Рокировка

Я знаю, что мои почти такие же незаметные, как землетрясение, ошибки были совершены ради тебя.

— The Last Shadow Puppets: My mistakes were made for you

Бар на улице Сталинградо, что расположилась на квартал выше от знаменитых Гальских врат и парка Монтаньола, в котором по воскресеньям играла живая музыка в исполнении студентов консерватории Джованни Мартини, славился в первую очередь своим статусом старейшего питейного заведения в городе и напитками по старым рецептам. С конца пятнадцатого века здесь подают крепленное вино из кислых сортов винограда, выдержанное в дубовых бочках виски, вермут из трав, собранных у подножья Альп, но вишенкой на торте местными жителями был признан Негрони, что подают здесь со сладкой апельсиновой долькой и кислыми семенами граната. Бар пользовался спросом среди высшего общества, и поговаривают, что именно здесь Муссолини впервые познакомился со своей красавицей женой. В наше время бар на слуху у революционно настроенной молодежи и гостей из восточной Европы. По вечерам пронизывался звуками блюза, пропитывался запахом сигар и азарта, здесь совершались многомиллионные сделки за чашечкой кофе и неторопливой беседой и буянили дорвавшиеся до свободы русские, бежавшие из железного занавеса и прославляющие память предков, ступавших в годы войны по мощенным улочкам города. Тсунаеши к революционной молодежи никакого отношения не имел, но бар искренне любил — здесь проходили первые его вечеринки, свидания с девушками и первый опыт распития алкоголя. Отсюда его утаскивал Мукуро под отборный мат Кёи и беззаботный смех Такеши, здесь Дино впервые получил пощечину от девушки, посчитавшей себя слишком хорошенькой для него, и здесь же Тсуна лечил уже свое разбитое вдребезги сердце одной юной, но беспощадной красавицей. Здесь началась его взрослая жизнь — с первого поцелуя, с первого опьянения, с первого свидания, с первого разбитого сердца и осознания, что мир не такой однобокий, как казалось раньше. Тсуна был рад, что первая неформальная встреча с Ренато Синклером пройдет здесь: на знакомой территории в окружении знакомых людей. Тсуна был немного удивлен, услышав место встречи, преподаватель попал прямо в точку, и хоть Тсуне хотелось провести вечер в более спокойной обстановке, он знал, что бар на улице Сталинградо сможет в очередной раз удивить его и спасти даже самый безнадежный вечер. Вечером в среду было немноголюдно, середина недели могла порадовать простором, тихими компаниями, разбросанными по углам, и нежным мурлыканьем музыкантов на сцене. Тсуна без труда нашел своего преподавателя и, улыбнувшись, оставил в гардеробе пальто вместе с учебным портфелем — он пришел сразу, после окончания занятий, еще с утра предупредив отца, чтобы не ждали к ужину. На все попытки узнать, кто будет его спутником на вечер, Тсуна отмахивался и весь день игнорировал понимающие и заинтересованные взгляды друзей, почти удачно сбежал из-под чуткого надзора Кёи, но был пойман за руку и сжался из-за очень убедительной просьбы не пить больше положенной нормы. Тсуна сглотнул, но пообещал не притрагиваться к крепкому алкоголю вообще, хоть и сделать это было несколько сложно с учетом того, где именно он собирался провести вечер. Уже по пути в такси он вспомнил, что синьор Синклер не переносит алкоголь и мысленно поблагодарил богов за то, что сдержит обещание и краснеть не придется. В конце концов, кофе местные бармены варить умели отлично. В этом Тсуна в очередной раз убедился, когда сел напротив синьора Синклера и почувствовал крепкий запах эспрессо — мужчина себе не изменял и, кажется, наслаждался выбором. Если расслабленные плечи и чуть заметную улыбку в уголках губ можно было принять за хороший знак. Тсуна немного подвис, несколько удивленно понимая, что мужчина никогда раньше не улыбался: метко стрелял ухмылками, расплывался