Меж двух миров

            Сакура вошла в комнату, захлопнув за собой дверь, медленно облокотилась на неё, закрыв глаза. Внутри всё горело, как после затянувшийся битвы, и она ощущала, как тело будто дрожит от напряжения и едва удерживаемого прилива эмоций. Хотелось разгромить тут всё. Она глубоко вздохнула, пытаясь найти опору, с каждым новым вдохом теряя остатки самообладания.             В комнате было темно; лишь тонкие полоски лунного света пробивались сквозь плотные занавески, падая на пол и оставляя тёмные тени по краям. Тишина была оглушительной, давила, усиливала шум в её голове. В груди всё сжималось от этой непонятной боли — такой острой, что, казалось, она могла прорезать её насквозь.             Устало вздохнув, девушка прошла вглубь комнаты и опустилась на край кровати, пытаясь совладать с бурей внутри. Руки задрожали, когда она провела ими по лицу, пытаясь стереть воспоминание о разговоре с Учихой-старшим, стереть его слова и взгляды, стереть всё, что поднимало в ней эту волну уязвимости и гнева. Взглянув на свои руки, Сакура заметила, как пальцы побелели от напряжения. Сжав их в кулаки, она закрыла глаза, пытаясь побороть эту бессильную ярость и обиду. Вскочив, начала медленно расхаживать по комнате, пытаясь унять горечь. С каждым шагом чувствуя, как нарастает глухое возмущение. Разве так сложно было ответить на вопрос? Обязательно быть таким упрямым и категоричным? Мысли и вопросы без ответов, их острые углы резали по живому. «Почему? Почему он всегда отталкивает меня?» — пронеслось в её голове.             Остановившись у окна, она машинально выглянула наружу, не замечая пейзажа за стеклом, лишь улавливая мягкий лунный свет. Этот холодный свет казался ей теперь отражением того холода, что поселился в её душе. Впервые за долгое время она ощутила себя чужой рядом с ним — той, кому не дано было коснуться его настоящего. Розоволосая опустила голову, почувствовав, как тяжесть непрошеных слёз наполняет её глаза. Она так устала, так измучилась, стараясь дотянуться до него, пробраться за те стены, что он так упрямо выстраивал. К тому же этот мир и мысли о том, как поскорее из него выбраться — давили, не позволяя расслабиться, высасывая все силы.       Слабый шёпот её голоса, неслышный даже самой себе, разлетелся в темноте комнаты:                   — Почему ты не можешь просто… быть честным со мной? Её пальцы на подоконнике сжались, ощущая холод исходящий от стекла, как будто и оно могло разделить с ней эту боль.             В комнате царила тишина, нарушаемая лишь звуками потрескивающих свечей. Сакура развернулась, замечая бадью с горячей водой, стоящую посреди комнаты. Кожа моментально стянулась от засохшей крови, её собственная усталость и ощущение грязи на теле стали непереносимыми. Казалось, что не только её тело, но и сама душа была покрыта невидимой, липкой грязью, что оставила на ней тень боли и горести.       Сакура медленно шагнула, ощущая, как каждая часть её тела протестует против любых действий, болит и просто призывает к покою. Оглядев комнату ещё раз, девушка ощутила одиночество, в с ним и долгожданную возможность наконец-то выпустить то, что так долго сдерживала. Пальцы дрожали, пока она торопливо стягивала с себя одежду. Куски ткани, когда-то столь знакомые и защищающие, теперь являлись лишь грязными напоминаниями о жестокости, оставившей свой след на её теле. Когда она полностью избавилась от этой ноши, дышать стало немного легче, но неприятное чувство всё равно не уходило.       Обнаженная, шагнула к бадье и медленно, словно боясь разбить эту призрачную тишину, погрузилась в горячую воду. Кожа мгновенно покрылась мурашками от того, насколько горячей была вода, лёгкая боль расползалась по всему телу, как только вода коснулась царапин и ссадин. Девушка шикнула, привыкая к ощущениям. Тепло постепенно окутывало её тело. Яростно смывая кровь, грязь и горечь последних дней, она закрыла глаза, стараясь раствориться в этом ощущении, позволяя воде успокаивать её сердце, но мысли хаотично роились, лишая всякой возможности отвлечься. В голове, мелькали образы прошедших битв, пронзительных слов и чужих, изучающих взглядов.       