Тёмная душа

Я приветливо кивнул идущей навстречу Мейлин, и чуть крепче сжал нож в руке. После расслабился, спокойно потирая пальцами деревянную рукоять. Она прошла мимо, спеша за средством для мытья полов, я почувствовал лицом легкий ветер, несущий с собой запах химии, и резко развернулся, со всей силой всаживая нож в белую спину. Он вошёл легко, как я и ожидал: упруго и жёсткая остановка. Множество раз я так делал с людьми, а уж количество приготовленных мной стейков и вовсе сложно подсчитать. Да, просто обычное, чуть повалявшееся в подвале, мясо. Ничего особенного. Служанка падает, не успевая произнести ни слова: лезвие прошло прямо через почку. Это очень больно, настолько, что человека парализует. Ведро падает на пол, заливая его грязной водой. Дальше я придержал её, схватив за волосы, и добавил контрольный в место, где череп переходит в позвоночник, повреждая продолговатый мозг. Ну, так должно быть в идеале. На самом деле не представлял, как там обстоит дело, но, вроде, после таких ударов ещё никто не поднимался. Удивительно — не так часто убиваю людей ножом. Все револьвер да револьвер. Хм... Надо заняться этим плотнее. Мне нужна сила. Опустил тело, позволяя ему рухнуть на пол. Мейлин есть. Оглянул картину, поморщился. Некрасиво. Не эстетично. Где та шикарная картина, которую нам показывают с экрана? Грязная вода поглотила тело девушки, её лицо погружено в лужу, впуская в рот серую жидкость. Отвратительно. Надо аккуратнее. Коль я бессмертен и могу всё, надо попробовать это "всё", не так ли? Нет, поймите меня правильно: я не маньяк. Я не чувствую кайфа, убивая. Я не Чикатило и не Потрошитель. Но власть, что оказалась в моих руках... Её трудно описать. Как минимум разок я должен их убить. Просто, чтобы понять. — Бардрой! — я издалека вскинул руку, приветствуя шеф-повара, возящегося с посудой. — Да, Себастьян? — мужчина поднял голову. Кончик сигареты, зажатой в его зубах, указывал куда-то на стену. Я подошёл ближе и опёрся на стол, приблизив лицо к его. Хотелось лучше рассмотреть его реакцию. — Что ты скажешь, если я сообщу тебе, что убил Мейлин? — губы раздвинулись в улыбке. Ну? Реакция в студию! Он застыл, перестав моргать. Потом резко обогнул стол и схватил за грудки. — Что ты сказал?! — голубые глаза с бешенством смотрели в мои, когда он кричал мне в лицо. Сигарета выпала из рта, испачкав пеплом черный сюртук. Надо же, даже не стал сомневаться. Какая узость мысли... Не посмотрел все варианты... Идиот. — Как я и думал, у вас что-то наклевывалось. Я просто нажал на курок. Затем ещё раз, и ещё. Человек может некоторое время сохранять дееспособность, даже если повреждено сердце. Лучше перестраховаться. Оттолкнув ослабевшего повара, я переложил револьвер из левой руки в правую. — Почему... Контрольный в голову. Чувствуя себя оглохшим, отвечаю, зная, что это не услышу даже я: — Потому что могу, Бард. Ничего личного. Стена взорвалась, осыпая всю комнату градом осколков. Все заволокло пылью и мукой. Я автоматически закрылся рукой, но все равно закашлялся. Перед мной, как совсем недавно Бардрой, стоял мальчик с соломенной шляпой. — Финни! Кха! Быстрей! Беги и защищай господина! — Что? Где? — он помотал головой, пытаясь найти врага. — Они убежали! Быстрее! Я не могу бежать! — я показал ногу. Пока он оглядывался, я немного стянул туфлю, и сместил ее так, будто у меня сломана лодыжка. Из-за штанины не было видно правды. — Но... — Живо! Он серьезно взглянул на меня и перемахнул через стол, стартовав с очень высокой скоростью. Жаль, что пуля все равно оказалась быстрее. Финни споткнулся и покатился кубарем по полу. Я выстрелил в него издалека, потратив последние два патрона: подходить к этой машине для убийств мне не хотелось совершенно. Небрежно откинул револьвер с пустым барабаном и, надев ботинок нормально, с хеканьем отодвинул сервисный шкаф, доставая винтовку. Она тяжелее револьвера, у неё сильнее отдача и всего один