Доброй ночи, Дозор!

Филипп, едва войдя в двери Дневного Дозора, подметил, что всё здесь как-то неуловимо изменилось со времени его последнего посещения. Так же солнце светит в большие окна, и молодой вампир-вахтёр на месте, и тёмные дозорные деловито проскакивают навстречу, но вот сама атмосфера... Подспудные ощущения наводили на мысли, что это как-то связано со временным отсутствием Серапина. Всё же, двоевластие никому не идёт на пользу. Сейчас, вот, идущие впереди Жальцев и Михей похожи были на него самого и Николая. В Дозоре кипела деловитая суета, где каждый был на своём месте, знал, чем он занимается и зачем. А самое главное - тёмным сейчас без сомнений было ясно, кто в критической ситуации достоин повести их вперёд. Поднявшись на второй этаж, Михей сказал что-то Жальцеву. Тот кивнул и повёл Филиппа дальше. А Михей окликнул проходившего мимо дозорного и принялся с ним что-то обсуждать. Филипп обернулся на ходу - Михей увлёк дозорного в боковую дверь, продолжая пояснять какую-то задачу. Дозорный сосредоточенно внимал. - Специалиста нашего, того, что теперь у нас за патологоанатома, Михей нашёл, - похвастался Жальцев, подметив это внимание, - Аж из Ярославля сманил. Филиппу очень хотелось уточнить, по-прежнему ли Михей лишь дозорный, или уже нечто большее? Да только вряд ли ему ответят честно. - Вам не кажется, - попробовал он через несколько шагов, - что с сюрпризами вы немного увлеклись? Дело действительно... не телефонное? Тут Жальцев отчего-то приостановился и замялся. Поскрёб в раздумьях ногтем указательного пальца висок над дужкой очков. - Простите, грешен, - сосредоточенно хмурясь, забормотал он, - Дело-то такое... - и пытливо вскинулся на Филиппа, - Я не уточнил: как у вас с крепостью нервов и желудка на созерцание, так сказать, деталей бездыханных тел? Филипп с возмущением приподнял брови: - Вы опасаетесь, как бы я при виде трупа Степана в обморок не упал? Или думаете, что меня может до такой степени впечатлить вид отрубленной руки? Учитывая, что я всё это уже видел. - Так ведь одно дело - в поле, на свежем воздухе, - виновато заторопился Жальцев, - А другое - в такой вот атмосфере, в закрытом помещении... - Евгений Александрович, - произнёс Филипп с нажимом, - Мы делами заниматься будем или подождём, пока вы за нашатырём для меня в свой кабинет сбегаете? - Ах, простите великодушно, - залебезил Жальцев, хватая его за руку и ведя дальше по просторному, светлому коридору, - Я же не со зла, а в заботе, как говорится, о душевном равновесии ближнего своего... У Филиппа отчего-то мурашки пробежались по спине и стало жарче, чем на улице, полной июньским зноем. Странная привычка появилась у Жальцева в последнее время - так вот брать его под локоть и увлекать в нужном ему направлении. Виноват ли был вкрадчивый голос Евгения (и не важно, что он там говорит) или цепкие пальцы на предплечье? Филипп выдохнул с трудом и сделал попытку отстраниться. Удерживать его, к сожалению, не стали. Жальцев мгновенно и плавно сместился на шаг в сторону, буркнув себе под нос, будто и не предназначенное для собеседника, но так, чтобы точно услышали: "нашатырь-то и в морге имеется." И далее заговорил совершенно непринуждённо: - Тут, через второй этаж идти, выйдет быстрее, чем через весь первый обходить. Сейчас, буквально, за угол и по лестнице, в самый низ. Весь этот последующий путь они проделали молча. Но Филипп и так подозревал, чем на самом деле мотивирован такой маршрут - на первом, как правило, располагались помещения для переодевания и отдыха дозорных, Жальцев, по какой-то причине, берёг своего гостя от излишне любопытных, внимательных и сообразительных глаз. Помещение морга находилось в полуподвале, и Филипп, проходя по коридору к дверям, увидел пышущий полуденным солнцем выход на улицу. Но там, очевидно, находился двор и ворота достаточно обширного автопарка Дневного, где тоже много лишних глаз, поэтому и со двора его вести не рискнули. Излишнего неприятного