в усмешках, но не улыбался. Что-то настолько простое и естественное, как улыбка, искренняя и настоящая, показались настоящим сокровищем, ценностью, которую Тсуна унесет с собой в могилу, не желая делиться. Разговор медленно тек вокруг студенческих забастовок во Франции, они еще не добрались до Италии, но что-то подсказывало, что вскоре студенты восстанут и здесь, отстаивая свои права и желая быть услышанными. Тсуна политику студенческого сообщества не разделял и в восстаниях смысла не видел, понимая, что мало что изменится на самом деле, а последствия могли затронуть его напрямую. До выпуска оставалось два года, которые он с друзьями хотели провести мирно, выжав максимум из того, что несовершенная образовательная система могла дать. Синьор Синклер волнения среди студентов разделял, но видел большие проблемы в организации и реализации, у протестов был шанс на существование, образовательная система действительно была не готова столкнуться с последствиями реформ начала десятилетия, но не было смысла кричать во всеуслышанье о неполноценности и недостатках высших учебных заведений, не имея сильного лидера и четкого плана действий. Пока студенты боролись за правое дело, но кричали в пустоту. Тема политики медленно перетекла в тему музыки, когда место на сцене заняла миниатюрная брюнетка с удивительно сильным голосом. Тсуна с удивлением осознал, что вкус в музыке у них сходятся так же, как и в литературе. Они почти до хрипа спорили, активно жестикулируя и переходя на повышенные тона, о джазе и его влиянии на музыкальную индустрию, Ренато был уверен в том, что зародившись в стране свободы, он промчится по всему миру горящим колесом и еще долго будет задавать настроение, Тсуна же был уверен, что рок, набирающий популярность среди молодежи, быстро заберет главенствующую роль и вскоре каждый попытается повторить стиль знаменитой Ливерпульской четверки. К девяти вечера уставший подливать кофе официант оставил на столике большой кофейник и пару пирожных с заварным кремом. У Тсуны от одного лишь их вида грозились слюнки потечь, и Реборн негромко фыркнул и пододвинул обе тарелки к нему, сославшись на то, что сладкое не любит. — Расскажи о своей семье, — Реборн откинулся на спинку стула и с интересом посмотрел на уплетающего десерт мальчишку. Глаза у того горели и на лице было написано чистейшее удовольствие, что не могло не вызвать короткую улыбку. — О, ну, моя семья немного странная, — Тсуна постучал десертной ложкой по подбородку, не зная как бы преподнести правильно информацию о людях, которых считал семьей. — Меня воспитывал отец, маму не помню, она умерла, когда мне исполнилось четыре. Я живу с отцом, его друзьями и их семьями в одном большом доме. Такеши и Хаято, я рос с ними с самого детства, есть еще Мукуро и Кёя, но они учатся на курс старше, Рёхей не в нашем университете, а Ламбо еще учится в школе. Хроме и Хана присоединились к семье позже. Они племянницы друзей отца. Реборн вопросительно изогнул бровь, ожидая продолжения. В Италии только глухой не слышал историю основания Вонголы — финансового монстра, что терроризирует рынок последнее десятилетие. Семь сирот дали клятву всегда быть вместе и добиться высот. После выпуска из приюта держались вместе и вскоре основали небольшую компанию Виджеланте, которая бралась за всю работу, начиная от помощи старикам и заканчивая защитой граждан. Виджеланте за два года существования прославились как организация защитников, они никогда не имели дел с мафией и помогали пострадавшим от нее начать жизнь заново, а потом пропали на несколько лет и вернулись уже под именем Вонгола. Никто не знает, где были основатели и что с ними произошло, но Вонгола медленно наращивала силы и вскоре закрепилась как маленькая, но подающая надежды финансовая компания, абсолютно чистая перед законом и отказывающая раз за разом