Рокировка

Я запру свои воспоминания здесь, в моем сердце,

И там, в моем сердце, они и останутся.

И на протяжении многих лет они всегда будут частью,

Частью одного прекрасного дня. — Frank Sinatra: A Million Dreams Ago

Папка с тихим шелестом страниц с легкой подачи Фонга упала на стол, Джотто оторвал взгляд от документов и посмотрел на мужчину, вопросительно изогнув бровь. — Твоего сына заказали Реборну, — Фонг скрестил руки на груди из-за чего красная рубашка обтянула плечи, обнажая перевернутый треугольник на шее — символ Триады, китайского мафиозного синдиката. Черные стороны треугольна опоясывал красный дракон, часть его была спрятана под рубашкой, но Джотто знал, что татуировка обвивает руку и заканчивается у ногтевой пластины на мизинце правой руки. Символ главы, сильнейшего члена синдиката. Джотто отложил документы в сторону, потеряв к ним всякий интерес, и раскрыл папку. Короткое досье, фотографии, послужной список и характерный почерк. Джотто присвистнул, увидев количество жертв, и поднял взгляд на Фонга. — Аркобалено действительно впечатляют, — Вонгола отложил папку в сторону, потеряв к ней всякий интерес, как пару минут назад было с документами. Он сцепил пальцы в замок и опустил подбородок, внимательно наблюдая за реакцией младшего брата Алауди. Они были похожи настолько, что могли бы считаться близнецами, если бы не различия в цвете волос и глаз. Кёя взял лучшее от двух представителей семьи Аччильязо: черные мягкие волосы дяди и стальные жесткие глаза отца. — Тсунаеши в безопасности. — Джотто, — Фонг с нажимом назвал имя друга, — Реборн лучший и никогда не проваливает задание, Тсунаеши не в безопасности. — Выделив голосом отрицание, мужчина нахмурился, мысленно уже придумывая как спасать наследника из лап коллеги. С Реборном лишний раз иметь дело не хотелось, у них были прекрасные отношения и шаткий нейтралитет: Фонг не лез в дела Реборна, Реборн не лез в дела Фонга. Мирное сосуществование граничащее на взаимопонимании и признании силы существовало с тех пор, когда Реборн присоединился к Аркобалено и сместил Фонга с поста сильнейшего, резво обскакав и Верде, и Скалла, безбашенного, но способного мальчишку. С тех пор между ними зародились приятельские отношения, которые медленно переросли в здоровое соперничество и укрепились дружбой. Фонгу нравилось ходить на совместные миссии, с Реборном всегда было о чем поговорить, тот успел за свои тридцать с небольшим обзавестись незаурядным жизненным опытом и умел слушать и поддерживать разговор. Фонг, будучи самым старшим в организации, помимо Луче, подобные качества высоко ценил, и, хоть в последнее время предпочитал почти безвылазно сидеть в Китае, занимаясь делами семьи, встречи Сильнейшей Семерки не игнорировал и всегда соглашался пропустить пару другую стаканчиков. Если Фонг что-то и мог сказать про Реборна с уверенностью, так это то, что он не отступает и не проигрывает. Вырвавшись из-под покровительства бывшей семьи и заимев столь желанную свободу, мужчина бился за свою репутацию и умело поддерживал амплуа не только сильнейшего киллера столетия, но и сильнейшего из сильнейших. Будет сложно уговорить его сдаться, а точнее, практически невозможно. Фонг не мог представить такой вариант событий, где Реборн бы отказался от принятого заказа. А сделать это было крайне необходимо, иначе Тсунаеши не жилец. — Реборн сильнейший, именно поэтому я его нанял, — Джотто мягко улыбнулся, выдергивая друга из вороха тревожных мыслей, и, видя растерянность в обычно спокойных глазах, поспешил объясниться, — я заключил сделку с Луче. Пока Вонгола разбирается с заговором в семье и проводит зачистку, Реборн будет охотиться за головой Тсуны. Никто не посмеет пойти против сильнейшего Аркобалено. Так что пока Тсуна на крючке у Реборна, он в безопасности. — Реборн может убить Тсуну в любой момент, — Фонг покачал головой, поджимая губы. Идея Джотто казалась безумной, и он не разделял столь радикальных мер для защиты. Вонгола могла бы обратиться к нему, Фонг с радостью увез бы все младшее поколение в Китай или Японию, где до них не доберутся итальянские головорезы. Слишком большой риск, а триада и якудза бывают очень мстительными. — Не успеет, — Джотто улыбнулся, — зачистка закончится в десятых числах декабря, срок заказа Реборна назначен на Рождество. — Ты недооцениваешь Реборна. — Нет, — Джотто мягко улыбнулся, — я верю в своих людей. Дети находятся под круглосуточной охраной, мы знаем про каждый их шаг и чих, даже твой племянник под присмотром. Фонг тихо фыркнул, зная вздорный нрав Кёи и его способности, не трудно догадаться, что он давно заметил слежку и всячески ускользал из-под надзора, будучи слишком гордым и своенравным, чтобы нуждаться в чужой защите. — Я бы мог забрать их в Китай. — Слишком рискованно, — Джотто отрицательно покачал головой, — мы не можем привлекать лишнее внимание к детям и показывать, что заговор беспокоит нас. Это был лучший вариант. — Ты заказал собственного сына киллеру, — Фонг посмотрел с упреком, — чтобы обеспечить ему защиту. Иногда я забываю, какой ты псих. — Другой бы в нашем мире не выжил. — Усмехнулся Джотто.