запаха медикаментов здесь, в коридоре, не ощущалось, и Жальцев пояснил в ответ на не заданный вопрос, что на дверях имеется специальный магический фильтр. Но вот в самом помещении, его хозяин предпочитает магией пользоваться по минимуму - "дабы, значит, магический фон от объектов не искажать". В моргах Филипп бывал, и не раз имел возможность наблюдать полное вскрытие. По рекомендации Гесера. Это было ещё в начале его стажировки в Дозоре и входило в общую программу, по которой обучали дозорных. И дело тут вовсе не в необходимости подробных анатомических знаний, хотя и они не лишние. Крепкость нервов дозорному необходима, поскольку вид от результатов применения некоторых заклинаний бывает очень неприятным. Взять хотя бы "тёрку" или "тайгу". Переживал Жальцев напрасно. Здесь оказалось, как и наверху, очень светло и идеально чисто. Истово работала вентиляция. Тело Степана на столе накрыто было белой тканью. Врач - пухленький, невысокий добрячок с милой улыбкой, больше похожий на повара (с учетом белой униформы), чем на патологоанатома, встретил их у дверей. - Вот, - важно произнёс Жальцев, - Знакомьтесь, Филипп Даниилович. Это наш Пётр Петрович. И что вы нам, Пётр Петрович скажете? Филипп уже успел навести справки о тёмном ином невеликой силы, но обширного опыта работы в подобных сферах по России и в других странах. Фамилия этого врача давно уж отлетела в небытие, оставив только имя и отчество, лишь Сумраку да Инквизиции ведомо, насколько настоящие. По документам же он любил проходить как Иванов, только и всего. - Так... я вам предоставил отчёт, - Пётр Петрович скромно зарумянился в присутствии аж двух официальных лиц достаточно высоких постов, - Что же я ещё скажу? - Ну уж, - веско возразил Жальцев, - Отчёт - отчётом, а Филипп Даниилович желает не только послушать, но и осмотреть, так сказать. Извольте уж нам всё честь по чести. Филипп не особенно "желал осмотреть", ему хватило бы и рассказа самого Жальцева. Но счёл это некой (очередной) проверкой, испытанием от своего коллеги, и спорить не стал. Пётр Петрович помял свои пухлые руки, натянул на них перчатки и предложил гостям сделать то же самое. Подошёл к столу, откинул ткань и повёл рассказ, указывая время от времени в нужные места тела многострадального иного. Физическое и магическое истощение погибшего было налицо, это Филипп и так знал. Без одежды Степан и вовсе походил на иссохшую мумию. И пробившись через специфическую терминологию, уяснил, что в мозгу погибшего в последнее время произошли некие изменения. И ещё, обескровлен он был так, будто им хорошенько питался вампир. - Интересная история получается, - вставлял в рассказ свои рассуждения Жальцев, пытливо взглядывая на собеседника, - Чем ему собственная рука не угодила? Сперва изуродовал всё запястье, а после и вовсе топориком... хех... Вы только представьте себе, Филипп Даниилович, каково это - взять, да собственную руку, безо всякой анестезии... Филипп рассматривал лежащую отдельно искромсанную левую руку покойного и сожалел, что нельзя восстановить её вид до повреждений. Он помнил сон, где не владеющий собой убийца протягивал руку к кнопке лифта. На ней были царапины в виде руны... Руны с Круга. Был ли Степан этим иным из сна? Но тогда придется поверить, что и помогал Филиппу во сне именно он, а это... Нет, Филипп в это решительно не верил. Выходила жутчайшая история. - ... Или всё-же нашатырь? - долетело до него через ватную оболочку нелёгких раздумий. Он торопливо обернулся: - Не стоит, Евгений Александрович. Я просто размышляю. Куда могла деться кровь? - И не только его, - огорошил Жальцев. А Пётр Петрович в подтверждение молча закивал. - То есть? - но Филипп уже начал догадываться, о чём речь. - По результатам обследований прежних тел, у Шалыгина и Рябковой - тоже. Не менее полулитра изъято было. А это, согласитесь, сложно не заметить и списать на кровопотерю от ранений. - Тёмные и светлая, - Филипп посмотрел Евгению прямо в глаза за