Мир вокруг становился всё более отстранённым, затягивая её в тихую дрёму, защищая от тех противоречий, что рвали душу. Сакура ощущала, как сердце то замирает, то учащённо бьётся. Вода казалась её единственным утешением, способной забрать себе всю её боль и пустоту.       Взгляд был пустым, но в этой пустоте рождались вопросы. Почему? Почему всё так?       Облокотившись о край деревянной бадьи, она усталым взглядом глядела на слабо колыхающиеся тени на стенах комнаты. Тишина звенела в ушах, заполняя пространство вокруг, но её мысли были далеки отсюда, в том мире, который она покинула. Там всё было таким знакомым — шумные улицы Конохи, беззаботные улыбки друзей, то, как тепло и уверенно звучал голос Наруто, напоминая ей, что она не одна.       Харуно вздохнула, пытаясь уловить хоть отблеск внутренней уверенности, её второго "я" — её внутренней Сакуры, которая когда-то подбадривала её в самых трудных ситуациях, высмеивала её неуверенность и помогала оставаться сильной. Но здесь, в этом чужом, суровом мире, её внутренний голос словно затих навсегда, исчез, оставив Сакуру наедине с холодной тишиной. — Ну что ж, — пробормотала она, — даже ты меня покинула? И почему именно сейчас, когда я больше всего нуждаюсь в тебе?       Её слова повисли в воздухе, как призрачное эхо, от которого становилось ещё больнее. Сакура вдруг ощутила нарастающую пустоту внутри, как если бы она была всего лишь оболочкой без цели и опоры. Вода успокаивала, согревала, но и это было лишь временным облегчением. Девушка тихо продолжила, словно всё ещё надеясь на ответ: — Помнишь, как ты поддерживала меня, когда все казалось безнадежным? Как ты подталкивала меня к новым свершениям, не давая остановиться? Где же ты теперь? Почему так сложно… почему я здесь одна?       Ответа не последовало, и тишина с новой силой навалилась на неё, в доказательство того, что она в этом мире абсолютно одна.             Сакура принялась яростно тереть кожу, хотела смыть не только грязь и кровь, но и боль, что засела где-то глубоко внутри. Вода казалась ей горячей до обжига, и в каждом движении, в каждом прикосновении к уставшему телу она пыталась избавиться от всех накопившихся эмоций. Слёзы начали катиться сами собой, солёные капли смешивались с водой, и она, стиснув зубы, продолжала. — Нужно быть сильной, — прошептала, убеждая саму себя, уговаривая не поддаваться нахлынувшему отчаянию. — Сильной… — Это слово застряло у неё в горле, такое холодное и чужое. Вся её жизнь в Конохе сводилась к одному: «Будь сильной, Сакура, ты справишься». Но здесь, в этом странном и жестоком мире, ей вдруг так хотелось быть слабой. Хотелось, чтобы кто-то просто обнял её и сказал, что всё будет хорошо.             С тихим вздохом Сакура замерла, ощутив, как последние слёзы высыхают на лице. Тепло воды немного успокоило, растворяя остатки слабости, девушка наконец позволила себе улыбнуться — слабой, но настоящей улыбкой. Набрав воздух, окунулась с головой, стараясь смыть всё, что давило на её плечи, весь груз тревог и страха. Когда она вынырнула, кожа горела от натёртости, но боль казалась освежающей, почти очищающей.             Новая одежда, конечно же, не появилась чудесным образом, и Сакура бросила взгляд на единственное маленькое полотенце, которое обнаружила в комнате. Её окатила волна усталости, и, едва найдя в себе силы, она обернула вокруг тела простыню, которая показалась ей неуклюжей, грубой, но, по крайней мере, чистой. Походив по комнате, Сакура нашла небольшой, металлический тазик, в котором благополучно отстирала всю грязную одежду. Ещё раз взглянув на неё, она попыталась представить, как вернётся в неё утром. Устало плюхнувшись на кровать, Сакура с наслаждением опустила голову на подушку. Насладиться спокойствием не удалось. Тишину нарушил настойчивый стук в дверь. Харуно тихо выругалась, выдыхая с долей раздражения. Поднявшись, медленно поплелась к двери, размышляя о том, кто бы это мог быть в столь поздний час.             