мафии. Вскоре местная болонская компания приобрела известность по всей Италии и выбилась в лидеры на рынке, а затем смогла прочно закрепиться в Японии и получить господство как на берегу, так и в воде. Вонгола занималась перевозками грузов, имела под крылом несколько мощных юридических и экономических компаний, поглотила крупнейшую аналитическую компанию страны, занималась благотворительностью, финансировала больницы, открыла заводы в сферах машино- и авиастроения, поддерживает реформы государства и имеет тесную связь с полицией. Им принадлежит несколько именитых ресторанов и отелей, у них есть доля в игорном бизнесе и в производстве вооружения для армии. Вонгола медленно, но верно опутывала сетями экономику Италии, пока не укрепилась прочно и не захлопнула края ловушки, фактически подчинив себе весь бизнес и став монополистами. Джотто и компании понадобилось на это всего двадцать пять лет, сейчас они самые богатые и влиятельные люди страны. И мало кто знает, но те, кто сначала отказывались от поддержки мафии, сумели не просто влиться в подпольный мир, а стать Королевской семьей, самой влиятельной и устрашающей. И все это благодаря клятве и узам, которые в тяжелые времена создали семь мальчишек и ревностно продолжали оберегать и по сей день. Они стали семьей, не кровной, но прочнее многих, могущественной и опасной, готовой растерзать любого, кто встанет у них на пути. Наблюдая за наследниками, Реборн видел, что они переняли волю старшего поколения и непоколебимо следовали ей. Убить наследника Джотто означало натравить на себя весь теневой и легальный мир, но Реборн, сильнейший член Аркобалено, готов был кинуться в эту авантюру с головой. Если не он, то кто? Кому еще хватит смелости и безрассудства бросить вызов опаснейшему человеку Италии? — Мы не кровные родственники, но я считаю их своей семьей. Друзей отца и своих, мы росли вместе с осознанием, что никто не сможет стать роднее, чем мы друг для друга. И хоть Кёя вредный и всегда старается держаться подальше от нас, — Тсуна нежно улыбнулся, вспоминая своенравного друга, — он всегда окажется рядом в критический момент. Он был готов убить вас, когда узнал, где я провел ночь с пятницы на субботу. — Тсуна поежился, вспоминая холодный взгляд Кёи. — Я совсем не завидую тем, кому пришлось иметь с ним дело, Кёя пугающий. Реборн усмехнулся, тем, кому пришлось иметь с ним дело, действительно нельзя было позавидовать. Он видел, что случается с врагами Вонголы, когда за дело брался сын Алауди. Он мало чем отличался от отца, разве что был свирепее и беспощаднее. Если от Алауди Аччильязо можно было ожидать милосердия быть отданным под стражу полиции, то Кёя Аччильязо предпочитал никого не оставлять в живых. — У Мукуро странное чувство юмора, и никогда не знаешь, что у него на уме, но он добрый, — Тсуна отодвинул от себя опустевшее блюдо, продолжая рассказывать про свою семью. Реборн слушал с интересом, подмечая то, что не знал, и составлял свою характеристику. — В школе он всегда защищал меня от хулиганов, но делал это так незаметно, что долгое время никто не мог понять, что произошло. Однажды он запер моих обидчиков в подвале школы и пустил слух о том, что там призраки. Никто не осмелился спуститься в подвал, и их выпустили только вечером, когда охранник делал обход. Никто так и не узнал, что это дело рук Мукуро. — Похоже, он любит играть на нервах, — Реборн спрятал ухмылку за чашкой кофе и скосил взгляд в бок, где шумела за большим столиком компания из пяти человек. Они вошли через пару минут после Тсуны, вели себя шумно, привлекали много внимания и явно чего-то этим добивались. Оставалось только не спускать с них глаз и понять, что. — С ним сладить может только Такеши, у него стальные нервы, — Тсуна фыркнул, беззаботности друга оставалось только позавидовать. — Я был так удивлен, когда вы разрешили