стёклами очков, зная, что он поймёт намёк, - А что насчет Балонкина и ведьм? - Этих, если помните, придушили без затей, - сощурился Жальцев. - Выходит, наш убийца ещё и скрыть попытался факт забора крови, - понял Филипп. Смотреть на Жальцева было куда приятнее, чем на распотрашённый труп. И думалось легче, - Дополнительные следы есть? - Не вампир, если вы об этом. - Интересно... - начал было Филипп. Жальцев же сморщился, почуяв новоприбывшего гостя первым и произнёс: - Лёгок на помине. Горьковатая и мутная тьма не через дверь проникла, а сгустилась прямо в паре метров от них. Из этой тьмы, как чёрная Дюймовочка из развернувшихся лепестков, выступил Артур Орлов. Прошелестел своим неподражаемым тембром: - Добрый день, господа. - Так и вам, не хворать, - притворно склонился перед ним Жальцев, - С чем прибыли, господин Орлов? - Не - с чем, - вампир отвернулся и медленно пошёл по кругу, обходя помещение, - А - за чем. Потрудитесь, пожалуйста, подготовить тела к транспортировке в Инквизицию. - Тела? - уточнил Жальцев. Орлов медленно кивнул, не оборачиваясь к собеседникам: - Тело Рябковой - тоже. Пётр Петрович кашлянул, привлекая к себе внимание начальника. Жальцев кивнул ему, давая добро. Врач вздохнул, будто расставаться с останками ему не хотелось, и засуетился вокруг стола. - Выходит, мы с Филиппом Данииловичем не ошиблись, - тем временем заговорил в спину вампиру тёмный зам. И Рябкова тоже... ваш клиент. Но Орлов не ответил на этот вопрос. А заговорил только через минуту, почти описав по помещению полный круг: - Работать вы разучились, господа. Или и прежде не умели, а на одном везении выезжали раз за разом? Менее удачное задержание представить сложно. Теперь не стал отвечать на прямой вопрос обиженный Жальцев: - У вас документики-то, прошу прощения, в наличии? На забор тел, так сказать? - В наличии, - Орлов резко развернулся на каблуках и прошагал к нему, протягивая неизвестно откуда возникшие бумаги, - А вот у вас, я полагаю с большой уверенностью, разрешение на вскрытие отсутствует. Верно? - Шутить изволите? - оскалился в псевдоулыбке Жальцев, - Тела найдены на нашей территории. Дела по ним ведутся тоже у нас. Что же нам, помилуйте, следовало их так и оставить? Пока ваша милость не освободит себе время снизойти? И вновь нет прямого ответа. Только: - Что вы успели узнать? Инквизиция ждёт подробного отчёта. Каждое слово и действие погибшего должно быть подробнейшим образом описано. Орлов развернулся к до сих пор молчавшему Филиппу, будто только сейчас вспомнил о его присутствии. Лицо вампира привычно скрыто чёрной маской, только тёмные, с красным отсветом глаза пытливо взирали на него: - Что он говорил? Говорил он что-нибудь? - Не успел, - помедлив ответил Филипп, - Очень занят был самоубийством. Орлов резковато склонил набок голову, продолжая разглядывать собеседника: - Спешу напомнить, что шутки в данном деле не уместны. Евгений Александрович, - позвал он, не разрывая зрительного контакта с Филиппом, - Результаты обследования, что имеются, я тоже заберу. - Ох, разумеется, как скажете, - холодно щурясь на вампира поверх очков, отозвался Жальцев, и любезные интонации с этим взглядом никак не вязались, - Только я не умею как вы - вжух, - он изобразил недавний жест Орлова, извлекающего бумаги из воздуха, - и они тут. Мне, видите ли, следует в свой кабинет подняться. Филипп догадался, что в документах, какие достанутся инквизитору, не будет ничего из того, о чём они говорили до его прихода. Орлов, возможно подумавший об этом же, спорить не стал, только кивнул. Немного позже, уже усевшись в свою машину, Филипп вспомнил кое-что. Выходило ощущение, будто хитроумный Евгеша неспроста затянул его на осмотр тела "Степана". И наблюдал за гостем очень и очень тщательно. Вряд ли от тёмного паука укрылось, какое впечатление произвёл на Филиппа вид развороченного запястья. А значит, ему тоже что-то известно об этом. И не из собственных снов ли... Нет, это уж точно