Перчатка миру

Шэнь Юань вопрошал вселенную: за что ему всё это? Разве он был таким плохим человеком? Религиозностью мужчина не страдал, но было одно, во что он верил вопреки здравому смыслу, — в загробную жизнь. Он лелеял упрямую и отчаянную надежду на встречу с умершими близкими по ту сторону жизни. Родители, сестра, Клод и Катрин — люди, столь близкие и столь рано ушедшие из жизни. Теперь настал и его черед: в возрасте пятидесяти лет отправиться в мир иной по непонятной причине. Последнее, что Шэнь Юань помнил, — это манящая кровать после изматывающего дня, когда он отчаянно пытался заставить людей выполнять свою работу качественно и в срок. Но жизнь и вселенная решили посмеяться над ним в очередной раз. Одной рукой развеяли заблуждения учёных о конечности человеческой жизни, а другой — растоптали чаяний, словно хулиганы, разрушающие песчаные замки. Когда Шэнь Юань пришёл в себя, его встретили его собственное кресло, стол и компьютер, которые теперь выглядели вопреки своей привычности психопатично. Ведь вместо спальни вокруг до самого горизонта простирались безжизненные поля, усеянные мелкой щебёнкой. Ни одной души не было в поле зрения. В углу экрана виднелась дата: двадцать третье августа две тысячи пятнадцатого года. Была открыта страница «Пути Гордого Бессмертного Демона». — Да как тебя, поганая книжонка, из головы выбросить? Ни во сне, ни после смерти от тебя продыху нет. Оглядываясь назад, Шэнь Юань удивлялся тому, что он с самого начала, без каких-либо объявлений, он осознал факт собственной смерти и остался к этому совершенно бесстрастен. Вероятно, это было просто шоком. Но в тот момент мысль о собственной смерти была отброшена как нечто незначительное, и разум сосредоточился на настоящем. Рука потянулась за фигуркой Ву Баофа, маленькой, не самого лучшего качества, но купленной в памятной поездке, от того и родной. Вещица, как и стул, ощущала осязаемой и ровно такой же, какой была при жизни. Фигурка заняла своё почётное место среди остальных, рядом с фотографиями близких. Точнее, рядом с местом, где они всегда стояли, и которое, к шоку и ужасу Шэнь Юаня, теперь пустовало. Неведомый некто даже мусор на столе не поленился воспроизвести: на краю стола стояла немытая кружка, были разбросаны ручки и валялись не выкинутые фантики. Шэнь Цинцю не удержался от цветастой брани, в прочем запал быстро затух. Одиночество и отсутствие хоть одного знакомого лица, даже на фотографиях, вгоняли в уныние, но не более того. К собственному удивлению, Шэнь Юань довольно легко смирился с этим обстоятельством. Продолжая разведку территории, он поднял с земли мелкий камешек с любопытным зелёным отливом. Камень, как и всё остальное, оказался вполне осязаемым. Когда душевное смятение постепенно начало уступать место любопытству, Шэнь Юань решил побродить по округе, отойдя от стола, но не теряя его из вида. Ничего существенного прогулка не принесла: такая же щебёнка, лишь периодически попадались участки другого цвета, что немного разбавляло унылость этого места. Парочку зелёных камешков мужчина решил взять с собой, закинув их в карман домашних штанов. Если бы его спросили, зачем они понадобились, Шэнь Юань рассеянно пробормотал бы про старую привычку брать с посещённых мест памятные мелочи. Целая шкатулка с камнями, гербарием, билетами и прочими вещами, которые ничего не скажут посторонним, но подарят множество воспоминаний владельцу — как хороших, так и плохих. Было в этом своё очарование. Когда Шэнь Юань всё же уселся обратно за стол, вокруг заиграла приятная ненавязчивая мелодия, похожую на загрузочную. Источник мужчине определить не удалось; главный подозреваемый компьютер, лишь привычно мирно гудел. «Почему всё это так похоже на завязку исекая? Не грузовик-кун — и на том спасибо, черт его дери» — О, новенький! Опять эта чертова машина глючит, раз вы оказались здесь в обход места назначения. Из-за спины послышался звонкий женский голос, и, обернувшись, он увидел красивую даму средних лет, одетую в подобие римской туники с авангардным принтом. Она умудрялась выглядеть очаровательной чудачкой, а не модным недоразумением. Перед лицом женщины возник голубоватый экранчик, напоминающий уведомления из видео игр, из которого полился Google Translate. [Госпожа Альтара, не занимайтесь гнусными