ему не ходить на занятия. — Во-первых, ты, мы не в университете и мы договаривались, — поправил Реборн, — во-вторых, он не выглядит заинтересованным в предмете и большую часть занятия либо спит, либо отвлекает тебя болтовней. Я облегчил задачу и тебе, и себе, — он пожал плечами, краем глаза следя за компанией. — Да, прости, — Тсуна виновато улыбнулся, — просто непривычно называть тебя по имени, но я постараюсь. — Ты сам этого хотел, — Реборн прищурился, — отчитал меня посередине улицы за то, что называю по фамилии. Тсуна пристыженно застонал и прижался лбом к столешнице, прикрывая глаза. Только это спасло его от ножа, что был ловко выпущен и воткнулся в стену там, где секундой раньше была голова Тсуны. Он удивленно уставился на нож, медленно перевел взгляд на Реборна и сглотнул, чувствуя, как паника подступает к горлу. Смотреть в сторону, откуда прилетел нож, было страшно, Тсуна не сводил глаз с напряженного Реборна и не мог сдвинуться с места. Ноги как-будто бы налились свинцом и отказывались двигаться, Тсуна прикусил щеку изнутри, мысленно призывая себя успокоиться. Что-то упало на волосы и закрыло глаза, Тсуна почувствовал знакомый запах одеколона и выдохнул, крепко зажмурившись. Раскатами грома раздались несколько выстрелов, громко кто-то вскрикнул от боли, Тсуна сполз под стол, посчитав место достаточно безопасным, чтобы спрятаться от нарастающей паники и не попасть под шальную пулю. В баре развернулся настоящий хаос, люди повыскакивали с мест, женщины кричали от страха, раздавались выстрели и звуки бьющегося стекла, крики боли. Тсуна зажмурился и вцепился в края шляпы, словно она могла спасти его от всех бед. Реборн же выхватил нож из стены, перекатился под соседний столик и метко метнул в человека с пистолетом, попав в горло. Человек закашлялся и упал, хватаясь за шею, пистолет выпал и откатился к ногам Тсуны. Он в панике уставился на оружие и неосознанно отполз к стене, прижался к ней спиной и тупо смотрел на ствол. — Не тупи, Вонгола, — откуда-то справа раздалось шипение, Тсуна метнул взгляд в сторону и наткнулся на Реборна, что прикрываясь столом, подзывал к себе. Тсуна испуганно затряс головой и показал на дерущихся мужчин, все еще раздавались выстрелы, а интуиция завопила, приказывая оставаться на месте. — Давай же, черт возьми, надо выбираться, — Реборн стиснул зубы, мысленно проклиная идиотов, что решили напасть на него прямо в баре посреди вечера. Он снял двоих, пока Тсуна прятался под столом, и добил еще одного ножом, надеясь, что мальчишка ничего не увидел, ему никак нельзя было жертвовать амплуа простого преподавателя и показывать свое истинное лицо. Хватит того, что его прервали во время сбора информации, каким-то чудом узнав местоположение. Надо будет натравить на босса этой идиотской семейки Колоннелло. Тсуна неподвижно замер, нерешительно смотря на Реборна, и тот выругавшись, посмотрел на дерущихся. Около шести человек уже были мертвы, остальные, включая ту странную компанию из пяти человек, продолжали драться. Видимо, телохранители Вонголы, это объяснило бы и появление сразу вслед за наследником и взгляды, что они кидали на их столик. Телохранители побеждали и медленно теснили напавших в угол, идеальная возможность, чтобы сбежать. Реборн перекатился вперед, сжал запястье Тсуны и потащил к бару, уворачиваясь от пролетевшей мимо пули. В хаосе перестрелки они были почти незаметны, Реборн затащил мальчишку за барную стойку, жестами приказывая замолчать, стянул галстук и нашарил на стойке спички, неотрывно следя за происходящим. Открытая бутылка виски оказалась очень кстати, Реборн вылил на галстук половину, обернул горло бутылки и засунул конец внутрь. — Когда я скажу, ты молча встаешь и бежишь через кухню, понял? — Тсуна заторможенно кивнул и медленно пополз к двойным дверям. — Молодец, — Реборн выглянул из-за