшим и не изменял себе, четко следуя планам, этого было вполне достаточно, чтобы рискнуть. Тсуна понимал отца, понимал, что это, возможно, был единственный шанс обеспечить ему безопасность, но мысль о том, что он заказал киллера, чтобы убить собственного ребенка, не укладывалась в голове. Джотто всегда заботился о нем, позволяя жить так, как хочется, ни в чем не ограничивал, поощрял любые начинания, помогал справиться с проблемами, поддерживал, окружал безусловной любовью. Всегда оберегал от опасности, не стал втягивать в мир мафии ребенком, позволив хоть немного пожить обычной жизнью. Джотто всегда ставил сына в приоритет, как человек, любящий бескорыстно и нежно, мог прийти к такому решению? Почему не выбрал другой вариант, Тсуна ведь мог уехать из страны, пока дела в Вонголе не наладятся, или за ним мог бы приглядывать кто-то из старших, Джотто мог бы приставить охрану помимо той, что и так незаметно следовала за детьми по пятам. Почему нужно было нанимать именно киллера? Неужели Джотто не мог в этот момент сам обеспечить безопасность сына? В Вонголе все было настолько плохо в тот момент? Тсуна прикусил нижнюю губу до боли и прикрыл глаза, мысленно пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Если сможет уйти живым, то первым делом, как вернется в Поместье Роз, обнимет отца и все ему расскажет. Если бы он только узнал обо всем раньше, папе бы не пришлось идти на такой риск. — Если ты знаешь про договор, почему все еще хочешь убить меня? — Хрипло спросил Тсуна, справившись с бурей мыслей и непрошенными слезами, застывшими в уголках глаз. Все это время отцу было так тяжело, а он беззаботно смеялся и наслаждался жизнью. — Я всегда выполняю задания. Тсуна поднялся на нетвердых ногах, заставляя мужчину замолчать, и медленно подошел к нему, всего пара шагов, но для Тсуны они показались вечностью. Он молча замер перед Реборном, собираясь с мыслями, шагнул почти вплотную и вытащил пистолет из его нагрудной кобуры. Рукоять холодом обожгла пальцы, и Тсуна поспешил вложить ее в руку Реборна. — Выполни задание, — хрипло попросил Тсуна, подняв на мужчину пустые глаза, — закончи то, что начал, Ренато. Реборн изумленно посмотрел на Тсунаеши, сжимая пистолет. Тепло его руки все еще ощущалось рядом с собственной, мальчишка всего час назад трясся от страха и пытался сбежать, а сейчас сам просил о смерти. Не таким Реборн видел финал разговора: Тсуна должен был кричать, плакать, возмущаться, не верить, истерить, попытаться сбежать, может, убить его, но точно не просить о смерти. Что пошло не так? Реборн умело делился информацией, подталкивал к нужному выводу, за которым последует решение сохранить Вонголу, Тсуна должен был понять мотивы отца, принять поступок за желание защитить, в какой момент он ошибся? Почему Тсунаеши просит о смерти и выглядит так, словно уже мертв внутри? — Хочешь, чтобы я убил тебя? — Реборн прищурился, злая ухмылка растянула губы, пока он вглядывался в пустые глаза. Он помнил, какими живыми они могут быть, он знал, какими мягкими и ласковыми они бывают в моменты близости, знал, каким становится взгляд, поглощенный туманом страсти, знал, как расширяется зрачок от страха, как темнеют они от слез. Но это выражение — пустое и холодное, он не знал, и чем больше смотрел, тем меньше ему оно нравилось. — Да, — Тсуна слабо кивнул, — ты должен закончить задание, иначе тебя убьют. И папе тогда больше не придется принимать такие тяжелые решения. Вот оно что. Реборн раздраженно хмыкнул, этот идиот опять взвалил на себя ответственность за то, что не делал. Тсунаеши снова чувствовал вину за решения других людей и последствия, которые они принесут. Вместо того, чтобы злиться и кричать, чтобы ненавидеть и мстить, он решил, что