Чудовище

9 января.

20.00 — 22.00

      Дом встретил Теодора привычной тишиной. Вышагнув из изумрудного пламени, он не задумываясь очистил пол от пепла, зажег светильники.       В окно тихо постучались. На подоконнике сидела знакомая маленькая сипуха, и Нотт поспешил к ней. Угостив почтальона совиным печеньем из банки рядом, он развернул маленький клочок пергамента.       Привет, Тео.       Прости, обойдусь без расшаркиваний. Дело срочное, нужно встретиться.       Жду тебя сегодня в 21.00 в Дырявом котле.       Б.З.       На секунду Теодор замер, задумавшись.       Не то чтобы ему было не наплевать на дела Забини, и вообще на сегодняшний вечер у него другие планы… но все же Блейз — его лечащий врач. Мало ли, какую информацию он хотел сообщить.       Не то чтобы Теодор верил в появление шансов, но надежда, как говорится, умирает последней, а Нотт был не прочь пожить еще. Потому он направился на кухню, служившую в последние годы подобием рабочего кабинета, и быстро нацарапал на обратной стороне пергамента краткое «Я приду».       Вернувшись в большую комнату, он вручил сипухе ответ.       Птица бесшумно порхнула прочь. Створка за ней захлопнулась с тихим стуком.       Воцарившуюся тишину отмеряли лишь напольные часы — остатки прежней роскоши из Нотт-мэнора, в который Теодор больше не мог вернуться. Да даже, если бы мог, не захотел.       Следующие сорок пять минут прошли за проверкой оставленных настаиваться заказов. До рокового ноября Нотт промышлял изготовлением разной сложности зелий, в чем немало преуспел, к собственному удивлению, и заработал на данном поприще славу чуть ли не гения.       Как оказалось, зельеварение не требовало особенных талантов. Превращения самой большой комнаты в мастерскую, скрупулезности, усидчивости, ответственности — да. Возможно, пары унций смелости для поиска альтернатив дорогостоящим ингредиентам или лучших формул.       Лицо разрезала невеселая усмешка.       Ну, может, не смелости, а большой нужды.       Так или иначе, безупречную деловую репутацию Теодор намеревался сохранить до самого конца. Зелья отправятся к заказчикам, улучшенные рецепты достанутся Гермионе, а Нотт с завтрашнего дня окунется в расследование.       Были еще дела, которыми Теодор планировал заняться в ближайшее время, но пока не знал, стоят ли они траты драгоценного времени. Вернее, не так. Дела, определенно, были стоящими, но могли нарушить режим, а провести остаток жизни в аду хотелось не особо.       Времени до необратимых изменений — почти полтора месяца, если Забини не намерен дать ему надежду, конечно. Принять решение по открытому вопросу можно позднее, а сейчас пора аппарировать на встречу и с запозданием осознать, что забыл верхнюю одежду в кабинете.       Возвращаться в министерство желания не было. Тео закатил глаза и, обреченно вздохнув, трансфигурировал недостающие элементы гардероба из подвернувшихся под руку пустых склянок. Взмахнул палочкой.       В лицо упруго ударили запахи жирной еды и алкоголя из приоткрывшейся двери трактира.       Отправив палочку в кобуру, Теодор шагнул навстречу золотому волшебному огню. Возможно, показалось, но выглядел он более тусклым, чем обычно.       Забини ждал его сидя за стойкой, ближе к краю.       Долго не задерживаясь на пороге, Нотт пересек шумную залу и уселся рядом.       — Привет.       Без того неяркий свет едва достигал угла, где они расположились. Над головой висели пивные стаканы, создавая еще больше тени. Она ложилась на кожу Блейза, превращая ее из смуглой в эбеновую, и Теодор никак не мог поверить в то, что сидит рядом с живым человеком, а не со статуей из обсидиана.       Забини повернулся. Камень треснул, обнажая белый оскал, черные глаза — как плоское дно бездны. Маска. Все его лицо — это маска из вулканического стекла, захочешь пробить — сломаешь руку, увидишь ночью — больше не сможешь заснуть.       Палочка скользнула в ладонь, Теодор наклонил голову. Лицо напротив двинулось и стало человеческим.       — Привет, Тео.       Нотт незаметно перевел дыхание и отправил оружие обратно. Протянул расслабленно:       — Что за дело? — и отвернулся.       Блейз задумчиво обвел пальцем обод своего пивного бокала. Начинать разговор он не торопился.       Ничего, подождем.       — Я знаю, что творится в аврорате, — вздохнув, начал он, — и мне это очень не нравится.       Теодор фыркнул. Блейз поджал губы.       — О-ой, да я в курсе, что вы тоже не в восторге, но дело в другом.       — В чем? — скептически приподнял бровь Нотт.       Он скосил глаза на своего собеседника: тот сидел, сжав челюсти, будто решаясь на что-то.       Так-так.       — Пенси.       — Что Пенси?       — Астория говорила, что к ней приходила проверка. Запрос был от нашего министерства, и я думаю… я думаю, что до нас пока еще просто не добрались.       Понятно.       Развернувшись к Забини всем корпусом, Теодор пытливо всмотрелся в черные глаза. Он устал ходить вокруг да около, к тому же, уже догадывался, о чем его хотят попросить.       — От меня-то ты что хочешь?       Черты темного лица заострились. Забини подался ближе, понизил голос.       — Я не говорил, но Пенси… беременна. Все проходит, — он поморщился, подбирая слова, — очень сложно, сейчас любые волнения могут привести…       — Я понял, — мягко ответил Теодор, и Забини благодарно кивнул.       Об этом Нотт не знал. Теперь понятно, почему Блейз обратился к нему с просьбой, которую, правда, еще не озвучил.       — Я хотел попросить тебя прикрыть нас… ну, знаешь. Раз решили проверить Асторию, то и Пенси, наверняка, будут проверять, а она точно не имеет никакого отношения к вашим делам.       Его беспокойство можно было понять, однако мог ли Теодор пойти в этом вопросе на ложь? Быть пристрастным, когда дело настолько запутанное.       С другой стороны, самым дорогим людям в его жизни напрямую ничего не угрожало, а Паркинсон, в случае необходимости, он сможет проверить самостоятельно.       Кроме того, в памяти все еще была свежа боль Драко и Гермионы после того, как они потеряли первенца. Быть виновником разрушенного счастья кого бы то ни было Нотт не хотел.       — Пожалуйста, Тео, — умоляюще прошептал Блейз, но этого и не требовалось.       — Хорошо, — просто ответил Нотт.       Черные брови удивленно приподнялись. Блейз выглядел так, будто не верил, что все пройдет так гладко.       Теодор тихо рассмеялся.       — Расслабься, док, — хлопнул он по крепкому плечу, но руку не убрал, — я не настолько погряз в работе, чтобы рисковать вашим ребенком, — и тут же посерьезнел.       Хватка на плече Блейза стала стальной, но он не поморщился, внимательно наблюдая за Ноттом.       — Но ты должен понимать, что стоит мне хоть на секунду усомниться в непричастности кого-то из вас…       — У тебя не будет поводов. Спасибо, — твердо ответил Забини и после секундной заминки добавил: — Друг.       Неопределенно дернув уголком губ, Теодор разжал ладонь. На душе отчего-то стало муторно, будто здесь и сейчас он совершил что-то неправильное.       Непоправимое.       — Выпьем? — предложил Забини и, заметив сомнение в глазах Теодора, улыбнулся, тепло и искренне: — Я угощаю.       Очень, ОЧЕНЬ плохая идея, но Нотт кивнул и сам не смог бы ответить, почему принял это заведомо неверное решение.       Он не знал, что позднее он еще не раз пожалеет о том, что согласился.

