Рокировка

Если ты уйдешь,

Для меня ничего не изменится,

В мире, где есть только пустая комната,

Полная пустого пространства, подобная пустому взгляду.

Я посмотрю на твое лицо, я стану тенью

Твоей тени, ты почувствуешь меня за спиной.

— Matt Monro: If You Go Away (Ne Me Quitte Pas)

Пробуждение выдалось странным. Тсунаеши вырвал из сна луч солнца, упавший на глаза из не зашторенного окна. Он повернулся на бок, пытаясь скрыться от упрямого солнца, сунул голову под одеяло и продолжил сопеть, пребывая на грани некрепкого сна и тягучей дремоты. Рядом зашуршали простыни, послышался чей-то смешок: хриплый и сонный; но Тсунаеши проигнорировал звук, продолжая мирно сопеть. Если папе или Хаято так хочется разбудить его, то пусть готовятся к тому, что раньше полудня в заслуженный выходной он нос из-под одеяла не высунет. Скрипнула кровать, раздались глухие шаги, зашуршала тканью одежда. Тсуна недовольно фыркнул и накрыл голову второй подушкой, пытаясь заглушить шум. — Пап, ну еще пять минут, суббота же, — пробормотал Тсуна, когда ноги коснулась чужая рука. — Закрой шторы, папочка, я встану к одиннадцати, — Тсуна завозился, устраиваясь поудобнее в надежде, что сладкий сон, прерванный чужим присутствием, вернется и унесет в желанную безмятежность. Сверху раздался смешок, вновь скрипнула кровать, матрас продавился под чужим весом, Тсуна не видел, но чувствовал, как кто-то наклонился к нему. — Обычно папочкой меня называют знойные красотки, Вонгола, — смешок опалил ухо горячим дыханием, Тсуна замер и напрягся. Голос не принадлежал Джотто, интонации не принадлежали Джотто, и Джотто точно не стал бы называть собственного сына по фамилии. Интуиция нежно шептала о том, что человек — вовсе не отец, но Тсуна это и так понял, а вот кем именно был этот таинственный незнакомец с хриплым манящим голосом интуиция подсказывать отказалась. Тсуна мысленно прокрутил события вчерашнего дня: обычное утро, занятия в университете, встреча с новым партнером отца, литературный клуб, парочка бокалов вина, а дальше все как в тумане. Он же вернулся домой, да? Сел в машину к Паоло и поехал домой после того, как закончилось собрание. И дома лег спать в своей кровати, а горничная просто забыла закрыть шторы. Либо кто-то из новеньких пришел его будить и открыл шторы, поэтому Тсуна и не узнал голос. А в поместье все были Вонголой, видимо, новичок не запомнил его имя или не признал, поэтому и обратился так. Да, определенно все так и было. Тсунаеши облегченно выдохнул, игнорируя голос интуиции, которая явно намекала на несостыковку в выводах, сладко потянулся и высунул голову из-под подушки. Уставившись в черные насмешливые глаза, Тсунаеши ди Вонгола вспомнил, почему отец советовал никогда не пренебрегать развитой интуицией. Во-первых, человек, что будил его, не был новеньким. Во-вторых, он даже не был горничной. В-третьих, Тсуна находился не в своей комнате и, судя по всему, даже не в своем доме. В-четвертых, голос принадлежал вовсе не отцу. Тсунаеши ди Вонгола нервно сглотнул, бледнее лицом, и крепко стиснул одеяло в пальцах. Человеком, который разбудил его, оказался синьор Ренато Синклер, преподаватель английского языка и литературы и человек из Ада по совместительству. Тсуна попытался вежливо улыбнуться, но едва ли у него что-то получилось, судя по промелькнувшему в черных глазах веселью. — Доброе утро, Тсунаеши, — Реборн протянул имя студента почти по слогам, растягивая гласные и внимательно следя за сменой эмоций на помятом после сна лице. Пожалуй, вчерашние мучения стоило этого зрелища. Вонгола побледнел, глаза расширились от осознания ситуации, в которой он оказался, затем покраснел, потупил взгляд в одеяло, снова побледнел и медленно позеленел. Вот они — прелести похмелья, Реборну было нисколько не жаль. Абсолютно. — Доброе утро, синьор Синклер, — заикаясь, пробормотал Тсунаеши и поднял на преподавателя осторожный взгляд. Глаза, полные веселья и какого-то садистского наслаждения, были ему ответом. Тсуна сглотнул, сжал одеяло покрепче и натянул на грудь. Страшно было подумать о том, что могло произойти вчера, еще страшнее было от осознания того, что он не помнит ничего. Абсолютно ничего, сколько бы он не напрягался и не пытался вызвать воспоминания, ничего, кроме звенящей пустоты не было. Оставалось только надеяться, что не произошло ничего страшного. Хотя что может быть страшнее, чем проснуться в одной постели с Ренато Синклером? — Вижу следы бурной мыслительной деятельности на