Доброй ночи, Дозор!

Он лежал на утоптанном подвальном полу, зажавшись в бетонный угол. Тот, кто когда-то хотел стать богом и изменить весь мир... От бетона шёл лютый холод, которым сводило всё тело, но выбираться отсюда ему было запрещено. Пока ещё солнце палило на улице, он старался располагаться на скудном квадрате света, проникающего через подвальное окно. Но потом полил дождь, и он успел серьёзно вымокнуть, пока не осилил путь до угла. Теперь уже даже зубы не стучали, он просто застыл, сходя с ума от холода, голода и страха. Ведь каждый миг неведомый хозяин вновь мог призвать его к любым, необъяснимым действиям. И не то что бы ему так уж претило убивать. Тем более, тёмных. Светлую только было жаль. Жуть была в другом - без воли жестокого хозяина он даже отлить был не в состоянии, приходилось либо терпеть, либо подниматься, с невыносимым трудом превозмогая навеянное оцепенение. Он беззвучно рассмеялся: а помнишь, как ты был рад, когда тебя выдернули из Инквизиторской камеры? Помнишь, как считал произошедшее своей личной заслугой? А оказалось, что благодаря твоим манипуляциям со знаками начертанными на каменном Круге, которые ты знал с фотографической точностью, с тобой было проще наладить связь этому... Знать бы ещё, кто это. Хотя... что бы это знание дало? Холод не давал заснуть, и развлечения ему составляли только слабые, вялые мысли. Он прислушался - иногда ему удавалось уловить в пустыне собственного сознания нечто постороннее, чужие мысли. Чужое сочувствие, печаль... Некто всё время пытался растормошить его, помочь начать действовать самостоятельно. Этот некто хотел попробовать освободить его. Но как? Сейчас, в смиренном полусне рядом тоже кто-то был. И он признал в пришельце товарища по несчастью. И... Сообщника? Покуда страшная сила дремала, забыв контролировать их обоих (или отставив иных-игрушки в сторонку за ненадобностью), они вместе пытались придумать, как вырваться из этого ада. Он напрягся, и подрагивающими, но негнущимися пальцами, подтянул к себе браслет, сорванный с руки вампирши. Он не справился в этот раз, но наказывать его не стали. Потому что, как можно его наказать? Как возможно ухудшить его положение? Просто о нём забыли, как о бесполезном инструменте. Там, рядом с вампиршей, он увидел Леру. Странно, конечно, что он помнил ещё кого-то из прошлой жизни. И непонятно, что помешало ему, что привело в чувство, не дав свершить задуманное: хозяин велел притащить вампиршу сюда любой ценой, а если кто-то попробует помешать - убить. Может быть он вспомнил, как работал вместе с этой девушкой, какая она милая и забавная... А может быть, ему позволило пойти против воли хозяина то, как эта девушка на него смотрела, узнавая. Она тоже хотела бы помочь... Браслет... - пришли чужие мысли, - Возможно, его станут искать. Ведь недаром на браслете стоит маячок? Найти не смогут, - вяло отозвался он, - защита, обеспеченная хозяином, слишком надёжна. Попробовать пробиться, снять, хоть на минуту, на полминуты, - предложил добрый, но наивный советчик, - Я же здесь? Мне ведь удаётся пробиться к тебе? Никак. Хозяин слишком силён, - он грустно улыбнулся. Попробовал улыбнуться. Но понял, что мышцы лица безнадёжно занемели. Я помогу, - предложили тут же, - Попробуем вместе. Если тебя найдут дозорные, то освободят. Он рассудил. Освободят? Это вряд ли. В лучшем случае, его вновь ждёт камера без окон. И без магии. Но это стократ лучше нынешнего прозябания в виде куклы силы с непонятными целями. Сдохнуть - и то лучше, что уж говорить о... свободе? Сумрак - вот его свобода. Он не сразу понял, что за звук слышит. Тихий скулёж, или стон. Оказалось - сам подвывает бессильно сквозь стиснутые