Алые цветы Сеула

      Несмотря на то, что в полиции для защиты свидетелей ему пообещали самые продвинутые и надежные меры безопасности, Чимин всё еще ощущает тревогу.              На улице дождь не прекращался с самого утра, и, выползая вечером из патрульной машины, парень тут же мочит брюки в изрядно наполнившейся луже у пяти ступенек, ведущих в полицейский участок. Над его головой тут же возносят зонт, и немолодой, но всё еще услужливый с представителями слабого пола, полицейский заботливо ведет юного свидетеля к зияющим ярким светом дверям, сам чуть намокая от увесистых капель, тарабанящих по макушке, и распахивает перед Чимином дверь, позволяя пройти первому.              Сам складывает зонт и оставляет его в подставке, до верху забитой похожими влажными друзьями, что в такой кутюрьме явно не успеют достойно высохнуть. Ким Сокджин, лейтенант полиции и старший в участке района Сон-до, где проживает Чимин, кивает рядовому на посту и записывает в регистрационный журнал время и дату собственного посещения со свидетелем.              Чимин едва успевает разглядеть пустые бежевые стены и два коридора от входа, в левом приоткрыта дверь со стеклянным окном наверху, там зеленые стены и уходящие вдаль ряды рабочих столов, где принимаются заявления и обрабатываются любые вопросы с документами. А коридор справа подсвечен тусклым оранжевым светом, словно там перегорело несколько лампочек, и с его положения виден небольшой кусочек ряда серых, стальных дверей.              Идти туда не хочется. Даже когда Сокджин указывает туда рукой и пытается приободрить улыбкой. Чимин нервно сжимает лямку своей сумки, испытывая дискомфорт от того, что ему сейчас предстоит снова вспомнить ту ночь. Но, поскольку идея вызвать полицию принадлежала ему, хотя отец, не привыкший впутывать в свои дела органы правопорядка, был радикально против, то идти на попятную было уже слишком поздно. И не прилично.              Они идут недолго. Нужная им дверь уже приоткрыта, и в сильно затемненной комнате, где они оказываются, есть ещё пара человек, кто-то стоит, хмуро глядя вперед, кто-то сидит у микрофона и экрана с видом из камер, целых четыре штуки, что с разных ракурсов следят за вставшими за стеклом в соседней комнате мужчинами. Одну узкую комнату, лишенную света, и вторую, где этого света через край, он ярко-белый и режет глаз, отделяет огромное окно. Чимин догадывается, что это одностороннее зеркальное стекло — значит, мужчины в той комнате не видят их так же четко, как Чимин, а лицезреют лишь свое отражение.              Парень неуютно сжимается, шумно выпускает воздух и замирает у входа, пока Сокджин бегло переговаривается с коллегами. Чимин не прислушивается, он с настороженностью загнанного в угол зверька изучает лица пятерых мужчин примерно одинаковой комплекции и цвета волос: не выше шести футов, брюнет, широкие плечи. Это всё, что Чимин запомнил в тусклом свете кофейни своего отца, и всё, что он передал полиции для поиска грабителя, угрожавшего ему ножом, пока, как крыса, не выбежал вон, услышав шорохи со стороны кухни в другой части помещения.              Первый — не тот. Слишком мускулистый. Чимин даже рад — не хотелось бы, чтобы такой бугай, если поймет, кто смотрит на него через это стекло, затаил на него обиду. Второй — тоже не похож. Слишком худой и явно чуть выше заявленных ста восьмидесяти сантиметров, что было хорошо видно по разлинованной черном по белому стене с отметками: 160, 170, 180… Не значительно, но Чимин заметил сразу.              Да и третий тоже не очень похож…              — Не торопись, — посоветовал Сокджин, с которым Чимин тихим неуверенным голос делился своими наблюдениями. — Присмотрись внимательно.              Это был уже второй его визит сюда, новая пятерка подозреваемых. Отец и парень сказали бросить это дело, украли-то не так уж много, но Чимин верил в справедливость и, что более важно, он не хотел, чтобы подобный человек мог снова заявиться в кафе за новыми деньжатами, когда приспичит, нет, Паку будет спокойнее ходить ночью по улицам и спокойно посещать в одиночку кафе, лишь когда тот негодяй будет пойман.              