Доброй ночи, Дозор!

Филиппу снилось то ли поле под туманной завесой, то ли бесконечная сумеречная степь. Он огляделся, высматривая возможную опасность, всем собой, поскольку сейчас, во сне, не имел чётких очертаний и границ. Опасности не было. То есть, она находилась далеко, давая о себе знать лишь холодным напряжением. А между ним и опасностью овевала со всех сторон почти осязаемая пелена. Кто-то берёг его во сне, укрывая от неведомого врага. Филипп сосредоточился, раздумывая о том, что ему следует посмотреть первым делом. Загадочная, проснувшаяся в нём способность манила и звала целый день. У него получалось в прошлые разы, может и сейчас всё получится? Он чувствовал, что времени ему отпущено мало, и что если пробудет здесь дольше, то привлечёт внимание неизвестного врага. И тогда он может погибнуть. Потому что, враг, убийца, на счету которого уже четыре трупа, здесь, в этом странном сонном сумраке куда как более опытен. И силён. Итак, что мы имеем? Тело Шалыгина. Этот ничего уже никому не расскажет. Версия Сазонова о том, что Алексей в сговоре с преступником? Впрочем, Филипп и сам думал об этом. Но пока арестовать Алексея он не мог. За что? За то, что ездит по городу на своём мотоцикле и иногда задаёт вопросы дозорным? Так ведь они все здесь давно приятели. Разумеется, это неспроста всё. Но, опять же, поводов для ареста никаких. А ещё, спугнёшь. Не под "исповедью" же его допрашивать? Посмотреть, что делает Алексей? В ушах уютным фоном шелестело и шумело. Должно быть, это шумят деревья своими кронами за открытым окном, и прорываются в сон звуком, похожим на шёпот. Возможно, это дало толчок воображению, нарисовавшему густую, сочную траву под ногами. Тем не менее, Филипп попробовал прислушаться. Ему показалось, что в этом хаосе звуков можно разобрать слова. Мерещилось чьё-то присутствие. - Кто ты? - спросил Филипп наугад. Тёплая защитная пелена вдруг стала каменеть, прорастая из травы вокруг него кладкой старых кирпичей. Он забеспокоился. Его хотят вновь погрузить в тот лабиринт, из которого он так трудно в прошлый раз искал выход? Тут же понял, что всё совсем не так. Что те стены, тот лабиринт хотели оградить его от убийцы, с которым он столкнулся позже, на приснившемся кладбище. По немыслимым законам сна, стены вокруг превратились в карту города, вращающуюся перед ним в нарисованном на письменном столе треугольнике. Шёпот стал громче, поторапливая. - Что же мне делать? - спросил Филипп, так и не сумев разобрать ни слова. Но настроение странного собеседника ясно давало каким-то образом понять, что он против визита к Гаеву. Страх - вот что. Гость его сна боялся идти туда. Филипп раскинулся, расправился всем собой в разные стороны и увидел весь город. Не так, он - стал всем городом, способный заглянуть в любой его уголок. Кто же направляет и учит его сейчас? Даёт советы? Оказывается, и в прошлые два раза он был не один, просто не осознавал этого. Жальцев? Филипп улыбнулся во сне. С хитрого паука сталось бы. Но нет, это не он, ощущения другие. Леночка, эта странная хозяйка магии каменного круга? И тоже вряд ли - зачем ей скрываться? Стационар, - решился он наконец. Фёдора там уже не было, его отпустили домой, под присмотром и защитой. Тёмный дозорный Карим Мустахин тоже не интересовал, он видел всё то же самое, что его напарник, а ещё Фёдор и Дмитрий. Странная идея пришла в голову. Оборотень Савелий Борко. Да, он сейчас в коме. Но что если попробовать проникнуть в его сознание, попытаться рассмотреть воспоминания? Вдруг он знал напавшего? Загадочный помощник одобрил этот шаг, но, кажется, по какой-то другой причине. Одно лишь напряжение воли, движение сознания, и Филипп оказался в стационаре. Это оказалось проще, чем увеличить карту в гугле. Лёгким ветром скользнул в нужном направлении, непонятным чувством отыскав палату. Раненый оборотень выглядел плохо, бледный, осунувшийся, весь в трубках и проводках, закрыт простынёй до подмышек. Ешё, в его палате находился тёмный дежурный, читал что-то в своём смартфоне