Доброй ночи, Дозор!

От Дневного Филипп отъехал на своём автомобиле. Один. Жальцев был недоволен, поджимал губы, темнел очками, но не спорил. Сам понимал, что им придется разделиться, хотя бы временно. Так что, наскоро отмывшись от крови в общем туалете Дневного и надев выделенную Жальцевым из личных запасов рубашку, Филипп погнал по пустому ночному городу. Требовалось отследить лично, всё ли в порядке. Рубашка непривычно пахла и льнула к телу. Это... успокаивало. А спокойствие было необходимо. Филипп не представлял, как расскажет своим о Фёдоре. Хоть доктор Брик и заверил, что опасности для жизни нет, но... Во всех окнах здания Ночного Дозора почему-то горел свет, выделяя его из череды абсолютно тёмных зданий. В дверях тенями исчезали последние остававшиеся на улицах дозорные. А внутри оказалось странно шумно. Внизу, в подвале, кто-то спорил, едва не до крика. Из столовой доносились звон посуды и запах стряпни. На вахте сидел встопорщенный и тревожный Яков Мальков. Впрочем, увидев начальника он как будто бы слегка расслабился. А вот на отсутствие пиджака и чужую рубашку сразу обратил внимание, вновь напрягаясь. - Как дела? - спросил Филипп. Яков тяжело сглотнул, приметив в придачу тёмные брызги на брюках. Но спрашивать ничего не стал. Сказал только, с трудом переведя взгляд на лицо Филиппа: - Там... Как бы... Вы бы сходили вниз. - А что? - Филипп нахмурился, - Что там случилось? На лестнице, со второго этажа, послышались торопливые шаги. Филипп обернулся. Вера Сергеевна, сегодня в джинсах и простой клетчатой рубашке, смотрелась удивительно и странно, до неузнаваемости. Она тоже наскоро пробежалась взглядом по фигуре главы Дозора и требовательно уставилась ему прямо в глаза. - Фёдор ранен, - сообщил Филипп коротко, - Он сейчас в Дневном. Им занимается Родион Стефанович. Яков ахнул и осел на стул. Вера Сергеевна покусала губы, но больше ничего спрашивать не стала. Сказала: - А у нас гости. - Кто? - насторожился Филипп. - Вам лучше самому посмотреть. * * * - Этто что? - спросил Филипп в гудящее скандалом пространство перед собой. Ему не ответили, даже не заметили в пылу спора. Он остановился в дверях большого тренажёрного зала, превращённого на время в лагерь беженцев. В глазах пестрело от маленьких туристических палаток-односпалок, надувных матрацев, разнобойных ковриков, покрывал и спальников (им с Дневным пришлось вымести всё возможное из местного магазина спорттоваров, делая тому нежданную годовую выручку). На столиках в углу разместили с десяток электрочайников, кулер, кофеварку, три микроволновки (Казанцев обещал, что проводка выдержит). В зале скопилось на этот момент около сотни взрослых и детей. Такое количество народу в закрытом пространстве вполне ожидаемо должно было производить невообразимый шум. Но все они только тихонько переговаривались, наблюдая за представлением, образовавшимся у самого входа. Старая толстая цыганка тараторила, мешая русский и родной языки, наступая на несчастного Ивана Захарова. Тётка трясла цветастыми юбками, яростно щерилась золотыми зубами, позвякивали золотые цепочки на шее и увесистые серьги в ушах. Тёмно-зелёный в алых, люрексовых цветах платок от волнения съехал на одно ухо. Чёрные с сединой косы болтались по спине, подвязанной на пояснице пуховой шалью. Ещё две почти точные копии, только гораздо моложе, поддерживали её своими низкими, крикливыми голосами. Иван пятился и пробовал вставить хоть слово. Разумеется, безуспешно. - Что происходит? - повысил голос Филипп. Наконец его заметили. Иван неловко кашлянул, оценив непривычный вид главы Дозора. Цыганка подпрыгнула на месте, и крутнувшись к нему, ринулась, переваливающейся походкой