Чимин послушно пытается приглядеться вновь.              Четвертый — точно нет. Слишком пухлый. А вот пятый… Чимин крепче сжимает лямку своей перекидной почтальонки, с которой шел с очередной подработки. Пятый смотрел прямо на него, ему в глаза, и тут Чимин понял, что между ними никогда не было никакого специального стекла. Свет в этой комнате, где он стоял с представителями закона, специально был приглушен, чтобы ослепленные флуоресцентными лампами подозреваемые могли разглядеть всё по ту сторону лишь в смутных общих чертах.              И, стоило пятому улыбнуться, в некой издевке приподняв левый уголок тонких губ, показать белоснежный ряд зубов, навряд ли присущий обычному уличному бандиту, бывшему множество раз на приводах, — как все краски мигом схлынули с лица Чимина. Ему вмиг представилось, как он и остальные девять мужчин, для которых, как Пак надеялся все время до этого момента, его личность оставалась в секрете, ловят его где-то в подворотне темного спального и не очень благополучного района, где Чимин пойдет как-то ночью, и расквитаются с ним за не очень лицеприятную отписку в личном деле «был подозреваемым в…».              Наблюдая за ним с изрядной долей внимания, мужчина за стеклом видно понял, что сделал что-то не так, судя по чужому побелевшему и покрывшемуся липким испугом лицу, и его густые темные брови тут же хмуро смежились. Эту перемену уловил уже Сокджин и, перегнувшись через стол, постучал своим портмоне по стеклу прямо в том месте, где находилось лицо подозреваемого.              — Не скалься, Мин, а не-то загремишь у меня по делу, — Чимин вздрогнул, отошел на шаг от стекла и тут же уперся попой в край второго стола. От холодной угрозы у него прошлись по рукам неприятные колющие мурашки.              Такое отношение с людьми, как… как с животными, закованными в наручники, учитывая, что это просто опознание, и как минимум четверо из них не виновны.              — Н-никто, — выдавил из себя юноша, вжав в голову в плечи. Сокджин развернулся к нему и оценил явно прижатый к месту, загнанный вид мальчонки.              Ким не хотел снова заниматься поиском подходивших под описание парней, в день ограбления прогуливавшихся в Сон-до под уличными камерами видеонаблюдения, но свидетель сейчас явно не готов здраво мыслить.              — Ты уверен? — как можно мягче, но не скрывая усталости, спросил мужчина. Чимин в ответ отрывисто кивнул. — Хорошо, тогда мы продолжим поиски и я позвоню тебе, как только…              — Нет, не нужно, — Чимин мотнул головой. Ему вдруг нестерпимо захотелось убраться отсюда. Черт с ним, с ограблением, нужно было послушать папу — своим походом в полицию он лишь нажил себе проблем. Он не смотрел на лейтенанта, вперившись глазами в свои замызганные и изношенные конверсы. — Я хочу забрать заявление.              — Что? — Сокджин, не спавший около двух суток из-за дела об убийстве, начал выходить из себя. Заявление об ограблении — плевое, в бедных районах на такие мелочи все закрывают глаза, и, не зайдя Ким так далеко в поисках, с удовольствием бы закрыл дело и выкинул папку в бумагоизмельчитель. Но теперь начальство так просто не пропустит ещё одно не закрытое дело и повесит то на его плечи. А у Сокджина и так не слишком хорошая репутация в участке, ведь как иначе объяснить, что он всего за три года из преуспевающего сержанта центрального района Сеульской полиции скатился до главы отдела такого захолустья, как Сон-до. — Мы не может закрыть это дело. Ты должен указать на виновного. Наверняка это кто-то из них, просто присмотрись.              — Но как я… — Чимин нахмурился, всё еще невинный в понимании того, как на самом деле работает полиция. Он всё еще оставался гражданином, свято верующим в чистоту закона и блажь правосудия.              