На пороге комнаты стояли Геральт и Итачи, каждый по-своему смущённый. Геральт, обычно хладнокровный и решительный, выглядел неестественно неуверенным. В его взгляде мелькнуло лёгкое извинение, словно он понимал, что просит об услуге, на которую не имел права. Итачи стоял чуть позади, опустив голову, избегая взгляда Сакуры, не решаясь показать, что у него на уме. Его руки были сжаты в кулаки, но ни один мускул на лице не выдавал его настроения. Лунный свет, падающий из окна коридора, подчеркивал их силуэты, делая их почти нереальными.       Встретившись с ней взглядом, Ведьмак чуть замер, а затем опустил глаза, как будто был чем-то озадачен. Итачи же молчал, стоял рядом, и Сакура ощутила лёгкое напряжение в воздухе. — Прости за вторжение, — наконец нарушил молчание Геральт, его голос прозвучал неожиданно хрипло, словно ему было неловко.       Сакура приподняла бровь и скрестила руки на груди, ожидая объяснений. Она заметила, как взгляд Ведьмака был слегка затуманен, и её губы невольно искривились в раздражённой усмешке. — Надеюсь, вы пришли с чем-то важным? — она бросила взгляд на Итачи, желая найти у него хоть какое-то объяснение, но тот лишь слегка кивнул, оставаясь молчаливым. — На самом деле, есть одна… проблема, — Геральт всё-таки выдержал её взгляд, однако его лицо при этом оставалось бесстрастным, как у человека, который привык к подобным неловким ситуациям, но всегда считал их неудобными. — Мест в трактире больше нет. Сакура вздохнула, словно услышав нечто до боли знакомое, и нахмурилась. — И это каким образом касается меня? — спросила она, бросив на Геральта выразительный взгляд, пытаясь понять, к чему он клонит. — Касается напрямую, — продолжил ведьмак, с легким раздражением в голосе. — Комнату тебе придётся делить с Итачи. Сакура замерла, молча переваривая слова, стараясь не выдать своих истинных эмоций, но в уголках её глаз проскользнуло смущение, перемешанное с раздражением. — С чего бы, и почему я? — буркнула она, отчётливо подавляя гнев в голосе. Геральт, слегка приподняв уголки губ в легкой усмешке, лишь пожал плечами. — Я уже делю её с Лютиком и Золтаном, но если ты против, то Лютик мог бы поменяться с Итачи, — он метнул на брюнета короткий взгляд. — Да и не скажу, что Итачи против. — Я не против, — спокойно ответил Итачи, едва заметно склонив голову в сторону Сакуры. Его взгляд, в отличие от взгляда ведьмака, был кристально ясен и сосредоточен. Сакура почувствовала, как её щеки запылали от скрытого смущения, которое она старалась подавить. — Ну уж нет, однозначно нет! Лютика на сегодня мне хватило, — фыркнула Сакура, но с места не сдвинулась. Итачи не отводил взгляд, его черные глаза были полны невозмутимого спокойствия. — Давай сэкономим наше время, — отозвался он ровным голосом, словно этот момент не вызывал у него никаких эмоций. — Завтра нам в путь, так что так будет проще для всех. Геральт хмыкнул, опираясь о косяк двери и скрестив руки на груди. — Неужели ты не доверяешь ему, Сакура? — поддразнил он, добавив к своей усмешке иронию. — Или просто боишься спать с ним в одной комнате? Сакура бросила на Геральта убийственный взгляд, ощутила, как лёгкое смущение перерастает в откровенное раздражение. — Вот ещё , — ответила она с язвительным оттенком в голосе. — Ладно… раз выбора нет, я согласна. Геральт рассмеялся, отступая на шаг. — Вот и договорились. Я был уверен, что решительность — твоё главное достоинство. Уверен, что места в комнате на двоих хватит. Сакура стиснула зубы, проглотив возмущение. — Конечно, на коврике возле двери будет ему самое место, — бросила она, прежде чем успела себя сдержать.       