***

Утро раскрашивало крыши домов редкими солнечными лучами, в лужах отражались спешащие люди: в школу, на работу, в университет, на важные встречи и просто позавтракать. Город искрил жизнью, смехом наполнялись улочки и переулки, запахом кофе и свежей выпечки манили широкие веранды, окрашенные теплым желтым светом. Ветер кружил в воздухе последние пестрые листья, все ближе подступала зима, обещая укрыть белым ковром лавочки в парках и аллеях. Город жил в своем ритме: торопливом и безмятежном, не оглядываясь на тех, кто шел против ветра, им еще с лихвой достанется за попытки обмануть течение жизни. Тсунаеши поморщился, завозился на кровати и разочарованно заворчал. Занавески в этой квартире явно служили лишь декором, не имея практического значения, потому что закрывать их либо забывали, либо вовсе не хотели. А ему потом мучайся от озорного солнца, решившего поиграть с ним в салки с самого утра. Бедро дернуло болью от неосторожного движения, Тсуна заворчал уже громче, чертыхнулся и сунул голову под подушку, стремясь то ли продолжить прерванный наглым светом сон, то ли скрыться от этого самого наглого света и проснуться нормально. В отличии от прошлого раза, в этот он все помнил: и ощущение правильной заинтересованности в Ренато Синклере, что царила весь вечер, и перестрелку, омрачившую первое почти свидание в конце. Кто знает, а может быть все закончилось бы приглашением на настоящее и поцелуем перед воротами Поместья Роз? Хотелось бы забыть события прошедшего вечера, как страшный сон, но увы, Фея Крестная взяла выходной и упрощать несчастному жизнь не планировала, хай помучается, пока может. Соседняя сторона кровати была пуста, простыни давно остыли и неприятно обожгли высунутую ладонь холодом. Ренато уже проснулся, Тсуна точно помнил, что они засыпали на кровати вместе: на диване ему было бы неудобно из-за раны, а уходить из своей спальни Ренато наотрез отказался. Вариант с полом отпал как-то сам по себе, и, толкаясь плечами и тихо переругиваясь, молодые люди провалились в сон. Сейчас Ренато не было, и Тсуна испытал легкое раздражение и ощутимое недовольство: хотелось увидеть, каким этот загадочный мужчина бывает по утрам. Оставался ли у него след от подушки, как выглядели его волосы, в каких позах он предпочитал спать и любил ли подольше погреться под одеялом, прежде чем нехотя начинать новый день. Тсуне было интересно, казалось, абсолютно все и вместе с тем что-то подсказывало ему, что знать подробности чужой повседневности не нужно. Слишком личное и сокровенное и должно быть скрыто от чужих любопытных глаз за тысячей дверей и сотней замков. В квартире было тихо, Тсуна чутко прислушивался к тишине, стараясь уловить звуки, но ничего, кроме рокота хамелеона за стеной и голосов соседей за окном не слышал. Словно синьор Синклер не находился в квартире, по каким-то причинам оставив свое почти свидание в одиночестве. Выходить из спальни Тсуна не решился, ровно как и смотреть на время: на тумбочке мерно тикали настольные часы, но Тсуна искренне боялся увидеть на какой цифре замерла короткая стрелка. В том, что ему и так не жить, сомневаться не приходилось — убьет если не отец, то друзья, и хоть Тсуна предупредил вчера родителя, невнятно сославшись на то, что останется у друга, все в Поместье Роз знали, что друзей, помимо самих обитателей поместья, у него не водится. Оставалось два варианта: девушка и синьор Синклер, соответственно. Тсуна бы даже не удивился, если бы кто-то из друзей, Хаято, Мукуро или Кёя, вломится в квартиру преподавателя. У других бы смелости и наглости не хватило. — Доброе утро, — чуть насмешливый, низкий голос заставил Тсуну вздрогнуть и рывком сесть на кровати, судорожно скользя взглядом по комнате в поисках того, чем можно было бы защититься. Интуиция молчала об опасности, и еще сонный мозг не опознал говорившего. Но голос был определенно знаком, Тсуна медленно моргнул, сосредотачиваясь, и выдохнул уже куда спокойнее. — И вам, синьор Синклер. Мужчина нашелся в глубоком кресле у стены, на рядом стоящем столике дымилась маленькая белая чашечка на блюдце, Тсуна потянул носом и фыркнул: эспрессо, словно могло быть иначе. Реборн приподнял в немом вопросе бровь, с минуту позволил себя рассматривать, а затем поднялся и сократил расстояние, садясь на край кровати. Сдернул одеяло, не обращая внимание на вялые протесты, и отогнул края пластыря, осматривая рану. Немного кровила ночью, но выглядело все намного лучше, чем вчера. Шрам останется напоминанием о безумстве вечера, но и только. — Ты проспал первую пару, — Реборн потянулся к прикроватной тумбочке, взял бутылек с перекисью и новый пластырь. — Я бы предпочел остаться дома, — Тсуна прикусил губу, сдерживая болезненные стоны, пока мужчина колдовал над его раной, — брюки все равно испорчены и моя сумка осталась там. — Одолжить тебе пару брюк? — рубашку Тсуна так и не вернул, и это был явный намек на это. Тсуна отрицательно покачал головой и что-то пробормотал смущенно. — У меня должно было остаться что-то из вещей младшего брата, вы примерно одной комплекции. — У тебя есть младший брат? — спросил удивленно Тсуна и поднял взгляд на сосредоточенное лицо мужчины, что заканчивал перевязку. Реборн хмыкнул, заклеил пластырем порез и задержал пальцы у кромки, слабо надавливая на бледную кожу. Если считать Колоннелло, которого он вызвонил еще ночью и потребовал притащить шмотки для Вонголы, братом, то да, у него есть. Блондин ругался, отпирался до последнего, но час назад приехал и кинул в лицо сумку с вещами Скалла и припечатал возмущением. Что-то из них должно было подойти