на очередную жертву. - Ай, светлый начальник! - заголосила она, заново набирая обороты, - Алмазный, бриллиантовый! Пожалей старую Аллу, девочек моих пожалей! Чернобровые "девочки", каждая лет по тридцать, фальшиво жалобно вторили её крикам. - Алла Романовна, - вздохнул Филипп. Как же он надеялся, что никогда больше не увидит склонную к пророчествам ведьму, - Что вы тут делаете? Почему не в Дневном? - Ой, не ругайся, светлый, - поклонившись ему чуть не до пола, впрочем, обметя вокруг себя толстыми косами, ласково залебезила она, - Город чёрный от беды стал. В тёмный Дозор нам никак не успеть. Молодые цыганки за её спиной закачали головами, почти пустившись в рыдания. - Они нас с Ефимом на улице поймали, - смущённо пояснил Иван, - Уговорили... - Алла Романовна, - догадался Филипп, - Вы опять за старое? Вам мало было одного предупреждения? - Не сердись, дорогой, - бегая глазками зашептала цыганка, но так, что слышно было это аж до дальней стены большого зала, - Старая Алла ничего не делала. Парень-то молодой, а девочки у меня - красавицы. Тут и приворота не надо, само всё делается. - Да я!.. - возмущённо взвился Иван, - Какие красавицы! Я дозорный! Я при исполнении! И умоляюще поглядел на Филиппа. Неужели шеф поверит ушлой цыганке, а не ему? - А что такое? - с долей ласки, как к родному, удивилась ему ведьма Гориленко, - В том стыда нет. Молодой парень, в самой силе. Что за беда, если красивая девушка приглянулась? А Мадонна у нас не замужняя - бери, раз нравится. Филипп невольно оценил "девочек" Аллы Гориленко. Которая из них носит такое пафосное имя? И ведьме, конечно же, не поверил. Обе были явно замужние. Кажется, не по одному разу. Теперь со всех сторон слышались приглушённые смешки. Представление определённо восхищало зрителей. Может, это и хорошо. Прибитые бедственным положением иные и их родня постепенно оттаивали. Теперь разговоры о царящей за стенами опасности будут хорошенько разбавлены обсуждением любовных похождений дозорного с молодой цыганкой. И главы Дозора - который сам же упомянул, что его уже пытались... приворожить? - Ну Филипп! - взмолился Иван, - Ну она же бред несёт! - Хорошо, - сохранять строгий и уверенный вид было довольно нелегко, - Вы уже здесь, - обратился он к цыганке, - Вас не выгонят. Тогда в чём проблема? - Разве мы заразные? - выступила из-за плеча старшей одна из "девочек", уперев сжатые кулаки в бёдра, - Или мы преступницы? Никому зла не сделали! За что нас так? - Помолчи, Муза! - осекла её Гориленко, - Старшие говорят! А набычившийся Иван пояснил: - Мы хотели их в отдельное помещение расположить, - помедлил, и соврал, оправдываясь, - Здесь и так тесно. - Зачем отдельно нас? Зачем? - ведьма затрясла руками, воздевая кверху растопыренные пальцы, звеня разноколиберными золотыми браслетами, будто требуя небесной справедливости, - Мы к тесноте привычные, у порога можем, у дверей. Нам ни коврика не надо, ничего. А людям - радость. Мы и спеть и сплясать, и погадать на счастье, а? - и хитро глянула, качнув подбородком, как бы на что-то намекая. Филипп устало склонил голову набок, приподнял брови, демонстрируя собственную озадаченность ситуацией и спросил у Ивана: - И куда вы их хотели? В раздевалку? Старая ведьма загорелась таким возмущением, словно имела некие права на особое положение в глазах главы Ночного Дозора, а к ней не прислушиваются совсем. - В раздевалке лежачие, из стационара, - возразил дозорный, поворачиваясь к ведьме спиной и будто невзначай отгораживая начальника от неё, - А вот в комнате для инвентаря... - Ай-ай-ай! - заново заголосила Гориленко, и помахала своим спутницам, призывая, как свидетелей полного бесчинства, - Что