стойки, оценивая ситуацию, чиркнул спичкой по розжигу и поджог галстук. — Сейчас! Тсунаеши резво выпрыгнул в двери и понесся к выходу для сотрудников, Реборн усмехнулся прыти, прицелился и кинул горящую бутылку в эпицентр драки, а после ринулся к выходу и сам. Взрыв громким не будет, но отвлечет и задержит ненадолго. Этого времени хватит на то, чтобы добежать до машины и уехать, благо Реборн решил сегодня добраться своим ходом, а не ехать на такси. — Мои вещи остались там! — Тсуна, уперевшись ладонями в колени, пытался отдышаться, и взволнованно посмотрел на Реборна. — К черту, — мужчина остановился на секунду, чтобы осмотреться, и снова схватил Вонголу за запястье, быстрым шагом уводя к парковке. Желтая глянцевая Феррари отражала боками желтый свет фонарей, Реборн открыл машину и затолкал на пассажирское сидение Тсуну, а после сел сам. Покопался в бардачке и бросил на бедра мальчишки пистолет. — Стрелять умеешь? — мрачно усмехнулся на неуверенный отрицательный кивок. — Научишься. Машина с глухим ревом двигателя сорвалась с места, Реборн умело развернулся под резким углом, краем глаза наблюдая за стремительно бледнеющим Тсуной, и усмехнулся: этот вечер мальчишка явно запомнит надолго. Погони не было, то ли преследователи оказались слишком наивны, думая, что смогут убить величайшего киллера столетия сразу и не позаботились о подготовке, то ли взрыв оказался сильнее, а выживших покосило осколками, но выехать на главную трассу проблем не составило. В том, что убийцы пришли по его душу сомневаться не приходилось, Реборн видел на шее у одного из них татуировку копыта в огне — герб Каваллоне, они были союзниками Вонголы и не посмели бы нарушить договор и напасть на наследника. Интересно, а Оливьеро знал с кем ужинал Реборн или известие для него станет полной неожиданностью? Ему бы хотелось посмотреть на лицо этого человека, когда среди прочих в баре найдутся вещи Тсунаеши. Еще больше ему бы хотелось увидеть лицо Джотто, когда он узнает какой опасности подвергся его сын благодаря опрометчивым действиям союзника. Зрелище должно быть что надо. Не то что бы у Реборна был большой конфликт с Каваллоне, в прошлом году он выкрал из кабинета главы важные документы и сорвал многомиллионную сделку, неприятно, конечно, но Реборн в тот день был в хорошем настроении и сохранил спящему в саду наследнику жизнь, здраво рассудив, что забрать и контракт, и жизнь наследника за один раз будет слишком жирно. В конечном итоге, Дино Каваллоне был лакомым кусочком, не таким, как наследники Вонголы, но все же за него хорошо заплатят в свое время, и Реборн не откажется забрать деньги себе. Тсунаеши непривычно молчал, всю дорогу судорожно сжимая пистолет в пальцах. С оружием он выглядел донельзя нелепо, иррационально неправильно, не смотря на то, кем являлся, и заставил Реборна нахмуриться. Он мягко накрыл руку мальчишки своей и ненавязчиво вытащил пистолет, убирая обратно в бардачок. Тсуна хотел что-то спросить, Реборн видел, как он неуверенно прикусывает нижнюю губу, смотрит с вопросом и отворачивается вновь и вновь, отвлекаясь на проплывающие огни ночного города в окне. Шок от нападения еще не сошел, и Реборн только покачал головой, позволяя мальчишке вариться в собственных мыслях. Вскоре он остановился на парковке недалеко от многоэтажки, где жил, заглушил двигатель и устроил руки на руле, прежде чем посмотреть на Тсуну. Тот задумчиво хмурился и всматривался вдаль, находясь мыслями далеко не здесь. — Порядок? — Тсуна подпрыгнул от неожиданного вопроса и посмотрел на мужчину. Реборн выглядел расслабленным, словно такие ситуации для него в порядке вещей. Тсуна отрицательно покачал головой. Нет, он не в порядке, он совсем не в порядке. Он попал в перестрелку во время ужина с человеком, который стал слишком сильно волновать его, на его глазах убили человека, он сам чуть