Тсуне. — Вроде того, — неоднозначно ответил мужчина и вышел из комнаты, чтобы выкинуть использованные материалы, а заодно и прихватить сумку с вещами. — Что-то должно подойти, — Реборн кинул на кровать сумку и снова вышел. Тсуна проводил его взглядом со смесью благодарности и удивления и потянулся к вещам. В сумке нашлась приличная пара джинсов и водолазка. Не то, что он предпочитал в повседневной жизни, но выбирать не приходилось. Тсуна нехотя посмотрел на часы и поднялся с кровати. Если он не хотел опоздать на третью пару, то ему придется поторопиться. Влезая в штанину, Тсуна вспомнил, что третьим у него как раз английский, и жутко покраснел, представляя, что будет, если они зайдут в университет вместе. Все будут удивлены, без сомнения, а после того, как удивление сойдет на нет, его растерзают на части друзья. Оставалось только молиться на то, что папа рассказал им. Не то что бы Тсуна был обязан отчитываться перед семьей о каждом своем шаге, но хотя бы ставить в известность о планах они условились еще в средней школе. А Тсуна не то что никому из них не сказал с кем у него встреча, — хотя был уверен, что проницательный Кёя все понял, — но и не явился ночевать домой. Второй раз за неделю, что было больше ровно на два раза, чем за всю жизнь. Предчувствуя, какой шум поднимется, Тсуна сглотнул и влез таки в одежду. Джинсы были немного великоваты, но положение спас ремень, а водолазка свободно села, не обтягивала плечи, но и не висела, как на скелете. — Могло быть и хуже, — Реборн смерил его оценивающим взглядом, когда Тсуна замаячил в дверях уже умытый и более менее причесанный. Зубную щетку с прошлого раза он почему-то не выкинул, и Тсуна с радостью и смущением обнаружил ее в стаканчике рядом с другой. — Спасибо, — Тсуна прошлепал по плитке к столу и забрался на стул, прижимая ноги к груди, — и за одежду, и за то, что спас. Я так и не поблагодарил тебя вчера. Реборн смерил его долгим изучающим взглядом, но ничего не сказал, только отмахнулся и пододвинул ближе тарелку с еще горячими тостами и чай. Сам же он скрылся за утренним выпуском газеты, дымил кофе и хмурился больше обычного. С каких пор он вместо того, чтобы забирать жизни, начал спасать их?

***

— Какой это уже, кора? — Колоннелло хмыкнул и выпустил облачко дыма, с крыши наблюдая за тем, как команда зачистки уносит тело очередного неудачливого киллера, решившего, что сможет увести добычу прямо у Реборна из-под носа. Удивительная беспечность. — Пятый, если не считать вчерашнее нападение в баре, те пришли по мою душу, — Реборн оперся руками о металлический забор, что служил защитой от случайных падений и трусливых самоубийц с крыши главного корпуса Болонского университета. Большой перерыв между занятиями мог бы быть потрачен на обед, но Реборн, только ко второй половине дня добравшийся до университета, толпиться среди голодных студентов не желал и нашел пристанище на крыше. Они разошлись с Тсунаеши за квартал до кампуса, здраво рассудив, что появляться вместе нежелательно. Не было ничего такого в том, чтобы зайти в университет вместе, но не вылезти из одной машины. Желтая Феррари шестьдесят пятого года выпуска привлекала слишком много внимания, едва ли Вонгола остался бы незамеченным, выбравшись из чего-то такого следом за преподавателем. Лишние слухи были не нужны, поэтому решение разойтись оказалось вполне логичным. Реборн дернул мальчишку за руку, когда тот уже собирался вылезать, и потребовал еще одну встречу взамен той, что была испорчена. Тсунаеши заторможенно кивнул и очаровательно покраснел, прежде чем закутаться в дубленку Реборна и натурально сбежать. Реборн проводил его взглядом и усмехнулся. — Хорошая жизнь же, однако, кора, — Колоннелло потянулся и устроился рядом, но к ограде прижался спиной и поднял взгляд на затянутое тучами небо. Дождь обещали еще с самого утра, а тот никак не мог разразиться и омыть улицы Болоньи. Впрочем, синоптикам верить — себя не уважать. — Ты так избавишь наши добрые ряды от всякой грязи, пока за Вонголой следишь. Кстати. Колоннелло порылся в складках серого пальто, удачно скрывающего тот нехилый арсенал оружия, что он таскал с собой, и передал Реборну плотный конверт с фотографиями. На них глава Вонголы, Джотто Примо, и заместитель Варии, Супербиа Сквало, обедали в ресторане в центре города. Мужчины были спокойны и вели себя достаточно мирно, смазанным пятном за два столика от них запечатлели Джи в компании Бельфегора Каваллини, известного так же как Принц Потрошитель за особую любовь вспарывать и уродовать многочисленными ножами свою цель. — Союз? — Реборн нахмурился, рассматривая с десяток фотографий. — Да, но это не все, — Колоннелло вмиг стал серьезнее, — Вайпер официально посягнула на верность Занзасу. Реборн несдержанно выругался и сжал фотографии, грозясь если не разорвать на мелкие кусочки, то хотя бы помять изрядно. Жаль, что самоубийца сунулся на его территорию полчаса назад, а не сейчас, Реборн бы разрядил в него две обоймы, отводя душу, а не проявлял милосердие в виде аккуратной дырочки во лбу. — Что сказала Луче? — Реборн убрал фотографии от греха подальше, потом подумал секунду, вытащил зажигалку и поджег конверт, отбрасывая на крышу. — Молчит, но спокойна, кора, — Колоннелло разочарованно помотал головой, — прежде чем уйти, Вайпер сказала, что намечается что-то серьезное. Вонгола заключила союз с Варией не просто так. Вайпер что-то знает, но молчит. Снова играет в какие-то игры, расчетливая сучка. Вария никогда не славилась хорошим поведением даже среди мафии, независимый отряд убийц, состоящий из семи главных офицеров, которые