выстрел, но какая разница? Контрольный в голову он и есть один. Так и не подойдя к садовнику, добил его выстрелом в голову. Тишина. Ветер треплет пожелтевшие листья где-то за окном, но здесь даже в самый ветреный день слышны только редкие порывы. Без слуг стало совсем тихо. Я усмехнулся. Можно сказать, мертвая тишина. Смерть ценит тишину. Бросил винтовку, наслаждаясь звуком её приземления. —Я властвую здесь. Я решаю, чему звучать, а чему... — мой голос набрал силу, прогрохотал в коридоре, прежде чем стихнуть до произнесенного одними губами: — Нет. Ну что ж. Экспресс-тест подтвердил невероятную слабость слуг. Против жнеца они не выстояли. Они не выстояли против даже меня. А ведь это была лишь первая попытка! Первое — надо провести какие-нибудь учения. Учения слуг Фантомхайв — звучит, не так ли? Вы меня слышите? Выдохнул. Тишина стала нестерпимой, поэтому я нарочито громко потопал к кабинету господина. Громко, конечно, не то слово — из-за особенностей обуви я хожу очень тихо, но я честно пытался, периодически задевая телом какую-нибудь вазу или картину. — Ваша светлость, они убиты. — я вхожу, запыхавшийся от странного чувства, едва сдерживая свистящее дыхание, взбешённый, взмыленный. — Объяснись! — катана Танаки упёрлась мне в кадык. Нехорошо, ваша светлость, заставлять старика работать. Впрочем, так даже легче. Улыбаюсь, высказывая случайные мысли: — Им заправили, биение сердца. Тишина! Затылок запекло. Боль. Тишина. Темнота. Я проснулся. *** — Как мне стать сильнее? — охамев вконец, я хватил Гробовщика за воротник. Этому психу, впрочем, такое понравилось: пуская слюни, запузырившиеся на губах, он повис телом на руке и хихикнул: — Люди верят, что съеденная плоть врага даёт им силы врага, хихихихихиахахахаах... Более внятного ответа мне так и не удалось получить. В мире не так много способов получения боевой мощи. Помимо привычных для человека, как то наём человеческих сил и закупка новейшего вооружения, есть более нетрадиционные, например, призыв демонов (Сиэль и Алойс), обращение к высшим силам (Сома и правая рука Бога), долгие шаолинские тренировки с вырезанием всех конкурентов (Лау Тао), античеловеческие опыты в лабораториях (Финни). Последних двух, правда, можно победить огнестрельным оружием, но на расстоянии нескольких футов они становятся непобедимыми. С сомнением разглядываю пальцы Грелля, которыми завладел не так давно. Без единого следа разложения, они похожи на живые, каким-то чудом сохраняя кровь внутри. Рваные края, появившиеся от быстрого движения звена бензопилы, все ещё красные, а кровь в срезе даже не думает засыхать, влажно поблескивая на свету... В совокупности — три дюйма костей с небольшим ареолом мяса. В принципе, может сойти за рёбрышки... Мне же никто не мешает их обработать до съедобного состояния? — Дамские пальчики. — нервно усмехаюсь я, укладывая две жареные палочки на тарелку. Рядом стоит прекрасный брусничный соус, рецепт которого пришел из Шотландии. Особенно хорош с мясом. Усаживаюсь на стул, раскладывая на ногах платок. Привычные действия, продиктованные этикетом, помогают успокоиться. Я буквально отпиливаю резиновый выпирающий кусочек плоти с фаланги среднего пальца и подношу его к лицу, задумчиво разглядывая. Не похоже это на что-то съедобное. «За господина», — шепчу про себя, и, обмакнув в соус кусочек, отправляю его в рот... Нет, я не сошел с ума. Если я умру от несварения или почувствую, что что-то не так, я смогу убить себя. А если Гробовщик не хотел меня обмануть? Чего он вообще добивался, не понятно. Но можно... Поверить? Какая разница ложь или правда, если смогу проверить на себе? Обгладываю фаланги, стараясь клыками стесать последние частички мяса, чей вкус ощущаю кончиком языка. Горькая говядина в каком-то кислом маринаде — вот, как можно описать этот вкус. Я понимаю, что это ненормально, но необходимо получить силу, а необычный для мяса вкус явно показывает, что что-то волшебное