Перчатка миру

Вышел Шэнь Цинцю из своего кабинета под самый вечер, ведь после того, как Сян Чжэ был спроважен, ему предстояло провести остаток дня в компании бумаг. Как будто он и так полдня не провел за ними. Но объяснение ситуации с Сян Чжэ главе школы само собой не напишется, и документы Сюэ Юшаня тоже. А потом, чтобы лишний раз не садиться за чёртовы бумаги, он решил взяться за свои. Вытащили его из-за стола исключительно лучи потихоньку начавшего клониться к закату солнца, напоминавшие о времени. Распрощавшись с секретарем, Шэнь Цинцю наконец направился к дому, попутно думая, что неплохо было бы потренироваться или медитировать. А ещё, возможно, стоило с утра наведаться к лекарям. Предплечье подозрительно стало чесаться ближе к вечеру, без видимой на то причины. Вероятно, слова Вэй Цинвэя всё же не были частью стандартной инструкции, которую можно было проигнорировать, как казалось усталому разуму. Мелькнула шальная мысль, что с массивом может быть неладное, но он её отбросил. Даже учитывая время с момента переселения с последнего посещения Ли Му, ради починки барахлящего массива прошло всего полтора месяца. Мягко говоря, это не сертифицированные сроки починки, которые составляли, по расчётам и в реальной жизни, минимум полгода. Удивительно, насколько иной могла бы быть жизнь Шэнь Цзю. Ведь массив, после реконструкции, проведённой Ли Му, был вполне полноценным и работоспособным. Хотя и нуждался в присмотре, но этот факт в будущем не будет мешать ему быть сильным заклинателем. Он вполне мог остаться учеником при ком-то из старейшин, но не пожелал того. Предшественнику, очевидно, претило связывать свою жизнь с наследием У Яньцзы, который взял и сломал своим экспериментом начавшееся зарождаться доверие. И после двух лет, прожитых рука об руку, Шэнь Цинцю не понимал, что у старика вообще в голове творилось. И он, попутно, кажется, доломал способность Шэнь Цзю людям доверять в принципе. Старейшины уступили настрадавшемуся юноше, и массив запечатали с концами. Теперь, даже зная о его существовании, его почти невозможно обнаружить. Исключение составляли только старейшины Ли и Му. Ведь невидимость не означает деконструкцию, и уход нужно было осуществлять не с завязанными глазами. А после попрощались, передав, с согласия Шэнь Цзю, на попечение Цанцюн и Ву Баофа лично. Потому что безумец, будучи чистым физическим совершенствующимся, как и большинство заклинателей, отчего-то решил лепить из учеников идущего по пути баланса. Имея при этом довольно смутные представления, ядро начало формироваться с изрядным количеством ошибок. Даже старейшина Гу Фанбин, которой поручили это исправить, смогла сделать не так много. Вкупе с и без того сложным детством и ворохом психологических травм, сливающихся в медицинские диагнозы, смесь получалась гремучей. Итог с гибелью молодого был в сущности закономерен, и жизнь самого Шэнь Цинцю находилась в опасности и без Ло Бинхэ. «Ло Бинхэ, точно!» Он только сейчас вспомнил об ученике и захотел приложиться к вееру. Запамятовать про того, кого из виду терять совершенно было нельзя, нужно было ещё умудриться. Ло Бинхэ ведь всё также сидел под боком с учебником, который для любого другого ученика был бы быстродействующей отравой. Он прибавил шаг, стараясь при этом не нарушать величественного образа. Проходил он через живописную сосновую рощу, делая себе пометку вернуться сюда позже с бумагой и карандашом. Пусть бамбук и был преобладающим растением на горе, но и хвойным рощицам тут тоже нашлось место. Однако одна умилительная картина заставила его притормозить. Восьмилетний мальчишка в некогда белоснежных ученических одеждах увлеченно изучал усеянные красными гроздьями лианы лимонника. Осматривая не только гроздья ягод, но и листья, и способ роста. Любознательность похвальная, но у таких малышей