сандал и платиновые пули

      —Давай там и встретимся? Не вижу смысла уезжать так далеко из-за каких-то идиотских документов. Кто вообще решил продать такой кусок территории, куда смотрит Граф?– громко возмутился Раймонд,–куда он вообще планирует девать деньги? И так хватает на жизнь, что еще нужно?       Рыжеволосый парень нахмурился, активно жестикулируя и почти не глядя на собеседника. Он лениво потянулся, отпив чай из белой кружки с желтыми листами, нарисованными вручную неизвестным мастером.       —Нет, мне, конечно, не трудно заехать за бумагами, но зачем же в такую даль,– он устало опустился на стул, ударившись лицом о ладони и оставшись в таком положении.       Раймонд издал крайне наигранный звук плача, сполз с деревянного стула на пол и пару раз ударил ладонями по ножке стола. Сидящий напротив, наблюдающий за всем цирком, что он развел, лишь молча закатил глаза, опираясь подбородком на руку, сжатую в кулак.       Небесно-голубые глаза периодически поблескивали от света из окна, если их обладатель хоть малейшим образом шевелился. Он был заметно похож на Раймонда. Оба парня имели общие черты лица, почти один оттенок рыжего цвета волос и светлые глаза.       У старшего они создавали призрачную иллюзию туманно-серого цвета, холодного зимним небом, почти не имели голубого оттенка. У его брата же радужные оболочки были почти синие, сияющие морским блеском цвета ясного неба, а под левым глазом красовалась маленькая родинка.       На правой щеке белел продолговатой формы шрам, изредка оказывающийся замеченным окружающими. Получил его он в далеком детстве по своей же глупости: решил погладить дворовую собаку, грызущую кость.       Раймонд, наконец, поднялся с пола, уселся на деревянный стул и демонстративно уронил голову на столешницу. Его брат устало вздохнул, изредка поглядывая на своеобразное и уже привычное представление. Он поднял голову, откидывая назад прядки кудрявых рыжих волос, окидывает комнату лениво-блуждающим взглядом, примечает детали интерьера.       На глаза юноше первым делом      попадает темно-красная занавеска, плотно перебивающая солнечный свет. Окно, расположенное напротив двери и стола, за которым и сидят двое, всегда было открыто нараспашку, а прохладный воздух периодически залетает в темноватую комнату, колышет занавески.       Два деревянных стула, поставленные друг перед другом с разных сторон стола, сделанного из того же материала, картина неизвестного художника на стене слева от окна, купленная на местной выставке, книжный шкаф, возле которого вечно вился обслуживающий персонал, следя за состоянием драгоценных книг, стоявшая на нем ваза со свежими розами и второй столик поменьше, на котором обычно складировали ненужные бумаги, устаревшие документы или журналы, купленные в местном книжном магазине.       —Ты меня вообще слушаешь?– выдернул Йена из потока спутанных мыслей голос брата, заметно раздосадованного рассеянностью собеседника.       —Да-да, я слушал. Ты вроде говорил про ту больницу, где мне в прошлый раз отдавали документы о поставке.       Йен нахмурился, хлопнув себя ладонями по карманам и достав смятую пачку сигарет. Закурив, он задумчиво перевел взгляд на окно, наблюдая за бегающими по улице детьми.       —Про больницу я говорил в самом начале, скажи честно, ты меня через зад слышишь? Йен, я все понимаю, но что с тобой происходит в последние дни?– Раймонд будто специально посмотрел прямо в душу, пытаясь поймать ответный взгляд, но в итоге просто откинулся на спинку стула, запрокинув голову к потолку, вздохнул,– ладно, мне насрать, под какими ты веществами на этот раз, главное, чтобы к траве больше не лез. Просто запомни, что тебе нужно в 44-Б. Это на четвертом этаже в левом крыле. Встретимся завтра в семь, устроит?       Йен молча кивнул, выпустив из легких уже привычный, но все еще мерзкий табачный дым. Безусловно, единственной ошибкой, за которую он себя корил являлся тот период его юности, когда он впервые решил опробовать на себе действие каннабиса.        Его приемному отцу и Раймонду долго гадать не пришлось, чтобы налицо выявить признаки серьезной зависимости. После долгих часов со специалистом, Йена, наконец, выпустили к окружающему миру.       В семнадцать он окончательно перешел на обычные, доступные простым смертным табачные сигареты, а в нынешние девятнадцать почти слез и с них.       —Чува-а-ак, я понимаю, что тебе тяжело жить с этим, но не стоит же так загоняться. Ты ведь уже столько лет к употреблению не возвращался и жил спокойно, что случилось?– парень нервно прикусил нижнюю губу, вновь смотря в глаза брата, затеребил пальцами рукава темной кофты и даже перестал моргать, пристально выслеживая каждое его движение.       —Не в этом дело, не все же вертится вокруг…этого. У меня просто нехорошее предчувствие. Будто скоро произойдет что-то херовое, понимаешь?       Рыжеволосый скинул пальцем пепел с сигареты, слегка надул губы и поднял на брата уставший взгляд. Он и правда выглядел измотанно: под глазами просели синеватые круги, контрастирующие с тонкой кожей, отдающей болезненной бледностью, а тусклые глаза отблескивали холодной, мертвой, задушенной пустотой.       —Выбей себе несколько выходных, когда заберешь документы. Граф поймет, он не изверг!– старший хлопнул ладонью по столу, заставив брата подскочить от неожиданности,– прости, не хотел.       —Он не одобрит. Не забывай, что это я должен буду занять его место, какие ж тут выходные?       Голова Йена медленно скользнула по руке, опустившись на прохладную поверхность стола щекой вниз, а сигарета, зажатая между указательным, большим и средним пальцами, продолжила тлеть, вскоре потухнув окончательно.       —Я поговорю с ним.–тихо фыркнул Раймонд, отведя взгляд серовато-дымчатых глаз к стене за спиной брата.       —Ладно, но я хотя бы помогу тебе с документами, идет?– кивнул Йен, отодвинувшись назад на стуле, поднявшись и загнав тот под стол. Парень обернулся, столкнувшись с пристальным взглядом, ранее направленным на его затылок, вновь кивнул, но уже в знак прощания и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Сегодня на долгие беседы у Йена сил не наблюдалось.       Рыжеволосый кашлянул в кулак, швырнув в урну бычок, который он все это время крутил в руках, змеей проскочил широкий коридор. До двух небольших дверей он добрался за считанные секунды, открыл одну из них ногой и покинул душащее его здание.       Прохладная морось забила по лицу, а ветер словно нарочно поднялся именно сейчас, запутывая кудри еще сильнее. Йен на пятках сворачивает за угол здания, облокотившись на стену, прикрытую от дождя небольшим выступом сверху. Вокруг не было абсолютно никого: улица словно внезапно умерла, не оставив за собой даже света в окнах домов.       Раймонд скоро нагнал брата, коротко окликнув того и удалившись в гараж. Йен последовал за ним, по пути открыв ворота и, поежившись от холода, прошел к машине, пробежал за спиной брата, приподнял капот.       —Здесь что-то с радиатором, подойди,– Йен через плечо бросил фразу, а когда Раймонд обошел машину, кивком указал на предполагаемую поломку.       —Нет, все в норме,– старший прищурился, опустив голову под капот.       Раймонд беглым взглядом окинул машину. Кажется, повреждений он не нашел. Йен прислонился спиной к стене, поднял голову вверх в немом ожидании.       Наконец, стоящий у машины, вырвался из своих мыслей и открыл дверцу, забрался внутрь и, кивнув Йену на прощание, завел машину. Мерное урчание мотора стихло, стоило ему покинуть гараж.

***

      Голубые глаза звездами замерцали в свете фонарей, в сумерках отблескивая драгоценными бриллиантами. В городе пахло приближающейся зимой, а холодные лучи солнца, давно скрывшегося за тонкую полоску горизонта, совершенно не нагревали поверхность Земли. Шаги Йена отдавались от высоких стен, негромким шепотом взмывая к крышам.       Парень остановился у серого здания с осыпавшейся штукатуркой, поднял глаза к небу. Нет, он не взывал к Богу, в него у Йена веры не осталось. Он искал ответ в звездах, забвения в собственной погибели, ведь не было на планете человека, которого он не побоялся бы извести, уничтожить, не считая него самого.       Он канул бы в пропасть, если бы ему дозволили забыть и отпустить. В темноте зажегся маленький огонек, быстро потерявшийся от порыва пронизывающе-холодного ветра, но все таки затлевший на кончике сигареты, сжатой губами парня. Дым всегда окутывал медленно, приводил разум в трезвое состояние и манил беспробудной негой, но душил.       Душил никотиновым послевкусием, душил ассоциациями с тенью разбитых жизнью надежд прошлого, душил, душил, душил… Душил, вырывая с корнем остатки чего-то хорошего в серых буднях. Душил, выламывая трахею, перекрывая остатки кислорода. А Йен поддавался, тонул в иллюзиях своей зависимости, совладать с которой он способен не был.       Рыжеволосый сполз по стене, опустившись на холодный бетон и вновь затянувшись, рассматривал бледное небо. Вздохнут, протянув вверх ладонь, пропустив звезды через длинные пальцы, зацепившись кончиками за холодный серп месяца.       Невинно-чистое небо, не сокрытое облаками, манило, а звезды, сияющие в безмерной вышине, словно вышивались новыми рисунками на черном полотне.       Докурив, он швырнул бычок куда-то за угол, отряхнул пальто и встал с бетона, удалившись в темный проулок, откуда и пришел. Йену до боли хотелось бы проклясть эти звезды, заставить их затухнуть, как затухал он сам.       