до боли зубы. Пусть так! Хоть что! Что угодно! Он бы руки на себя наложил давно, кабы мог! Браслет он стиснул в ладони так, что острые каменные грани прорвали кожу, и на землю закапала кровь, медленно, неохотно покидая тело. Слишком он был голоден и ослаблен. Помощник не подвёл. Всеми силами, всем, что осталось им обоим после расправы хозяина, они сплелись воедино, в сильную, упрямую личность, не желающую, чтобы ею повелевали. И защита не выдержала. Рухнула. Всего на несколько коротких мгновений, но сигнал маячка пробился через щиты. По грязному лицу потекли слёзы. Скоро им это возместится. Хозяин поймёт задумку и разгневается не на шутку. Но сейчас... Он почувствовал себя от свершённого почти всесильным. Могучим Спартаком, размахивающим копьём, точно зная, что ждёт его смертная казнь, но готовым к тому. Этот неожиданный прилив упрямой одержимости позволил ему приподняться на четвереньки и разглядеть искорёженные мукой руки. Задрал рукав грязной куртки и посмотрел на ненавистную метку, изуродовавшую запястье. Похожая руна была на камне, он помнил.. А этот браслет... сумел же он проткнуть ладонь... Что будет, если срезать метку? Содрать её? Одеревеневшее тело не чувствовало больше боли. Он полосовал, царапал и скрёб браслетом запястье, превращая кожу до мяса в кровавое месиво. Но было мало... Этого было мало! Власть хозяина не уходила, он всё ещё не принадлежал себе. Тогда он подпер себя согнутыми ногами и превозмогая себя, через слабость и онемение, поковылял к выходу из подвала, помечая свой путь редкими каплями крови. Он видел как-то, возвращаясь в подвал, у самой лестницы, ведущей наверх, наружу, кое-что. Кое-что нужное. Дворник оставил там пару мётел, лом и топорик. Он уже знал, что сделает прямо сейчас. Без тени колебания. * * * На углу Комиссаров и Павлова этим вечером было непривычно, излишне людно. Проходящие люди, сумей они увидеть здешние сцены, могли бы заподозрить нечто вроде ролевых игр городского типа, какие были в моде лет двадцать назад. Например, у супермаркета под названием "Емеля" остановилась весьма колоритная группа. Двое стояли друг напротив друга, оба в строгих костюмах, при галстуках, и вроде, даже роста примерно одинакового... Но один молодой, довольно симпатичный, светловолосый и очень ухоженный. А вот второй - сутулый, в очках, с прилизанными бесцветными волосами, довольно неприятный и даже напрягающий своими острыми глазками и кривой улыбочкой. Позади молодого, как свита, остановились двое парней. Высокий и крепкий, держал на руках белого, аж светящегося в вечерних тенях кота, перепоясаннго кожаной шлейкой. И ещё один, с модной длинной чёлкой, из-за которой почти не видно глаз, имел немного смущённый вид. За спиной того, что в очках перетаптывался спутник тоже не из мелких, мощный, но не такой спортивный и подтянутый, как тот, что с котом. В левом ухе у него поблескивала маленькая серёжка, а почти все пальцы заняты были перстнями. Чуть дальше, у самой витрины магазина, находился ещё один здоровяк, делающий вид, что недра супермаркета за стеклом интересуют его больше, чем беседы остальных. Что ж, как раз людьми собравшиеся здесь не являлись, а потому прохожим, спешащим с работы за покупками, а после домой, не было до них никакого дела. Светлые и тёмные дозорные окружили район, сошедшись в раздельно составленных суждениях с точностью почти до метра. - Обрати внимание, Михей, - не оборачиваясь позвал Жальцев, - Очень изобретательно наши коллеги подошли, так сказать, к вопросу. Мы, вот, до котика не додумались. Он сделал шажок ближе к Дмитрию, тот сразу нахмурился и покрепче перехватил свою мохнатую ношу. - Прелюбопытный какой котик, - Жальцев кивнул