отбой в девять. А этот любопытный сорванец был черти где от ученических общежитий, когда до отбоя оставалось ещё каких-то сорок минут. Оставаться ему так было нельзя, ведь нагоняй получит или вовсе ночевать на улице. Старая традиция этих мест, отменяемая только в пору холодов. Подойдя к хрупкой фигуре, он услышал тихое бормотание мальчишки, вертящего в руках лист лианы. – Какое знакомое растение, но как оно называется? – Увэйцзы, растение пяти вкусов и полезное в медицине растение. Мальчишка совершенно не ожидал компании, а Шэнь Цинцю второй раз за день наступил на старые грабли. Некоторые вещи не меняются, что бы ты ни делал. Но стоило ребенку понять, кто перед ним, как тот сразу посветлел. – Шизцунь! – Ты, наверное, сильно увлекся растениями? – Да, наставник, они все такие интересные, и я так много не знаю, а так хочется узнать больше. – Похвально, но отнюдь не стоило так пачкаться и засиживаться за подобным занятием незадолго до отбоя. Сейчас тебе стоит вернуться. Только сейчас мальчик обратил внимание на садящееся солнце и тихо ойкнул. – Простите, шицзунь, впредь я буду внимательнее. Сам же Шэнь Цинцю подумал, что они встретились весьма удачно для обоих. – Иди-иди, и у меня к тебе одна просьба. Когда доберешься, найди Ло Бинхэ, скажи ему прийти в Бамбуковую Хижину и принести с собой пособие по совершенствованию. – Будет сделано. И только пятки сверкали, а мужчина неспешно, предчувствуя головную боль. Да, Шэнь Юань прекрасно ладил с племянниками и детьми друзей, да, местные дети с местным культом уважения старших были в разы покладистее современных. Но ладить с детьми и быть педагогом — совершенно разные задачи. И думая об этом, и вспоминая сегодняшний день, мужчина предельно отчётливо осознал, почему лорды были столь придирчивы к Главным Ученикам и совершенно не стеснялись их менять по несколько раз за период своего правления. Ведь роль главы пика подразумевала множество обязанностей, которые достойно исполнять или же уметь грамотно делегировать сможет далеко не каждый человек. Быть сильным заклинателем, бессмертным — и так задача со звёздочкой. Так ещё нужно быть грамотным управленцем, ведь пик сам по себе — небольшой город, не говоря уже о землях и наставничестве молодого поколения. Данный список — программа минимум, на которую на каждом пике накладываются свои реалии. Для Шэнь Цинцю и лордов Цанцюн в целом это было — роль стратега, покровителя наук, искусств, евангелиста заклинательского пути родного пика и спецслужб. «И швец, и жнец, и на дуде игрец.» Иначе это было не назвать, и после рабочего дня становилось понятно, что эта самая работа — не меньшее испытание, чем возможное четвертование от рук главного героя или же театралы и их закидоны. Но делать было нечего. Система ещё когда сказала, что прямой побег от роли лорда Цинцзин равносилен провалу и смерти, а сам Шэнь Юань привык делать свою работу хорошо. На подступах к жилищу он заметил детскую фигуру, ожидающую его возле здания. И остановился в предвкушении и лёгком оцепенении. Ребёнок, который не хотел опаздывать, и подросток, который из кожи лез, лишь бы угодить наставнику, оказались быстрее Шэнь Цинцю, который не то чтобы спешил. После встречи с маленьким учеником он осознал всю сложность предстоящего разговора и уже не мог себя заставить идти слишком быстро. Первые дни он старался оставаться в стороне от Ло Бинхэ, не желая давать Системе ни малейшего повода заставлять его вести себя как последнюю сволочь. Единственная встреча — чистая случайность, которая вылилась в штрафы. И о которой сам Ло Бинхэ ничего не подозревает. Детям ведь было совершенно не до того, чтобы всматриваться в высокую отвесную скалу. Откровенно говоря, тогда можно было бы сесть на край скалы и, вероятно, остаться незамеченным. И сейчас отношения наставника и ученика можно