твоем лице, — Реборн усмехнулся, не упуская возможности поиздеваться над студентом, — не напрягайся, лопнешь. Мужчина встал с кровати, что-то насвистывая себе под нос настолько довольно, что Тсуне стало не по себе. Он проводил преподавателя взглядом до двери и пропустил вздох, когда тот остановился и посмотрел через плечо. — Умойся и приходи на кухню, щетка и полотенце в шкафчике, — Реборн окинул мальчишку взглядом с ног до головы, прищурился лукаво и вышел, тихо прикрывая за собой дверь. Тсуна упал на кровать и простонал. Вот же черт, кажется у него проблемы. Настолько серьезные проблемы, что проще снять мерки для гроба и присмотреть место в семейном склепе, чем попытаться их решить. И все равно, что у них нет никакого семейного склепа, ради него как раз и создадут. Осталось только проверить, успел ли он написать завещание, а если не успел, то самое время об этом задуматься. Оставит все Хаято и Такеши, как самым верным друзьям, и расскажет Ламбо, где тетушка Карла держит запасы шоколада. Тсуна зарылся пальцами в волосы, сжал у корней с силой и мысленно взмолился. Мало того, что непонятно каким образом оказался в доме у своего преподавателя по английскому языку и литературе, так еще и не вернулся домой. Не вернулся домой без предупреждения, отец там, наверное, с ума уже сходит и обыскивает каждый камень Болоньи в поисках единственного ребенка. Если иметь дело с синьором Синклером было страшно настолько, что хотелось снять мерки для гроба, то иметь дело с переживающим и нервным отцом страшно настолько, что лучше было бы вообще не рождаться в этом бренном мире. Но что-то подсказывало, что его и в подземном мире достанут и отчитают так, что выходить из дома потом не захочется примерно никогда. Размышляя о том, как бы поскорее успокоить родителя и добраться до дома, Тсуна умылся и придирчиво осмотрел себя в зеркале. Ничего необычного, разве что рубашка не его, у него точно нет вещей на два или три размера больше, да и таких бордовых рубашек он не припоминал в своем гардеробе. Кроме рубашки на Тсуне была только одна подтяжка для носков и нижнее белье. О судьбе прочих атрибутов своего вчерашнего гардероба он задумываться не стал, особенно о подтяжке и втором носке. Мало ли что он мог выкинуть пьяным. Иногда для своего же блага лучше не знать. Но у Ренато Синклера, кажется, были свои планы. Стоило Тсуне появиться на небольшой уютной кухне и выпить лекарство от похмелья, как мужчина решил напомнить ему о событиях прошедшего вечера. — Два бокала, Вонгола, и ты из человека превращаешься в животное, — Реборн довольно хмыкнул и поставил перед мальчишкой тарелку с омлетом. Удивительное гостеприимство для человека, которому пришлось иметь дело с пьяным мальцом. — Ты жаловался мне на то, что твой преподаватель английского, Ренато Синклер, тебя ненавидит, — мужчина хищно усмехнулся и загнул один палец, а Тсуне захотелось съехать под стол. — Ты отчитывал меня за то, что я называю тебя по фамилии, а не по имени. — Загнут второй палец. — Ты сказал, что носить такие рубашки, как я, должно быть запрещено на государственном уровне. К слову, моя рубашка отлично смотрится даже на тебе, — мужчина усмехнулся, а Тсуна мучительно покраснел, одергивая край рубашки. — Тебе придется извиниться перед синьорой Росси с третьего этажа за то, что ты гонялся за ее рыжим котом в одиннадцать часов вечера по коридорам. И не забудь возместить синьору Черло разбитый горшок. Знаешь, он очень любил свои кактусы, но знакомство с тобой они не пережили, — Реборн ненадолго замолк, позволяя парнишке осознать всю масштабность ситуации, — только Боги знают, каких усилий мне стоило затащить тебя в квартиру, Вонгола. Я почти восхищен. — Простите, — понуро пробормотал Тсуна, боясь поднять взгляд на преподавателя. Ему было так мучительно стыдно осознавать свое поведение, он облажался. Просто крупно облажался перед человеком, которому вообще не хотелось показывать свои отрицательные стороны. Но стоило выпить два бокала вина, всего-лишь два чертовых бокала вина, как все демоны вылезли из-под контроля и решили показать все лучшее и сразу. Иначе этот парад мракобесия никак не назвать. — Постой, — мужчина хищно улыбнулся, кажется, собираясь вбить последний гвоздь в крышу гроба самоуважения Вонголы, — когда мне удалось уложить тебя на диван, тебя вырвало на мою рубашку, поэтому мне пришлось переодеть тебя и уложить спать в своей спальне, — Реборн довольно отпил кофе, наблюдая за резко побледневшим лицом