в пальцах Грелля есть. Не без труда перегрызаю суставы, наслаждаясь усилившимся вкусом... Это можно назвать местью, да. Это месть. Я точно сообщу, что съел его плоть при следующей встрече... Я... Мне было необходимо стать хотя бы вровень с Греллем, чтобы быть более-менее компетентным в моей миссии. Я не сомневаюсь в том, что большинство людей я с лёгкостью убил бы даже вилкой, не говоря уже об револьвере, но против жнеца... Нужно больше силы. Из доступных мне "необычных" вариантов — только демоны. Жертва, символы, что-нибудь ещё — демон служит мне. Или я служу ему, неважно. Когда я закончу, как мне сказали, у меня будет достаточно сил, чтобы разобраться с любой проблемой. Учитывая, что в этом мире вполне возможно найти работающие ритуалы, а мое бессмертие позволит пробовать десятки из них за один день. Насчёт магии тут вообще ничего не понятно. Вампир был, демоны, жнецы есть. А маги? Волшебники? Хотелось бы... — Себастьян! — требовательно окликнул меня Сиэль, выглядя сильно раздражённо. — Почему я должен повышать голос? Ты не слышишь меня? — Простите, господин. — резко сложился я в поклоне. О чем он говорил? Чай на месте, десерт тоже, в поместье ничего не происходило, все в порядке. — О чём ты так задумался? — Все мои мысли направлены лишь на ваше благополучие. — выгадал я время для придумывания ответа. — О чём. Ты. Думал? — лениво отчеканил мальчик. Так как злость граф считал пороком и эмоцией, принижающей аристократа, он предпочитал расслабляться телом, напрягая только ум, когда злился. От этого казалось, что его вообще не интересует ответ. Не придумав что-то существенное, я сказал правду: — Я думал о смертях. — Расскажи подробнее. И принеси ещё торта. Сиэлю нечего делать и он начинает домогаться до демона... Смотрите каждую неделю в поместье Фантомхайв. Достав с нижней полки тележки шоколадный торт, я отрезал ещё кусочек и положил на тарелку. — Я думал, господин, как убить столовым ножом с тупым концом. — Зачем ты об этом думал? — Чтобы занять мысли. Человеческое существование очень скучное. Чтобы обменяться мыслями и желаниями, поделиться энергией, у вас есть только слова. Вы можете молчать только с лучшими друзьями или любимыми. — невероятно тупой поток несвязанных мыслей всегда выручал меня в такие моменты. — И как это связано с ножом? — Смерть тоже подразумевает молчание. — И к какому выводу ты пришёл? — Убивать столовым ножом не следует. Он — для еды. — невыразительно припечатал я. Сиэль повертел на вилке кусочек торта, задумчиво облокотившись на кресло. В конце концов шоколад отправился в рот. — А вилкой можно убивать? — Тоже не следует. Кровь плохо отмывается с серебра. — Какой хороший дворецкий... Не перестаю удивляться твоей двуличности. С одной стороны — демон, убивающий просто так, с другой стороны — дворецкий. Я прищурился, поджав губы. Я не убиваю просто так. Я делаю это ради вас, господин. А может, ради вашей цели? Что бы сказать-то? — Что насчёт вас? С одной стороны — малолетний психопат, мучающий людей ради забавы, с другой — уважаемый член общества, преданный пёс Королевы. Взгляд, брошенный на меня, отражал настоящее пламя. — Хо? Когда ты решил, что я «малолетний психопат»? — Дайте продумать... — я картинно приложил палец к губам, закатывая глаза, а затем встретился глазами с ним, улыбаясь. — Точно, когда вы отдали свой первый приказ! Я практически не сомневаюсь, но вы сказали что-то вроде «хочу, чтобы им было больно»? — Себастьян. — Да, господин? Я без труда успел перехватить ладошку, готовящуюся к встрече с моим лицом. Это движение могло быть неожиданным, если бы я обманывался насчёт его расслабленного вида. А графу нравится видеть лицо, по которому бьёт. Маленький извращенец. — Я сказал что-то не так, ваша светлость? Сиэль раздражённо вырвал руку. — Раздай приказы слугам и приготовь ещё чай. Этот остыл. Я забрал чайник, чуть не получив ожог на руке. Остыл, да? Прямо как ты, Сиэль... *** Снег