Филиппу в сторону животного, словно предлагая разделить зрелище более тщательным образом, - Будто знакомый. Очень похож. Только крупноват. Хоть я и не очень-то понимаю в кошках. Филипп не ответил. Коту тоже было всё равно: на иных, обсуждающих его, на мигающие светофоры и шум проезжающих машин, он не обращал ровно никакого внимания. Он почти дремал, иногда только приоткрывал один глаз, сверяясь, не стоит ли окружающее его беспокойств. - Вы могли бы мне позвонить, Евгений Александрович, - сказал наконец Филипп, - Прежде чем выезжать на место. - Да и вы тоже, - отбил Жальцев, перестав любоваться котом и повернувшись к собеседнику, - Могли бы. - Хотели сюрприз вам сделать. - Вот и мы, - бледные губы растянулись будто бы в улыбке, - Сюрпризы любим. Михей за спиной Жальцева откровенно оскалился, веселясь. - Приступать к уточнению координат вместе будем? - Филипп не улыбался совсем, - Или опять по отдельности? - Нуу, - серьёзно протянул Жальцев, - Грех нам не попроситься к вам в команду. Вон у вас какой котик. Да ещё, я чаю, где-то и собачка поблизости имеется. Оборотень Борис у витрины насмешливо фыркнул. Филипп красноречиво посмотрел в его сторону, хотел что-то сказать, очевидно пошутить как-то в ответ, о наличии служебного собаководства и в Дневном Дозоре... Но подумал, и не стал. Сказал другое: - И не в одиночестве, уверен. Полагаю, мы с вами не глупее наших дозорных и тоже смогли бы поработать в паре. - А как же! - Жальцев с готовностью поднырнул своими излишне гибкими пальцами под локоть Филиппа, увлекая его вглубь окружённой территории, - И поработаем, и сработаемся. Не ждать же нам милостей, как говорится, от природы? Их спутники, переглядывась друг с другом, пошли следом, только держались светлые от тёмных чуть в стороне. Удалившись от подчинённых на несколько шагов, Жальцев выпустил наконец Филиппа из своего захвата и спросил тихо: - А что это Туман ваш, такой кислый вид имеет? Опять с сердешным другом повздорил? - Евгений Александрович, - Филипп качнул головой с ненавязчивой укоризной, - Туман - дозорный. Как, кстати и Фёдор. Не стоит вам так о них. Да ещё публично. Как мне на такое реагировать при подчинённых? - Готов извиниться публично, - заторопился Жальцев, но веры его словам, разумеется, не было никакой. Этот так извинится, что ощущения будут ещё хуже, чем от недавних оскорблений, - И на будущее исправлюсь. Что вы? Филипп вздохнул с видом: что с вас взять. - У нас произошла немного неловкая ситуация, - всё-таки рассказал он, - В результате которой мне пришлось пригласить на нашу прогулку инквизитора Вильгельма. К счастью, господин инквизитор отказался. О том, что мой посетитель - аж инквизитор, а не просто иной с улицы, Туману объяснили немного позже. Жальцев поцокал языком, будто бы оценив: - Ай-яй-яй. Но скажите, если не секрет, с чем это Вильгельма к вам занесло? - Уговаривал сменить место работы. На другой город и другую должность. - Не уговорил. - догадался Жальцев, почти незаметно сбиваясь с шага. - Как видите. Но меня его заинтересованность в моей судьбе немного... удивляет. - А меня так - нет, - задумчиво проговорил Жальцев. Но продолжать не стал. Они шли не спеша, обходя каждый дом, то и дело поглядывая на Дмитрия и на кота в его руках. А кот наконец проснулся. Он смотрел по сторонам, но его настороженность пока выдавали лишь ходящие радарами в разные стороны уши. Всё произошло как-то излишне быстро и сразу. Дмитрий резко втянул носом воздух, и причины его напряжённой позы стали быстро ясны. Кот больше не глазел по сторонам. Он, выпрямившись на тонких, по молодому возрасту, лапах, впился всеми имеющимися когтями Дмитрию в голую руку. Глаза горели, таращась