виноват во всем только потому что стал центральной фигурой в чужих играх. Идиот. — Глупый мальчишка, — Реборн дернул Вонголу за руку и впечатал спиной в ближайшее дерево, не заботясь о чужих чувствах, — в святошу поиграть решил? Тсуна удивленно вскрикнул, болью обожгло спину — столкновение было не из мягких. Глаза Реборна горели злостью, даже в темноте Тсуна мог отчетливо видеть, как на дне зрачков плещется ярость, как тяжело вздымается грудь от с трудом сдерживаемых эмоций, как сворачивается внизу живота раздражение от осознания чужой глупости. Он инстинктивно вжался в дерево, игнорируя боль, и сглотнул. Реборн ухмыльнулся, растянул уголки губ злобно, безжалостно, склонился ниже и сжал щеки пальцами, заставляя смотреть в свои глаза. В которых мятежно бушевала буря. — Если ты меня не убьешь, твоей репутации конец, — тихо заметил Тсуна, отводя взгляд, боясь, что буря поглотит его целиком. — Мне плевать на репутацию, — Реборн выдохнул сквозь сжатые зубы, — смотри на меня. Тсуна отрицательно покачал головой, смотреть на мужчину было страшно, намного страшнее, чем вкладывать оружие в руки и просить убить. Тсуне не приходилось видеть его глаза при этом, он не знал, что Реборн почувствовал, услышав просьбу. Так было проще, так можно было трусливо снять с себя ответственность, но Тсуна понимал, что если посмотрит на него, если снова увидит эту бурю эмоций в обычно бесстрастных глазах, он не справится. Утонет, задохнется под давлением чужой ярости. — Посмотри на меня, — спокойнее попросил Реборн, жесткая хватка сменилась мягким прикосновением, он все еще удерживал его лицо, но ярость сменилась осторожностью. — Тсунаеши. — Не называй меня по имени, — Тсуна прикусил щеку изнутри почти до крови, упрямо продолжая игнорировать просьбу. — Тсунаеши, — Реборн погладил подушечкой большого пальца скулу, — Тсунаеши. — Не называй, — Тсуна вскинул взгляд на мужчину, наполненный болью и воспоминаниями двухнедельной давности. Это было ошибкой. Фатальной ошибкой, которую он никогда не должен был делать. В глазах Реборна больше не было грозового облака, буря стихла, оставляя после себя только спокойный штиль и безмятежность. Мужчина смотрел спокойно, не отрывая взгляд, Тсуна мог различить мягкие переливы чего-то незнакомого, теплый огонь и сожаление. Он закрыл глаза, прогоняя видения прочь, зарывая робкую надежду в самый далекий уголок сердца. Нет, этот человек пытался его убить, этот человек намеренно подобрался к нему, намеренно влюбил в себя, заботился лишь для того, чтобы получить информацию и убить. Никаких надежд, глупое сердце, никаких чувств к нему, ничего, кроме ненависти. Реборн наклонился ближе, очертил пальцами линию челюсти и устроил руку на холодной шее, обжег горячим дыханием подбородок и коснулся поцелуем губ. Легко, ненавязчиво, почти неощутимо. Тсуна замер, чужая рука обхватила пояс, обнимая и притягивая ближе, и Реборн снова поцеловал его. Тсуна уперся в грудь руками, желая оттолкнуть, желая отстраниться, но сил не было, руки не слушались, словно больше не принадлежали ему. Реборн мягко надавил на подбородок, умоляя открыть рот, мазнул поцелуем по нижней губе, лизнул уголок губ, прижал к груди крепче, выбивая тихий выдох, и углубил поцелуй. Последние крохи самоконтроля растворились под натиском чувств, Тсуна сдался почти без боя, отвечая на поцелуй и обнимая за шею. Он так соскучился по Ренато, так волновался о нем, хотел снова услышать его голос, знать, что с ним все в порядке. Тсуна терпеливо ждал встречи, представлял, как сможет снова обнять и поцеловать мужчину, как уютно будет в его руках, как приятно будет слушать его голос. Тсуна не ожидал, что встреча выйдет такой, не ожидал, что так скоро узнает правду. Все опасения оказались