глупость. Жальцев не может быть тем помощником-сноходцем! Филипп решительно вывел свой автомобиль со стоянки и поехал в направлении СИЗО. Ему срочно следовало проверить кое-что. * * * Когда Филипп вошёл в камеру, Алексей, полулёжа на своей койке, рисовал что-то цветными мелками в развёрнутом скетчбуке альбомного формата. Он замер у дверей, принуждая себя успокоиться и говорить как можно более мягко. - Здравствуй. Кажется, вышло как-то не так. Алексей мгновенно подобрался, сел и отложил всё на маленький столик рядом. - Что? - проворчал он в недоумении, - Ты же сам разрешил. Что мне тут, с тоски по стенам бегать что ли? Николай купил, принёс, - и тут же легко и ехидно улыбнулся, - Кстати, почему не карандаши, а мелки? Боишься, что я тут карандашами подкоп сделаю? Филипп медленно подошёл ближе, разглядывая мягкий, серый спортивный костюм, в который Алексей был одет. Тоже, наверняка, Николай передал. - Покажи руки, - сказал он своим самым спокойным тоном, - Пожалуйста. Запястья. - Ааа! - Алексей звонко рассмеялся, - Ты беспокоился, как бы я карандашом себе вены не вскрыл? Но ведь мелком это сделать тем более трудно. И окинул свою камеру этаким очень знакомым Филиппу взглядом, словно предлагая кому-то невидимому разделить с ним веселье. Андрей Вдовин так же порой осматривался, только тревожно, в поисках своей полуреальной дочери. Впрочем, оценив сосредоточенность своего гостя, Алексей и сам быстро посерьёзнел и подтянув рукава кофты, продемонстрировал абсолютно чистые запястья. Только на правом тускло блестело тонкое металлическое кольцо постоянного магического блока. Филипп позволил себе тихо выдохнуть, прошёлся до закреплённого к полу стула по другую сторону столика, и сел. - Буквально вчера, - произнёс он, не спуская с Алексея скрытого внимания, - я имел возможность наблюдать, как один иной вспорол себе горло совершенно не предназначенным для этого предметом - дамским браслетом. А перед тем руку себе отрубил, тупым дворницким топориком, в три удара. Алексей тяжело сглотнул. Веселья больше ни в одном глазу: - Степан? Вы нашли Степана? До чего же умён. Как говорит порой дед Георгий: этот бы ум, да в мирное русло. Филипп кивнул. И решил - чего тянуть? - Я хочу, чтобы ты кое-что обдумал. И сделал вывод - на какой ты стороне. - Что? Ты о чём? - Я много размышлял о нынешней ситуации. И выводы делаются... нехорошие. Я расскажу тебе, что я понял, - Филипп поколебался ещё несколько секунд. Не делает ли он ошибку? Но, кажется, хуже уже просто некуда, - Некто, иной, большой силы, но невеликого ума... Скорее всего, дикарь, самоиницировавшийся... Это странно, но в этом городе бывало и не такое. Словом, этот дикарь решил возродить Круг. Хочет как-то его использовать в своих целях. Для этого он постарался выцепить посредников, тех, кто имел дело с магией Круга. Степан, Таисия... Хотел было и Королёву привлечь, но Лера успела вовремя и не позволила. Про Казанцева Филипп говорить не стал, поскольку его ещё предстояло проверить. - Для ритуала, - продолжал он, - дикарю требуется кровь иных. Он стал убивать их, руками своих адептов, полностью подчинив их волю. А чтобы нас запутать, инсценировал этакие акты возмездия для иных, нарушивших Договор, но каким-либо образом ушедших от наказания. Убивал разными способами. Порой душил, тех, кто по его мнению заслужил лёгкую смерть. А иногда поступал очень кроваво. Беда для него, что мыслит он всё же по-человечески, не знает, на что способны дозорные своими методами. Филипп сделал паузу, припоминая, и принялся перечислять: - Молодой маг, тёмный, принудивший девушку к сексу. Оборотень, убивший мальчика на охоте. Вампирёныш, пожалевший, что отказался от законной лицензии (ну, этот, к счастью, выжил). Маг с криминальным стажем. Две ведьмы, с нелицензированным ритуалом... Всё это тёмные, правда? А потом была светлая дозорная, на свою беду заехавшая в наш город. Потому что для предполагаемого ритуала требуется и "светлая" кровь. Так