наветами. Эта Система лишь выполняет необходимые отладки, которые, между прочим, потребовались из-за внесённых вами доработок и правок. И раз вас так злит эта заминка, займитесь гостем сами.] Холодный механический голос, звучал откровенно обиженно, а сам Шэнь Юань не на шутку насторожился. — И займусь. С этими словами окошко в воздухе исчезло, а женщина обратила на мужчину пристальное внимание. — Позвольте представиться, меня зовут Альтара, скромная спутница нашего дорогого принца и ваша временная компаньонка. Я работница нашего погорелого театра, который ставит великовозрастному ребенку пьесы по разным историям в виде созданных реальностей. Вам же выпала роль актера на сцене. И я сегодня в настроении дать вам некоторые ответы в обмен на один мой вопрос. Шэнь Юань аж воздухом поперхнулся от такой неприкрытой наглости и убедился, что попал в филиал дурдома. Лимб, неведомая машина, какой-то принц, создающий впечатление золотой молодежи, и эта женщина под боком, которая не отправили его неведомо куда лишь из-за технической заминки. Мужчина обречённо перевёл взгляд на компьютер, начиная догадываться, что собираются его отправить в ещё один дом умалишённых. — Блять, лучше места просто не придумаешь! Когда я думал про исекай, я иронизировал. — Начало вышло зло, но скандалить было глупо, когда возможно получить ответы, поэтому он продолжил куда спокойнее. — Но, похоже, у меня нет выбора, так что задавайте свой вопрос. Собеседница криво усмехнулась, будто даже понимая его чувства. Шэнь Юань упрекнул себя: нечего принимать желаемое за действительное. — Как будто он есть у меня, дорогой гость, но в моём случае жизнь в театральных подмостках — лучшая из возможных. Не ждите от меня или моих коллег оправданий или раскаяний. Совесть, у кого она хоть была, все давно потерялась по дороге. Впрочем, обидчивость вместе с ней, так что не бойтесь меня задеть, если от грубости вам станет легче. Шэнь Юань представил, что тут могло твориться, когда в лапы этих, прости господи, театралам попадал не человек с крепкими нервами и отбитым жизнью страхом смерти, а человек, раздавленный фактом или обстоятельствами собственной смерти. Имея дела с такими людьми, правда, легче дать волю их чувствам и самому научится безразлично реагировать на оскорбления. Не кидай, Альтара, ему в лицо свою медицинскую карту, исписанную психиатром — Шэнь Юань, возможно, даже посочувствовал бы. — Это принятие желаемого за действительное душевного покоя не добавляет. Даже если разговариваешь с кем-то, нуждающимся в помощи психиатра. Женщина вновь усмехнулась, но отвечать не стала, переведя внимательный взгляд на коллекцию фигурок, стоявших на столе. — Профессионалы своего дела, хотя в нашем случае между этими понятиями можно ставить знак равенства. — На этот раз усмешка была удивительно единодушной. — И всё же задам свой вопрос, дорогой гость. Я и мои коллеги — духи, не имеющие физической формы. А то, что вы видите — это адаптация поступающей в разум информации, сотканная из знакомых образов. Мысли гостей мне недоступны, но всегда было интересно, как меня видят. Можете воспользоваться компьютером для поиска схожих образов, он исправен. Шэнь Юань, включив родной Google, стал вбивать в поисковик описание похожих женщин, запросы на римскую одежду и современный граффити. Его «компаньонка», как она себя назвала, терпеливо дожидалась результатов поиска и внимательно слушала, как связана эта мешанина фотографий. — Давненько я не встречала гостей, так спокойно относящихся к факту собственной смерти, оттого и не наделяющих меня уродством. — Интересные причинно-следственные связи. Но я и не раз попадал в жернова государственного безумия, был солдатом на войне и сам в одно время был готов наложить на себя руки. Бояться смерти животным страхом после всего пережитого не получается. Ещё глупее дрожать перед ней, когда уже ничего изменить невозможно. Девушка лишь кивнула, хотя по её задумчивому отстранённому лицу было не понять, слышит ли она его слова или погружена в свои мысли. — Дам вам один совет, дорогой гость. Люди, которые вам будут встречаться, в первую очередь — люди, а уже во вторую — рукотворные образы. Никогда не забывайте об этом. — Благодарю, Альтара, я учту. Будь это сказано прежним ленивым голосом, Шэнь Юань не стал бы вслушиваться в