в Англии редкость... Но не в этом гребанном году. Белое полотно легло на землю где-то в конце ноября, и с тех пор не уходило ни на секунду. И это близко к Лондону, с его промышленными заводами! И снега было много, насколько, что слуги каждый час выбегали на улицу поиграть в снежки. — У них нет дел? Мне показалось, что Сиэль завидует, но дворецкий не будет высказывать свои мысли без просьбы господина, столь внимательно смотрящего на улицу. — Они взрослые люди, господин. Думаю, все дела уже сделаны. — Проверь. — махнул рукой мальчик. — Все, что будет не сделано, сделаешь ты. — Да, ваша светлость. Выйдя из кабинета, направляюсь на кухню, любовно проведя пальцем по стене. По этим коридорам я хожу десятки раз на день, я знаю здание лучше, чем свои пять пальцев, хотя бы потому что мои руки постоянно скрыты перчатками. Это мой дом? Меня воспитывали, что дом — это место, где тебя примут таким, каким ты есть. А примут меня таким, какой я есть? Бессмертного? Плюющего на любые обстоятельства, смерти, и прочие горести человечества. Считающего, что все можно исправить. Конечно, не примут. Проверил кухню, поставил мысленный зачёт Барду: абсолютный порядок, а ингредиенты подготовлены. До момента, когда потребуется начинать готовить ужин, Бард должен успеть. После прошёлся по лестницам, попутно разглядывая сад через окна. Выдохнул с облегчением: все прекрасно. В то же мгновение поймал себя на проявлении жёсткой лени и ещё какого-то явного отклонения: я планировал застрелиться, чтобы в следующей попытке заставить слуг сделать дела нормально. Наверное, надо с этим что-то делать, например, челендж «месяц без самострела» или ещё что-нибудь похожее. Привычка самоубиваться по малейшему поводу до добра не доведет. — Все сделано, ваша... — я осекся, заметив, что кабинет пуст. Бумаги — на столе, окна не открыты, чай допит. Следов борьбы никаких. Кресло не отодвинуто. Значит, ушел сам. Куда? И зачем? Очередная проверка моей способности обнаружить его где угодно? Или просто решил прогуляться? Не прекращая размышлять, я спустился на первый этаж и бесшумно догнал Сиэля, звучно постукивающего тростью. — Господин, вы не закончили разбор бумаг. — я пристроился за левым плечом господина и тут же напомнил ему о несделаных делах. — Закончил. Забери их на растопку. — Как вам будет угодно. — привычное каменное выражение скрыло удивление. До этого момента мальчик очень тщательно и старательно разбирался с любой документацией, всегда доводя её до конца, даже если жаловался в процессе. В конце концов, он был графом, взрослым. — Ничего. — резко сказал Сиэль, продолжая идти в сторону оранжереи. — Простите? — Ничего важного там нет. Простое повторение только от других инстанций. Завод процветает. Компания Фантом тоже. Меня лишь беспокоит утренняя находка полиции... Я тоже прочитал статью утром, поэтому легко понял обеспокоенность господина. Всё-таки, подвешенные трупы с утра пораньше — необычное дело даже для этого века. Я участливо склонил голову. — Вы думаете, этим заинтересуется Королева? — Я уверен в этом. — за утверждением последовал резкий разворот на каблуках. — Готовь дилижанс, мы отправляемся немедленно. В Лондоне мы были уже через два часа. Сходу поцапавшись со Скотланд-Ярдом, а если быть конкретным, с комиссаром Рэнделлом и офицером Аберлейном, Сиэль посмотрел на трупы, довольно поверхностно прошёлся по информации, выданной ему в двух страницах рукописного отчёта, которые после отдал в руки мне, и, пока я читал, лениво упражнялся в остроумии с Рэнделлом. В прочем, с «остроумием» я погорячился. Мальчик напирал на комиссара с упертостью танка, а тот с трудом пытался сохранить подобие чести, так как всё-таки не был глупцом и признавал заслуги графа перед Короной. Уже уходя, я уловил недоумевающий возглас Аберлейна, пытающегося добиться от старшего товарища ответа. — Вас, господин, считают демоном. — Тебе обидно? — с любопытством спросил господин, слегка