Чудовище

      Опостылевшее слишком яркое зимнее солнце посекундно взрезало воспаленные глаза, мелькая в широких оконных проемах; сотрудники министерства давили навстречу дежурные улыбки; невыразимцы носились по отделу, непременно замирая на секунду и отдавая честь; а Гермиона чеканила шаг по черному мрамору и с тихой яростью ненавидела все это.       Голова болела еще больше, чем ночью, когда патронус Поттера выдернул ее из холодной супружеской постели, и единственное, чего она хотела — это добраться до своего кабинета и поспать — боже, хотя бы пару часов — на продавленном зеленом диванчике в углу. Однако протокол требовал соблюдения, принятое решение жгло в груди, и она свернула в противоположную сторону.       Осмотр места происшествия ни к чему не привел, и, с ноги открывая дверь в кабинет главного аврора, Гермиона даже не постаралась натянуть на лицо хоть сколько-нибудь дружелюбную гримасу.       Она совсем не удивилась, когда с колен начальника спорхнула его новая секретарша… Маджи? Марджи? А может, вообще Мелисса?       Впрочем, не важно, ведь на следующей неделе будет нанята очередная белокурая кокетка.       Зелень в глазах Поттера совсем застила возбужденная чернота, и взгляд, которым он проводил пунцовую от стыда ведьму, девчушку совсем, был точно у оголодавшего зверя.       — Ты когда-нибудь научишься стучаться, Грейнджер? — недовольно прорычал он.       Ну точно зверюга, у которой отобрали шматок мяса. Застегнув ширинку и запахнув мантию, он одернул воротник и поерзал в своем кресле.       Гермиона хмыкнула на это и, в два счета обогнув стол, уселась на столешницу прямо перед ним.       Поставив ногу на край кресла между его разведенных ног, она наклонилась к нему и оскалилась:       — Научись запирать дверь, Поттер, и не смей ставить мне в упрек, что я пришла к тебе в рабочее время и прервала твое соитие. Опять же — в рабочее время.       Некоторое время они молча сверлили друг друга взглядами… и вдруг расхохотались. Оттолкнувшись от его кресла, Гермиона спрыгнула на пол и уселась в кресло напротив.       По кабинету прошлась волна очищающего, с шумным звуком по столу прокатился рокс, полный огдена, и она привычно остановила его ладонью.       Поттер чиркнул зажигалкой и затянулся, протянув портсигар и ей. Гермиона не отказалась.       — Что у нас? — поинтересовался он деловито.       Пухлая папка с делом выпрыгнула из ящика его стола и плюхнулась на стол перед ними.       — Пусто. Снова пусто. Только сапоги в дерьме почем зря изгваздала, — ответила Грейнджер, с наслаждением затягиваясь.       Гарри брезгливо скривился, тут же накинул на пол и на свое кресло вдогонку к очищающему — дезинфицирующее. Гермиона иронично приподняла бровь, он в ответ закатил глаза, и на этом безмолвный диалог закончился.       Помолчали.       Огневиски уже давно докатился от пустого желудка до головы, но следующие слова все равно дались Гермионе неожиданно непросто. На друга она старалась не смотреть:       — Дай мне разрешение на легилименцию.       Послышался тихий скрип кожи. Она знала, что он всегда откидывается на спинку, когда размышляет, и слегка покачивает ногой. Собственный взгляд примерз к янтарной жидкости в стакане — что выражает лицо Поттера в этот момент знать решительно не хотелось.       — На кого?       — А то ты не знаешь на кого! — огрызнулась Гермиона, вскидываясь, и напоролась на лед в зеленых глазах. Поморщилась. — Прости… так или иначе, это все же…       Она замолчала, не в силах подобрать подходящее слово.       Взгляд напротив смягчился:       — Давай все-таки наши?.. — но она отрицательно покачала головой.       Кончики губ опустились вниз, обозначая ранние горестные складки на ранее свежем девичьем лице.       Хорошо, что Гарри смотрел без жалости, хотя, черт его разберет, может и сочувствовал в глубине души.       — Нет, я справлюсь.       Заметив сомнение, разрезавшее его лоб хмурыми морщинками, Гермиона постаралась улыбнуться ему так, как улыбалась еще в школе, совсем как раньше…       Судя по его откровенному скепсису, вышло из рук вон плохо.       …и вздохнула, сдавшись.       — Точно справлюсь, Гарри. У меня нет другого выбора… я не хочу, чтобы другие знали о… — из горла сам по себе вырвался нервный смешок, — кхм. Некоторых проблемах в браке золотой девочки.       Взгляд ее сделался решительным, острым:       — Обещаю: если все подтвердится, я солью его мозги в думосбор и лично казню на месте.       Поджав губы, Поттер посидел некоторое время, сканируя ее долгим, очень долгим взглядом. Ожидание выматывало и без того сдающие нервы, но Гермиона смиренно ждала, одного только не понимая: он все равно сделает, как она просит, так зачем медлить?       Едва заметно покивав самому себе, он потянулся, наконец, за пергаментом и печатью.       Отчего-то вид того, как подпись главного аврора широко ложится на бумагу, напомнил о временах, когда он впервые подписывал смертный приговор.       Только в этот раз его рука не дрожала.