мальчишки, — ты забрал у меня шляпу и не отдавал до тех пор, пока не уснул, а когда уснул, обнимал меня за руку и слюнявил подушку. О, и тебя чуть не укусил Леон. — Леон? — неуверенно переспросил Тсуна. — Моя домашняя ящерица. — Ваша домашняя ящерица? — Хамелеон. — Хамелеон?! Тсуна подпрыгнул на месте и выронил вилку на пол, та с громким звоном упала на кафель, а Тсуна завопил и спрятался за спиной Реборна, пугливо сжимаясь и надеясь, что жуткая рептилия не найдет его. Кто вообще держит домашнего хамелеона?! Реборн вздохнул, прикрыл глаза, сдержал желание грязно выругаться и потер переносицу. Этот мальчишка не перестает его удивлять, только Реборну начинает казаться, что больше уже просто не чем, как Тсунаеши умудряется прыгнуть выше головы и доказать, что может еще. — Ты боишься рептилий? — Реборн усадил мальчишку обратно за стол и всунул чистую вилку. — Последняя, уронишь, будешь есть руками. — Кто их не боится? — тихо пробормотал Тсуна, вцепившись в вилку так, словно она могла спасти его от любых бед. — Я, — мужчина хмыкнул и поймал взгляд мальчишки, стойко выдерживая недоверие и удивление, которое медленно сменилось пониманием. Он хмыкнул и молча продолжил есть. После завтрака Тсуна отвоевал возможность вымыть посуду и отыскал взглядом часы, было всего восемь утра, он мысленно прикинул вероятность того, что он сможет добраться до дома до девяти, и разочарованно осознал, что не сможет и придется столкнуться лицом к лицу с гневом любимого родителя и всех друзей. Тсуна сглотнул, чувствуя, как холодеют кончики пальцев, и мысленно взвыл от осознания того, что его ждет дома. Может быть, он еще успеет снять мерки для гроба? Тсунаеши нашел свою одежду аккуратно сложенной на краю кровати и в который раз мысленно поблагодарил преподавателя. У этого человека было просто колоссальное терпение, раз он еще не придушил Тсуну, а даже накормил и позволил принять душ. Оторвался морально, пересказывая события минувшего вечера, но едва ли Тсуна мог его за это винить. Сам он бы не знал, что сделал, оказавшись в такой ситуации. Но не стал бы проявлять терпение и понимание точно. А синьор Синклер, не смотря на отвратительный характер, проявил, и Тсуна потупил взгляд в пол, восторженно улыбаясь. Он не только красив внешне, но и душой. Своя рубашка была невозвратимо испорчена, Тсуне пришлось оставить чужую, он оделся, стараясь не совершать резких движений, постарался привести волосы в порядок, хотя изначально было понятно, что затея не обернется успехом, и неуверенно вышел из спальни. Синьор Синклер нашелся на кресле в гостиной, он читал утреннюю газету, а на бедре у него растянулся большой зеленый ящер и мирно, насколько вообще мирно могла вести себя полуметровая рептилия, посапывал. Картина казалась настолько нормальной и органичной, что у Тсуны не возникло никаких вопросов. Он тихо кашлянул, привлекая к себе внимание, и поднял на преподавателя виноватый и раскаивающийся взгляд. — Простите, синьор Синклер, — Тсуна нервно сжал манжету рубашки, — мне очень жаль, что вам пришлось терпеть мое поведение и мне искренне жаль за то, что я испортил ваши вещи. — Он потупил взгляд и прикусил нижнюю губу. — Ренато. — Что? — Тсуна неуверенно переспросил. — Называй меня Ренато, Тсунаеши, — Реборн протянул имя и сложил газету, откладывая ее на столик, пробежался пальцами по хребту ящерицы и переложил ее на плечо. Толстый хвост задорно свисал на грудь, собираясь в завитушку. Тсунаеши кивнул и покраснел, стыдливо отводя взгляд. В мыслях промелькнула вчерашняя просьба и теплом отозвалась где-то в сердце. — Да, простите, Ренато, — Тсуна робко улыбнулся, — я не знаю, как вас отблагодарить за вашу доброту. Мне очень жаль, простите! Реборн несколько секунд молчал, изучая взглядом виноватого донельзя мальчишку, а затем вздохнул и пересадил ящерицу на ветку лианы в террариуме. — Как минимум, ты должен мне кофе, — взгляд мужчины упал на часы, он хмыкнул, — через десять минут приедет такси, если ты хочешь уехать домой, сейчас самое время начать собираться. Тсуна поблагодарил преподавателя и кивнул, задержался взглядом на жуткой рептилии и, когда она лениво приоткрыла глаза и уставилась на него в ответ, взвизгнул и спешно удалился в коридор. — Эй, Вонгола, — он уже обматывал шарф вокруг шеи, когда голос хозяина квартиры настиг его, — это я оставлю себе. Мужчина раскручивал на указательном пальце подтяжку для носков и усмехался. Тсуна жутко покраснел и вылетел из квартиры, с тихим щелчком закрыв дверь.