правдивыми, Реборн действительно не был простым человеком, он не был преподавателем английского и гражданским лицом, он был связан с мафией куда прочнее, чем он сам, куда глубже она пустила свои корни в сердце мужчины. Тсуна жаждал раскрыть его секреты, докопаться до сути, разложить все по полочкам и собрать картину воедино, наконец увидев целиком. Но не был готов к этой правде и все же принял ее. Боялся, но принял. Тсуна отстранился, когда легкие начало жечь от нехватки кислорода, он забывал дышать носом, утопая в лавине чувств, которую Ренато обрушил на него, на них. Он выдохнул и, все еще не смея открывать глаз, прижался лбом к крепкому плечу. Реборн обнял его крепче и зарылся носом в волосы. Молчание длилось долго, каждый думал о своем, Тсуна тихо всхлипывал и не мог поверить в то, чем обернулось для него собрание литературного клуба. Если бы он знал, что придирчивый преподаватель английского окажется сильнейшим киллером столетия, которого отправили убить его, согласился бы прийти? Остался бы с ним в баре и слушал бы истории про Англию и шекспировские места? Смог бы прийти на второе собрание и осмелился бы пригласить на ужин в качестве извинений за испорченную одежду? Смог бы он так комфортно чувствовать себя в его компании и, в конце концов, влюбиться? Полюбить так искренне и сильно, доверить себя и свое сердце, позволить подобраться к себе так близко, отдавая всего себя без остатка? Позволил бы Тсуна себе такую дерзость или сбежал бы, трясясь от страха? Он не знал. — Я не врал, когда говорил, что отвечаю тебе взаимностью, — Реборн мягко поддел подбородок, чтобы заглянуть в глаза Тсуны. — Я не смог убить тебя в ту ночь и уехал, чтобы во всем разобраться. Луче расплатилась организацией в обмен на безопасность своей семьи, — он сделал акцент на слове «своей». — Я ушел из Аркобалено, организация развалилась, я вернулся в Болонью с целью закончить миссию. — Реборн усмехнулся, понимая, как наивен был в своих яростных желаниях. — Я никогда не проваливаюсь, никогда. Но там, в переулке, уже собираясь выстрелить, я понял, что не смогу убить тебя. Не смог в ту ночь, когда мы впервые занялись любовью, — мальчишка покраснел и отвел взгляд, вызывая едва заметную улыбку киллера, — не смог и в тот момент. Я убью за тебя, но никогда не тебя, Тсунаеши. Тсуна сжал мужчину в крепких объятиях, сильнее прижимаясь к груди. Признание, — он знал, что никогда не услышит привычных трех слов, — заставило его сердце пропустить удар и зайтись в истерике, уши горели от смущения и робкого счастья, которое он позволил себе испытывать. Вместе с правдой он принял и чувства Реборна, его мысли и образ жизни. И сейчас готов был умереть от счастья, осознав взаимность. — Я скучал по тебе. — Тсуна отстранился немного, чтобы посмотреть мужчине в глаза и смущенно улыбнулся. — Я тоже люблю тебя. Реборн фыркнул, ласково убрал прядь отросшей челки за ухо и вновь поцеловал, вкладывая в простое, почти невинное прикосновение губ взаимные чувства. Если то, что он испытывал к мальчишке, которому добровольно отдал свое сердце, это любовь, то что же, он определенно любил Тсунаеши ди Вонголу. Поездка домой прошла почти незаметно, Тсуна жался к широкой спине, боясь упасть с узкого сидения, когда Реборн говорил, что мотоцикл не рассчитан на двоих, он не врал. Тогда вместо крови сердце гоняло по венам адреналин, Тсуна не замечал неудобства, его куда больше заботила возможность сбежать и от преследователей, и от киллера, и выжить, но сейчас он осознавал все прелести узкого сидения, точнее полное их отсутствие. Оставалось только удивляться, как он не свалился на высоких скоростях: Реборн выжимал из мотоцикла все в стремлении сбросить хвост и избежать погони. Сейчас он ехал в рамках