делается! - Мы теперь - инвентарь, да? - подала голос третья цыганка, сложилв руки под полной грудью. Может эта - Мадонна? Вроде, в самом деле посимпатичнее Музы, - Вы нас поселите ещё за мусоропровод, к крысам! Разве гражданские права здесь не соблюдаются? - Эльвира правильно говорит, - поддержала Гориленко, - Она умная, целый год в институте училась! - У нас нет мусоропровода, - равнодушно сообщил утомлённый этой дурацкой ситуацией Филипп, - Как и крыс. Вас хотели разместить отдельно ради вашего же удобства. Но если хотите у порога, то можно и так. Только предупреждаю: хотя бы одна жалоба, и окажетесь за дверями. Цыганки радостно загомонили на своём языке, толкая друг дружку под локти. Они добились своей маленькой победы! Даже светлый глава пошёл им на уступки! - Выдайте этим троим, пожалуйста, хотя бы коврики и пледы, - сказал Филипп Ивану. - Четверым, - хмуро поправил тот, очень недовольный таким решением. Филипп пробежался взглядом по лицам находящихся в помещении иных. И кто из них четвёртая цыганка? Но ответ пришёл со спины. - Здравствуйте, - голосок был юный, звонкий, весёлый. Филипп обернулся. Этой цыганочке было лет, пожалуй, не больше пятнадцати. Распущенные волосы настолько чёрные, что макушка в свете ламп дневного света кажется посыпанной золотым блеском. Глазищи огромные, карие, почти чёрные, маленький носик, пухлые губы в милой улыбке. А одета совсем не по-цыгански: малюсенький топик, едва прикрывающий полудетскую грудь, короткая джинсовая юбка и босоножки. В руках девочка держала большой пакет с какими-то треугольными пирожками. Долговязый Иван был едва ли не вдвое её выше. - Бабушка, я поесть принесла, - сообщила Мадонна, передавая Алле свою ношу. Филипп оглянулся - Ивана и след простыл, рядом с ним осталась лишь разумно помалкивающая Вера Сергеевна. Замечательно. В Ночном теперь четверо цыганок, из которых две - тёмные, ведьмы. - Смотри, светлый, какая внучка у меня! - искренне захвасталась Гориленко, обнимая девочку свободной рукой за плечи, - Красавица, да? Филипп не ответил на вопрос. Попытался развернуться и уйти, считая тему исчерпанной. Кивнул только: - Располагайтесь. Вера Сергеевна, проследите, пожалуйста. Девочка по имени Мадонна улыбнулась ему как-то очень просто, располагающе: - Спасибо вам. Вы правда такой, как бабушка рассказывала, - и добавила, - А можно мне опять на кухню? Я помогать буду. И в попытке задержать потерявшего интерес собеседника, тронула его за руку. В миг будто задрожал сам сумрак вокруг, девочка затряслась, как в припадке, закатила глаза и вцепилась в запястье Филиппа, сильно, до боли. - Нам не здесь! - вскричала она, и красивое личико исказилось испугом, - Нам бежать надо! - а потом забормотала совсем несвязно, - Новое горе и прошлые грехи у корней... Корни и ветки... и туман... Зло по туману бредёт, ищет старые грехи... Двое здесь и двое не здесь... Только двое решить могут... Только жертва, только жертва... Иначе... всем... смерть... Молодые цыганки едва успели подхватить её, оседающую без сознания. - Ай, ай, ай, - Алла Гориленко в ужасе закусила край своего головного платка, явно пугаясь вовсе не пророчества, а обещанного ей только что наказания за любой скандал, - Не сердись, светлый! Не сердись, добрый! Девочка в меня даром пошла, она не со зла! Но Филипп не сердился. Он отрешённо смотрел, как сбегаются со всех сторон на помощь девочке совсем незнакомые ему иные, укладывают её на пол, осторожно, подсунув под голову чью-то подушку. Светлые толпятся вокруг в переживании, ещё не осознав толком, что стали свидетелями пророчества. - Вера Сергеевна, - он перехватил за предплечье кинувшуюся в общую кучу женщину (это она мгновенно