Едва переведя взгляд от полицецского, Чимин тут же столкнулся с Миновым. По спине протянулась холодная капля пота. Становилось холодно и неуютно. Словно с Чимина сняли всю одежду и заставили замереть напротив тигра, поднявшего хвост и скалящего клыки. Готового к броску. Дикости чужим глазам предавала сутулость и наклон головы к плечу. Словно зверь не готовил дьявольского плана, а… любовался?              — Да, таковы правила, мы не можем закрыть дело-              — Это он, — Сокджин осекся и даже не придал значения тому, что его резко и нагло перебили. Он нахмурился и недоуменно посмотрел за свое плечо, куда кивнул Чимин.              Мин, завидев, как мальчишка кивает в его сторону, а потом почти в истерике выбегает из кабинета, строит полное недоумения лицо. Но Сокджин знает этого засранца лучше. Они встретились еще в Сеуле, и этот недоумок, едва высидев срок за поджёг, снова оказался на горизонте в этой глухомани.              В какой-то степени, вероятно, лейтенант и догадывался, что надавил на свидетеля, чтобы он указал хоть на кого-нибудь и дал ему закрыть дело, но внутреннее чувство триумфа от того, что Сокджину снова удалось изловить преступника, в следствии завершить дело и получить прибавку к жалованию, выветрило из его головы все сомнения и остатки совести.              ***              У Чимина было сложное детство и во взрослой жизни не стало лучше.              Мамы он никогда не знал, а отец всю жизнь был занят развитием своего бизнеса, но жестокие девяностые отобрали у него почти всё, оставив в имуществе только захудалую кофейню, куда мистер Пак от безысходности вынужден был переехать вместе с сыном.              Там Чимин пошел в школу и, неосознанно стремясь к общению и поддержке, которую не нашел в родителях, связался с веселыми ребятами-омегами из своего класса. По мере взросления они из детей, с которыми можно поиграть в приставку и сходить на батуты, превратились в тусовочную банду, что водилась с парнями постарше.              Там он встретил Ынкёна, своего нынешнего парня. У них была классная, как назвали бы все школьники, история любви — плохой мальчик из старших классов, что встал в защиту новичка, и тот растопил его ледяное сердце, заставил отказаться от выпивки и курева, пойти на работу, чтобы помогать младшему и его бедной семье.              Однако, стоило Чимину выпуститься из школы и, соврав родителю о том, что пошел в университет, вместо этого утонул в подработках, в их отношениях с Ыном что-то изменилось.              Чимин шустро бежал домой, позабыв о зонте, игнорируя предложения подвезти его в полицейском участке, под дождем, боясь каждого шороха и придерживая правой рукой болтающуюся сумку на бедре.              На телефоне несколько не отвеченных глухих звонков Ынкёну, которого Чимин хотел попросить забрать его, однако парень, видно, не слышал трели телефона. И поэтому Чимин шёл один, прячась за углом магазинчиков от каждой смазанной дождем тени. В груди заполошно громыхало сердце от бега, губы тряслись от холода и страха, но он упрямо шел к невзрачной многоэтажке, где они снимали квартиру, и, взбежав по провонявшему канализацией подъезду на пятый этаж, ввалился внутрь однушки, моча ботинками сухой тщательно отполисошенный им коврик под дверью. И едва не споткнулся о небрежно брошенные рядом с обувным шкафчиком берцы.              В отличие от него, Ынкён не занимался уборкой.              — Хён? — позвал Чимин вглубь квартиры, сбрасывая влажные вещи и оставляя сумку на столе. До того, как ему пришел звонок от Сокджина, он шел с работы и зашел в магазин, купил хлеба, яиц и две пачки рамена. Никакого мяса, никакой колбасы, сосисок и даже трепетно любимых Чимином моти и пирожных — на заводе начались сокращения, платили скудно, и им нужно было круто сократить расходы на еду, чтобы потянуть кварплату ещё один месяц.              