сказанное, но женщина вдруг стала чертовски серьезной, что заставило отнестись к её словам соответственно. Он задумался, так ли бессердечна женщина, сидящая перед ним, как хочет показаться. Что на самом деле для неё значило понимание своего облика в чужих глазах? Она ведь за такую малость, при всём своём характере, дала звучащий важным совет. Искажённая оптика ещё никого до добра не доводила. — А теперь можете задавать свои вопросы. Перед глазами встала сцена многолетней давности. В День Благодарения за столом собрались его родители, Мэй с мужем и племянниками, Клод и Катрин. Это был последний ужин, когда они были вместе. Сейчас в живых остались лишь Марк с детьми. За племянников сердце обливалось кровью: они потеряли мать, бабушку, дедушку, а теперь и его, оставшись только с одним отцом. И всё это на каких-то шесть лет. А они всё ещё дети, старшему только в следующем месяце должно исполниться восемнадцать. Невозможность помочь им и утешить била больше всего. От того, что бы начать плакать здесь и сейчас, удерживала лишь стоящая под боком Альтара, рядом с которой совершенно не хотелось раскрывать душу. — Могу ли я встретиться с близкими? — Какая банальность! А вы, гость, уже успели заинтересовать меня своей необычностью. Но раз я обещала, дам ответ. Число путей, которыми могут пойти мёртвые, бессчётное множество, и встречи на них знакомых случаются очень редко. Что же касается вас, дорогой гость, в наших списках значится только один заочно вам знакомый человек. Хотя сомневаюсь, что предстоящая встреча принесёт вам много радости. Шэнь Юань какое-то время бездумно глядел вдаль, осознавая, что ему подсунули ещё одну свинью. — Хотя чего я ожидал, когда судьба решила сделать меня игрушкой в чужих руках? Остаётся лишь надеяться, что она окажется более милостива к моим родным. — Судьба ваших родственников мне не известна и безразлична ровным счётом, и утешать я давно разучилась. Но безразличие не значит садизм, дорогой гость. Целенаправленно вредить вам никто не намерен, а дальше всё в ваших руках. Благополучный финал для вас возможен, но вытирать сопли и подтирать задницу вам никто не будет, как и проявлять снисхождение к ошибкам. — Впрочем, могло быть и многим хуже. Богоподобные сущности на проверку не сильно отличались от холодного мироздания. Или же оно не отличается от них — разбираться в причинно-следственных связях не было ни желания, ни сил. Был вопрос куда более животрепещущий: пусть он и догадывался об ответе, убедиться и получить дополнительную информацию лишним не будет. Нужно использовать отведённое случайностью время с пользой. Уровень разговорчивости той электронной штуки оставался туманным вопросом. — И куда меня отправляют, господа режиссёры? Вместо ответа женщина берёт со стола ту же фигурку Ву Баофа и протягивает её мужчине. Шэнь Юань, бережно взяв фигурку в руки, вспомнил последние три года своей жизни. Творчество Самолёта сыграло в его жизни очень странную, но важную роль. После смерти Клода и Кетрин, которых он любил больше жизни, он потерял почти все краски и цвета. Тогда он и вправду подумывал о том, чтобы добровольно последовать за ними, но духу не хватило. И отнюдь не потому, что он страшился закончить свою жизнь, а потому что боялся причинить ещё большую боль окружающим его людям. Марк сумел убедить его обратиться к врачам за помощью и сам старался не оставлять его надолго. Помимо лечения ему помогла отвлечься старая страсть и любовь — литература. Шэнь Юань был книгоманом, которому даже служба в ВВС и участие в настоящей войне не мешали посвящать прорву времени книгам. Тонущий в горе разум решил ухватиться за спасательный круг эскапизма в виде разгромных рецензий на литературный шерпотреп, среди которых был и ПГБД. Роман целиком и полностью создавался автором как личный кошелёк, с минимумом сантиментов творца к своему детищу. Приятным исключением были какие-то десяток героев на всю кажущуюся бесконечную эпопею. Тогда это вызывало неподдельный гнев за такое циничное отношение к великому искусству, выглядя сродни святотатству. Марк, врачи и старое обещание любимым — жить счастливо даже после их смерти — сумели всё же вытащить психику Шэнь Юаня из чана горя и отчаяния. Тогда-то он невольно получил от творчества Самолёта, в довесок к старому спасательному