имели свой собственный дивизион и подход к ведению бизнеса. К ним приходили самые отпетые отморозки, взять того же Бельфегора, который собственными руками убил семью, или Сквало, за которым числится больше сотни заказных убийств и после каждого заказа оставалась настоящая кровавая колыбель. Поговаривали, что Сквало купался в крови убитых, поэтому выглядел так молодо лицом и телом, и лишь седые волосы выдавали его настоящий возраст. О Занзасе знали мало, босс редко выходил на задания сам, предпочитая отправлять офицеров, он не светился на встречах Альянса и был окутан мраком тайны. Кто-то говорил, что его и вовсе не существовало, а всем занимался Сквало — боевой капитан, а те, кому все же не повезло повстречать варийского босса лично, ничего сказать уже не могли. Зачем таким людям заключать альянс с Королевской семьей? Или, если быть точнее, зачем Королевской семье иметь дело с кем-то настолько жестоким и беспощадным? Джотто всегда выступал за справедливость и пытался избежать насилия, если была возможность. В очень редких случаях он отдавал приказ убить или уничтожить и имел связи даже с полицией, которая закрывала глаза на большинство преступлений мафии. Никто не знал, что Джотто пообещал взамен на игнорирование, но исправно сотрудничал со стражами закона и выдавал им тех, кого уже изменить было нельзя. Вария, по общему мнению, как раз подходила под критерии тех, кого изменить уже никак не вышло бы, но Примо, вместо того, чтобы упрятать Занзаса и компанию за решетку, заключил с ним договор. — Удивительные дела нынче в мафии творятся, — Реборн выдохнул несколько устало и потер переносицу, — наследника Королевской семьи заказывают киллеру, Вонгола заключает договор с Варией, Аркобалено официально присягают на верность. Цирк. — То ли еще будет, Реборн, — Колоннелло весело усмехнулся, — то ли еще будет. Они ненадолго замолчали, Колоннелло закурил еще одну, отравляя воздух никотином, а Реборн внимательно наблюдал за отдыхающей молодежью во внутреннем дворе. Студенты высыпались на улицу подышать воздухом, не боясь ни холодного ветра, ни обещанного дождя, и живо разбились на компании, обсуждая все на свете. Реборн безошибочно отыскал взглядом младшее поколение Вонголы, задержался на собственной дубленке и усмехнулся. Судя по испуганному лицу Тсунаеши и хмурому Хаято, что удерживал разъяренного Кёю за руки, кому-то пришлось каяться и очень старательно вымаливать прощение. Весело было только Такеши и Мукуро, что развалился на лавочке и, судя по виду, подкидывал дровишки в разгорающееся пламя. Девочки, в которых Реборн легко признал Курокаву и Докуро, пытались весь этот сыр-бор унять и растащить по безопасным углам, но как-то очень вяло и нехотя, Хана точно наслаждалась страданиями друга. — Они хороши, кора, — Колоннелло тоже обернулся и улыбался чему-то своему, — напоминает мои первые деньки в Аркобалено, когда я пытался помешать тебе прибить Скалла за очередную тупую шутку, а Фонг и Луче пытались нас растащить. Навевает приятные воспоминания. Реборн хмыкнул и неопределенно повел плечом. — Кстати, — Колоннелло хмыкнул, — вчера Фонг заходил. Он останется в Италии до Нового Года, приглашал в гости. Реборн, наблюдая за тем, как Кёя все-таки добрался до Тсунаеши и что-то вкрадчиво ему нашептывал, из-за чего лицо Вонголы стремительно бледнело, кивнул. Да, встретиться со старым другом было бы весьма неплохо.

***

— Дино, аккуратно! — Тсуна дернулся в сторону друга, но было уже поздно: блондин растянулся на траве, болезненно зашипев, благо на нем сегодня был темный костюм и за разводы и грязь можно не беспокоиться. Тсуна болезненно поморщился, словно это он запутался в своих же ногах и грохнулся, и подал другу руку. Дино ухватился, свободной рукой потер подбородок, на котором остался след от травы, и предпринял попытку подняться. Попытка оказалась провальной, Дино поскользнулся вновь, не удержавшись на мокрой траве, и утянул за собой Тсуну, беспомощно захлопавшего глазами. Слева раздался смешок: Кёя даже не собирался помогать. Благотворительный вечер на ипподроме семьи Каваллоне грозился перерасти в настоящую катастрофу. Тсуна не хотел идти и упирался до последнего, но под тяжелым взглядом Аччильязо устоять сложно, а под тройным — просто невозможно. Поразительная семейная синхронность заставила Тсунаеши содрогнуться, он почти спрятался за спиной отца, но некстати вспомнил, что является наследником финансовой корпорации, а наследникам финансовых корпораций не позволено трусливо прятаться за спинами родителей. Даже если бы Джотто его не осудил, Тсуна сам бы себя сожрал потом за проявленную слабость, ему делается достаточно поблажек и позволено много свободы в действиях, хоть в чем-то он должен соответствовать статусу. Даже если очень не хотелось, даже если кровать казалось такой манящей, а погода за окном не располагала к проведению скачек на открытом воздухе. Тсуна вздохнул, бросил жалостливый взгляд на трио демонов, и ушел собираться, получив гордый взгляд отца и ласковое поглаживание по голове. Скачки, как и гран-при формулы один мало интересовали будущего главу Вонголы. Ему было жалко лошадей, подвергающихся жесткой дрессировке ради победы, и страшно за пилотов болидов, которые разгоняются до высоких скоростей, опасных для жизни. Частые столкновения во время гонок пугали и тревожили сердце, Тсунаеши каждый раз замирал, когда машина сходила с трассы, и крепко зажмуривался, стоило лошади подвернуть ногу или врезаться в ограду. Куда больше он ценил спокойные вечера в опере или в концертном зале, зная, что никто не подвергнется риску и не умрет. Кроме