не стал жертвой и почти поучаствовал в настоящей погоне, а человек, что сидел рядом с ним, выглядел совершенно спокойным. А еще у него был пистолет. Откуда у обычного преподавателя английского вообще может быть пистолет?! В порядке ли Тсуна? Конечно же нет! — Пойдем, — Реборн покачал головой и выбрался из машины, чтобы затем помочь Тсуне. Накинул на плечи свой пиджак, согревая, и вытащил из одеревенелых пальцев шляпу. Тсуна неосознанно сжимал ее все время, беспощадно помяв края. Реборн усмехнулся и повел мальчишку к дому. Квартира встретила их тишиной и темнотой, лунный свет пробирался сквозь не зашторенные окна и отбрасывал неровные полоски на пол. Реборн пошарил рукой по стене, нащупал выключатель и включил свет, жмурясь на секунду от яркости. — Что-то мне не хорошо, — Тсуна позади промычал почти неразборчиво и оперся о стену, медленно съезжая вниз. Реборн нахмурился, окинул его внимательным взглядом и чертыхнулся. На светлых брюках Вонголы проступала алая кровь. Реборн рывком поднял мальчишку на руки и отнес в гостиную, усаживая в глубокое кресло. Заметался по комнате в поисках аптечки и ушел на кухню за алкоголем: обезболивающего лучше не было. Тсуна в кресле свернулся калачиком и уткнулся носом в воротник пиджака, тяжело вдыхая знакомый и успокаивающий аромат. Он пока еще не осознавал, что делает и где находится, как и не осознавал пульсирующую боль в бедре, лишь слышал ее отголоски, находясь в шоковом состоянии. Сердце билось учащенно, гоняя по крови адреналин, который заставлял совершать рискованные поступки, в ушах шумел пульс и губы пересохли от прерывистого дыхания. — Тсуна, — Реборн опустился на корточки перед парнем и осторожно, чтобы не повредить, спустил его ноги в низ, — не отключайся. — Я в порядке, — глухо ответил он, нехотя открывая глаза. Яркий свет резанул по зрачкам, и Тсуна крепко зажмурился. — Я осмотрю рану, — предупредил Реборн, прежде чем расстегнуть ремень и спустить брюки до колен. Приходилось действовать аккуратно, чтобы не задеть рану и не сделать хуже, Реборну раньше не приходилось лечить никого, кроме себя и Колоннелло, но придурка было не жалко, а Тсуне не хотелось причинять лишнюю боль, поэтому он осторожничал и медлил. Рана на внешней стороне бедра оказалась небольшой и неглубокой, края немного прижгло: пуля прошла по касательной и задела лишь немного. Реборн выдохнул с облегчением, сам не заметив, как затаил дыхание, и опустил голову на чужую коленку. Он ожидал, что все будет намного хуже, ожидал полноценное пулевое и необходимость операции, уже собирался вызванивать Шамала, потому что умирать Тсуне никак нельзя. Реборн еще не закончил свою миссию, еще не узнал ничего важного, смерть будет бесполезной. Про то, что сердце в испуге сжалось, когда он увидел стремительно разрастающееся пятно крови, думать он не собирался. — Ты же не переносишь алкоголь, зачем тебе виски? — хрипло раздался голос Тсуны над ухом, и Реборн поднял на него взгляд, встречаясь с чуть затуманенными карими омутами. Мальчишка выглядел лучше, уже хотя бы не задыхался и взгляд более осознанный. — Иногда лучший друг заглядывает в гости, — Реборн усмехнулся, проследив за взглядом Тсуны, — просто царапина, даже швы не нужны. — Я не хочу ехать в больницу, — прошептал Тсуна, отводя взгляд, — папа расстроится, если узнает. — Я обработаю сам. Тсуна недоверчиво посмотрел на него и, взвесив все за и против, спустя пару секунд кивнул, отводя взгляд. Было неловко сидеть перед преподавателем, перед мужчиной, что старшего его на десять лет, в одной рубашке и выглядеть настолько уязвимым. Из него как будто все силы высосали, пошевелиться казалось невозможной задачей, Тсуна пристыженно спрятал глаза за челкой и прикусил нижнюю губу. Реборн аккуратно, едва касаясь, промокал края царапины антисептиком. Кровь остановилась, но любое неосторожное