Ынкён не работал. Последнее время Чимин не знал, где он пропадал, но уверял себя в том, что всё еще испытывает к старшему трепетные чувства, а у его парня сейчас тяжелый период, и Чимин тоже должен поддержать его, как и Кён прежде.              Парня нигде не обнаружилось.              Подавляя в себе остатки истерики, схватившей его за горло еще в участке, Чимин сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, а затем пошел в душ. Единственная мягкая розовая пижама дожидалась его в шкафу, где было поразительно мало вещей, все старые, но аккуратно заштопанные и чистые. Чимин обычно спал лишь в белье и футболке своего парня, поскольку Кёну так нравилось смотреть на его ноги, даже если в квартире было жутко холодно, и надевать пижаму Чимин разрешал себе только в особенно плохие дни, ведь иногда ему нужно было закутаться во что-то, почувствовать себя в уютном коконе безопасности.              Пока он натягивал через верх рубашку с уже застегнутыми пуговицами, ему вдруг пришло страшное осознание. Осознание, что он сотворил в участке. Повесил вину на другого человека.              Его испуганное сознание и радо было уверить его в том, что мужчина с таким острым хищным взглядом не мог быть невиновным, возможно, именно его Чимин видел тогда в кафе? Несмотря на то, что света не было, но в витрину всё еще бил бледный лунный свет, и Чимину удалось увидеть чужое лицо, смутно, что он не смог описать его в участке, но в общих чертах.              И это точно был не Мин, как назвал его лейтенант.              Схватив телефон, он тут же набрал номер полицейского, но, стоило объяснить его опасения Сокджину, что подозреваемый — не тот, мужчина лишь объяснил, что дело уже закрыто. Что, в двенадцать часов ночи? Разе для этого не нужно дождаться рабочего дня? Чимин нахмурился, глядя на сброшенный вызов и мигающее время их разговора, интуитивно чувствуя, что его надурили.              Обещая, что разберется во всем позже, Чимин отправился на кухню, чтобы заварить себе какао. Сладкое — единственный друг при стрессе. Попутно он разобрал скромный набор продуктов, добавив их к не изобилующему набору в холодильнике.              А под конец целой пиалы с дешевым печеньем и одной опустошенной чашки какао Чимин окончательно пришел к выводу, что Мин — тот самый грабитель. Он полностью подходил под описание и, в отличие от всех остальных подозреваемых, только он смотрел на Чимина с каким-то настороженным ожиданием, предупреждением, жаром.              Кажется, эти глаза отпечатались в подкорке.              — Айщ, — Чимин хлопнул дном кружки по небольшому столу и решил, что Мин сам во всем виноват. На кой черт он так пялился на него, только если не плохо скрывал тревогу о том, что его личину грабителя разоблачат?              Входная дверь хлопнула, и в проеме кухни, что располагался сразу при входе, появился Ынкён.               — Ты где был? — с хрипотой спросил парень, тяжело и долго затягиваясь сигаретой. Пепел с неё упал прямо на вымытый до блеска пол. Чимин вздохнул.              — В магазине.              — Что, деньги появились? — Кён усмехнулся себе в пальцы, затягиваясь по новой и, без дела скинув куртку на пол у стула омеги, настежь открыл дверь холодильника. — Это что? — ему на глаза попалась пачка из четырех йогуртов. Они были по акции и очень недорогими, и Чимин отжалел на себя несколько вон ради вкусного завтрака. — Где мясо?              — Куплю завтра, — пообещал Чимин. Ещё недавно они обсуждали, что у них нет денег и надо урезать траты, но тогда Ын был трезв и сговорчив, но с пьяным альфой Чимину следовало просто быть угодливым и соглашаться на всё, что он скажет. Так проще, чем вступать в конфронтацию. Омега опустил взгляд на свои руки, как только альфа с гневом посмотрел на него.              — Купишь, как же. Снова у друзей придется занимать, — фыркнул неубежденный Кён и захлопнул дверцу. Повернувшись к столу, он схватил чашку Чимина и посмотрел, что тот пьет, а затем снова издевательски хмыкнул и звонко поставил её на место. — Шляешься где-то вместо того, чтобы поработать ещё пару часов. Думаешь, нам хватит этой жалкой зарплаты с завода? Давно нашел бы что-нибудь получше, работаешь там со школы, что, мозгов совсем нет?              Ын не больно, но унизительно ткнул указательным пальцем в опущенный лоб омеги. Чимин поджал губы, послушно терпя. Это не его парень, сейчас он напился и на утро ничего не вспомнит. Кён обычно не такой, пока не притронется к бутылке.              — Зачем звонил, а? Я тогда общался с другом по поводу работы, а ты отвлекал меня, шлюшка, — гадко засмеялся Ынкён. Пьяным, он любил придумывать своему парню разные обидные прозвища и, если и на утро Чимина не отпускала обида, он умело замаливал прощение в постели. Хотя бы любовником Ын был превосходным.              — Т-ты нашел работу? — с неприкрытой надеждой поднял глаза омега.              Ын спрятал руки в карманы худи и самодовольно ухмыльнулся.              — Ага, в Ди. Буду делать мелкие ставки и зарабатывать проценты.              Чимин нахмурился, не разделяя чужого энтузиазма. Ди (англ. D) — это крупнейший тотализатор в городе. Поскольку район Сон-до расположен недалеко от сельской местности, здесь отстроили ипподром, в который съезжаются как богатые хозяева лошадей, не брезгуя и деньгами бедняков, так и те самые бедняки, в основном пьяницы-неудачники, что ждали той самой ставки, которая в раз решит все их финансовые проблемы. Стоит ли говорить, что такой ставки приходилось ждать, проигрывая сотни других, а те, кому по воле судьбы удавалось сорвать куш, всё равно редко могли удержаться от азарта поставить ещё раз, «раз уж прёт».              — Ты не рад? — прищурился Ынкён, слегка пошатываясь. Чимин тесно сжал веки на секунду, чтобы не заплакать, а потом распахнул глаза, надеясь, что парень ничего не заметит, и постарался улыбнулся.              — Я рад. Но К-кён, где ты возьмешь деньги на ставки?              — Что значит «где», недалекая малышка? — с непонятным озорством Ын наклонил голову в бок. Чимин любил его улыбку, но он ненавидел чужую тупость. — Ты же мне сегодня дал на квартиру. Завтра я сделаю ещё пару ставок, друган мне все схемы рассказал, и мигом закрою счет на пару месяцев вперед.              О, нет. Деньги на квартплату, которые Чимин отдал парню, потому что сегодня не успевал сам сходить в банк. У них больше нет таких денег на банковской книжке. Что им делать?              — И вообще, — вдруг настроение альфы снова переменилось. Он прижался бедром к столу, чтобы не завалиться на бок. Чимин приглушенно всхлипнул. — Тебе следовало бы давно найти работу получше. Неужели такой омега не может найти что-то прибыльнее?              Кён взял его за щеки и оттянул вниз его нижнюю мокрую от слез губку. Чимин старался подавить в себе растущее раздражение и не впиться зубами ему в палец. Устроить настоящую драку и выбить из этого засранца всю дурь. Но он также понимает, что проиграет. Всегда проигрывал.              — Тц, эх-х, ты, всё настроение испортил, — он отпихнул лицо Чимина от себя и, икая, пошел в спальню, где тут же отрубился.              Чимин продолжал сидеть на кухне в темноте, поскольку, уходя, Кён задел плечом выключатель, и потянулся к телефону, дрожащими пальцами открывая банковское приложение. На счете четыреста тысяч вон- зарплата была только вчера. Отлично, у них было триста тысяч за квартиру, но тогда нужно было как-то прожить на всего лишь сто тысяч целый месяц, учитывая, что даже пачка рамена стоит три тысячи. Можно было бы пару выходных поесть у отца в кафе, но тот всё еще думает, что Чимин учится в университете на другом конце города, живет в общежитии и денег с подработки ему вполне хватает на обеды, учитывая, что общежитие обычно оплачивает университет.              Так еще и Кён со своим новым увлечением… Чимин действительно нужно было срочно найти новую работу.