тех редких случаев, когда киллеры выбирали представление местом исполнения заказа. Тсуна стал свидетелем трех убийств и десятка покушений прежде, чем понял почему отец так печется за его безопасность и почти никогда не отпускает одного. Не потому что не доверяет, а потому что боится за жизнь любимого сына. Тсунаеши мог его понять и перестал ворчать, замечая, а чаще чувствуя слежку. Пусть лучше так, чем ходить под конвоем вооруженных до зубов охранников. Тсуна был уверен, что и ипподром забит охраной до предела, а половина гостей в деловых костюмах и нарядных платьях, скрытых за полушубками и роскошными дубленками, на самом деле охрана под прикрытием. Рядом с наследниками Вонголы находились люди, незаметно приглядывая и присматривая, и лишь Кёя в силу характера мог позволить себе желанное одиночество. Кёя ненавидел толпу и презирал бессмысленные столпотворения, предпочитая держаться на расстоянии. Тсунаеши ему завидовал и испытывал искреннее восхищение. — Тсуна, а вы чего это разлеглись, позагорать решили? — Такеши оказался достаточно любезен, чтобы помочь молодым людям подняться, Тсуна искренне поблагодарил друга и кинул на Кёю укоризненный взгляд. Тот не только не спешил помогать, но и успел завести беседу с синьором Супербиа. — Трава скользкая, — буркнул Тсуна, оттряхивая с брюк кусочки земли, — спасибо, Такеши. Дино рядом завозился и лишь чудом не упал снова. Чудом оказался высокий мужчина со шрамом на щеке, которого раньше Тсуна видел в компании отца. Мужчина посоветовал, хотя больше бы подходило слово «приказал», крепче держаться на ногах и ушел, кивком головы уводя вместе с собой и синьора Супербиа. Тсуна облегченно выдохнул, когда мужчины ушли, их присутствие нервировало и заставляло держать спину прямо. И зачем только отец решил вести с ними бизнес? Даже Тсуна, человек далекий от политики, понимал, что с ними опасно связываться. — Сквало такой жуткий, — тихо поделился Дино, подойдя ближе. Его лицо показалось слишком бледным на фоне золотистой копны волос. — Откуда ты его знаешь? — озадаченно Тсуна склонил голову на бок, хмурясь. Все вокруг друг с другом были знакомы и лишь он один выбивался. — Мы недавно ужинали вместе, он партнер отца. — Дино поправил волосы, пряча хмурый взгляд. — Мой тоже недавно начал с ним работать, — Тсуна обеспокоенно прикусил нижнюю губу и посмотрел на Кёю, что с легкой усмешкой что-то вещал Такеши. Если бы он чувствовал от Сквало опасность, не оставил бы Тсуну наедине с этим человеком, но Кёя не то что не дернулся, он сам вполне мирно разговаривал с мужчиной и вел себя так, словно они давно знакомы. Это настораживало и успокаивало одновременно, потому что если Кёя не чувствовал опасности, значит ее действительно не было. Перерыв между забегами подходил к концу, и Тсуна с сожалением понимал, что ему придется покинуть навес и вернуться под легкую изморось на стадион. В сухом месте находиться было намного приятнее, чем мерзнуть под дождем, но выбора не оставалось, пропустить забег он просто не мог. Как бы не хотелось. Тсуна расстроенно позвал друзей и, придерживая Дино за локоть, вернулся на стадион. Отец уже сидел рядом с Джи и что-то тихо ему объяснял, на ряд ниже сидели новые партнеры в компании какого-то блондина в роскошном плаще, подбитым соболиным мехом. Густая челка закрывала глаза, но Тсуна успел заметить хищный блеск зелени и маленькую татуировку диадемы под левым глазом*. Незнакомец был странным, и Тсуна поспешил отвести от него взгляд и сесть рядом с отцом, на мгновение прижавшись плечом к плечу. Джотто, не глядя, нашел руку сына и легко пожал, делясь спокойствием, а Тсуна без интереса продолжил рассматривать гостей. Вот Фонг сидит в компании нескольких азиатов, кажется, это руководство японского филиала Вонголы, Мукуро с родителями нашелся чуть правее, Елена что-то щебетала, держа своих самых главных мужчин под руки, а они весело переговаривались, Мукуро искренне улыбался, хоть ненадолго сбросив ауру загадочности. Редкое явление и возможное только в компании своей матери, Мукуро любил Елену сильнее, чем собственную жизнь, и готов был баловать и выполнять любые мелкие капризы. Деймон тоже улыбался, но более сдержанно, улыбка отражалась больше в теплых глазах, которыми он смотрел на любовь всей своей жизни и мать единственного ребенка. Хроме держалась рядом, но была как-будто бы отстранена от любящей семьи. Тсуна так и не понял до конца, как девушка оказалась в Поместье Роз, Деймон просто привез ее и назвал племянницей, но на этом все. Сама Хроме неохотно рассказывала о прошлом, и донимать ее вскоре перестали, приняв за свою. Хану ведь приняли, почему бы не впустить в большую дружную семью еще одного человека. Ламбо и Ипин с аппетитом уплетали мороженое, Тсунаеши внутренне содрогнулся: плюс девять на термометре не предполагали к поеданию холодных десертов, но Ламбо болел редко, а Ипин вовсю закалялась и могла спокойно купаться в холодных водоемах, так что за здоровье детей можно было не переживать. Ламбо пытался склонить Фууту попробовать свое мороженое, но младший брат Дино стоически отбивался и кутался в куртку: он-то богатырским здоровьем не обладал и заболеть мог в легкую. Откуда-то снизу доносились энергичные крики, Тсуна не видел, но мог себе представить, как Хана закатывала глаза и пыталась успокоить двух слишком экстремальных мужчин. И если Рёхея еще можно было заставить снизить тон, то с Наклом такое не срабатывало. Мужчина слишком любил жизнь и силу юности, чтобы обращать внимание на правила приличия и дискомфорт, который доставлял окружающим. Тсуна нежно улыбнулся: идиллия в семье