приглушив голос, чтобы не избежать излишнего внимания от прохожих, суетливо обтекающих стройную фигуру в черном рядом с помпезно выглядящим мальчиком. — Наоборот. Это значит, что я изображаю человека достаточно хорошо для исполнения вашего указания. — Уж кто-то, а ты никогда не усомнишься в своей идеальности! Тебе когда-нибудь приходилось переоценивать себя? — Мне приходилось недооценивать угрозу. — немного помолчав, выдал я, знаками показывая служаке, что он может перестать следить за нашим дилижансом и подойти ко мне за оплатой. — И к чему это привело? Вместо ответа я просто открыл перед ним дверь, склонившись в коротком поклоне. Сиэль взглянул на меня, и вскочил внутрь, коротко бросив: — Неудачник! Я закрыл дверь, недоуменно сжимая проигнорированную руку. И что это было? Новый виток недоверия? Подростковая резкость? Провокация? Сохо. Район Лондона, с шестнадцатого века обредший определенную славу в сфере развлечений. Много дешёвых театров, ресторанов, музыкальных клубов, борделей и ювелирных. Вплотную к нему располагается китайский квартал с центром на Джеррард-стрит, куда мы и направлялись. Лениво откинувшись на стенку, я немного засыпал, контролируя лошадей своевременным натяжением вожжей. Наверное, моя расхлябанность не дала мне вовремя заметить подозрительную стайку из трех детей, с упоением камикадзе устремившихся под копыта коней. Но глухой стук и дикие крики разбудили бы даже мертвого. Резко распрямившись, я вдавил ноги в упоры, откидываясь назад, чтобы всем своим телом дёрнуть за вожжи. Свистнул длинный хлыст, зло охаживая землю сбоку от лошадей, отгоняя остальных детей. — Жизнь недорога?! — несмотря на взбешённый крик, излишне богато одетые для простых бедняков дети полезли прямо под лошадей. Вот тогда я понял, что всё-таки не обошлось. Соскочив с места, я в миг оттеснил девочек, понимая, что придется всё-таки перезапускать этот день. Они уж точно не были бедняками, решившими собрать немного шиллингов в компетенцию за покалеченного товарища. Вытащив мальчишку из-под коня, я с облегчением вздохнул, когда не увидел на голове ран, а затем быстро распахнул на нем рубашку, отмечая, что та из шелка. Ой, непростая тут компания. Ой-ой-ой, что будет, когда подойдут их гувернантки... Подавив в себя порыв застрелиться, я напомнил, что планировал не убивать себя. Проверив пульс, я внимательно осмотрел тело на наличие гематом и внутренних кровоизлияний. При ударах тупым предметом они самые опасные и вероятные травмы. Финальным жестом я отвесил лёгкую подщечину, заставив его глухо застонать и открыть глаза. — Так, ты меня слышишь? Понимаешь? Сколько пальцев? Следи за рукой! Все в порядке? — Да, сэр, все в порядке... — мальчика (хотя он был на вид старше Сиэля) явственно мутило, но он старался держаться прямо и смотреть мне в глаза. — Простите, я перестал обращать внимание на происходящее... Что с Кэтрин и Бэтти? — Мы здесь, Стен. Я посторонился, пропуская девочек к пострадавшему, и только собирался исчезнуть, продолжив продвижение к китайскому кварталу, как ко мне подбежала какая-то чопорная дама, замахиваясь сумкой. — Собака! Как ты посмел причинить вред Стенли! Да я тебя! Схватив грозное оружие женщины, я жёстко зафиксировал его, и, пытаясь сохранить спокойствие, спросил: — Где вы были, мадам, когда Стенли бросился через дорогу, не смотря по сторонам? — Тварь! Пёс! Ублюдок! Ты хотел его убить! Визг высушенных годами связок оказался настолько неприятным уху, что я даже отпустил сумку женщины и отступил назад. Она тут же попыталась повторить нападение, заодно призывая прохожих «покарать бесчестную тварь, убийцу и разбойника». К счастью для меня, прохожие вполне видели на мне дорогой костюм дворецкого, и не спешили присоединяться к сбрендившей гувернантке. — Себастьян! — из транспорта высунулся хмурый господин. — Почему мы стоим? — Прошу прощения, господин, сейчас же исправлюсь. — тут же склонился я в поклоне, кидая