Йен не помнил, как добрался до дома, как открыл окна нараспашку, как выключил свет. Он даже не удосужился сбросить с себя уличную одежду, в том же виде завалившись на кровать. Заснул быстро, зная, что спокойного сна не добьется.       Как ни странно, проснулся он не от привычного приступа паники или чувства чужого присутствия, а от пронзительный писк будильника, заведенного на семь утра.       Йен дернулся вперед, сев на кровати и попытавшись осознать происходящее, поднялся и направился в ванную, где ужаснулся своего вида: взлохмаченные со вчерашнего дня кудрявые волосы, синеватые круги под глазами, покрытые десятками веснушек,      смятая одежда.       Парень наклонился к раковине, включив холодную воду и быстро умывшись. И вновь те же мысли по бесконечной карусели: «а зачем я существую?». Йен действительно существовал, ведь жизнью его состояние назвать было непозволительно.       Он заигрался. Не прошло и получаса, а Аллер уже спустился по лестнице вниз, с громким хлопком закрыв за собой железную дверь. Окинул взглядом улицу, заметив знакомый автомобиль, торопливо подошел к нему. Кивнул водителю, усевшись сзади. Никаких вопросов мужчина ему не задавал, видимо, уже был проинформирован.       Граф снова обновил состав персонала. Этого человека Йен видел в первый раз. До места ехали они в угрюмом молчании, прерываемом лишь уточнениями маршрута в некоторых местах. После остановки Йен, бросив что-то вроде «до скорой встречи, хорошего дня», развернулся в сторону массивного сероватого здания. Машина отъехала, парень остался один.       Йена, судя по всему, его местоположение мало смущало. Он ловко запетлял между обрушенными во внутреннем дворе здания статуями и кусками стен, прошмыгнул в некрупную щель в стене, оказавшись в темной комнате.       Застоявшийся воздух тошнотворно пропах плесенью и сыростью, возле щелей в стенах витал душок сгнившего тела какого-то мелкого животного, скорее всего умершего от холода.       Йен открыл дряхлую дверь, с протяжным скрипом пропустившую его внутрь здания. Здесь было точно так же темно и сыро, зато более просторно. В концах коридора расположились две ветхие лестницы, ведущие в разные корпуса.       Под ногами хрустело битое стекло, разбросанное тут местными бездомными, скрипели полы, а в особенно темных углах заметен стал мышиный писк. Животные гостю рады не были.       Йен брезгливо сморщил нос, прижимая к нему руку, чтобы меньше чувствовать вонь, царящую повсюду, мысленно проклиная Раймонда за то что тот назначил ему встречу в таком месте.       Ступеньки неприятно потрескивали, грозясь в любой момент сломаться, а ветхое дерево разлеталось на мелкие щепки, крошась под ногами. Перила влажные, даже скользкие от непонятной жидкости.        Глаза постепенно привыкли к темноте, хоть и выше мелькнуло что-то светлое. Йен ускорил шаг, спеша добраться до заветного четвертого этажа. Наверху поблескивало слабым светом окно, наполовину заколоченное черными от влаги досками.       Рыжик поморщился, переходя на бег и, наконец, добежав до нужного кабинета. Смазанная надпись «44-Б», написанная на проржавевшем металлическом квадрате, дает понять, что пришел он в правильное место. Йен дернул ручку, но дверь не поддалась.       Он непонимающе взглянул на номер комнаты и надавил на дверь, надеясь, что она может открыться внутрь. После очередной неудачной попытки открыть кабинет, он вздохнул, выравнивая дыхание.       —Раймонд, сука! Это я, открой дверь,– прокричал Йен, услышав, как скрипнул пол с той стороны стены,–я знаю, что ты сидишь там. Открой!       Он пнул дверь, а после навалился на нее всем телом. С протяжным хрустом выбившихся из деревянного проема замков, та распахнулась. Йен удивленно заморгал, привыкая к почти полному отсутствию света в кабинете, оперся рукой на стену и, не отрываясь от нее, двинулся вглубь комнаты.       Внезапно хрустнуло что-то внизу, а в затылок ударил слабый порыв холодного воздуха. Позади кто-то замахнулся.       Среагировать должным образом Йен не успел, и удар пришелся по задней части головы. Он невольно сделал шаг вперед, пытаясь рукой найти опору.        С губ сорвался тяжелый вздох, а по подбородку заструилась тонкая, совершенно незаметная в темноте струйка крови из прокушенной губы. Во рту появился неприятный металлический привкус. Голова вмиг потяжелела, мир завертелся, а пульсирующая боль в месте удара усилилась. Аллер повалился на влажный пол.       Человек, стоявший позади, пропустил смешок, бросив короткий кусок арматуры в дальний угол. Послышался глухой удар и треск. Вероятно, металлический обрубок пробил старую штукатурку.       Мужчина присвистнул, опускаясь на корточки и подтягивая в противоположную от выхода сторону тело рыжеволосого.