дозволенного, плавно входил в повороты и не обгонял машины спереди. Как Тсуна и думал, они останавливались в лесу неподалеку от Поместья Роз, всего десять минут пути в тот момент отделяло его от родного дома и безопасности, тогда они казались бесконечностью, несбывшимся желанием, а сейчас пролетели слишком быстро. Тсуна медленно слез с мотоцикла, как только Реборн остановился в сотне метров от ворот. Подъезжать ближе было опасно, номера мотоцикла не были внесены в список пропускаемых транспортных средств на территорию дома, а возиться с охраной и документами сейчас никто бы не стал. Тем более, что-то подсказывало, что документов и вовсе не было. — Спасибо, — Тсуна неловко переступил с ноги на ногу, замерев рядом с Реборном. Хотелось поскорее оказаться дома, поговорить с отцом, принять горячую ванну и лечь спать — этот день его вымотал окончательно, эмоции еще шалили под кожей, обещая перерасти в полноценную истерику. Завтра он будет совершенно разбит. — За то, что спас меня. И за то, что все рассказал. Реборн умело выбил подставку и слез с мотоцикла, преодолевая расстояние между ними за два коротких шага. Тсуна посмотрел на него, улыбнулся уголками губ и шагнул в теплые объятия, слыша смешок над ухом. — Мне приятно было тебя спасать, — Реборн усмехнулся, обнимая чуть крепче, на лице мальчишки четко отражалась усталость, а глаза потемнели от бури пережитых эмоций, он бы хотел забрать часть их себе, облегчить ношу. — С удовольствием спасу еще раз, обращайся. Тсуна закатил глаза, краснея щеками, и что-то пробормотал несвязно, прежде чем легко ударить по груди ладонью, вызывая у мужчины усмешку. — Мы еще встретимся? — он задал вопрос, мучавший его всю дорогу домой. Реборн больше не связан с Аркобалено, у него нет семьи, в которую он мог бы вернуться, в квартиру, скорее всего, возвращаться опасно, там могли поджидать люди Джильо Неро. Киллер мог снова уехать, пропасть на несколько дней или даже месяцев, пока не найдет новую организацию или не присоединится к мафиозной семье. Расставаться не хотелось, но Тсуна понимал, что у него нет права голоса в этом вопросе: Реборн не мог оставаться вольным киллером, в скором времени кто-то захочет переманить его на свою сторону, слишком лакомый кусочек. — Намного раньше, чем ты думаешь, — Реборн усмехнулся и развернул мальчишку в объятиях, на несколько секунд прижимаясь грудью к спине, — иди, тебе стоит поспать. Тсуна согласно кивнул, откидываясь на грудь мужчины, и ненадолго закрыл глаза, наслаждаясь близостью и теплом. — Спокойной ночи, Реборн, — Тсуна мягко улыбнулся и встал на носочки, чтобы коснуться щеки мужчины коротким поцелуем, — я буду ждать встречи. — Спокойной ночи, Тсунаеши, — Реборн проводил наследника взглядом до ворот, убедившись, что он дошел в безопасности, и уехал, когда в саду потухли огни. Он тоже с нетерпением будет ждать следующей встречи. Тсуна прижался к входной двери спиной и устало прикрыл глаза. Сумасшествие дня оседало на плечи тяжестью, но сдаваться и позволять слабости взять верх над разумом было слишком рано — впереди ждал тяжелый разговор, и он понимал, что если не заставит себя сейчас подняться в комнату отца, то потом смелости не хватит. Тсуна не злился, сложно было злиться на человека, который был готов на все ради защиты семьи, но понимал, что в этот раз Джотто поставил на кон слишком многое. Интуиция мягко подбадривала где-то на задворках сознания, но даже без нее Тсуна понимал, что принял верное решение. Оставалось только найти в себе силы подняться на второй этаж. Он нехотя оттолкнулся от стены и направился к лестнице, на ходу стягивая пальто, стоило бы переодеться и умыться, смыть признаки усталости, но не хотелось делать лишний крюк, и он не был