***

Водитель такси нетерпеливо прожигал взглядом через зеркало заднего вида, Тсунаеши нервно заломил пальцы, со страхом и неуверенностью в глазах смотря на Поместье Роз. На первый взгляд было все нормально: в саду хлопотали садовники, укрывая последние деревья перед зимой, во дворе опавшую листву убирали рабочие, о чем-то весело переговариваясь между собой, в окнах мелькали люди в строгих костюмах, у изредка открывающейся двери появлялся Лоренцо, учтиво приглашая или провожая гостей. Никакой паники, никакой суеты, Поместье Роз жило в своей неторопливой манере, вспыхивая очагами веселья тут и там. В мысли закралась робкая надежда на то, что беда миновала, но интуиция мягко шептала в отказе. И Тсуна, в очередной раз наученный этим утром безоговорочно ей доверять, не спешил отнекиваться от семейного дара или проклятия. Может быть над домом и зависло безмятежное затишье, но вскоре разразится уничтожающий все на своем пути гром. — Сдачи не надо, — Тсуна протянул несколько купюр и выскочил из машины, отпуская наконец заждавшегося водителя. Он просидел перед домом добрые семь минут, собираясь с духом и пытаясь отыскать в себе крупицы смелости, чтобы вернуться домой. И больше оставаться было просто нельзя — слишком подозрительно выглядела машина такси, замершая напротив литых ворот Поместья Роз. Если бы Тсуна не вышел сам, кто-то из охранников подошел бы проверить машину. Рабочие во дворе приветливо и радостно улыбались ему, Тсуна зацепился языком с электриком, что менял лампочки в фонарях, ненавязчивая беседа оставила послевкусие спокойствия и порядка, Тсуна улыбнулся на последок и с тяжелым сердцем, но робкой надеждой толкнул высокие двери. Лоренцо приветствовал теплой улыбкой, помогая наследнику снять пальто, и сообщил, что Дон Вонгола вместе с друзьями уехал вчера вечером и обещал вернуться к обеду. Ничего про отсутствие самого Тсуны он не сказал, лишь укор промелькнул в теплых глазах. У Тсуны словно гора с плеч упала, давящее напряжение покинуло тело и робкая, но счастливая улыбка, полная облегчения и радости осветила лицо. Тсуна слезно умолял дворецкого не сообщать отцу о том, что его не было ночью, и, спустя пять минут добившись результата, он крепко обнял мужчину и умчался на второй этаж, едва не навернувшись на лестнице. Но даже это не испортило бы ему настроение. Спасен! Он спасен от гнева отца, спасен от домашнего ареста и худшего наказания в виде трехчасовых нотаций от Алауди и Джи о безрассудстве и опасности, которая поджидает на каждом углу в их непростое время. Тсуна, весело насвистывая мотивчик популярной детской песенки, влетел в свою спальню и упал на мягкую кровать спиной, раскинув руки в стороны. Настроение, стремительно падающее вниз с каждой минутой приближения к дому, теперь так же стремительно ползло вверх, Тсуна готов был обнять весь мир и на весь мир громко кричать о любви и счастье. И ничто не могло испортить его настроение, совершенно ничто. Кроме хмурого взгляда Кёи и обеспокоенно-облегченного Хаято, возвышающегося позади него. Тсуна покосился на друзей, застывших в дверном проеме, и закрыл глаза. Может, если он моргнет, они исчезнут? — Вонгола, — тихая угроза сорвалась с губ Кёи, и Тсуна поежился под его взглядом, который не предвещал ничего хорошего. Один уже тот факт, что Кёя использовал фамилию, а не имя, не сулил ничего доброго, и взгляд, взбешенный, наполненный яростью и чуть-чуть беспокойством, заколачивал последнюю надежду на спасение. — Прости, Кёя, — Тсуна сел на кровати и виновато улыбнулся, борясь с желанием обнять подушку и скрыться от гнева лучшего друга. — Я все объясню. — Ждем в библиотеке, Тсунаеши, — Хаято коротко кивнул и сжал плечо Кёи, мягко уводя агрессивно настроенного старшего в библиотеку на третьем этаже. И Тсуна, подняв глаза к потолку, впервые за всю жизнь в Поместье Роз, не хотел идти в библиотеку. Он нехотя поднялся, переоделся в домашнюю одежду и сжал в руках чужую рубашку. От ткани пахло едва заметно кофе, запах разбавлялся терпким одеколоном