Финальный аккорд безумия

      Ингун Черный Вереск вышла из лаборатории, ступив на шаткие мостки Рифтена и вдохнула прелую сырость, витающую вокруг. Сморщив носик, наследница Черных Вересков — молодая стройная брюнетка и всё ещё незамужняя (хотя, благодаря заботам матушки свобода продлится недолго) последовала к родовому поместью, слыша, как в наплечной сумке звякают флаконы изготовленных ею зелий. Из тени под лестницей за ней наблюдал мрачный аргонианин в капюшоне и скалился. Но Ингун никто не посмел бы тронуть в городе, где её мать была ярлом. Девушка всегда без страха ходила по улицам и даже иногда смеха ради приветствовала особо опасных головорезов с самодовольной улыбкой, зная, что Мавен уже заплатила им столько, что они будут защищать её до последнего вздоха. А если кто-то и посмеет ослушаться или предать, то найдется с десяток верных, чтобы в тот же момент преподнести ярлу голову безумца.       В последнее время даже вонючий Рифтен, к запахам которого Ингун так и не привыкла, стал невероятно мрачным местом. Вроде бы лето в разгаре, солнце светит, а у домов пестреет красный горноцвет, но жара только усиливает миазмы, исходящие от каналов, от порта на озере Хонрик веет тухлой рыбой и кругом предчувствие чего-то дурного, нехорошего. Будто над городом, даже в солнечный день, сгущаются тени, чернее ночи.       Ингун в последнее время избегала общения с матерью и все больше времени проводила у своего учителя — старика Элгрима, совершенствуясь в изготовлении ядов. Его общество и алхимическая практика, на которую, по мнению родительницы, девушка напрасно тратила время, сейчас оказались полезнее и приятнее. Особенно после недавнего разговора с Мавен. Она просто приказала своей единственной дочери выйти замуж за мальчишку-ярла и даже не пожелала выслушать её мнение. Мать и раньше была властной женщиной, с мнением которой приходилось считаться, но с появлением в её свите новой советницы все изменилось в худшую сторону. Она будто ослепла и оглохла от амбиций.       Несколько месяцев назад в Крепость Миствейл пришла незнакомка в сиреневом балахоне с узорами. Странная безликая золотистая маска с рогами скрывала её лицо. Она попросила аудиенции у ярла, и до крайности прагматичная Мавен Черный Вереск не только согласилась тут же с ней встретиться, но и поверила ей по неясным причинам. Эта женщина каким-то образом смогла втереться к ней в доверие и теперь всюду следовала за ярлом неотступной тенью. Маску при этом никогда не снимала.       Ингун могла только гадать, что же матери наобещала эта незнакомка. Пару раз в разговорах она вскользь упоминала какие-то артефакты и возможность обрести бессмертие.       Даже Хемминг начал волноваться за здоровье Мавен, которая стала выглядеть болезненно бледной. Ингун поначалу подозревала вампиризм, однако мама без проблем показывалась в городе среди дня и странного голодного блеска в её глазах не было.       — Свежие овощи! Хрустящие, как первый снежок! — раздался бодрый голос Марисы Аравел со стороны рынка.       Ингун только быстро взглянула на оживленную площадь и, открыв дверь поместья своим ключом, торопливо скрылась в прохладе дома. Здесь царила непривычная тишина, а комнаты были погружены в мягкий полумрак.       Очаг слабо теплился, а за пустым столом в обеденном зале сидел задумчивый Хемминг. Девушка впервые заметила серебристую проседь, украсившую виски старшего брата. Раньше, несмотря на то что Мавен объявила его своим наследником, он выглядел куда беспечнее. Смотрел поверхностно и надменно. Теперь во взгляде его зелёных глаз укрылась тень непосильного бремени, которое ему предстоит нести.       — Привет! — Ингун наигранно улыбнулась брату. Раньше они не слишком ладили, да и сейчас их вынужденное сотрудничество было разве что формальным.       