кругу, лечебную оплеуху. Мужчина наткнулся на вторую часть этой вселенной, которая обеспечила автору очень своеобразную репутацию тролля или чокнутого гения. Вселенная ПГБД, как оказалось, началась не с печально известного романа, а с серии рассказов. Их было написано десяток, но наибольшее впечатление определённо произвели три самых первых. Рассказы, к вещему охуеванию Шэнь Юаня, были настоящим философским высказыванием и весьма едкой сатирой на тему политизации истории. Они раскрывали это через призму личной трагедии рассказчицы — политика, историка и женщины, чья судьба была полна потерь. И всё это в жанре сянься, во вселенной, прославившейся в первую очередь голимым гаремником, и написано было неплохо само по себе. Это совершенно не вписывалось в рамки разумного. В центре повествования была госпожа Ву Баофа – наставница главного злодея романа Шэнь Цинцю. Который к слову оказался продуктом романа и в рассказах никак не фигурироваший. Упомянутые ранее ученики этой женщины, на роль первоклассного мудачья не тянули. Автор потом оправдывался, что даже самые поздние дневники были написаны до появления Шэнь Цинцю на пике. Ох прекрасные времена, когда Самолёта вообще волновали наличие сюжетных дыр. Что же касается самих рассказов, то они были смесью дневников и научных работ прошлой хозяйки Цинцзин. «Люди и Легенды» и «Под Завесой Призрения» — первые два рассказа образовали дилогию, описывающую падение древних школ, кровавую войну с демонами и рождение в горниле этой войны новых заклинательских школ. События ставшие фундаментом уклада жизни, которым живёт и дышит рассказчица и её современники. Подлинной сутью дилогии было демонстрация жизни, смерти и мировоззрений по обе стороны баррикад. Она раскрывала неоднозначность исторического процесса и то, как люди могут распорядиться исторической памятью в угоду своим целям или заблуждениям. Ву Баофа, добросовестный историк, не имела права говорить во всеуслышание наиболее острые истины. Но в своих непубличных записях эта женщина сделала всё возможное, чтобы сохранить истину такой, какая она есть. И оба рассказа подчеркивали, что герои и злодеи в этом эпосе — всего лишь люди: кто-то лучше, кто-то хуже, но лишь люди. Откровенно рассказывая о том, кем были видные личности той эпохи под своими масками, которые на них налепила молва и история. Дилогия наглядно показывала достоинства, недостатки, совершенные ошибки и защищала несправедливо обвинённых, не делая никаких исключений для героев и злодеев. Ву Баофа не стеснялась критиковать даже своих явных любимцев, если имелись на то причины, и развенчивать черные легенды о исторических негодяях. Она утверждала и справедливо: «Судить или награждать человека должно лишь за совершённое.» Это было патологически откровенное чтиво, ибо женщина питала глубокое презрение к упрощению сложного исторического периода до уровня черно-белых легенд. Она не могла добиться справедливости, и этот факт погружал женщину в пучины презрения уже к себе самой. На проверку, школа не упала в пучины репутационной ямы из которой могла и не выбраться, стояла выше публичного признания правды. Но даже принимая во внимание эту особенность, труды женщины производили должное впечатление своей непредвзятостью, похвальной и вызывающей уважение. Впечатление, которое начисто портили ведра агрессии и снобизма, льющиеся на головы современников, в том числе коллег по секте и учеников. Проповедуя, что людям позволено быть людьми, когда дело касалось дней давно минувших, Ву Баофа совершенно отказывала в этом праве живым, которые поголовно должны были быть идеальными в её понимании. Женщина представлялась перед читателем душевно опустошённой старухой, у которой в жизни, кроме своих исследований, и не осталось ничего. Шэнь Юаню было сложно не понять героиню, и от этого становилось по-настоящему тошно. Не от неё, а от себя. Понимать, что он сам вел себя не лучше, чем вызывавшая приступы негодования героиня, было неприятно, но по-своему необходимо. Агрессия к непричастным как реакция на стресс взрослого, состоявшего человека, откровенно позорила. И именно последний рассказ заставил его полностью дозреть. В третьем рассказе «Другая сторона монеты» перед читателем предстала не брызжущая желчью старуха, а совсем молодая девушка, едва закончившая