Перчатка миру

Ощущения у Шэнь Цинцю были такие, будто он засунул руки в мясорубку. – Сяо Цзю, что случилось? У Цинъюаня от звуков боли шиди готов был побить головой об стену, ведь весь вечер напрочь забыл проверить состояние. Но времени на это не было, и мужчина тут же взял его за руку, пытаясь проверить меридианы и невольно обнажая предплечья, сам отвечая на свой вопрос. Однако потоки ци он всё же проверил. Те, сбросив частично инородный объект, были на удивление спокойны. На руках юн проступили замысловатые линии массива, обернувшиеся порезами и кровоточащими. На благо Шэнь Цинцю ощущение быстро притупилось, превратившись в тупую, ноющую боль, а в разуме возникло понимание и осознание ситуации. – Какого гуя? Рано ведь, – но, завидев перепуганного Шэнь Цинцю, Цинъюань решил, что вопрошать мироздание можно и потом, переключился на совсем иное. – Шшш, тихо, спокойнее, Ци-гэ, я не собираюсь умирать ближайшие полторы недели. Голос был спокойным, но это был блеф; перепугался Шэнь Цинцю не меньше Цинъюаня. Но он повторял, как мантру, слова Ли Му: в первую неделю после такой хтони, если минимально использовать золотое ядро, порезы остаются просто порезами. А пока опасность представляют исключительно открытые ворота для инфекций. Сильный иммунитет – сильным иммунитетом, но от сепсиса даже заклинатели не защищены. По-настоящему опасные для жизни процессы начинаются после этого срока. Увещевание возымело свои действия, и собеседник поуспокоился. – Сейчас раны являются проблемой тела, и у меня ещё есть время. Ты сам все расчёты читал, и я уверен, не по одному разу. Ци-гэ, лучше сходи, пожалуйста, за аптечкой. Тяжёлый вздох послышался в ответ. – Где она? – По коридору второй проход направо, дальше третий проход налево, в упор до стены. В правом углу на полу есть тайник, приложи ци, он откроется. В нем масса шкатулок, но лекарство в той, что с карпами кои. Озадаченный взгляд был закономерен: аптечку обычно не прячут, как засекреченный или незаконный объект, но Цинъюаню было не до расспросов. – Хорошо, подожди, я быстро. В ответ Шэнь Цинцю только кивнул, а когда мужчина скрылся за дверью, стал почти завороженно глядеть на свои окровавленные руки. Где-то кровь удивительно быстро спеклась. Более глубокие порезы продолжали кровоточить, и струйки крови сливались, как капли дождя на стекле. И становилось понятно, почему так опасны эти порезы: пусть у вен были лишь лёгкие царапины, не хуже проказ кошки, но это лишь отсрочка. Плод трудов старейшины Ли, чтобы у подопечного при самых скверных обстоятельствах было время преодолеть многие километры до места, где ему могут помочь, не умерев от кровопотерь раньше. Эти раны ведь даже не зашьешь, швы разойдутся в любом случае и сделают ещё хуже. Мужчина краем разума понимал, что подобное почти безразличие к безумию происходящего, с точки зрения обычного человека, немного попахивает отбитым жизнью чувством самосохранения. Ну или не немного, если себе не врать. Но, впрочем, это не было новостью, как и не было для Цинъюаня: всё-таки предшественник был охотником на черных заклинателей. И во многом сделал себе громкое имя именно этим. Только самые могущественные охотники кидали перчатку своему надзорному контингенту, совершенно безжалостному, публично открывая свою причастность к организации. Это создаёт человеку определённую репутацию. Хотя в случае Шэнь Цзю, увы, это была случайность, от которой не получилось откреститься. Этот человек, в данном случае от этой славы, хотел бы откреститься, даже жаль его становилось. Но ничего исправить уже было нельзя. И эта стезя была тем немногим, за что Шэнь Цинцю мог искренне уважать этого человека. Для этой особой касты заклинателей своёобразное отношение к опасностям и смерти было не зарабатываемой в процессе профессиональной деформацией, а обязательной частью психологического портрета кандидата при посвящении. Другие люди на этой стезе не живут долго или же дают заднюю в своих начинаниях. Ведь главная защита этой погани — демонстративная и изощрённая жестокость, способная ввести в смятение или же вовсе сломать большинство. И речь шла о людях отнюдь не робкого десятка, находящихся со смертью на «ты». «А если нет, иди дальше зарабатывать психологические травмы и нездоровые механизмы адаптации.» Шутки