***

10 января.

13.00 — 13.30

      Как всегда бывает после грандиозных попоек, утро настигло Теодора внезапно. Спал он в одежде, во рту будто кошки нагадили, но хуже всего — раскалывающаяся голова, похожая на гудящий колокол. Его потряхивало, похмелье прочно засело в ладонях и в груди.       Он толком не помнил, как оказался дома, но чек, зажатый в кулаке, сообщил, что где-то в районе пяти утра он наведался-таки к гробовщику и сделал тот самый заказ. На обороте было записано, что сегодня вечером он должен явиться в лавку на примерку.       Добраться до антипохмельного не представлялось возможным. Сознание постепенно уплывало…       — Тащи свой зад в отдел! — раздался у самого уха голос Поттера. — Без возмущений. Срочно.       …и сонливость как рукой сняло.       Темпус показал 13:15.       Пусть сегодня выходной, но Нотт с самого утра собирался подключиться к расследованию, а вместо этого знатно проебался.       Патронус испарился. Вскочив, Теодор быстро набросил на себя очищающее, метнулся к гардеробной.       При всех своих закидонах главный аврор не имел привычки наводить панику на пустом месте, а потому Теодор был уверен, что произошло нечто из ряда вон. В том, что это нечто напрямую касается дела серийника, сомнений отчего-то не было тоже.       Сигареты на месте. Рубашка свежая, приличная.       Нотт не заметил, что на кухне чернильница осталась не закрытой, и, зачерпнув порох, шагнул в камин.