в одном направлении, а длинные белые усы подрагивали. Откуда-то из недр кошачьей тушки прорывались частые и короткие мявкания. Слева, из-за припаркованных легковушек, вылетела с рыком тёмная тень, лязгнула блестящими в фонарном свете клыками и затормозила с шумом. Фёдор, в волчьем обличьи, готов уже был, вопреки всем приказам, кинуться вперед, на неведомую пока опасность. Рядом с волком возник дымный сгусток, обрёл плоть, запоздало возвращаясь из сумеречной формы в обыденную, всем привычную. Ногти на руке, без церемоний удержавшие волка за шкирку, укоротились и посветлели, и пропали опутывающие эту руку до локтя неоново светящиеся проводки. Фёдор скрёб когтистой лапой землю, но с державшим его Олегом не спорил. Михей и Туман одновременно выхватили свои смартфоны, что-то быстро на них нажимая, и к подозрительному двору со всех сторон района поспешили светлые и тёмные дозорные. Довершением стала огромная летучая мышь, спикировавшая откуда-то сверху, из наплывшей на город ночной темноты. Свет фонарей мигнул на долю секунды и тут же выправился. Перед главами Дозоров стояла чуть запыхавшаяся вампирша Соболевская. Она выглядела совсем как ребёнок в облегающем ярко-синем спортивном костюмчике и белых кедах. - Здесь, - коротко объявила она, указывая на один из домов. - Да уж и мы видим, - не удержался Жальцев, - Мерзким чем-то аж по хребту дерёт. Точней бы. Квартиру укажете? - Полагаю, чердак или подвал, - сказал Филипп, - Скорее, второе. Фёдор землю чуял. Раздался странный звук, который в первое мгновение озадачил всех собравшихся. Это было нечто похожее на то, как если бы кто-то вздумал взять низкую ноту на продырявленном баяне - одновременно шипение со свистом и гулкий вой. Это белый кот, рвущийся из рук с трудом удерживающего его Дмитрия, вопреки ожиданиями, очень хотел сейчас не сбежать, а напасть, подобно хищному Фёдору. Карина Соболевская рванулась было к подъезду, так заинтересовавшему кота и волка. Но тут же была отброшена невидимо спружинившей стеной и едва не упала, только вломилась с размаху спиной в куст ближайшей вялой черёмухи. - Жальцев! - зарычала разозлённая вампирша, с хрустом выпутываясь из ветвей. Тёмный зам небрежно тряхнул пальцами, только что сложенными в заковыристый знак, и сверкнул на неё очками: - Пардон вам, Карина Львовна. В любое другое время я бы даму пропустил вперёд с радостью. А нынче уговор другой был. Да и ситуация не та. В ответ прозвучала приглушённая ругань, почему-то на французском. - Щиты! - громко скомандовал Филипп всем собравшимся дозорным. А сам торопливо накрыл весь двор "Морфеем", избавляя живущих здесь людей от опасности стать свидетелями грядущего неприятного зрелища. Тишина вокруг настала оглушительная. Стало ясно то, что не замечали прежде за гулом проезжающих неподалёку машин, разговорами и шагами людей. Здесь, рядом с этим домом не то, что кошек - птиц не водилось. И кажется, даже насекомых. Не было и шелеста листьев под ветром. Только кот, больше не вырывающийся из крепких рук, монотонно, глухо рычал и то и дело облизывался, словно языку во рту становилось тесно. Дело сделано. Дом окружён и накрыт плотным коллективным щитом из светлой и тёмной магии. Никто не сможет выйти за его пределы. Осталось войти в подъезд и задержать преступника. Или одного из них? Филипп и Евгений шагнули к металлической двери одновременно, готовя заклинания на задержание. И если придется - на развоплощение. Что-то, оглушительно во всеобщей тишине, грохнуло внутри подъезда. А после, дверь, забыв пиликнуть электронным замком, раскрылась. Стоящая на пороге фигура была освещена со спины подъездной лампой, и сложно было сказать - кто это. Только и видно, что