работает круг. А Фёдора он чуть не убил, посчитав излишне способным, излишне активным дозорным, который может вычислить самого преступника и его местонахождение. Так... тебе всё ещё весело? Алексей неподвижно смотрел в пол, и только пальцы на упёртых в матрац руках нервно сжимались и разжимались, гнулись кто куда. - Что ты рисуешь? - боясь перегнуть, отвлёкся Филипп, - Можно посмотреть? Крепкое плечо Алекся приподнялось и опустилось: - Интересное отношение к рисующим людям. Меня с детства это удивляло. Ни к кому другому так не пристают: "а можно посмотреть?", "а нарисуешь меня?". Смотри, чертей там нет. Следовало вежливо передумать, но Филипп воспользовался разрешением. И пожалел. С альбомного листа на него смотрела Таисия. Та, с которой он познакомился, едва приехав в этот город. Яркая, весёлая, живая. И такая же сильная, основательная. Похожая темпераментом на молнию, на водопад, на бесцеремонный луч солнца, бьющий в окно, не знающий преград. - Не нашли? - спросил Алексей. Филипп отложил альбом и покачал головой: - Боюсь, что и не найдём. Живой не найдём. Не с её характером подчиняться чужой давящей воле. Балор действовал куда изящнее, цепляя на любовь и понимание. Думаю, он, даже после смерти, остался для неё единственным... Тем единственным, ради кого она готова была на что угодно. Именно поэтому я не счёл опасным оставить её на свободе. Она никому больше не позволила бы управлять собой. Степан, и тот долго не выдержал. Едва появилась возможность - покончил с собой. - А... почему тебя так интересуют запястья? - не поднимая головы, спросил Алексей. - Я подозреваю, что он как-то клеймит своих адептов, - Филипп не стал уточнять, - И метку ставит на запястье. - Детский сад, штаны на лямках, - оценил Алексей, - Так только в дурацких мистических книжках бывает. Филипп посмотрел на него с ещё большим интересом. Сказано было так, будто он выговаривал кому-то, ругая за проявленную глупость. - Я уже упоминал, - сказал Филипп вслух, - что наш дикарь ведёт себя как наивный подросток. Но этот подросток с кровавыми наклонностями и большой силой. Легко проламывает ментальные блоки, читает мысли, управляет сознанием. Я даже боюсь представить, чего он хочет добиться своим ритуалом. Ему показалось, что Алексей колеблется, мечется где-то внутри. Наказание какое, - подумал он устало, - Это мне такое наказание? За что? Почему я вынужден подвергать такой страшной процедуре тех, кто мне наиболее симпатичен? Тех, кому едва не стал другом? Сперва Таисия, а теперь... - Лёш... Ты же понимаешь, что я не в праве допустить этого всего? Я должен его остановить. Мы - должны. Алексей наконец поднял взгляд, пустой, равнодушный: - Что ты собираешься со мной сделать? - и вдруг опять рассмеялся, - "Длинный язык"? Или сразу "Исповедь"? Ну попробуй! Он искренне веселился, будто сидящий перед ним иной предложил сыграть во что-то забавное. А у Филиппа зверски заныл правый висок. Усталость, недосып и нервное напряжение давали о себе знать. Даже затошнило, кажется, в преддверии нехорошей процедуры. Филипп встал, будто бы собираясь уходить. Сделал несколько шагов. Но от двери развернулся и посмотрел на так и сидящего Алексея в упор. Семён учил, что "Исповедь" проникает в рассудок допрашиваемого легче, если тот не ожидает воздействия, не сосредоточен на этом. - Так кто это, Лёша? Как его найти? Результат оказался неожиданным. Алексей всё ещё посмеивался, но уже как-то нервно, подрагивая плечами, и всё сильнее вскидывая голову. Не отвечал. А через несколько секунд скатился на пол, сотрясаясь в судорогах. В углах стиснутых губ показалась пена. Рука нечаянно угодила по ножке столика и сверху на трясущегося Алексея посыпались сильно сточенные мелки, разлетаясь по сторонам. Филипп спешно отменил воздействие и вызвал местного медика. Когда Алексей уснул под сильным успокоительным, Филипп решился покинуть камеру. Перевести заключённого в медицинский блок, он, помня о случае с ведьмой, не позволил.