отыскала аптечку), - Сазонов и Вдовин - где? Она обернулась к нему, вся ещё в волнении и недоумевающе покачала головой. - Подождите, - Филиппу показалось, что его с головой окунули в ледяную воду, - Они не приехали? - Нет, - ответила Вера Сергеевна немного рассеянно. Филипп поискал глазами - куда бы сесть. Голову чуть повело и он испугался очутиться на полу рядом с юной Мадонной. Сам не заметил, как переместился куда-то в полумрак, осознав себя уже где-то вдали от шума и суеты, сидящим на кожаном сиденьи какого-то тренажёра, держа в руке стакан с водой, пахнущей чем-то медицинским. Послушно выпил залпом и поднял голову. Вера Сергеевна виновато смотрела на него. - Филипп, с ними всё в порядке. Они из Дневного отзвонились ещё полчаса назад. Простите. Им туда было ближе и Дмитрий счёл правильным... А вы трубку не брали. Он выдохнул, медленно приходя в себя. Благодаря напитку или воздействию понимающего бухгалтера - не важно. - Хорошо, - сказал он. И медленно поднялся на ноги. - Вам надо отдохнуть. Хотя бы полчаса, - посоветовала женщина. - Как думаете, - Филипп пропустил добрые слова мимо ушей, - "Двое здесь и двое не здесь" - это про кого? Про Дмитрия с Андреем и про цыганок? Она задумалась: - Вы считаете, это всерьёз? Я слышала о пророчестве Гориленко в прошлый раз, но... Тогда что же, и про "жертву" правда? - Не знаю, - Филипп вытянул из бокового кармана брюк свой смартфон, - Но мне очень нужно позвонить сейчас и сообщить... Об услышанном. Вера Сергеевна понимающе закивала и отступила к выходу из тесного, загромождённого спортинвентарём помещения. Но прежде, чем она скрылась за дверью, Филипп опомнился: - Подождите. Раненые как? - Лера уже помогает мне наверху, - услышал он в ответ, - Остальным Родион Стефанович категорически велел лежать, перед своим отъездом. Особенно Саше тяжело, но он держится. Филипп кивнул и активировал стоящий первым в списке контакт. Не успел сказать и пары слов, как по ту сторону связи его торопливо перебили: - По дороге расскажете. Я уже выехал за вами. Филипп понял, что забежать в кабинет не успеет. Разве что, быстренько посетить склад артефактов здесь, в подвале. И буквально завернув за угол столкнулся с осторожно, по стенке, перебирающимся куда-то Александром Казанцевым. - Господи, - Филипп охнул от неожиданности, - Александр, что вы тут делаете? Вам положено лежать! Мужчина поднял на него чем-то очень сосредоточенный взгляд, привычно приправленный вселенской усталостью. - Я... в туалет... - С ума вы сошли, - строго взялся отчитывать его Филипп, - Разве Родион Стефанович... - Филипп, - Казанцев сморщился, - Что вы хотите, чтобы Лера за мной утку выносила? Дошёл же. Вот, обратно теперь... - Идёмте, - Филипп решительно подхватил его под руку, - Я вас провожу. - Да зачем? Что вы? - заспорил лишённый магии иной, - У вас и других дел много. А я сам. В кармане вновь завибрировал смартфон. В самом деле, следует поторопиться на выход. Но состояние Казанцева не давало покоя, не позволяло бросить его на полпути. О чём-то он сосредоточенно думал, отводя взгляд, очень напрягаясь от чужих прикосновений. Филипп честно довёл его до двери раздевалки, передав с рук на руки Ефиму Скаловскому, не меньше него возмущённому самоуправством "больного". На самых ступеньках за дверью Дозора Филипп приостановился, ещё раз проверил хорошенько установленную над зданием защиту. Что-то не давало покоя, какая-то несуразность. Ах, да, туалет в цокольном этаже находился, вполне логично, за стенкой душевой, рядом с раздевалкой. Казанцев перепутал? Заблудился от слабости? Поразмыслить более тщательно не дали три отчётливых раза вспыхнувшие фары Жальцевского автомобиля. Да, иду. Иду.