Хемминг провел рукой по лицу и вымученно посмотрел на сестру.       — Ты принесла?       — Принесла. Неужели стало хуже?       — Хуже, это не то слово, — заговорил Хемминг с горькой усмешкой. — Я больше не узнаю нашу мать. С недавних пор меня отстранили от любых мало-мальски важных дел. Тайком посмотрел её конторскую книгу — десять тысяч Гильдии Воров за какую-то книжку? Вдвое больше на найм людей из Данстара. И это всё из городского бюджета. Я не понимаю, чего она хочет, но если так пойдет и дальше, мы потеряем и Рифтен, и наше поместье.       Ингун присела напротив и с опаской взглянула в сторону кухни — не подслушивает ли их прислуга? К удивлению, дом был непривычно пуст.       — Успокойся. Я всех отослал по поручениям, — сказал Хемминг, перехватив её взгляд. — Я перестал доверять всем её слугам. Они больше не выполняют приказов Мавен. Они слушаются только эту ведьму, прикрывающуюся именем нашей матери. А та отдает весьма странные поручения, просит готовить какие-то вонючие напитки из трав… — он тяжело помолчал. — Боюсь, еще немного и она убедит мать переписать завещание. Этого нельзя допустить.       — Элгрим не ничего не знает, — со вздохом Ингун потянулась к сумке с зельями и вытащила несколько флаконов. Один из них — непроницаемо черный — подвинула брату. — Это из корней Нирна. Должен сработать мгновенно.       Он пару секунд поколебался. На его лице промелькнуло то ли отчаяние, то ли боль от того, что приходится делать. Хемминг любил мать, раньше он всюду её сопровождал, учился вести дела, но появление ведьмы в обществе Мавен уничтожало все, ради чего он жил до этого.       — Если не получится, она убьет меня, — Хемминг привстал, взял флакон с ядом и уставился на него безжизненным ледяным взглядом, обращаясь к сестре. — Тебе придется убежать. Поедешь в Вайтран, как невеста ярла, возьмешь приданое. И ты будешь далеко отсюда, когда все случится. Я написал письмо Нелкиру, что скоро ты прибудешь ко двору. Ну знаешь, чтобы вы смогли познакомиться поближе. Он с радостью примет тебя в Драконьем Пределе. Деньги можешь взять в сейфе. Сколько хочешь. А потом, если тебе надоест нянчиться с мальчишкой, напиши мне письмо, и мы организуем твой побег, — брат уже все продумал. Расчетливости он точно научился у Мавен, и в отличие от грубоватого и порывистого Сибби, которого недавно освободили из тюрьмы, где он отбывал срок за убийство, Хемминг тщательно взвешивал все за и против, прежде чем действовать.       Ингун не хотела думать о том, как он сильно рисковал, предлагая ей эту сделку.       — Я, пожалуй, так и поступлю, — поразмыслив над предложением Хемминга, Ингун встала из-за стола. — И закажу еды в дорогу у Киравы. Не буду тянуть с отъездом. Дома... не безопасно.       — Ты думаешь, она уже знает?       — Она? Нет. Она сошла с ума. Ты когда-нибудь видел мать такой? — девушка нервно покрутила в руке один из закупоренных флаконов с зельем лечения. — От неё больше ничего не осталось, кроме этой ведьмы. Но ты знаешь, как поступить. Всегда знал, с того самого проклятого дня, как Мавен связалась с ней. Ты слышал, о чем она говорит? Я как-то подслушала. Бессмертие, вечная молодость, могущество, артефакты... Это речи сумасшедшей, а не нашей матери.       Хемминг спрятал зелье за пазуху, пока Ингун убирала остальные флаконы в сумку.       — Возьми охрану, — посоветовал брат. — Знаю, мы не ладили в прошлом, но ты моя сестра, и я...       — Не распаляйся на излишнюю вежливость. Это пустой звук, — девушка встала со стула, ощутив вдруг что-то вроде сочувствия, которое привычно скрыла за маской равнодушия. Так будет безопаснее. — Пришли гонца, когда станешь ярлом Рифтена. Тогда, может быть, я приглашу тебя на свою свадьбу. Или нет. Я подумаю.       Ингун обошла стол, сухо клюнула брата в заросшую щетиной щеку и поспешно покинула родной дом.