обжигающий взгляд в сторону женщины, из-за которой так задержался. — Чтоб твои кишки в узел завязались, чтобы твоя кожа покрылась язвами, а поганые глаза сгнили в глазницах... — продолжала поносить меня служанка, но я не обращая внимания, забрался обратно, и предупреждающе взмахнул хлыстом. Толпа, собравшаяся на вопли, поспешила разойтись с пути поцокавших коней. Произошедшее полностью вымыло из меня желание вздремнуть, оставив только глухое раздражение. Стенли, значит... Я запомнил. С мыслями, как было бы здорово пустить несколько пуль в бешеную мадам, мы, наконец, остановились у кирпичной стены с невзрачной дверью. — Это то самое место? — Да. — кратко ответил я, спускаясь по лестнице в подвал. Краем глаза я наблюдал, как граф морщится, ступая по камню. — Осторожно. — я обошёл выщербленный участок на повороте лестницы, показывая на него графу. Внизу лестницы находилась дверь с типичными восточными квадратами на ней. После её открытия, мощный запах табака, царивший в комнате, обрушился на нас, как цунами на прибрежный город. — Что за вонь... — Сиэль прикрыл нос рукавом. Я, напротив, вдохнул чуть глубже, чем следовало: ещё в той жизни пристрастился к запаху табачных изделий. От сладкого запаха неизвестных добавок приятно закружилась голова. — Так вы наконец нашли нас, граф... — приятный голос с едва уловимым акцентом не узнать было сложно, особенно если знать, кто главный наркобарон Лондона. — Вы, наверное, не ожидали увидеть меня здесь, однако... Я всегда знал, что этот день наступит. — Что вы несёте??!! — взбесился Сиэль, наконец разобравший через дым картину Лау, сидящего в обнимку с целым гаремом из красавиц. — Добро пожаловать, граф. Я слышал, что вам исполнилось тринадцать. Позвольте поздравить... — Сейчас это неважно. У меня вопрос... — процедил униженный своим возрастом (он всегда на это остро реагировал) мальчик. В это время я с удовольствием разглядывал четырех красавиц, стараясь не пялиться слишком сильно. — Я знаю. — перебил Лау, и приложил мундштук длинной трубки к губам, втягивая дым. — Граф проделал такой длинный путь, чтобы спросить меня о «том» случае.. Я прав? Красавицы поднялись, плавно обойдя господина и оказавшись рядом со мной, протягивая длинную трубку, похожую на трубку Лау. — Не хочешь закурить, красавчик? — мелодичный голос определенно что-то тронул в моей душе, заселив в груди сладкое дрожание струн. Как раз в этот момент меня достиг сладкий дым от трубки мафиози. Я никогда не был курильщиком, но вкусные запахи любил. Немного колебаясь, я примирительно выставил ладони: — Не сегодня, красавицы. — Заходи ещё... Мы будем рады. — жарко прошептала девушка в ухо, ради этого поднявшись на цыпочки. — Не могу обещать... Но попробую. Из наркопритона я выходил гораздо более спокойным, чем входил. Красивые девушки и наркотический дым сделали мое дыхание ровным и тихим. Движения потеряли резкость, получив взамен плавность. В общем, я был котом, обожравшемся сметаны. От господина не скрылось мое состояние, но он лишь фыркнул. Так предложил пройтись пешком, но я возразил, показав готовый к поездке дилижанс. — Туда, куда мы направляемся, скорее перебьют лошадей, чем дадут проехать. — прикрыл глаза мафиози, после чего хитро улыбнулся. — Но граф может попробовать. — Идём. — Выходит, вы хотите арестовать того весельчака? — задумался Лау, вышагивая по камням, заводя нас в какие-то трущобы. Несмотря на его слова, мимо нас вполне успешно проколесила конка. — Подобных несчастных случаев не было, думаю, он нацелен на богатых горожан. Подаёт пример остальным? — Чушь. — отрезал Сиэль, не высказывая догадок. — Как бы ни было, нам нужно знать, где убежище тех индийцев. — я подключился к обсуждению, оглядываясь по сторонам. Слишком людно по закоулкам... — Именно! Где, по-твоему... Ох! Обычному, среднестатистическому человеку нужно некоторое время до выхода на пик боеспособности. Время уходит и на срыв моральных