и чем-то еще, чему Тсуна еще не смог дать название. Он притянул рубашку к лицу и вдохнул запах, прикрывая глаза. Спокойствие мягко сжало плечи, напоминая, что он уже пережил самое страшное утро в своей жизни, и разговор по душам с братьями не может быть страшнее, чем пробуждение в одной кровати с Ренато Синклером. Тсунаеши усмехнулся с не скрытой горечью, аккуратно сложил рубашку и убрал в шкаф. Нужно будет купить новую взамен этой, потому что расставаться с ней почему-то не хотелось. А еще стоило бы купить преподавателю новую шляпу, если старую Тсуна помял, то едва ли ее можно было спасти. Тсуна выскользнул из комнаты, направляясь в библиотеку. По пути ему встретился Лоренцо, мужчина по-доброму пожурил наследника и посоветовал предупреждать, если он собирается сбегать на всю ночь к подружкам. Тсуна виновато улыбнулся, не собираясь спорить, и помог занести чай. На подносе виднелось десять чашек, кажется, Хроме, Хана и Ламбо тоже приехали. От чая мягко тянуло травами и полюбившимся бергамотом, Тсуна толкнул дверь плечом и натянул на лицо добрую улыбку, с порога стараясь успокоить друзей. Девять пар глаз как по команде повернулись к нему. — Алиса вернулась, — Мукуро елейно улыбнулся, первым нарушив напряженное молчание, — какая же Страна Чудес увлекла невинную душу? Лоренцо расставил чашки по столу и ушел, оставив Тсуну один на один с девятью раздраженными людьми. Он сглотнул, прижался спиной к широкой книжной полке и мысленно досчитал до десяти, пытаясь успокоиться. — Простите, — первым делом решил извиниться Тсуна и ласково улыбнулся, надеясь, что ему это поможет. Едва ли, но попытка не пытка. — Я перебрал с алкоголем, и синьор Синклер позволил переночевать у него. — Рубашку тебе тоже синьор Синклер по доброте душевной одолжил? — Кёя прищурился и крепче сжал фарфоровую чашку, пока остальные пытались переварить услышанное. — Ну, — Тсуна неловко почесал затылок, прежде чем убито признаться, — меня вырвало на его диван, пришлось переодеваться. Тсуна решил опустить подробности о том, что Ренато сам переодевал его, потому что он, честно говоря, не помнил ровным счетом ничего и о произошедшем знал только из рассказа преподавателя. Но признаваться в этом друзьям себе дороже, кто знает, как они отреагируют, если узнают, что какой-то левый мужик переодевал его. — То есть ты заблевал диван Ренато Синклера? — восхищенно пробормотал Хаято. — И сумел после этого выбраться живым? — Синьор был очень любезен, накормил меня завтраком и вызвал такси? — неуверенно пробормотал Тсуна, вопрошающе смотря на друзей, словно сам не был уверен в реальности происходящего. — Ты заблевал ему диван, отжал рубашку, а он накормил тебя завтраком и вызвал такси, — констатировал факт Мукуро, задумчиво выстукивая пальцем по столу, — я бы выставил тебя за дверь, если бы нашел хоть одну причину сохранить тебе жизнь. Кёя коротко хмыкнул, скрывая насмешку за чашкой чая. Злость медленно ускользала, как сквозь пальцы вода, Кёя незаметно просканировал Тсуну взглядом, но не найдя ничего подозрительно, успокоился окончательно. Везение или сама судьба уберегли наследника Вонголы от неприятностей, и этого было достаточно, чтобы вернуть себе привычное самообладание. Но все же Кёя мысленно сделал пометку проверить этого Ренато Синклера. — Ты не перестаешь меня удивлять, Тсуна, — Хана задорно рассмеялась, — кто бы мог подумать, что из всех именно ты окажешься в доме Дьявола. — Я сам не очень рад, знаешь ли, — пробормотал Тсуна и устроился на диване рядом с Хаято, — я думал, что он меня убьет утром. С его-то ко мне отношением. — Я бы не была удивлена, если бы на твоем месте оказался Такеши, — Хана бросила на Угетсу завистливый взгляд, — Синклер разрешил ему пропускать занятия до соревнований. Шесть пар глаз, знакомых с синьором лично, метнулись к беззаботно смеющемуся юноше с немым вопросом. Такеши смущенно потер затылок и улыбнулся. — Он просто понял, что я безнадежен. — Ты лучше всех написал тест, — Тсуна скептически прищурился. — Мне повезло. По