Сасагавы царила во всей красе. Алауди ехать отказался, сославшись на дела в своем отделе, Асари уехал в Японию, поэтому Кёя сидел рядом с Такеши и Хаято, вслушиваясь в их разговор, но не участвуя. В последнее время между Хаято и Кёей пробежала какая-то кошка, рассорив обычно миролюбивых друг к другу парней. Тсуна не знал в чем дело, а когда попытался выяснить, получил два недовольных взгляда и успокаивающую улыбку Такеши, заверившего, что они сами разберутся в своих отношениях. На этом попытки выяснить в чем дело прекратились, и Тсуна оставался в стороне, изредка кидая на друзей задумчивые взгляды. Помирятся, конечно, куда денутся, но хотелось бы, чтобы это произошло как можно скорее. И, желательно, как можно более тихо. Вновь разминать дерущихся демонов было попросту страшно. Дино сидел рядом с отцом и его партнерами, Тсуна краем глаза заметил несколько знакомых лиц из университета, красавицу Бьянки, покоряющую экраны актрису, Лар Милч сидела от нее неподалеку и что-то переводила грузному мужчине с сединой в бороде. Тсуна не знал, что она тоже будет присутствовать, но она явно была по работе и отвлекать лишний раз не хотелось. Знакомые и не очень лица смешивались в одну смазанную картину, Тсуна лениво осматривал трибуны, пока на ипподром выводили первых лошадей для забега. Люди разных слоев общества собрались в одном месте, чтобы договориться о сотрудничестве, найти развлечение на вечер, выстроить связи или просто отдохнуть. Такие вечера, хоть и считались благотворительными и проводились редко, несли характер совсем иной: под личиной блага для общества совершались незаконные махинации и заключались многомиллионные сделки. Просто отдохнуть и насладиться спортом не выходило, ты либо пришел за наживой, либо станешь наживой. Иного не дано. Тсуна перевел взгляд на левую трибуну, оценил забавную шляпку у тучной женщины, позавидовал спящему ребенку, скользнул взглядом по шляпе-федоре с оранжевой лентой, скучающе пропустил свободные места и перевел взгляд на небо. Облака лениво плыли по серому полотну, обещая в любой момент разразиться дождем. Не лучшая погода для скачек, лошади могли поскользнуться и скинуть наездников, но отменять мероприятие уже было поздно: погода изменилась в самый последний момент. Тсуна фыркнул, услышав проскользнувшее между слов ругательство снизу, и закрыл глаза. До начала забега оставались считанные минуты, а потом можно будет уехать домой. Тсунаеши замер. Шляпа-федора с оранжевой лентой?! Он метнулся взглядом на левую трибуну, без труда отыскал нужный предмет и удивленно вскинул брови. Что Ренато Синклер забыл в подобном месте? Тсуна поерзал на месте, сгорая от желания подойти и спросить лично. Потребность держать преподавателя в поле зрения росла со скоростью геометрической прогрессии, они не виделись чуть больше суток, но Тсуна, зная, что имел возможность поговорить, вновь оказаться в зоне личного пространства, чувствуя себя там так комфортно, словно так и должно быть, не мог сосредоточиться ни на чем более. Все его мысли были прикованы к мужчине с пестрой лентой на шляпе, он даже не был уверен, что ее владелец действительно был Ренато Синклером, Тсуна не видел лица, только широкие плечи и шляпу, но интуиция уверенно мурлыкала на ухо, и Тсуна не собирался ее игнорировать. Скачки и последовавшее за ними награждение победителя осталось для Тсуны незамеченным, он, прикусив губу от волнения, высматривал мужчину, а вовсе не любовался скакунами и грациозными лошадьми. Жаль, что не было бинокля, тогда Тсуна мог бы насладиться сменой эмоций на лице, отчего-то думалось, что синьор Синклер был поглощен представлением целиком и внимательно следил за каждым шагом выбранной лошади. В том, что он сделал ставку, сомневаться не приходилось, едва ли можно было позволить себе игнорировать формальность-пропуск в высший свет. Даже если он оказался здесь по работе, избежать пожертвований не удалось. А потому наверняка с горящим в глазах темным азартом следил за фаворитом и ждал окончания скачек. Если бы его лошадь победила в забеге, он бы удовлетворенно хмыкнул, если бы проиграла, расплылся в ухмылке и надвинул полы шляпы на глаза. Тсуна живо мог представить, как изгибаются тонкие губы, как глаза темнеют вовсе не от тени, отбрасываемой на лицо, как плечи расслабленно или напряженно замирают. Тсуна мог это представить так ярко, словно Ренато Синклер находился рядом с ним, а не вдалеке левой трибуны, и чем больше Тсуна представлял, тем сильнее захотел оказаться рядом. Он еле выдержал церемонию награждения и сбежал сразу, как только это стало возможным, не нарушая этикет. Не хотелось бы потом выслушивать от пафосных дамочек про наглого наследничка, что не уважает правила и традиции. И на правила, и на традиции было все равно, но на мнение отца — нет. Ему ведь в первую очередь придется выслушивать недовольство, лишний раз подставлять и беспокоить родителя не хотелось. Поэтому, как только официальная часть вечера закончилась, Тсуна кинул что-то в свое оправдание и умчался в толпу, надеясь найти мужчину быстро и без лишних хлопот. Отыскать среди безликих яркое лицо Ренато Синклера оказалось действительно не сложно. Мужчина выделялся на фоне остальных, словно идол среди серой массы, и Тсуна растерянно подумал, что так оно и было: в его глазах Ренато Синклер приобрел образ идола, притягательного и пленительного. Тсунаеши замер под навесом, вслушиваясь в негромкую дробь дождя по крыше, и откровенно своим преподавателем любовался. Синьор Синклер беззастенчиво смеялся, открыто и громко, смотрел с доброй насмешкой в теплых глазах и был расслаблен