и часто поглядывал на поднадзорного. Но ни Филиппа, ни его скрытного спутника даже не заметил. Филипп навис над оборотнем, прикидывая, как удобнее будет войти в его сознание. А ведь это занятно - сон внутри сна. Ну, попробуем. Почувствовал согласный кивок спутника. Мелькнула мысль: почему это он стал доверять странному помощнику? Но что поделать, вопреки сложившемуся всеобщему мнению, Филипп любил рисковать, действовать по интуиции, чтобы посмотреть потом, что выйдет, и самому себе удивиться. Он увидел мрачный лес, гудящие ветром сосны. Но смотрел будто снизу, от самой травы. Высоко-высоко, над верхушками сосен белела полная луна. В ноздри бил очень знакомый, неприятный запах, заглушая все прочие. Но это Филиппу он был неприятен, а вот оборотень, в чьём сознании он сейчас находился, не знал запаха прекраснее. Кровь. Кровь поверженного противника. И сейчас, подогнув передние лапы, будто в поклоне, ткнувшись носом в землю, он отдавал дань силе и чести врага. Вот, гордо поднялся, выпрямляя все четыре мощные лапы, чуть подрагивающие от усталости. Филипп испугался увидеть растерзанное тело того мальчика, которого оборотень убил по лицензии не так давно... Но это оказался мужчина. Мёртвый. Бородатый и крепкий. Несмотря на разодранное в клочья горло и располосованную до костей грудь, он всё ещё сжимал в левой руке нечто, похожее на деревянный посох. Одет он был в рубаху и штаны из серого, грубого льна. Босые заскорузлые ступни, чёрные от въевшейся в них земли, с отросшими кривыми ногтями, похоже, не знали обуви. Иной. Ведьмак. Очень сильный ведьмак. Сколько же лет этим воспоминаниям Савелия? Оборотень, глазами которого сейчас смотрел на мир Филипп, подступил ближе к телу, наклонился, и стал слизывать кровь, всё ещё текущую из горла. Самого Филиппа едва не вывернуло наизнанку, даже во сне. Оборотню же эта страшная трапеза доставляла истинное наслаждение. Он заслужил! Внезапно луна ушла за тучи, а сосны начали угрожающе шуметь, ветер усиливался. Волк на присогнутых лапах стал отступать от тела, прижал к голове уши. Кажется, надвигающаяся угроза была ему знакома. Его сердце забилось так, что едва не проламывало грудную клетку. Он боялся! Оборотень, за всю свою жизнь не отступавший ни перед кем - боялся, до такой степени, что шерсть на спине вставала дыбом, а лапы немели, не давая сдвинуться с места. Сосны гудели, сперва неправдоподобно клонясь до самой земли, а после, стали ломаться. Это походило на хруст человеческих костей. Филипп не подумал бы о таком, зато оборотень идентифицировал этот звук из своего немалого опыта достаточно чётко. Налетевший свирепый ураган принялся вырывать оставшиеся целыми деревья из земли с комлями корней. Но и этот звук ничуть не походил на природный. Оборотень знал, он слышал это, вгрызаясь клыками в плоть жертвы, вырывая куски мяса. Волк присел на задницу и громко, тоскливо завыл в тёмное, безлунное и беззвёздное небо. Завыл так, что у Филиппа заложило уши. Волк готов был сдаться этой страшной напасти. Нечто, уже знакомое Филиппу по собственным снам, надвигалось на него, грозя чем-то более страшным, чем смерть. Волк, оборвав свою песню, упал на брюхо, уронил морду между передних лап. Как же он боялся! До такой степени, что готов был поджать хвост и перевернуться на спину, сдаваясь противнику начисто. Только вот, знал, что это не поможет. Кара настигнет его. А между поваленных деревьев, легко обходя торчащие корни, к волку приближался... мальчик. Подросток. Лет шестнадцать, светленькие чуть курчавящиеся волосы. Руки в карманах бело-красной куртки с эмблемой какой-то олимпиады на груди. Он шёл, а глазницы были пустыми и мёртвыми. И Филипп понимал, находясь внутри оборотня, что переживает он это наказание не в первый раз. Он каждую минуту видит это, снова и снова. И ни выбраться, никак. С каждым шагом мальчик менялся, медленно превращаясь в нечто чёрное, рогатое, с длинным, стегающим по ногам хвостом. Глаза чужака моргнули, обретая осмысленность и загораясь нереальным, диким