это мужчина. Что он в тёмной футболке и брюках. А левой рукой, вроде бы, держит скатанную в комок свою куртку. Фёдор рыкнул и повторил попытку кинуться вперед. Мужчина, вышедший из подъезда повернул на этот звук голову, и слабо шаркая, сделал несколько шагов, выпадая под яркий свет фонарей. Тогда притих даже Фёдор. Явившийся обвёл всех, окруживших его, абсолютно безумным взглядом и улыбнулся. Жутко, дико, до мороза по коже. - Кровь. - шепнула Соболевская, уже незаметно оказавшаяся между Филиппом и Евгением, но предусмотрительно больше не сующаяся вперёд. Филипп с трудом сглотнул. Это без сомнения был Степан. Только... Худой и серый, больше похожий на зомби из ужастиков. Белые, безумные глаза поблёскивали на замершем маской лице. Смердело от него даже на таком расстоянии. И очевидно стало уже, что левая рука у него отрублена почти по локоть, а на обрубок намотана бывшая его куртка. Кровь имелась, но мало. Потому что её в принципе мало осталось в этом... ином? Он больше не виделся иным, да и человеком - слабо. - Дневной Дозор, - жёстко заговорил Жальцев, выводя всех собравшихся из какого-то ужасающего ступора, - В Сумрак не входить. Рекомендую сдаться добровольно. В случае сопротивления будем вынуждены применить силу. При необходимости будем действовать на поражение. Филипп удивился бы такому повороту - Жальцев, без стёба и закатывания глаз, зачитывающий формулу задержания! Подумать только! - если бы не был так потрясён. А Степан в ответ рассмеялся, визгливо, истерически и сделал ещё несколько шагов к ним, протягивая обе руки, правую и изуродованную левую, словно предлагал их под возможные наручники. В правой у него оказался зажат искомый браслет. Внутри подщитового купола взметнулось завихрение из мусора и пыли. Кот завыл совсем уж дико, вырвался, повиснув на шлейке. Филипп и Евгений приготовились бросить связки своих заклинаний в преступника. Степан закричал, отступая и шаря перепуганным взглядом вокруг, словно искал или видел нечто незримое прочим. И во мгновение успокоился, лицо его разгладилось с какой-то одержимой уверенностью. Он вскинул правую руку и со всей дури саданул себя острым краем браслета по шее, грубо взрезая сонную артерию. Из-под его руки выплеснулся фонтанчик крови, Степан гулко сглотнул и рухнул на землю, коленями в оседающее облако пыли, а потом распластался на земле ничком, неловко подвернув под себя кисть с браслетом. Вампирша Карина оказалась рядом с ним раньше всех, буквально через долю мгновения. Филипп и Евгений подбежали следом. На их глазах лужица крови вокруг головы поверженного убийцы чуть увеличилась в несколько рывков и застыла неподвижно. Степан дернулся ещё раз, будто пытаясь ползти, и затих. Он был безнадёжно мёртв. На какое-то время мир будто завис в неподвижности. Даже кот успокоился и будто впал в ступор. Первым очнулся опять Жальцев. Полез в карман за смартфоном со словами: - Дааа, дела... Вызову-ка я нашего специалиста с машинкой. Опять ему работа. Да и нам, грешным, - ровный, спокойный голос тёмного странным образом приводил в чувство и возвращал способность складно мыслить, - Карина Львовна, поясните бестолковому, что за такое украшение вы своей подопечной подсунули, что им возможно наносить тяжкие телесные со смертельным исходом? Вампирша сжала губы и отступила, принудив себя отвернуться от окровавленного тела. Ответила не сразу: - Его с тем и делали. Как ментальный амулет и как физическую самозащиту, на крайний случай. Одна тысяча девятьсот шестнадцатый, Болин-младший, на заказ. Такие времена были. Жальцев с пониманием покивал. - Как же теперь его Марине Александровне отдавать будете? - А на нём и прежде крови было немало. Переживёт.