ученичество. Как оказалось, в молодости она всё так же горела своим делом, но горела и принципиальностью. Её нельзя было упрекнуть в лицемерии, что лишь подчеркивало, как низко она опустится в старости. Это напоминало Шэнь Юаню, что ещё каких-то пару лет назад он был гораздо лучше. Шэнь Юань вновь захотел стать тем чутким и понимающим человеком, каким он некогда был. Ему это удалось: да, раны от стольких потерь так и не зажили до конца, но у него были племянники и друзья, о которых он, к своему жгущему стыду, почти забыл. Однако они не забыли о нём и помогали, чем могли. Вопреки собственным иллюзиям, у него было ради чего жить дальше. Контраст между рассказами и романом заставлял задуматься о непростой судьбе автора и отнестись к нему с большим пониманием. Выходило, что не от хорошей жизни Самолёт занялся такой дрянной писаниной. Возможно, роман был намеренно выпущен как ужасный сиквел, своего рода троллинг, который вышел из-под контроля. Но, как бы ни было, обвинения, на которые Шэнь Юань был столь щедр, оказались совершенно не по адресу, а потому неприемлемы. Он продолжал критиковать роман, но эти спичи уже не несли слепого гнева на весь белый свет и более не апеллировали к фигуре автора. Мужчина недовольно покачал головой. Погружаться в глубокие размышления было совершенно невовремя. Ему нужно было узнать о своём положении как можно больше. — Не случайность ли это, что на эту роль выбрали не просто человека, знающего историю, но и того, на кого она оказала значительное влияние? — произнес он, хотя его вопрос вопросом почти не был. В такое совпадение верилось с трудом. — Вы, дорогой гость, наблюдательны. Это действительно не случайность. Технология, обеспечивающая жизнь этого театра, создана не нами; она была подарена принцу его матерью из военных трофеев. Мы держим её под контролем и можем отдавать любые указания, но вот незадача: её алгоритмы не подлежат изменениям, и сами не можем попадать в созданные реальности. Нас выбрасывает обратно, как системную ошибку. Это было очень интересно, но совершенно не объясняло, зачем этим пришибленным нужен обычный предприниматель средней руки, который любит читать в свободное время. — Досадно для гордости, но не вижу проблем с технической точки зрения. Система выглядит достаточно развитой, чтобы обойтись без мясных помощников. — Когда-то так и было, но со временем весь функционал системы принцу наскучил и осточертел. Напомню, ни мы, ни она сама не можем вносить изменения без риска разрушить её несущие конструкции. — Никогда бы не подумал, что машина, способная создавать реальности, может программироваться спагетти-кодом. — Дорогой гость, открою вам страшную тайну: жизнь, в высшей мере, абсурдна и работает на костылях. Вселенная не породила сил, способных привести её к разумному порядку, и никогда не породит. — Да и есть ли единственно верное решение, даже если оно самое продуманное? Нигилисты, возможно, были правы. — В глобальном масштабе? Безусловно. Но на локальном уровне всё гораздо сложнее. В этот момент до Шэнь Юаня дошёл весь сюрреализм происходящего. Смирение судьбе разрослось до таких масштабов, что он вполне нормально воспринимал беседу о смысле жизни с женщиной, которая открыто расписывалась в своей беспринципности и относилась к нему как к игрушке. Осознание вызвало приступ полубезумного смеха, и в процессе этого Шэнь Юань скатился с кресла под стол. Приведение себя в порядок заняло немало времени. Альтара всё также, наблюдала за ним с насмешкой, ни чуть впечатлённая. — Перебесились? — Это так было похоже на гнев? — Мне плевать на эмоции дорогих гостей. Не собираюсь утруждать себя пониманием таких вспышек. На презрительный взгляд не последовало никакой реакции. Вероятно, Альтара действительно говорила правду: попытки задеть её ей безразличны, и она продолжила, как ни в чём не бывало. — Оставлять Его Высочество без развлечений значило бы навлечь гнев Их Величеств, и нам пришлось срочно придумать что-то новое. Тогда-то и пришла отчаянная идея подстелить в миры настоящее разумное существо, которое будет вести себя естественно. Таким образом вводить в истории переменные — стремление жить, жизненный опыт, мировоззрение, мечты и желания. Принцу наша шальная идея пришлась по нраву, и он по сей день не утратил к ней интерес. Шэнь Юань вспомнил