движение могло вызвать повторное кровотечение, что сейчас было крайне нежелательно. Организм Тсунаеши пытался справиться со стрессом, мальчишка был непривычно тих и, казалось, даже дышал через раз. Он ни раз не поморщился и не пискнул, стойко терпел жжение и боль, хотя в любой другой ситуации наверняка бы морщил свой хорошенький носик и ворчал. Реборну такой Тсуна не нравился, он привык к шумному объекту рядом с собой, неловкому и неуклюжему, по которому все можно было понять, только раз взглянув, который краснел и заикался, волнуясь. Реборн нахмурился и поджал губы, обещая себе больше не допустить такого подавленного состояния у мальчишки. — Откуда у тебя пистолет? — Тсуна вынырнул из плена мыслей, когда Реборн уже накладывал мазь и фиксировал порез пластырем, и вопросом заставил замереть. Реборн поднял на Тсуну красноречивый взгляд, изогнул вопросительно бровь и хмыкнул. — Я удивлен, что у тебя нет оружия, Тсунаеши, — на вопросительный взгляд он усмехнулся, — ты себя в зеркале давно видел? Весь такой лощенный с этими накрахмаленными воротничками рубашек и идеально выглаженными стрелками на брюках, просто мечта извращенца и грабителя. Тсуна мучительно покраснел и отвел взгляд, поджимая пальцы на ногах. Мужчина закончил обрабатывать рану и сейчас стоял на коленях перед креслом, в одной руке сжимая баночку с мазью, а в другой использованную вату. — И ничего я не мечта извращенца, — пробубнил Тсуна, очаровательно надув щеки. Реборн насмешливо фыркнул, но ничего не сказал и поднялся, чтобы убрать аптечку на место. Тепло его тела исчезло, и Тсуна поморщился и сжался, внезапно оказавшись без источника тепла и осознав насколько холодно было в комнате. Окна, открытые на форточку, гоняли занавески под потолком, ветер шевелил стопки бумаг на столе и листья немногочисленных растений. Тсуна завернулся в пиджак и прижал ткань к лицу, вдыхая успокаивающий запах и закрывая глаза. Реборн, привалившись плечом к дверному косяку, скрестил руки на груди и наблюдал за мальчишкой. Такой беззаботный и такой спокойный, убить его сейчас не составит труда, Реборн потянулся к пистолету, сжал теплую рукоять и оставил на месте. Сегодня он сохранит мальчишке жизнь. — Позвони отцу и предупреди, что останешься ночевать у друга, — Реборн кашлянул, извещая мальчишку о своем присутствии, и прошел к окну, закрывая форточку и задергивая шторы. — Я мог бы заказать такси, — Тсуна неуверенно дернул плечом. — Дерзай, если хочешь ехать без штанов, — Реборн усмехнулся, наблюдая за тем, как Тсуна смущенно ойкнул и вскочил на ноги, все еще сжимая пиджак. Ноги, после долгого нахождения в одной позе, подогнулись, и мальчишка бы рухнул на пол, если бы Реборн не среагировал и не подхватил на руки, спасая от поцелуя с жестким паркетом. Сломал бы себе еще что-нибудь, за ним не заржавеет. Тсуна вцепился в ворот рубашки и испуганно посмотрел в глаза. Святая Дева Мария, этот мальчишка его в могилу сведет. — Вонгола, я не для того в медсестричку играл, чтобы ты расквасил себе нос, — язвительно протянул Реборн, усаживая обратно в кресло. Пусть лучше сидит, целее останется. — Прости, — смущенно пропищал Тсуна, забираясь на кресло с ногами. Реборн удрученно покачал головой, вышел из комнаты и вскоре вернулся с телефоном на длинном проводе. Наблюдая за тем, как Тсуна набирает номер по памяти, он думал о том, как же все обернулось так, что вместо того, чтобы прибить мальчишку и забыть как страшный сон, он обрабатывает ему раны и позволяет остаться у себя на ночь уже второй раз за неделю. И что это за чувство ворочается в груди и отдает теплом, когда он смотрит на провинившегося мальчишку, что с ласковой улыбкой пытается заверить отца в том, что волноваться не о чем и завтра он уже будет дома? Реборн покачал головой, прогоняя непрошенные мысли, и приглушил свет в комнате, прежде чем выйти на кухню.