ограничителей, удерживающих силу мышц и изобретательность мозга, и на выброс необходимых нейромедиаторов. Поэтому по-настоящему человек начинает драться, когда уже получил несколько ударов, то есть, практически потерял шанс на победу. Тренированный боец решает эту проблему рефлексами и моральной готовностью превратить другого человека в кусок мяса. Рефлексы защищают тело, пока адреналин бежит до мозга, чтобы обострить реакцию для осмысленного применения наработанных ударов. Профессионал может уложить противника ещё до того, как мозг поймет, что организм рискует отхватить пару тумаков. Моральные ограничения у меня ушли где-то на пятой пуле в теле. Рефлексы толкнули тело к господину, рука стегнула по воздуху, стальной болванкой приземляясь на кадык мужчины, собирающегося похитить мальчика. — Бокххх... — подавившись, мужчина распластался на земле, держась за горло и судорожно перебирая ногами. Оторвав от него глаза, я мрачно обвел глазами вмиг собравшуюся толпу бедняков. За моей спиной находился господин, а Лау без удивления разглядывал окруживших нас. — Скажу лишь раз: следующий уже не поднимется. Никогда. — Он убил его! — Да как он посмел! — Из благородных, да? — спросил подошедший главарь, даже не скрывая того, что это провокация. — Зря ты появился здесь. Живо гони деньги! И одежду сними! — Господин, нас окружили. — константировал я, слушая крики разбушевавшейся толпы. Как я и говорил: они раскачиваются для агрессии. Обычные трудяги, из-за нехватки денег вышедшие на скользкий путь разбоя. — Из-за вас мы живём, как помойные крысы! Десять на одного — это уже крысячество. — Теперь вы узнаете, что значит быть униженным и оскорбленным! Я оскорблен тем, что ты считаешь, что сможешь меня унизить. — У нас есь что спросить с вас! Ответ — пошел нахуй. — Эй! — пробился крик другой тональности, заставив обратить на него внимание. — Вы не видели эту девушку? — Что за хрень?! Уйди с дороги, ублюдок! — главарь повернулся к пробившимся через толпу юноше. Это был индийский подросток с темным цветом кожи, золотыми глазами, и длинными волнистыми фиолетовыми (по-настоящему фиолетовыми) волосами до плеч. Белая накидка на плечах, золотые серьги и невероятная красота создавали небольшой диссонанс. В моих глазах была милая девушка с чуть мужскими чертами, а не юноша, как это было на самом деле. Давно замечено — в этом мире хоть сколько много обычных людей со своими уродствами, но персонажи отличаются особенной красотой и правильностью черт. Я подозреваю в этом влияние Господ. Это был Сома, один из двадцати шести принцев Бенгалии. — Как грубо... Так невежливо говорить со мной. — хлопнул глазами принц, а позади него замаячил ещё один индиец. Высокий (дюйма на четыре выше меня), с мощным телосложением и оливковой кожей. Золотые серьги-обручи, простой тюрбан, узкий сюртук и забинтованная правая рука. Лично Агни, дворецкий Сомы. — Ты из высшего класса? — окликнул нас Сома, обращаясь к господину. — Допустим. Что с того? — под черным цилиндром Сиэль наверняка вскинул бровь, спокойствием воплощая истинно английскую породу. — Тогда я буду защищать родины вместе с ними. Вы ударили моего земляка, и за это будете наказаны! — патетично воскликнул малолетний ублюдок. Хочу прострелить ему ноги и заставить ползать у стоп господина. — Агни! — Да. — тихо отозвался индийский дворецкий. — Убей их! В ответ Агни странно встряхнул рукой, и тонкие бинты распустились сами собой, свободно падая на подставленную ладонь. От этого жеста разило настоящей властью, отчего разбойники заинтересовано подались вперёд. — Ваше желание — закон для меня. — рука оказалась самой обычной и ничем не отличалась от левой, поэтому толпа разочарованно вздохнула, возвращаясь на занятые позиции. — Моя божественная рука верно служит своему хозяину! Хлесткий удар ребром ладони пришелся на подставленное предплечье. От второй руки я уклонился и попытался пнуть ближайшую ногу, но не преуспел, вынужденный