шутками, но шимэй оставила на столе документы, которые относились к их работе как охотников, и Шэнь Цинцю совершенно не знал, вопреки браваде перед Вэй Цинвэем, что с этим всем делать. Даже учитывая, что вся теория у него была, низкий поклон Ли Шу, которая была удивительно хорошим учителем. Но, видимо, как в любой непонятной ситуации — молись, честно работай, и будь что будет. Цинъюаню, что неудивительно, не понадобилось много времени, чтобы вернуться с обеспокоенным лицом, аптечкой и графином воды. Шэнь Цинцю подкатил рукава, опёрся локтями на столешницу, подставляясь под обработку ран. – Ты в порядке? – Хуже не стало, к счастью расчёты пока подтверждаются. – Хорошо. Глава школы достал из шкатулки прозрачный флакон и капнул им в воду, после чего смоченным в этой воде платком стал обрабатывать руки. Получившаяся жидкость работала как кровоостанавливающее. Мужчина, бережно проводя эти манипуляции, меж делом поинтересовался, видимо, чтобы не тонуть в собственных тревогах и отвлечь Шэнь Цинцю. – Интересная система хранения обыденных вещей. – Аптечка и покои есть, не спрятанные, но это скорее давний обычай. – Традиция, шиди? – Основатель, шутки ради, оставил в полах и стенах пещеры много чего: личные дневники, труды, и что самое любопытное — напутствия и трапезу для приемников. Удивительно, но последнее, если верить записям, даже было пригодно в пищу, хотя обнаружилось только через сто сорок семь лет после пропажи основателя. А ведь неведомо, когда тайники на самом деле были созданы. И технология создания таких тайников была оставлена в каждом схроне. – Очень похоже на силы Запретного Зала в миниатюре. – В сущности, так и есть, и с тех пор оставлять в самых неожиданных местах дары следующим поколениям стало доброй традицией. Как и использовать их как зоны хранения. Ту, которую ты видел, создал я сам. Закончив с остановкой крови, мужчина потянулся, достал из рукава другой платок и стал обсушивать руки. – Я ничего об этом не слышал... постойка, неожиданные находки в архивах записей прошлых лордов на самом деле обман? В ответ Шэнь Цинцю, по-лисьему улыбнулся, и заговорил тоном «это будет наш секрет». – Пиковые тайны, Ци-гэ, и справедливости ради, действительно, в архивах не редко обнаруживается неучтенное. Но да, многое на самом деле находилось не там, а в самой Бамбуковой Хижине. И до сих пор находится, в архивах есть очень качественные реплики. При создании которых, не только во всех деталях переписывается текст, не редактируя его, но и изготавливаются материалы для письма по старинным технологиям. В архив передаются все найденные тексты, не считая особых экземпляров. Ответом была такая заговорческая усмешка, и мужчина с чистой совестью был готов продолжить свой рассказ, зная, что это действительно останется только между ними. – Каких же любопытных? – Юмор, который от людей их уровня с трудом был бы понят даже ближним. И задумка основателя удалась с лихвой: ушедшие лорды остаются в памяти потомков живыми людьми, а не фигурами с постаментов. Юэ Цинъюань был искренне впечатлён такой дотошностью, долговечностью полога скрытности и польщён оказанным доверием. Похоже, шиди, узнав правду, его простил, сетуя больше на Небеса и Минъюань, чем на старого друга. После всего случившегося меньшее, что мужчина мог сделать, — это стать для друга поддержкой. – В другой раз я покажу некоторые особо интересные записи. – Сочту за честь. Местный аналог пантенола и анестетика в одном лице представлял собой желтоватую жижицу с не самым приятным запахом. В сущности, это была слизь хищной улитки-переростка — щитковой желтобрюхой улитки, которая имела свойство усиливать целебные свойства вмешанных в неё растительных компонентов. Целители очень любили эту жидкость, ведь какая экономия сырья! Жаль только, что внутрь принимать эту слизь — плохая идея, поэтому она используется исключительно наружно. Обрабатывание подобных ран было той задачей, и Шэнь Цинцю получил не один укоризненный взгляд за то, что вертится и мешает. Руки же после подобного напоминали косплей мумии, и мужчина искренне улыбнулся шисюну. – Спасибо. В ответ собеседник лишь тепло улыбнулся и кивнул, ситуация была сколь ясной, столь и скверной, несмотря на то, что решить её время было. Ключевое слово здесь — «в теории». Сяо Цзю