уверен, что если увидит кровать, сможет пройти мимо. Усталость давала о себе знать легкой болью в ногах и плечах, Тсуна потянулся, замерев на середине лестницы, и прислушался. В особняке было непривычно тихо, Лоренцо не было на привычном месте около гардеробной, не сновали по коридорам работники, не было слышно громких голосов друзей. Тсуна рассеяно посмотрел на часы, стрелка замерла на половине десятого, рабочий день закончился пару часов назад и стало понятно, почему в доме так тихо. Основная часть прислуги разошлась по комнатам, и лишь тетушка Карла гремела кастрюлями на кухне. У спальни он остановился на несколько секунд, перевел дыхание, мысленно считая до десяти и обратно, а затем вошел, прикрывая за собой дверь. Джотто оторвал взгляд от книги и посмотрел на сына с едва заметной тревогой, прежде чем улыбнуться мягко. Тсуна улыбнулся в ответ, стянул ботинки и забрался на кровать, устраиваясь рядом. Столько всего хотелось сказать, стольким поделиться, столько спросить, но он лишь молча обнял мужчину, утыкаясь носом в шею и чувствуя знакомое ощущение защищенности и покоя. Сколько бы лет ему не было, он знал, что всегда может прийти к отцу и, как в детстве, пожаловаться на жизнь и проблемы, зная, что его всегда выслушают и помогут во всем разобраться. Между ними существовала особая связь, связь, которая возможна лишь между родителями и детьми, особое понимание и безусловная любовь. Тсуна всегда хорошо чувствовал эмоции Джотто, всегда умел различать оттенки настроения и знал, когда стоит отвлечь от тяжелых мыслей, а когда лучше позволить взрослым разобраться. Он был открыт и чист перед взглядом отца, никогда не скрывался и не прятал чувств, зная, что никто не поймет его лучше, чем родитель. Похожую связь он разделял и с друзьями, и надеялся, что в будущем сможет создать такие же крепкие узы с Реборном. Мысли о мужчине заставили Тсуну немного отстраниться и посмотреть в глаза отца, пытаясь отыскать там тайный замысел и намерение погубить, но не видел ничего, кроме беспокойства и любви. Тсуна улыбнулся и крепко прижался к груди, с облегчениями прощаясь с ужасными мыслями. Никогда отец не сможет намеренно причинить ему боль. — Пап, — тихо позвал Тсуна, они удобнее устроились на кровати и теперь он прижимался щекой к плечу. От мужчины пахло корицей и апельсинами, кажется, сегодня на ужин подавали глинтвейн. — Сегодня я встретил Реборна, — Тсуна почувствовал, как плечи отца напряглись, — он мне все рассказал. Джотто отстранился, усадил сына на кровать и внимательно осмотрел, зная, что от Реборна никто так просто живым не уходит. У Тсуны не было видимых ран, только засохшая и местами отвалившаяся кровь на щеке, Джотто сжал подбородок сына, поворачивая голову на свет, и облегченно выдохнул. Чужая. Тсуне каким-то образом удалось сбежать от Реборна и не пострадать, и Джотто благодарил богов за то, что они сохранили его сыну жизнь. Реборн был жесток и беспощаден, Джотто сам нанимал его, перед этим хорошо изучив подход к выполнению миссий, и знал, что телохранители Тсуны уже мертвы. — Я в порядке, — Тсуна сжал запястье родителя и мягко улыбнулся, — он не сделал мне ничего плохого, — опуская подробности о том, что его чуть не пристрелили, а потом увезли в лес, добавил он. — Реборн убил членов Томазо, которые преследовали меня, и рассказал про свою миссию. Джотто скрипнул зубами, напрягаясь. Томазо в последнее время хорошо потрепали ему нервы, после зачистки в семье, Вонгола окончательно заняла лидирующую позицию в Альянсе, закрепляя за собой звание сильнейшей семьи. Многим это не понравилось, но мало кто решился пойти в открытое противостояние. Томазо, будучи молодой и дерзкой семьей, имели поддержку более мелких и союзников из Америки, осмелились