отбивать град ударов какой-то восточной школы. От удара в живот я шагнул в сторону, на бесчестный удар в пах вовремя свёл колени. С места я не сходил, чтобы не пустить его к господину и был готов пустить в ход револьверы, как только что-то пойдет не так. Внутренне я радовался и наслаждался скоростью своей реакции, тренированностью тела и моим умением им владеть. Не знаю, эффект ли это съеденной плоти жнеца, но я как будто стал сильнее, как минимум, более уверенным. — Не забывай про нас! — раздался сзади крик, а затем топот, поэтому мне пришлось пригнуться, разворачиваясь, схватить поддержавшего мужчину за грудки и стремительно его обойти, закрывшись от сокрушительного удара. Ладонь Агни в прямом смысле пробила грудную клетку соотечественника. Как копьё. Содрогнувшись, я оттолкнул труп на противника и сделал шаг назад, замерев рядом с господином. Руки, впервые с начала схватки расслабившиеся, резко заболели в локтях. — Эй! Едва мы ступили на улицу, как нас попытались ограбить эти люди, а вскоре вы попытались нас убить! Неужели вся Индия живёт в стремлении причинить вред первому встречному? — воскликнул Сиэль, недовольно стуча тростью. — Что? — поразился Сома. — Вы действительно первыми напали на этого господина без всяких причин? — Э.. Причины? — протянул заводила того сброда, что пытался нас ограбить. Но Сома и так успел сделать какие-то свои выводы и сложил руки на груди. — Это плохо и по-детски — нападать без причины! В этом бою неправы наши братья! Агни, мы должны помочь этому ребенку! — Да, хозяин! — радостно воскликнул индус, и накинулся на толпу, щедро раздавая тумаки. Я смог взглянуть на его бой со стороны, по-новому увидеть обманчиво лёгкие тычки, от которых мускулистые амбалы валились, как дряхлый лес под топором лесника, неуловимо ровные движения, обманывающие глаза, и невероятную расчётливость, позволявшую ему держать в поле зрения всех противников. Эта картина вселила в меня немало гордости — всё-таки я выстоял, пусть и не могу быть уверен, что мне бы удалось держать нужный темп долго. Ноющие руки ясно напоминали об этом. Когда мельтешение тел завершилось, Агни восседал на небольшом холме из тех, чьего ума не хватило вовремя отступить. — Я закончил, хозяин! — вот это действительно напоминало слова собаки, подползающей к хозяину на брюхе. Ни единой нотки собственного достоинства, только радость выполнения приказа. Меня передёрнуло, едва я представил, что мог бы общаться так же с Сиэлем. — Хорошо. Вы не пострадали, ребята? — Нет. — огрызнулся Сиэль. — Не стоит детям гулять по таким местам. Ух, мне ещё столько нужно сделать!.. — на этой ноте Сома отвернулся и пошел от нас. Сбоку тут же пристроился Агни, и странная парочка скрылась в собирающемся смоге. — Потрясающие ребята. — прокомментировал Лау, отлипая от стены. — Думаю, надо сдать этих людей полиции, вдруг преступник один из них? Вызванная полиция забрали нищих, а мы пересели на дилижанс и отправились в особняк в Лондоне. Там нас уже поджидали слуги, которых я решил перетащить из дома сюда на зимний период (в конце концов, тут было отопление), и индийцы собственными смуглыми персонами. — Как вы вообще нашли это место!? — ярился граф, обиженный то ли на многочисленные «малыш», «ребенок», «дите», то ли на попытку убийства, то ли на то, что Сома занял его кровать, и отказывался её покидать. — Ну... — вид Сомы стал чуть пристыженным. — Мы... — Они шли за нами, господин. Я видел их на протяжении всего пути. Видимо, не ориентируются в Лондоне. — невозмутимо открыл я страшную тайну. — Мы не могли бросить тех, кого спасли, не дав им возможность отплатить нам гостеприимством! — заявил принц в своей манере. — В знак нашей дружбы Агни подаст чай! — Да! В такой холод ничто не может быть лучше горячего имбирного чая! — Агни подорвался в коридор. — Покажите, где у вас тут кухня, я позаимствую её ненадолго! Моргнув, я сорвался за ним. — Погодите, это моя обязанность!