больше, чем обычно мог себе позволить во время занятий и даже личных встреч. Тсуна почувствовал слабый болезненный укол зависти к людям, что окружали его: явно иностранцы, Тсуна даже отсюда слышал плавную французскую речь и знаменитую картавость при попытках говорить на итальянском. Ренато отвечал что-то бегло, и Тсуне очень хотелось оказаться поближе, чтобы услышать. Имел ли Ренато акцент или говорил чисто, знал ли французский лишь немного или владел свободно, легко преодолевая языковой барьер? Тсуна так мало знал о нем и сейчас, наблюдая со стороны, хотел узнать как можно больше. Разгадать тайну Ренато Синклера, простого преподавателя английского на замену, который ездит на спорткаре, держит пистолет в бардачке и хамелеона в квартире. Тсуна мягко улыбнулся и, не осмелившись нарушить идиллию вечера человека, который так редко улыбался, развернулся, подхватил с подноса проходящего мимо официанта бокал с шампанским и легко затерялся среди людей. Пожалуй, сегодня он не станет искать компании Ренато Синклера, пусть насладится вечером в приятной компании. Тсунаеши хотел найти отца и с самым жалобным взглядом попроситься уехать домой: вечер порядком утомил его, а прошедшая учебная неделя высосала все соки, кровать все еще казалась самым заманчивым местом в мире, и Тсуна очень стремился туда попасть. Но Джотто нигде не было видно, как и его новых странных партнеров, Тсуна не нашел так же отца Дино и Мукуро. Елена, прибрав к ручкам Кёю взамен мужу, что-то вещала молодым людям, Тсуна улыбнулся и направился к ней, когда чужая рука обхватила запястье и дернула в небольшой просвет между навесами. Тсуна испуганно дернулся и уже готов был отбиваться, но чужие пальцы успокаивающе погладили основание ладони и знакомый голос обжег дыханием ухо: — А я все ждал, когда ты решишь спасти меня от жадного внимания клиентов, — Реборн шумно выдохнул на ухо и посмотрел в глаза Тсуны. — Ты не выглядел так, словно тебя нужно спасать, — Тсуна улыбнулся и скользнул рукой ниже, переплетая пальцы. — Издержки профессии, — мужчина фыркнул, — не ожидал тебя встретить здесь. — И я вас, маэстро, — Тсуна зачем-то вернулся к уважительному обращению, чуть крепче сжимая ладонь, и все вместе это выглядело крайне нелепо. Тсуна улыбнулся, опуская взгляд на их сцепленные руки, Реборн, кажется, был совсем не против, и его это радовало. Хотелось немного обнаглеть и поддаться ближе, почувствовать знакомый запах одеколона, но Тсуна одернул себя: не место и не время. И хоть они были скрыты от посторонних глаз, он знал, что те, кто хотел, всегда смогут найти возможность увидеть. Тсуна нехотя расцепил руки, кончиками пальцев коснулся запястья и спрятал руки в карманах пальто. — Я оказался единственным свободным переводчиком в бюро со знанием французского, пришлось согласиться, — Реборн с досадой хмыкнул, — в ином случае ноги моей бы здесь не было. — Не любишь толпу? — Ненавижу самодовольных напыщенных индюков из высшего общества. Тсуна вопросительно изогнул бровь и наклонил по-птичьи голову на бок. Как иронично, он как раз представитель данного сословия. — Тебя это не касается, Вонгола, — Реборн хмыкнул и поспешил остановить чужой поток мыслей. — И почему же? — Тсунаеши прищурился, нисколько не обидевшись на то, что его вновь назвали по фамилии. — Ты поразительно беспечен и катастрофически неуклюж, боюсь, напыщенность загнулась в тебе в ту самую секунду, когда ты впервые познакомил нос с полом. Тсуна недовольно фыркнул и скрестил руки на груди, даже не пытаясь скрыть свое возмущение от пронзительных черных глаз. Реборн задорно хмыкнул, Вонгола выглядел слишком очаровательно. — Не настолько я и неуклюж, синьор Синклер, вы просто придираетесь, — Тсуна прищурился, безмолвно бросая вызов, Реборн, к его удовольствию, его охотно принял. — Ты разбил две чашки, пытаясь вымыть тарелку. — Мужчина скептически хмыкнул. — Леон напугал меня, появившись из неоткуда! — Он был там все время. — Да, но я не знал, что он умеет так хорошо маскироваться! — Поэтому ты завопил и бросил тарелку в раковину, — Реборн насмешливо изогнул бровь, в то утро он решил, что подпускать Вонголу к раковине не просто нежелательно, а травмоопасно. — Выскользнула из рук, — нехотя буркнул Тсуна. — Хочешь сбежать отсюда? Тсуна, готовясь отбиваться от очередного аргумента, вместо этого прикрыл глаза, улыбнулся ярко и прошептал тихо на выдохе: — Очень. — Предупреди отца и, — Реборн ухмыльнулся, шагнул вперед, врываясь в личное пространство Тсуны, и прошептал на ухо: — Своих друзей-наседок. — Я вовсе не должен перед ними отчитываться, — Тсуна прильнул ближе, чувствуя, как большая ладонь удобно устроилась на талии, и зарделся, отводя взгляд. — Они так не считают, — Реборн надавил на поясницу, привлекая ближе, — буду ждать на парковке четверть часа и не минутой больше. Тсуна поднял на него совершенно очарованный взгляд, несдержанно улыбнулся ласково лишь уголками губ и кивнул в согласии. Реборну требовалось приложить слишком много усилий для того, чтобы не поцеловать мальчишку. Тсунаеши так очарователен в своем беззастенчивом доверии, в том, как льнул к нему ближе, словно маленький котенок в поисках тепла и ласки. Реборн прикрыл глаза, мысленно сосчитал до десяти и выпустил Вонголу из кольца рук, подталкивая к выходу. — Иди. Тсуна улыбнулся застенчиво, прежде чем выскользнуть из-за навеса, оставляя мужчину, что не покидал его мыслей, одного. Реборн проводил спину, обтянутую кашемировым пальто, взглядом и возвел глаза к небу. Такими темпами скоро он не сможет выполнить задание, Тсунаеши ди Вонгола слишком сильно взволновал его душу.