скептическим взглядам, Такеши понял, что ему никто не поверил, но спорить не стал, вместо этого он посмотрел на Тсуну и вмиг стал серьезнее. — Он тебе ничего не сделал? Тсуна растерянно посмотрел на друга и прикусил губу. Он не помнил ничего, но не было ощущения, что что-то не так. Синьор Синклер вел себя странно, да, но едва ли можно было ожидать другого в такой ситуации. Тсуна отрицательно качнул головой. — Нет, скорее я доставил ему кучу проблем, — он пристыженно пробормотал и сжал ручку чашки, — помимо того, что я испортил ему диван, я гонялся за соседским котом и разбил цветочный горшок. Раздалась пара снисходительных смешков от Кёи и Мукуро, прежде чем Ламбо залился громким смехом, а остальные подхватили. Лишь Хроме понимающе улыбнулась и мягко сжала плечо. Тсуна улыбнулся ей с благодарностью, абсолютно заслуженно выслушивая насмешки и безобидные подколки друзей. Ничего иного, в конченом итоге, он и не ожидал. Когда смех стих и атмосфера с напряженной сменилась на домашнюю и комфортную, Тсунаеши жалобно посмотрел на друзей. — Пожалуйста, не говорите моему отцу, — Тсуна скользнул умоляющим взглядом по каждому, — он не должен узнать, что я… — Что я не должен узнать? — Тсуна подпрыгнул от неожиданности, чудом не разлив чай, и в ужасе уставился на отца, что с интересом застыл в дверях, привалившись плечом к книжной полке. Тсуна лихорадочно пытался придумать, что сказать, чтобы утолить интерес родителя и не попасться на том, что не ночевал дома. Правду говорить было попросту страшно, даже если он уже совершеннолетний и может сам нести ответственность за свою жизнь и поступки, он испытывал просто благоговейный страх перед разочарованием и тревогой отца. Джотто слишком сильно о нем заботился, но никогда не перекрывал кислород, и Тсуна мог отплатить ему только тем, что не делал глупостей и не искал неприятностей. Не предупредить родителя о том, что будешь ночевать не дома, как раз та сама глупость, которая может перерасти в неприятности. — Тсуна провалил тест по английскому, — на помощь пришел Такеши, беззаботно улыбнувшись, — набрал самый низкий балл по группе и теперь должен прийти на отработку. Тсуна подарил другу благодарный взгляд и пристыженно улыбнулся отцу. — Прости, пап, — он поник плечами, надеясь, что интуиция отца не даст о себе знать и не раскроет ложь. Лжи, как таковой не было, Тсуна действительно все еще чувствовал себя виноватым, но попытку скрыть истинную причину интуиция вполне могла распознать. Но, кажется, пронесло. Джотто мягко рассмеялся и улыбнулся, прежде чем растрепать волосы сына и приобнять за плечи. — Чувствую себя на десять лет моложе, — Джотто подмигнул младшим, — когда мой сын таскал домой одни двойки и был известен среди соседей как Никчемный Тсуна. Тсуна тихо пискнул, прекрасно расслышав завуалированные под кашель смешки, и сердито посмотрел на друзей. Предатели, вот они кто, а еще семья называется, ага. — Ну пап, — пробубнил он, хмурясь, — почему ты вернулся так рано? — Закончили пораньше и встретили по пути Фонга и Лар Милч. — Дядя Фонг приедет? — Тсуна запнулся, с ужасом наблюдая, как побледнели некоторые его друзья. — Мы вечером собирались отвести Ламбо в кино и сходить в бар, — Тсуна отчаянно пытался придумать достойную ложь, чтобы избежать встречи с этим демоном, и под оживленные взгляды друзей перебирал варианты. — Да и домашки много, по английскому большой проект задали, мы с Хаято и Такеши в одной группе, а Хроме и Хана попросились к нам, да? Девочки согласно закивали, подтверждая каждое слово Тсуны и смотря на него, как на единственный шанс на спасение. — Ну вот и отлично, Лар как раз поможет вам быстрее справиться, — Джотто очаровательно улыбнулся, — она только вернулась из Чикаго, расскажет чего интересного. Тсуна сглотнул и посмотрел на друзей в надежде на помощь. Судя по их лицам, стратегия отмазаться английским была изначально плохой, так как Тсунаеши каким-то невообразимым образом забыл о том, что Лар Милч закончила тот же факультет, что и он.