поставить репутацию Вонголы под сомнение, заявляя, что добьются справедливости и равенства в мафии. Убрать их пока не было возможности, если они пойдут в открытое наступление, то привлекут внимание Вендиче, а этого хотелось меньше всего. Стражи законов мафии не будут разбираться кто прав, а кто виноват, и покарают всех. Поэтому Алауди и Деймон собирали информацию, искали зацепки, которые помогли бы поставить зарвавшихся юнцов на место. Томазо умело вели бизнес, не были замешаны в торговле наркотиками и людьми и хорошо прятали черную бухгалтерию. На первый взгляд они не нарушали законы ни легального мира, ни мира мафии, но Джотто слишком долго варился в подпольном мире, чтобы знать, что Томазо не невинные овечки, а всего-то хорошо умеют прятать улики. Было сложно найти скелеты в шкафу, но они вывалили целую гору трупов и грязь своими же руками. Нападение на наследника Вонголы, гражданского человека, развязывало Джотто руки и давало карт бланш на любую жестокость. Тсуна не был частью мафии, не давал клятву Омерте, не принял Грех Вонголы и статус наследника. Он оставался гражданским до Церемонии Наследования, но, что более важно, он оставался ребенком Джотто, а Джотто за своего ребенка готов был разорвать любого на части голыми руками. — Пап, — Тсуна слабо потянул за манжету домашней рубашки, привлекая внимание мужчины к себе. Становилось жутко, когда Джотто сбрасывал привычную мягкость и становился боссом Вонголы, Тсуна не привык видеть эти разительные перемены. Джотто тряхнул головой, прогоняя мрачные мысли, и посмотрел на сына, улыбнулся уголками губ и взял за руку, успокаивая. Совсем скоро Тсуна станет наследником, станет частью мира мафии, возьмет на свои плечи ответственность за Вонголу и Альянс и привыкнет к жестоким и беспощадным людям вокруг себя, сам в чем-то зачерствеет, потеряет наивный огонек в глазах. Джотто хотел оттянуть это событие как можно дольше, но сейчас Вонгола на пике силы, нельзя было упустить шанс заявить о намерениях семьи оставаться сильнейшей и в новом поколении. Джотто не собирался взваливать на плечи Тсуны управление Вонголой, сначала ему нужно всему научиться и во всем разобраться, он пообещал себе оставаться рядом и нести бремя босса столько времени, сколько понадобится детям, чтобы почувствовать себя готовыми войти в теневой мир и остаться в нем навсегда, меняя и ломая укоренившееся правила и традиции под себя и свое видение идеального мира. Родителям оставалось только направлять подрастающих лидеров и оставаться рядом. — Прости, Тсунаеши, — Джотто мягко сжал руку сына и улыбнулся. — Реборн рассказал тебе о договоре между Вонголой и Джильо Неро? — Сын кивнул. — У меня не было другого выбора, — Джотто сжал губы в тонкую полоску, сожалея о принятом тогда решении, — в Вонголе назревал переворот, чтобы не вызвать подозрений, мы не должны были показывать, что знаем о попытке смены власти. Я не мог отправить тебя в Китай к Фонгу или в Японию к Асари, это сразу бы вызвало подозрения. Поэтому я решил отвести от тебя внимание и нанять Реборна. Заговорщики решили, что Вонгола ослабла и потеряли бдительность, Реборн отпугнул других киллеров, мы смогли уберечь тебя от лишнего внимания, создать репутацию сильного человека, подавить восстание в семье и укрепить позиции. Реборн не берется за простые заказы. — И всегда заканчивает начатое, — добавил Тсуна, осознание того, что он стал пешкой в играх мафии вновь больно кольнуло где-то под ребрами, как долго еще близкие люди собираются играть с его жизнью? Тсуна понимал отца, понимал его мотивы и понимал, каким тяжелым было решение, но не хотел понимать и принимать тот факт, что отныне жил в мире, полном интриг, тайн и убийств. Не хотелось думать о том, что в