Чудовище

      — Что и требовалось доказать, — развел руками Бёрдмэн, мол, не следовало даже и пытаться. — Ну, что ж… теперь-то ничто не может помешать исполнению приговора суда, да, мистер Поттер?       В конце коридора мелькнула блондинистая макушка с прической, как у Мэрилин Монро — вернулась Мелисса.       Очень хорошо, но, жаль, сейчас не до нее.       Сцепив зубы, Гарри прикрыл глаза. Принять решение было тяжело…       Вдох. Вы-ыдох.       …но, все же, он должен.       — Юстас, скажи… — медленно начал Гарри, — я правильно понимаю, что нам больше неоткуда ждать смертей?       Док смотрел чуть искоса и исподлобья, наклонив подбородок к правому плечу.       Если бы не это выражение лица, Гарри мог бы поверить в то, что он не в курсе того, как именно действует подселенец или, будучи опытным магом, считает информацию об их существовании несостоятельной. Однако сейчас было ясно как божий день: он прекрасно понимает, к чему клонит главный аврор.       Другой вопрос: согласен ли поддержать?       Британия, и чуждая ей вуду… В случае признания возможностей, которые даровала эта магия, Юстас рисковал дискредитировать себя в глазах всего волшебного мира островов.       Сколько трудов стоило Берку завоевать доверие консервативного сообщества, Поттер не знал, и, пожалуй, даже представить себе не мог, однако ответ последовал незамедлительно.       — Да, верно.       Господи блять… спасибо! Спасибо, Юстас, клянусь, я не останусь в долгу!       — Хорошо… очень хорошо, — выдохнул Гарри.       Слева хмыкнул председатель. После многозначительных взглядов в комнате-камере ясно, о чем он подумал.       Грудину ошпарила ярость, но Гарри знал, что не имеет права на ошибку.       Выверяя каждое слово и интонацию, он продолжил:       — Я полагаю, нет смысла оспаривать, что в воспоминаниях Гермионы имеются пробелы, которых там быть не должно… верно, доктор Берк?       В голове билась судорожная мысль: «Пожалуйста, Юстас… я готов заплатить, сколько угодно!»       Док не подкачал.       — Верно.       Никто не должен узнать о том, что испытывал главный аврор, пока длился этот небольшой диалог.       Трудно представить, что испытывал док, когда давал правдивый ответ.       — О чем идет речь, мистер Поттер? — сразу же вмешался Бёрдмэн. — Вина вдовы Малфой… — он шагнул вперед, схватил Гарри за предплечье.       Поттер открыл глаза. Лицо Берка бледнело перед ним странным, неестественным блином, однако…       — Следствие еще не окончено, председатель Бёрдмэн, — твердо произнес Гарри, глядя Юстасу в глаза. — Скажите, мистер Берк… как эксперт в магии вуду и близкородственных ей… что нам нужно сделать, чтобы подтвердить или опровергнуть виновность Гермионы Грейнджер в совершенных убийствах? Как нам понять, совершала их она… или нечто другое?       Горестно опустив уголки губ вниз, Берк молчал.       Не обращая внимания на вцепившегося в его руку председателя, Поттер продолжил, глядя Юстасу в глаза:       — Скажите, что нам нужно сделать, док! — его нажим, казалось, мог бы придавить всю Британию. — Я знаю, что вы знаете!       Бёрдмэн продолжал дергать его за плечо, когда Гарри услышал слова, подобные приговору:       — Провести следственный эксперимент, мистер Поттер.       Воздух выбило из легких.       — Только это поможет нам узнать правду, — заключил Берк и поднял голову.       Он не соврал, понял Гарри.

***

      Боль.       Сегодня она потеряла мужа. Слезы рвутся из груди, но колючий ком не дает им выйти. Так хочется плакать, но…       Боль.       Гермиона сама не знала почему, но последние слезы закончились еще в мэноре, когда она смотрела на окровавленное тело, лежащее на полу.       После того, как ее увезли из дома — и, честно, в чем-то она была благодарна аврорату за это — эмоции как отрезало. Теперь она просто спала или лежала на кровати, отупело глядя на зиму за окнами.       Защитная реакция, сказал бы Берк.       «Я — чудовище», — сказала бы Гермиона, но молчала.       После разговора с Гарри — она безоговорочно верила ему — сомнений больше не осталось: все это время убивала именно она. Если бы не воспоминания Драко и Милли…       Нет, не думай о нем!       …то можно было бы усомниться.       Вот только как не думать о покойном муже?       Она отвернулась от холодной зимы, обняла себя за плечи. Зарывшись половиной лица в больничную подушку, закусила ее уголок…       Боль.       …но по щекам не бегут слезы. Внутри все будто бы омертвело.       А не мертва ли я?       С тихим щелчком повернулась дверная ручка. Гермиона прикрыла веки. Сквозь тонкую преграду светило тусклое серебро, мягкое золото — не последнее ли тепло, что она видит в этой жизни?       — Реми… — хриплый шепот, и становится ясно, что за ней пришел Гарри.       Когда голос лучшего друга в последний раз приносил хорошие новости?       «Действительно, когда?» — от этой мысли Гермиона чуть не расплакалась.       Боль.       Собраться с силами. Проглотить спазм. Разжать челюсти, отпустить подушку.       — Да? — теплый судорожный выдох, не открывая глаз.       — Я… — мнется Гарри, и Гермиона усмехается, читая его без мимики.       — Говори уже!       Да, он явно не с хорошими новостями.       — Реми, прости! — он подлетел к ней, упал на колени. Ткнулся лбом в руку, бессильно лежащую на покрывале.       Боль.       Она молча смотрит на смоляную макушку, повинно уткнувшуюся в покрывало. Тыльной стороной ладони чувствует горячее.       — Я… — тепло и виновато всхлипывает главный аврор Британии, — я договорился на проверку. Следственный эксперимент. Берк будет рядом, будет следить!       Боль.       — М-м-м, — бессмысленно тянет Гермиона, глядя на холодный свет за окном.       Там темнеет.       Когда-то давно, еще на курсе третьем, они искали Грима, которым впоследствии оказался его крестный, Сириус Блэк. Гарри поднимает лицо, заглядывает в глаза побито, преданно. Он ни на гран не напоминает ту огромную опасную псину — скорее ухоженного потерявшегося хаски, странного: с зелеными глазами.       Она горько усмехается.       — Все в порядке, Гарри, — шепчет устало. — Это ведь необходимая процедура…       — Нет! — горячо перебивает он ее. — Это не просто процедура! Просто, Реми…       Она кивает.       — Да. Иначе не доказать, что я невиновна.       Горячий лоб снова прижимается к тыльной стороне ладони. Гермиона разворачивает ее внутренней, мягкой.       К кому еще, как не к нему?       — Я все понимаю, — шепчет, — я знаю, Берк должен отследить след… наши-то не могут.       И то правда. Сколько она им говорила… но имеют ли мысли об этом хоть какой-то смысл сейчас?       Боль.       Гермиона притягивает Гарри к себе, ближе. Заглядывает в глаза.       Зелень совсем влажная, росяная.       — Не подозревай Тео почем зря, — произносит с горячностью. — Он не мог…       — Не мог, — эхом отзывается Гарри, глядя ей в глаза. — А я…       — Знаю, — шепчет Гермиона.       Я знаю, Гарри.       Он так близко. Близкий друг. Близкий…       Кто? Уже не важно.       — Когда?       — Сейчас, — выдыхает влажно, и Гермиона кивает.       — Идем.