было начать с чистого листа, без ООС, будь он не ладен. Ситуация отдавала неприятным душком манипуляций, но дети, подростки, только выстраивающие крепкую картину мира, легко могут изменить свое мнение и не вспоминать о прошлом. И именно это был единственный шанс на то самое светлое будущее. Ло Бинхэ заметил, отчего-то остановившегося наставника, еще издалека, и силуэт на холме напоминал мальчику того самого благодетеля, заступившегося за него перед шисюанями. И хоть сам шицзунь не раз им говорил не ставить много на беспочвенные догадки, в это очень хотелось верить. Он был далеко не лучшим учеником в конце концов. Дождавшись шицзуня и поклонившись в самой почтительной манере, мальчик невольно залюбовался величественной фигурой. Шицзунь всегда больше напоминал небожителя, нежели человека. Красота, точечные черты лица, легкая степенная походка, гордый лик, богатые одежды ученого мужа, ничуть не мешавшие ему в бою. Непривычно светлые, нефритовые очи всегда казались тому самым большим доказательством — Минъюнь не могла бы наградить такими глазами простого человека. Однако зачем наставнику он понадобился поздним вечером и зачем просил принести пособие, оставалось загадкой. Для занятий было уже слишком поздно. И наставник редко благоволил к кому-либо в достаточной мере, чтобы давать личные уроки, а Ло Бинхэ ещё недостаточно поднялся в глазах наставника для подобного. Уж тем более не после того, как тварь у него из-под носа умыкнула шицзе. – Шицзунь, вы хотели видеть меня? – Да, иди со мной. Легкая улыбка оказалась скорее деланной, чем искренней, но просиявший от неё взгляд ясно говорил, что мальчик и близко не заметил подвоха. Ребенок оказался действительно ребенком — кудрявые локоны в эстетичной небрежности, горящие глаза, наивность, даже голос, едва начавший ломаться, оставался по-прежнему звонким. Крайне очаровательный ребенок, полностью соответствующий своей роли. Но Шэнь Цинцю был в смятении, не зная, как вести этот разговор. Ведь очарование мальчишки было как притягательность элегантно сделанного оружия. Как бы оно не привлекало взгляд, оружием оно от этого меньше не становилось. И потому продолжало вызывать заслуженную настороженность. Потому Шэнь Цинцю охотно воспользовался возможностью не открывать рта лишний раз, и они шли молча. Мальчик, глядя на погружённого в свои мысли наставника, не осмеливался его тревожить, лишь шёл следом, отставая на шаг. На дворе была уже осень, и днём было ещё тепло, то вечером заметно холодало. И потому на Ло Бинхэ была шерстяная накидка вместо хлопковой. Шэнь Цинцю же не испытывал надобности менять одежду. У бессмертных и тех, кто был очень близко к подобному положение в целом была крайне специфическое восприятие реальности. При крайне обострённой сенсорике выходящее за рамки человеческих возможностей, у таких заклинателей было крайне искаженное восприятие внешних температуры. Сила золотого ядра и стойкость тела была такова, что минус сорок и плюс сорок воспринимались как компактная температура. Да и термические ожоги было поставить чрезвычайно трудно. Вспомнить это пришлось Шэнь Цинцю в самый неожиданный момент. На утро второго дня он отправился на горячие источники, служащие купальнями местным. У него даже был персональный грот, в поисках которого пришлось использовать Систему. Та исправно грозила штрафами за саму мысль пойти не в свой. Оказалось её алгоритмы можно было обернуть себе на пользу. И он очень удивился, когда грот над которым стоял густейший туман в который и в который заходить то было страшно, ощущался как просто слегка теплая вода. Удивляться в слух мешала исключительно Система, которая снова грозила конскими штрафами. Но хотя бы стала ясно, что происходило. Очень странно было осознавать, что он теперь чисто физически не мог ощущать жару и мороз. Если только