плане отца могло пойти что-то не так, что мог пострадать он или кто-то из старших, что Реборн мог убить его или кто-то из врагов мог добраться раньше. — С ним ты был в большей безопасности, — Джотто положил руки на плечи сына и сжал, — прости за то, что разыграл этот спектакль и ничего тебе не рассказал. Мы не могли упустить заговорщиков, а ты бы не смог оставаться спокойным, зная, что за тобой охотится киллер. Мне жаль, что пришлось втянуть тебя в разборки мафии и поставить твою жизнь под угрозу. — Я не злюсь на тебя, пап, — Тсуна понимал, что должен был, должен был устроить скандал и уйти, оборвать все связи с семьей. Он должен был, но сейчас, глядя в раскаивающиеся и виноватые глаза отца, видя как горечь затапливает голубую радужку, разочарование в себе сковывает плечи, а на дне глаз плещутся ненависть и глубокие переживания, понимал, что не сможет. Джотто хотел защитить его и делал это так, как мог, даже если защита была сопряжена с риском, Тсуна понимал, что если бы было другое решение, Джотто бы им воспользовался. Поэтому он не злился на отца, даже если и должен был, мафия заставляет совершать безумные поступки и разыгрывать рискованные партии, чтобы выжить, а Джотто уже давно погряз в ней, позволив пустить корни в сердце. — Реборн больше не опасен для тебя, — Джотто осторожно обнял сына, привлекая к груди, и зарылся носом в волосы, вдыхая запах шампуня и пороха. Нахмурившись, он вспомнил, что Тсуну преследовали люди Томазо, нужно будет сказать Алауди стереть эту зарвавшуюся семейку с лица земли. Никто не смеет вредить его сыну. — В Рождество контракт аннулируется, а здесь он тебя не достанет. Семестр уже закончился, остались позади экзамены и финальные работы, и семимильными шагами шла подготовка к ежегодному рождественскому балу Вонголы. Благотворительный вечер пройдет в Риме и подведет итоги года, озвучит цели на следующий и представит миру будущее — наследников Вонголы, которые приведут компанию к процветанию. В этот день пройдет Церемония Наследования, представив миру молодое поколение Вонголы, соберутся важнейшие люди мира мафии и политики, вхожие в подпольный мир, посягнут на верность наследнику главы Альянса, выразят почтение союзники и покажут лица враги. Ожидалось, что прибудут Вендиче, чтобы лично поприветствовать наследника Королевской семьи. Это грандиозное событие привлечет внимание подпольного мира со всего света и ознаменует начало новой эпохи мафии. За те два дня, что остались до бала, Реборн не успеет ничего сделать, Тсуна будет находиться под присмотром и старшего, и младшего поколения семьи, будь он хоть трижды лучшим в мире киллером, но даже ему не справиться со всеми. Бал — идеальная возможность завершить миссию, но, насколько знал Джотто, Реборн не был идиотом, чтобы убивать Тсуну во время Церемонии Наследования и привлекать к себе внимание всего мафиозного мира и, что еще хуже, внимание Вендиче. Аркобалено не готовы столкнутся с последствиями, которые понесет за собой убийство наследника одним из членов организации, и Джотто знал, что Луче не допустит такой ошибки. Реборн больше не опасен, ну, а если он все же решится пойти против всего мира, у Вонголы есть чем ответить. — Я не боюсь Реборна, — Тсуна покачал головой и зевнул, дверь в ванную отца была соблазнительно приоткрыта, может, стоит принять ванну здесь? — Я просто надеюсь, что все пройдет гладко. У меня мурашки по коже от одной мысли, что мне придется находится среди опасных мафиози и говорить речь. — Тсуна поежился. — Тебе не о чем беспокоиться, Тсуна, — Джотто хмыкнул, проследив за взглядом сына, — в шкафу есть чистая пижама, иди уже. — Ты — лучший, папа! — Тсуна просиял улыбкой и медленно поплёлся в сторону ванной. Как же он сегодня устал.