гневом. "Прости", - хотел сказать оборотень Савелий Борко. Но не мог. Он был сейчас волком и обернуться человеком больше не мог. Внезапно, спутник Филиппа, прокравшийся сюда вместе с ним, проявил себя, шепнув вполне отчётливо: - Беги! Очень хотелось вслушаться в голос и хоть определить, знаком или нет. Не вышло. Да и некогда. Филипп, всей своей волей взметнул оборотня на лапы, и толкнул его прочь от готового напасть "чёрта" (так вот, как он выглядит, вот что описывали дозорные), унося дальше, дальше. Волк наконец будто очнулся, двигаясь уже сам, стремительно уходя от погони, вперёд, вперёд, неизвестно куда. А на его пути разрасталось пятно болезненно белого света. И стало вдруг понятно, что надо туда. Туда! Позади зарычало, невообразимо громко, аж задрожала земля. Лапы у оборотня от этого рёва подогнулись было, но Филипп и его помощник не позволили упасть, удержали, понесли вперёд. Скорей! Неведомая сила настигала, давила, готовая вобрать в себя, вернуть. Очень-очень захотелось обернуться, но Филипп не позволил. И вот, общими усилиями они вырвались, ныряя в спасительный свет. И с оглушающе дикой болью, везде, во всём теле, вернулись в реальность. Впрочем, отлетевший своим сознанием куда-то в угол палаты Филипп быстро понял, что боль совсем не его, и перестал её чувствовать. Довольный, он смотрел, как Савелий сделал резкий вздох, громкий, надрывный, и задёргался на своей кровати. Дежурный тёмный кинулся к нему, удержав за плечи, чтоб не свалился. Нажал на тревожную кнопку в стене. "Пора!", - почувствовал Филипп. Что ж, действительно пора. Они сделали нечто странное, почти невозможное. Можно и уходить. Филипп дёрнулся, намереваясь проснуться. Не вышло. Может быть, следует покинуть здание, оказаться на просторе? Его помощник начал ощутимо паниковать, подталкивая убираться подальше. Филипп свечкой метнулся вверх, уходя сквозь перекрытия здания в небо, выше, выше. Здесь тоже была полная луна, уже уходящая, освобождая место раннему, летнему рассвету. Спутник заметался в испуге. И вдруг пропал совсем, предоставив Филиппу решать свои проблемы самостоятельно. Невидимый враг уже почуял его, и теперь быстро приближался откуда-то, от границ города. Проснуться! Опять не выходит. Филипп попробовал кинуться вниз. Ведь всегда бывает, что просыпаешься, когда падаешь? Но и это не помогло. Полёт вышел медленным, как у мыльного пузыря. Он бесполезно завис в нескольких метрах над землёй. Паутина, - подумал он в панике, - мне нужна паутина. Драться я пока не готов. А город вокруг неумолимо превращался в бескрайнее, безлесое кладбище. Прямо под ним чернела готовая могила. В холме выкопанной земли даже лопата имелась. Сейчас его и закопают. Желанная паутина выросла из ниоткуда, соткалась напротив него. Растянувшись по центру воронкой. И вдруг распрямилась со звоном, каким-то вертикальным батутом, отталкивая Филиппа, будто мячик, прочь от опасности. Филипп послушно отлетел и бухнулся прямо в свою постель. Смартфон продолжал звонить, а он всё слушал. И наслаждался самым прекрасным чувством на свете - он был жив, он дышал. Он проснулся. Семь пятнадцать. Однако, странно течёт время во сне. Он взял трубку, не глядя на экран. Жальцев, и так понятно. - Простите великодушно, Филипп, если разбудил. Но тут дельце такое... - Борко очнулся? - улыбнулся Филипп, по-детски радуясь удивлённой тишине по ту сторону трубки. - Откуда же вы опять всё узнали прежде меня? - наконец спросил Евгений, почему-то довольно строго. - Ну... - загадочно протянул Филипп, - У каждого из нас есть свои профессиональные секреты, - и перешёл к делу, - Так что говорит? - Так я же за тем и звоню, - Филиппу живо представился нетерпеливый блеск очков и взмах тонкопалой кисти, - Не желаете ли поприсутствовать, так сказать? Я б за вами заскочил по дороге. - Дайте мне двадцать минут, хорошо? - попросил Филипп. - Хорошо. Разговор прервался. И две минуты Филипп позволил себе поваляться, отходя от усталости и мандража, пропитавшего потом его постель за время сна. Ну всё, хватит. Вперёд!