не находился в экстремальных условиях в которых обычный человек погибают. Но как будто у него был выбор. А так же ещё по дороге к Бамбуковой Хижине у Шэнь Цинцю созрел план, как не только вручить ребенку толковый учебник, но и поправить вопросы репутации. У Бамбуковой Хижины было три двери: парадная и две боковых — одна для слуг, другая вела через веранду к библиотеке. К последней мужчина и направился. Слова почтенной заставили его задуматься о том, какую школу формирования пути баланса, практикуемую на Цинцзин, стоит выбрать для Ло Бинхэ. Спор выиграло милосердие, ведь Шэнь Цинцю помнил, что от конфликта человеческой и демонической ци главного героя страдало множество людей. Начиная с самого Ло Бинхэ и заканчивая несчастными, попавшими под руку. И лишь немногим везло, как с сёстрами Тянъи, которые своей красотой заставили Ло Бинхэ передумать их убивать. И потому решил выдать пособие по самому сложному, но и самому гибкому основанию, которое принимало практически любую "нечисть" как спокойное соседство, включая демоническое наследие. Были практические прецеденты. И хоть речь там шла отнюдь не о священных демонах, Шэнь Цинцю предполагал, что даже в худшем варианте развития событий такое основание сильно облегчит проблему. Разумеется, с самым внимательным наставничеством в придачу. Меньше конфликтов энергий, меньше пролитой крови, а в том, что этот "читер" с задачей справится, мужчина не сомневался. Но даже если оставить этот мотив за скобками, овладение таким искусством делает совершенствование сильным и крайне гибким, давая немалые бенефиты в прямых руках. После пародии на обучение самосовершенствованию, не провалившейся только потому, что речь шла о главном герое, мальчик заслуживал получить в руки козырь в качестве компенсации. Решился нарушить уже порядочно затянувшуюся тишину мужчина, только когда заветная книга оказалась в поле зрения, и молчать дальше даже выглядело как приступ видимой ненормальности. – Я просил принести твое пособие по самосовершенствованию, дай его мне. Ло Бинхэ вытащил из-за пазухи увесистый том и почтительно передал его в руки шицзуня, который окинул книгу странным взглядом. Затем он принялся просматривать страницы, периодически переводя взгляд на Ло Бинхэ и обратно. Ло Бинхэ оставалось только гадать о происходящем и послушно ждать. Шэнь Цинцю, поглядывая на страницы, понял, что слова о поддельном учебнике были несколько преувеличены. Или сама книга была исправлена театралами по неизвестной причине. Учебник на деле был просто безбожно стар, как по внешнему потрепанному виду, так и по содержанию. Учиться по ней было то же самое, что изучать астрономию по книгам столетней давности. Азы, конечно, поймешь, но вместе с ними наберешься и ошибок. Такое ощущение, что книга была стащена из тех архивов, где хранятся устаревшие книги по самосовершенствованию, как исторический артефакт. Учиться по ним чревато, но они могут многое рассказать о развитии заклинательской науки. Как подобное оказалось в руках Мин Фаня — хороший вопрос, с которым неплохо было бы разобраться. Учеников к такой информации не подпускали, чтобы они не нахватались вредной чуши. В конце концов наставник закрыл книгу и отложил её в сторону. – Неудивительно, что твой прогресс ниже ожидаемого, это пособие тебе не подходит. Мальчик был удивлён и смущённо спросил шицзуня: – Не подходит, почему? – Так бывает, Ло Бинхэ, порой на пути приходится не раз менять вектор своих занятий, чтобы добиться результата. И Шэнь Цинцю даже не лукавил: даже опытнейшие преподаватели и мастера не всегда знали, что из себя в будущем будет представлять ребёнок, который попал к ним, и идут методом проб и ошибок. Благо путь баланса, в своём фундаменте имевший запас гибкости, такие метания мог стерпеть. С особенностями Тихого Пика это была критичная