***

Из открытого окна машины про яркие деревенские ночи с любимым по радио весело мурлыкала Лафоре*, Реборн оперся бедрами о крыло желтобокой красавицы, изредка поглядывая на часы. Вонгола опаздывал уже на пару минут и на горизонте досадно не маячил, Реборн, вопреки своим принципам, следил взглядом за ползающей мучительно медленно по циферблату стрелкой, отсчитывая ход времени. Стоило уйти, развернуться и сесть в машину еще три неполные минуты назад, но он продолжал ждать, засунув одну руку в карман брюк. Для полноты картины не хватало только сигарет: мрачная серость ипподрома близь Монте-Прадоне, холодный, пронизывающий ветер трепал края шарфа, глаза, скрытые тенью от шляпы, задумчиво и одиноко следили за временем, а легкое напряжение окутывало плечи. Да, сигарета и одинокий, печальный дым был бы очень к месту, но печали Реборн не испытывал, а курить бросил еще в тот злополучный год, когда Колоннелло лишился всей жизни, а Реборн чуть не потерял еще не друга, но приятеля. — Прости! — Тсуна сложился почти пополам, тяжело дышал и упирался ладонями в колени. Бежал, судя по взлохмаченным больше обычного волосам и сбитого на шее шарфа. — Тетя Лар поймала меня и заставила слушать лекцию про опасность незащищенного секса. — Мальчишка густо покраснел, не смея поднять глаз, но Реборн все видел и ухмылялся. — Хорошо, что ты не уехал, эта женщина способна сожрать с потрохами и не подавиться. Знакомое имя резануло слух, но Реборн не стал проводить лишние параллели, не желая обнадеживать ни себя, ни лучшего друга. Кто знает сколько в Италии девушек с именем Лар, а та единственная, в которой так отчаянно нуждался Верга была далеко за океаном. Тсуна наконец выпрямился и глубоко вздохнул. Грудь больше не ходила ходуном от тяжелого дыхания, он спешно облизал пересохшие губы и прислонился к двери машины, наваливаясь на плечо Реборна своим. — Тебе повезло, сегодня я удивительно терпелив, — мужчина хмыкнул и протянул руку к лицу Тсуны, убирая взмокшую челку со лба. — Кто такая Лар? — все же решил спросить он и закрыть вопрос лично для себя. — Мой личный ночной кошмар, — Тсуна поежился, — Лар Милч ведущий переводчик отца. Она недавно вернулась из Чикаго и теперь терроризирует меня и Такеши. — Уже мечтаю познакомиться с этой женщиной, — Реборн скрыл за насмешкой удивление и встал перед Вонголой, обхватив его подбородок большим и указательным пальцами, — и внести ясность: только я могу тебя гонять с языками. Тсуна сглотнул, а Реборн мысленно пытался вспомнить все, что слышал о Лар Милч после расставания с Колоннелло и понять в какой момент она связалась с Вонголой. Стать личным переводчиком Джотто не так легко, она явно долго проработала в компании прежде, чем добилась успеха. Но как ей удалось так долго скрываться от Колоннелло? Верга следил за ней, не вмешивался в жизнь, но старался быть рядом при необходимости. Все же она насильно была втянута в мафию и ее жизнь теперь всегда была в опасности, сбежать от мафии невозможно, только если вперед ногами. Колоннелло дотошно изучал маршруты передвижения, обстановку и места, где появлялась возлюбленная, он собирал о ней информацию по крупицам, не редко прося Реборна во время выполнения одной из миссий присмотреть за ней, так что он был втянут в игру и был введен в курс дела. Последний раз Лар Милч видели в Флоренции, когда она успела пересечь океан и оказаться в Чикаго? Что-то упорно не сходилось, пазл не складывался, не давая увидеть картину целиком, а не имея полной информации, не было смысла строить теории. Реборн мысленно сделал пометку позвонить Колоннелло и поделиться последними новостями, пусть помучается. Реборн задумчиво очертил большим пальцем контур нижней губы притихшего мальчишки, Тсунаеши смотрел прямо в глаза: доверчиво, открыто, с легкими нотками смущения в карих омутах. И не пытался отстраниться, словно давно уже все для себя решил и давно уже все понял. Реборн заглянул ему в глаза, теряясь на мгновение в теплых океанах, и открыл дверь. Тсуна тихо ойкнул и, сбросив наваждение, юркнул в прохладу салона. Кожаные сидения противно скрипнули и обдали холодом, он поежился, закутался в пальто посильнее, старательно сохраняя остатки тепла. — Ренато, — мальчишка протянул жалобно, — я ужасно голоден и могу превратиться в ледышку, поехали. Мужчина усмехнулся и сел в машину, тихо зашумел двигатель, зашуршал гравий под колесами, и холодная рука Тсунаеши несмело коснулась его собственной. Реборн переплел пальцы и выехал на трассу, мысленно прикидывая варианты мест для ужина.