***

Остаток субботы и воскресенье вытянули все силы, поэтому на занятиях в понедельник Тсунаеши ловил мух и никак не мог сосредоточиться. Друзья выглядели не лучше, за исключением Хроме и Ханы, которым удалось избежать любвеобильного дядюшки, каждый из младшего поколения чувствовал себя так, словно по нему прокатились асфальтоукладочной машиной и для профилактики сверху закрепили тонной груза, чтобы не расслаблялись, так сказать. Поэтому видя убитые и сонные лица в машине, Тсуна ничего говорить не стал и попросил Паоло ехать помедленнее. За руль Кёя сесть не решился. На практическом занятии по устному переводу Такеши профессионально спал на задней парте, прикрывшись учебником, а Тсуна пялился в окно на проплывающие мимо облака, заторможенно отвечая на вопросы преподавателя. Филология прошла примерно в таком же духе, и на обеденный перерыв они выползли еще более уставшие, чем были. Тсуна на обед не пошел, сославшись на то, что не голоден и нужно отнести книги в библиотеку, которые он должен был сдать еще две недели назад, но руки как-то не доходили. Хаято вызвался проводить, но ему вчера досталось больше всего из-за дурной привычки сквернословить в любой понятной и не очень ситуации, и Тсуне его было искренне жаль. Поэтому он только погладил ласково друга по волосам и пообещал захватить что-нибудь вкусное в пекарне у корпуса. Тсуна все равно туда собирался зайти на обратном пути. Руку тянул вес пакета с подарочным набором шоколада и кофе, парой новых рубашек и шляпой, упакованной в подарочную коробку. Тсуна придирчиво осмотрел бирку на рубашке синьора Синклера и попросил одного из рабочих купить точно такие же. Ту, что он носил, возвращать не собирался, Тсуна испытывал какое-то неизвестное удовлетворение всякий раз, когда открывал шкаф и видел бордовую рубашку. Он запретил ее стирать и время от времени заглядывал в шкаф, чтобы почувствовать знакомый аромат. Это смущало, но Тсуна ничего не мог поделать, запах одеколона слишком сильно понравился, и Тсуна не нашел в себе силы отказаться от маленькой слабости. Найти преподавателя труда не составило, он вел занятия всего в двух аудиториях, что находились рядом, поэтому заглянув в каждую, он в конечном итоге нашел мужчину. Ренато Синклер устроился на широком подоконнике, сжимал в руках маленькую чашечку с эспрессо и о чем-то сосредоточенно думал. Тсуна заметил приоткрытую форточку и неизменную шляпу. Ветер из окна трепал кончики волос, пальцем мужчина выстукивал ровный ритм по кромке чашки, а взгляд замер на чем-то одном. Тсуна сжал крепче ручки пакета, стук каблуков его ботинок в умиротворенной тишине был слишком громким. — Вонгола, — Реборн оторвался от созерцания вида за окном и перевел взгляд на своего студента, что остановился в середине аудитории и выглядел настолько уставшим, что Реборн краем сознания подумал не трогать его особо на занятии. — Пришел замаливать грехи? — он кивнул на пакет со знакомой эмблемой лавки с премиальными сортами кофе. — Добрый день, синьор Синклер, — Тсуна вежливо улыбнулся и подошел ближе, чтобы поставить пакеты на свободное место на подоконнике. — Хочу еще раз извиниться за свое поведение в тот раз. Примите это в качестве извинений, мне искренне жаль, — Тсуна протянул сначала пакет с кофе и шоколадом. Реборн заглянул в него, заметив любимый сорт кофе, и изогнул бровь, увидев шоколад. — Когда я говорил, что ты должен мне кофе, я имел ввиду не это, — Реборн усмехнулся. — Извинения приняты. Тсуна облегченно выдохнул и робко пододвинул коробку с головным убором и парой рубашек, взамен тех, что испортил и забрал. — И простите за то, что испортил вашу одежду, — Тсунаеши потупил взгляд в пол, ощущая, как горят щеки. Почему каждый раз рядом именно с эти человеком он чувствует себя как наивная школьница перед самым популярным мальчиком с