особенность, позволяющая пику оставаться жизнеспособным формированием. Обращали ведь внимание на нрав при отборе, а уже потом имели дело с склонностями в духовном развитии. И к тому же, человеческий фактор мог быть определён неверно, и обучение пересматривались. О том, что пособие Ло Бинхэ было бессмыслицей, попавшей к нему лишь потому, что оригинал подал Мин Фаню дурную идею и затем старательно игнорировал данное обстоятельство, Шэнь Цинцю отнюдь не горел желанием рассказывать. Вместо этого вычитал мальчику мини-лекцию о истории пика, о том, по какой логике подбирается пособие и где в этом процессе возникает необходимость правок. Шэнь Цинцю был доволен собой: рассказ вышел достаточно стройным, пусть и не был так непринуждён, как кажется со стороны. То, что знания и воспоминания другого человека были ему переданы в полной мере, ещё не значило, что он мог вольготно ими пользоваться. «Ещё бы Ло Бинхэ имел в рассказе хоть какое-то отношение, и не приходилось бы сочинять правдоподобную ложь на ходу, но много хочу.» Ло Бинхэ же переживал настоящее душевное потрясение: шицзунь сам собирался выдать ему более подходящее пособие, и не откуда-нибудь, а из запасников Бамбуковой Хижины. Из книг, с которыми владыки и владычицы пика взаимодействовали — будь то хранение, написание или даже владение в ученичестве. От такого голова шла кругом, и хотелось ущипнуть себя, проверяя, не сон ли это. Но перед шицзунем делать это непочтительно, а значит, чревато. Наставник легко мог сменить отстранённую благожелательность на закономерное недовольство. Он ведь и так тратит сейчас на него своё драгоценное время, обстоятельно объясняя причины своих действий. Мальчик искренне жалел, что у него нет возможности записать слова учителя, потому внимательно слушал, старательно запоминая каждое слово. Этот скромный ученик совершенно не был достоин такого внимания почтенного лорда. А вот Шэнь Цинцю этот рассказ и, главное, наблюдение за детским непосредственным восхищением помогло понять не только разумом, но и сердцем одну вещь. Ребёнок пока ещё ребёнок, и образ белого лотоса, вероятно, к их общему благу, постепенно находил себе место не только в холодном расчёте. Закончив наконец свою лекцию, Шэнь Цинцю протянул руку к заветному тому и передал его в руки восторженного мальчишки. – Книга весьма стара, обращайся с должной аккуратностью и почтением. – Том будет возвращён в том же состоянии, в котором передавался, шицзунь, э́тот Ло обещает. Мальчишка бережно держал книгу – бесценное сокровище. Таковой она была в глазах любого ученика. Пусть эта конкретная книга не несла особой истории, но сам факт её обитания в Бамбуковой Хижине возвышал её над другими похожими учебниками. Ло Бинхэ был в полуобморочном состоянии, в душе – от неожиданности и чистого трепета перед старшим. Это тронуло мужчину, и он аккуратно положил руку на чёрную макушку, чуть потрепав непослушную копну, чем, кажется, окончательно сломал мальчику рамки привычного – он застыл, как статуя. Ло Бинхэ от такого доверия и теплого жеста забыл, как дышать и думать. – А теперь ступай, скоро отбой. И попробуйте только оболтусы делать задание спустя рукава. Слова были сказаны строго, но совершенно без агрессии, так, напоминая и пытаясь вернуть ребёнка с небес на землю. Это подействовало: Ло Бинхэ подобрался и заговорил легко, совершенно не подавленно, что и было главное. Заниматься прессингом детей в планы совершенно не входило. – Конечно, шицзунь, то, что случилось на миссии, больше не повторится. – Очень на это надеюсь. С этими словами Ло Бинхэ поклонился шицзуню, попрощался и направился к выходу. А в это время Шэнь Цинцю провожал отвернувшегося ученика лёгкой улыбкой и убирал треклятую подделку в цзянкуй и мешочек в рукав. Что с ней делать, он ещё не решил, но не стоило привлекать к ней внимание.