может и был не многословен, но вот старейшина Ли рассказывал и писал о состоянии своего подопечного и одного из лордов Цанцюн с должной, в данных обстоятельствах, дотошностью. Шиди, к спокойствию Юэ Цинъюаня, никогда не затягивал с лечением, и, по меньшей мере, сейчас им оставалось уповать на то, что прогнозы, указывающие на то, что времени ещё достаточно, были верны. Но было одно "но", заставляющее сомневаться, что совпадение реальности и прогноза будет долговечным. Это "но" заключалось в сроках, за которые эффект лечения никак не мог сойти на нет. Не было никаких гарантий, что причина не усугубит темп разрастания ран. Вероятная причина, особенно в свете откровений о Сюаньду, не добавляла спокойствия. Сюя был единственной новой переменной, на которую можно было возложить ответственность. Но Шэнь Цинцю всё же решил спросить Систему о влиянии переселения на это. На что он получил ответ, что для массива ничего не изменилось, и ему не нужно реагировать на это. Значит, всё же виноват меч и его специфика. Цинъюань горестно вздохнул. – Даже Достопочтенная не может предвидеть всего. В этом мире есть лишь одно всемогущее существо – главный герой. Никакие космологические силы и рядом не стоят с сюжетной броней. Не то чтобы он был самым сильным, на самом деле духом. Ещё более горестный вздох послышался, когда у Цинъюаня перед глазами предстали две феерические проблемы. – Мне нужно возвращаться на пик и поработать с оставшимися документами. Я ведь и не предполагал, что так задержусь. Самое поганое, что проблемы с этими недоделанными документами, даже в мелочах, не оберешься. В этом мире было три фракции, каждая из которых по власти и влиянию была достаточно велика, чтобы не быть поглощённой и подчинённой. Но при этом сил сожрать остальных тоже никогда не хватало. Ими были Императоры, Союз Бессмертных и Братство Тени, которым приходилось сосуществовать на одних землях и делить между собой ресурсы. И не было конца бумажному регулированию этих процессов, и Цинъюаню сегодня предстояло начать гигантскую нервотрёпку. Обновить договор о сосуществовании с уездами Братства Тени на территории Цанцюн на ближайшие пятнадцать лет. Этот процесс всегда был неоправданно сложным, даже учитывая, что условия договора не сильно менялись десятилетие за десятилетием. А потом осчастливить результатами своих дипломатических баталий съехавшихся имперских делегатов, которые придирчиво следили, чтобы заклинатели не зашли за рамки Статута Черного Рассвета. Монументальный договор тысячелетней давности всесторонне регламентировал взаимодействия заклинателей и государства. Делить налоги с кем-то ещё, кроме строго необходимого, императоры не соглашались. Никто не хотел быть одураченным, и мероприятие растягивалось на недели. В этом всем предстояло вариться целой делегации с трёх пиков во главе с Цинъюанем, Шан Цинхуа и Гу Фанбин — как главой школы, главой казначейства и советницей-стратегом. Команда Цанцюн готова была реагировать на любой чих политического характера. За этих людей и их нервную систему в ближайшее время стоило бы молиться. По-хорошему вместо старейшины должен был быть он, но Юэ Цинъюань и Шэнь Цинцю прекрасно понимали, в какой цирк и публичный раздрай выльется их совместная работа. Поэтому дуэтом вне стен школы они появлялись лишь по крайне редким поводам. Шэнь Цинцю собирался изменить этот порядок вещей в будущем, но сейчас он был не помощник для Шисюна. – И что делать будем? Проблем было аж две. Во-первых, Шэнь Цинцю никак нельзя было оставлять одного. Во-вторых, полёт на мече был совершенно плохой идеей. Меч, который поглощал ци как топливо для полета и активно задействовал золотое ядро, был последним, что стоило рассматривать как транспортное средство. А золотое ядро, если таковое имелось, даже на пассажирском месте, синхронизировалось с клинком без воли человека. И отменить эту реакцию было невозможно без существенных рисков. Обе перспективы были чреваты в нынешних условиях. Но идея, как решить половину проблемы, пришла Цинъюаню. – Попроси о помощи Ланьцивэйюя, не думаю, что даже гордый вожак откажет в помощи в таких обстоятельствах. На Цинцзин, как и на других пиках, обитала и выращивала молодняк стая клювокрылых львов, старейших из ныне живущих и разумных обитателей хребта Тяньгун. Они