***

      Подошвы легко чеканили шаг по утрамбованному снегу, дорога петляла мимо укутанных в белое одеяло кустов роз. Еще вчера, возвращаясь домой, Гермиона любовалась зимней сказкой, окружающей мэнор, но сегодня ей было не до красот — в кармане пальто сложенный вчетверо плотный белый пергамент жег подушечки пальцев.       Сердце стало тяжелой синей глыбой. Она не слышала его биения, когда взлетала по ступеням, а когда вручала верхнюю одежду неприязненно косящемуся на нее домовику, не чувствовала тока крови в теле.       — Драко у себя? — голос прозвучал мертво.       Ей не было до этого дела.       Милли помедлил прежде чем ответить:       — Да, у себя, — съежившись под ее ледяным взглядом, он низко склонил голову и добавил: — Хозяйка.       Последнее слово было произнесено с придыханием, раболепно до скрипа на зубах, но Гермиона знала, что почтительности в его поклоне не наберется ни на кнат.       — Хорошо, — она стянула сапоги и, забрав из кармана ордер, впрыгнула в домашние туфли. — Как Нарцисса?       — Матушка Хозяина нехорошо себя чувствует, Хозяйка. Она не спустится к ужину.       Остановившийся, невидящий взгляд уперся в лестницу на второй этаж. Грейнджер вздохнула:       — Ясно. Передай ей, что я зайду после ужина…       Но тут же передумала и покачала головой, понимая, что, скорее, сбежит в отдел, нежели останется здесь после того, что собралась сделать.       — Хотя нет, Милли, ничего не передавай.       Боковым зрением она успела заметить, как маленький нос брезгливо сморщился, когда он склонился к ее сапогам.       Ну да, дерьмо доморощенного цербера с задворков Лютного — это вам не розы Нарциссы Малфой подстригать и убирать за ее комнатной собачкой. И да, она вполне себе могла воспользоваться очищающим по дороге домой.       Хмыкнув, она двинулась по направлению к кабинету мужа. Каблуки домашней обуви стучали по мраморному полу гулко, и звук этот был угрожающим, заставлял кровь в жилах густеть еще больше. Когда Гермиона без стука отворила дверь, ей казалось, что не только сердце, но вся она, от пяток до макушки, до последней кудрявой пряди покрылась изморозью.       Малфой сидел за широким столом, склонив голову над какими-то, несомненно, важными бумагами. Очевидно, настолько важными, что он не посчитал нужным поднять голову, чтобы поздороваться со своей женой, не говоря уже о том, чтобы подняться с кресла.       Чувствуя себя оловянным солдатиком, Гермиона медленно направилась к столу.       За окном смеркалось, отстраненное сознание отметило, что в прозрачном воздухе кружатся большие белые хлопья. Свет от настольной лампы был неярким, янтарно-желтым. Получилось так, что он падал лишь на одну половину красивого породистого лица, а вторую — съела тень. В этом неверном освещении Драко выглядел так, будто его голову кто-то распилил Секо, вот только кровь почему-то не лилась на воротник белой рубашки, а сам он скалился. Грейнджер сморгнула, и мираж растворился в сумерках.       Показалось. Розовые губы были плотно сомкнуты.       Аккуратно развернув пергамент с подписью главного аврора, она положила его поверх документов…       Взгляд успел выхватить: «Договор купли-продажи поместья», а дальше она не разглядела.       …и сжала деревянными пальцами палочку, скользнувшую в руку.       Несмотря на цепи холода, она была готова ко всему. Сейчас, действительно, могло произойти все, что угодно.       Бегло пробежавшись по строчкам, Малфой презрительно скривился и медленно поднял лицо. Это не красило его: морщины у носа казались глубокими оврагами, в провалах глазниц клубился безликий туман, белое лицо сливалось с отпущенными длинными прядями. В этот момент он сильно напоминал Люциуса, с немым укором взирающего с портрета на разворачивающуюся сцену.       — Я знал, что это произойдет, рано или поздно, — вопреки своей гримасе, говорил Драко спокойно. — Ну что, давай, женушка. Сделай это.       Он расслабленно откинулся в кресле, всем своим видом демонстрируя вызов. Он не пытался прятаться или бежать, но Гермиона прекрасно знала, что разум маньяка отличается от нормального, а потому не сомневалась.       — Легилименс, — прокатилось по кабинету, и она провалилась в чужие воспоминания.