параллели? Оставалось только влюбленно вздыхать при встречах в коридоре для полной картины. Тсуна тряхнул головой, прогоняя мысли прочь, не хватало ему еще перед преподавателем позориться. Реборн первым делом открыл коробку, развернул бархатную ткань и достал угольно черную шляпу. Тулья сделана из прочного фетра с уплотненными вставками, чтобы лучше держала форму, на вмятинах материал был мягче и легко поддавался давлению, упруго проседая, но не мялся. Лента, будучи привычным атрибутом, не была обвязана вокруг, но Реборн заметил три шелковых полоски в коробке и кожаный ремешок с металлической вставкой. — Я не знал, где вы покупали ту, что я испортил, поэтому посоветовался с отцом и приобрел ее в лавке у синьора Фьорентино, — Тсуна с интересом наблюдал за тем, как мужчина с нескрытым удовольствием скользит пальцами по краям и откровенно любуется головным убором. Нужно будет поблагодарить отца, кажется, подарок пришел по вкусу. — У твоего отца хороший вкус, — Реборн усмехнулся уголками губ и обернул рыжую ленту вокруг тульи. — Передай Дону Вонголе благодарность от меня. Тсуна закивал головой китайским болванчиком и не смог сдержать облегченной улыбки. Если подарок действительно пришелся по вкусу, то он надеялся, что между ними не будет никаких обид и недопонимания и ничего не повлияет на учебный процесс. Они разойдутся по разным дорогам после Нового года, не хотелось бы иметь какую-то недосказанность. Тсуна предпочитал сжигать мосты без сожалений и уходить навсегда, но в этот раз уходить почему-то не хотелось. Что-то внутри противилось каждый раз, когда Тсуна думал о том, что семестр закончится и они больше никогда не увидятся. Синьор Синклер, хоть и был строгим и требовательным, хорошо вел свои предметы и умел заинтересовать, хотел вложить в головы своих студентов важные знания, которые не раз потом смогут их выручить. Таких преподавателей на факультете мало, и Тсуне не хотелось прекращать работать с синьором Синклером. — Вы свободны в среду вечером? — Тсуна и сам не понял, как слова сорвались с губ, и под удивленно изогнутой бровью Реборна мысленно хлопнул себя по лбу рукой. — То есть, я, кажется, должен вам кофе, не согласитесь ли вы выпить со мной чашечку, пожалуйста? Последние слова Тсуна почти пропищал и неосознанно сделал шаг назад, больно врезавшись бедром в край парты. Он тихо простонал, выругался на смеси японского и итальянского, как делал всегда, когда находился в компании людей, зная, что его не поймут, и потер ушибленное место. — Язык, молодой человек, — на японском с легким итальянским акцентом выдал Реборн, игнорируя шок на чужом лице и смерив мальчишку неодобрительным взглядом. — Я забронирую столик на семь в баре на Сталинградо, не опаздывай, Тсунаеши. Реборн прищурился, довольно хмыкнув, и Тсунаеши под его взглядом покраснел самым очаровательным образом и кивнул, выдавив смущенную, но искреннюю улыбку. — Спасибо, синьор Синклер! Реборн одарил мальчишку снисходительным взглядом и кивком головы указал на ряды парт. Занятие должно начаться через пару минут, он уже слышал гул голосов за стеной, вскоре в аудиторию ввалится толпа отдохнувших и сытых студентов, и будет не очень хорошо, если их заметят вместе. В любой другой ситуации он бы не обратил внимание, сославшись на простой разговор между студентом и преподавателем, но Вонгола все еще краснел щеками и выглядел, как полный идиот, а подарочные пакеты не наводят на мысли об обычном разговоре. И как у этого мальчишки только смелости хватило пригласить его на свидание? Или под приглашением вечером в бар он имел ввиду обычный разговор между приятелями? Реборн усмехнулся и вернулся за стол, глупому мальчишке придется столкнуться с реальностью очень скоро. И если Реборн будет искренне наслаждаться его смущением в течение вечера, что ж, не нам его судить.