были честно слизаны Самолётом с грифонов и перенесены в иную культурную среду. Люди и гордые звери мирно сосуществовали, пусть большей частью параллельно, и лишь изредка друг другу помогали. Но Шэнь Цинцю, как лорд, имел особое положение и вполне мог рассчитывать на благосклонность могущественного зверя. – Так действительно будет лучше всего. Со второй частью им лучезарно улыбнулась удача. Недалеко от дома проходила ранняя пташка, решившая помедитировать, пока не было обилия работы. И что главное, этой пташкой был Сюэ Юшань, один из немногих, посвящённых делу и относительно свободных. Глава школы, не мешкая, щёлкнул пальцами, высекая искру ци, которая разрослась до изящной серой эфирной бабочки. Нехитрое заклинание, которое использовали для привлечения внимания. Фигура в отдалении, заметив рядом с собой бабочку, тут же направилась за ней, хотя её отправители были довольно очевидны. Взгляд Сюэ Юшаня был крайне выразительным: он и Цинъюаня находились не в верхней части списка людей, которых можно было бы ожидать увидеть сидящими ночью за чашкой чая. – Глава школы, лорд Шэнь, чем могу быть полезен? Шэнь Цинцю не сказал ни слова, лишь обнажил свои забинтованные руки. Ответ напрашивался сам собой, и глаза заместителя расширились до размера крупной монеты, он судорожно сглотнул. Лишь спустя некоторое время, справившись с первым шоком, но так и оставшись встревоженным, он спросил: – Небо ради, как!? Хотя судя по тону, можно было предположить, что в голове сейчас звучала площадная брань. Но рядом был глава школы, с которым Сюэ Юшань связывал лишь формальные отношения. Приходилось старательно подбирать выражения. – Похоже на то, что защита от Ли-лаоши на такие встряски, как работа Сюя, всё же не рассчитана. В ответ послышался не весёлый смешок, и, пожалуй, Сюэ Юшань был прав. Не каждый день встретишь вещь, которая могла бы дать шанс на нормальную жизнь, а с другой стороны — пытаться эту самую жизнь оборвать. И всё это абсолютно случайно. Однако, вспомнив, где и с кем находится, заместитель подобрался. Цинъюань эту сцену тактично проигнорировал, ситуация и приватность — такие нарушения этикета прощались. Сюэ Юшань успокоился и задал вопрос по существу. – Как давно это случилось? – Не больше палочки благовоний, только раны успели перевязать. Благо пока всё идёт в соответствии с расчётом, однако в свете обстоятельств не стоит удивляться, что прогрессирование болезни может протекать в разрез с этим. Мрачная правда, но гарантий, что всё не пойдёт по одному месту, никто дать не мог. Шэнь Цинцю даже не мог сказать, почему массив так среагировал на клинок. – Мастер Сюэ, неотложные дела вынуждают меня покинуть вас обоих. Вы крайне удачно решили выйти на патрулирование. Шэнь Цинцю слушал последний пассаж с весельем, ибо формулировка была лукавством. Какой бы светской школа ни была, понятие комендантского часа никто не отменял. И только узкое число людей не было написано, но из скромности обычно говорили, что идут в добровольное патрулирование. Было видно, что оставлять Шэнь Цинцю в таком состоянии и вне поля зрения Цинъюаню совершенно не хотелось. Но феерический скандал был не нужен, и Сюэ Юшань откровенно был более надёжным сопровождающим. Хотя бы потому, что видел своими глазами выбрыки массива во всех возможных вариациях, часть из которых даже не фигурировала в медицинских записях. Цинъюаню же годами оставались лишь сухие отчёты. – Доверяю его вам, мастер Сюэ, и будьте оба осторожнее. – Сделаю всё, что в моих силах, глава Юэ. Шэнь Цинцю на самом деле хотел бы тёплого прощания, но тут был Сюэ Юшань, с которым у обоих отношения не отличались крепостью и душевностью. И потому всё, что он мог себе позволить, — это ласково улыбнуться и успокаивающе произнести. – Всё будет хорошо. – Надеюсь, ты прав, береги себя. – Обещаю. Юэ Цинъюаню в душе было неловко, кто кого ещё успокаивать должен! Но если шиди так спокойнее, то пусть. Сюэ Юшань смотрел на эту идиллическую картину с откровенным подозрением и недоумением. Как один единственный разговор мог так поменять людей? Мужчина пообещал себе разобраться в этом, когда появится время. Можно было, конечно, просто спросить, но, во-первых, не факт, что ответят, а во-вторых, стало интересно, может, он упустил нечто, бывшее до того на виду?