о давно прочитанной статье о европейских крепостных театрах, где играли закабаленные крестьяне. Несчастные люди одновременно были ценными активами для своих хозяев, но продолжали оставаться подневольными. — И это только на словах звучит просто, а на деле мы почти отчаялись воплотить идею. Выяснилось, что Система не только выбрасывает нас, но и большинство людей, сама не понимая почему. Замыслы погибших создателей ей неведомы. Только в результате долгих расчётов и многочисленных испытаний мы поняли, что нужна душа с весьма специфическим набором характеристик. Не погибшая насильственной смертью, знакомая и привязанная к произведению. Связь с историей теоретически работает как точка закрепления, якорь. И если задуматься, почему вы? Ответ прост: у вас крайне вовремя оторвался тромб. — Теперь хоть понятно, почему я умер. «Что я с ней вообще обсуждаю?!» Судя по всему, свобода воли «гостя» для них не пустой звук, но Шэнь Юань явно не единственный человек, подходящий под условия. Значит, избавиться от излишне самовольного пассажира они могли. Эту мысль стоило иметь в виду, потому что Шэнь Юань по-своему смирился с идеей новой жизни, пусть и в мире, который постоянно балансировал на грани между множеством центробежных сил и не отличался покоем. Что успокаивало, так это то, что баланс, несмотря на кажущуюся хрупкость, был гораздо прочнее, чем можно было подумать; равновесие всегда находило себе тропу. Даже в ПГДБ эта логика оставалась на месте: несмотря на объединение трёх миров, никто из их обитателей, столкнувшихся нос к носу, не смог расправиться друг с другом. Пусть роль регулятора и отошла к Ло Бинхэ, а не к провидению, как это было в рассказах. — Альтара, у меня тогда ещё два вопроса. В какую именно часть творчества Самолёта меня собираются отправить? И в чём смысл внесённых вами правок? — Принцу по душе пришлись как роман, так и рассказы, но он не хочет устраивать страшный разнобой между ними. Пришлось подумать, как их скрестить и сохранить скелет романа, в который вы и отправитесь. — Блять. Шэнь Цинцю, похоже, много хотел от своей удачи, надеясь попасть под бок к Ву Баофа: чаи попивать, помогать с исследованиями и гонять к психологам женщину. Увы, это лишь мечты. Но для разнообразия оплеухи от жизни получает не он один. Мужчина искренне не понимал, как хождение на полусогнутых перед недорослем может быть лучшим из возможных вариантов. Но, с другой стороны, жизненные грабли театралки совершенно не его забота; у него благодаря их трудами образовалась полоса препятствий с общей целью — выжить. Разговор прервал вспыхнувший голубоватый экран, означавший, что время на беседу с Альтарой подошло к концу. [Дорогой пользователь, вам, как почётному читателю, дана возможность исправить Путь Гордого Бессмертного Демона в достойное произведение. Прикреплённая учётная запись — Шэнь Цинцю.] Шэнь Юань чуть не поперхнулся воздухом от таких заявлений: попадание в этого ублюдка было почти гарантированным самоубийством. [Всё в ваших руках, пользователь. Ваша цель — привести сюжет к состоянию, изначально задуманному автором. Эта система к вашим услугам как проводник.] — А вам откуда знать, что творилось в той голове? [Пользователь задаёт глупые вопросы. У пользователя есть сто стартовых очков. При достижении нулевого уровня баллов пользователь будет отправлен в изначальный мир. Баллы можно получать за миссии и достижения; за провал будут засчитываться штрафы. Функция ООС на первом этапе будет заморожена; поведение вне образа карается штрафом. Также стартовый пакет включает большой двигатель сюжета.] Шэнь Юань невесело рассмеялся: он был пугающе точен в своих догадках о цели выжить. Система на насмешки решила не реагировать. [Отладка завершена, и пользователь будет отправлен по программе «Система спаси себя сам для главного злодея» в соответствии со стандартным протоколом, который обжалованию не подлежит. Ваша задача — исправить сюжетные дыры и создать хорошее произведение.] — Возражать тут без толку, — в голосе звучала злость, но она была совершенно бессильной. — Но могу ли я задать вопро… Красноречивым ответом стало метафорическое заталкивание в машину без каких-либо объяснений. Шэнь Юань погрузился в небытие, даже не успев договорить. Сообщение было автоматическим и не подразумевало обратной связи.