Геральт застыл, видимо, не ожидая столь холодного ответа. А Итачи, подняв на неё взгляд, не сдержал короткой вспышки гнева в своих тёмных глазах. На мгновение его взгляд метнул в её сторону холодный вызов, но быстро померк, уступив спокойной маске. Сакура лишь усмехнулась, хотя всё ещё чувствовала лёгкую дрожь — обида не отпускала её, тяготила, как ненужный груз.       Геральт, понимая, что извинения не помогут, вновь умоляюще посмотрел на Сакуру. Его голос прозвучал почти виновато, что было на него совсем не похоже. Сакура едва сдержала смешок. Её забавляло это нелепое положение, хотя горечь в душе всё ещё клокотала. Подавив улыбку, она отошла в сторону, освобождая проход.       — Ладно, пусть заходит, — вздохнула она, чувствуя лёгкую тень сожаления. Геральт облегчённо кивнул и, поспешив поблагодарить её, тут же удалился, оставив их вдвоём.       Итачи стоял на пороге, всё ещё не спеша войти. Его спокойный, напряжённый взгляд не отпускал её. Сакура вновь выгнула бровь, чуть насмешливо, чтобы скрыть собственное волнение.       — Ну? Чего ждёшь? Закрывай дверь, холодно же, — грубо бросила она, пытаясь разрядить обстановку. Итачи с минуту молча стоял на пороге, явно борясь с внутренними противоречиями, пока Сакура смотрела на него с едва скрытой усталостью. Она опустила плечи, приняв его взгляд, в котором отражалось не столько смущение, сколько сдержанность. Эта непроницаемая маска на его лице начинала раздражать её; она вздохнула, пытаясь сгладить напряжение.                         — Итак, — произнесла Сакура, сложив руки на груди и прищурившись. — Будешь молча стоять или всё же войдёшь?       Он молча закрыл дверь и медленно повернулся к ней. Бросив беглый взгляд на её наряд — белую простыню, небрежно обёрнутую вокруг тела, — он поднял бровь. — Что с твоей одеждой?       Сакура склонила голову и, притворно заинтересованно смотря на него, протянула: — О, так тебя смущает мой вид? — Она чуть приподняла край простыни, оголяя бедро, будто играя.       Итачи никак не отреагировал, просто продолжил смотреть на неё, холодным и отстранённым взглядом, но что-то в его глазах выдало едва заметное напряжение. Сакура устало вздохнула и присела на край кровати.                   — Я думал, ты предпочитаешь одиночество, — наконец заговорил он, тон его был осторожным.                   — Предпочитаю, — ответила она с сарказмом. — Но раз уж Геральт попросил... — она усмехнулась, вспоминая, как ведьмак жалобно посмотрел на неё, ожидая, что она сама позовёт своего « друга».       На её слова Итачи не ответил, лишь слегка склонил голову, явно подмечая, как она играет роль хозяйки комнаты. Он внимательно изучал её движения. — Ладно, располагайся, — произнесла она наконец, махнув рукой на кровать. — Думаю, я могу и на полу, — ответил он, в его голосе прозвучала скрытая нотка упрямства. Сакура скрестила руки на груди и усмехнулась, наклонив голову набок. — Перестань, Итачи. Не веди себя так, будто тебе неуютно. Ты — шиноби, неужели простая кровать может тебя смутить? Он бросил на неё испытующий взгляд, а затем, чуть дрогнув уголками губ, коротко произнёс: — Мне больше смущает твоя настойчивость. Сакура подняла бровь, подавив раздражение, и сказала с ядовитым сарказмом: — Становится забавно, как тебя это заботит. Думаешь, я тебя укушу, если ты подойдёшь ближе? — А разве нет? — произнёс он, выдерживая её взгляд, и в его глазах сверкнул холодный, но игривый огонёк. Сакура чуть наклонилась к нему, с вызовом смотря в его тёмные глаза. — Даже если и так, тебя бы это не остановило, — прошептала она, чувствуя, как от его взгляда по коже побежали мурашки. Итачи замер, посмотрев на неё более внимательно, будто бы изучая её реакцию. Он глубоко вдохнул, словно собираясь с мыслями, и, опустив взгляд, тихо проговорил: — Ты всегда такая… дерзкая? Сакура улыбнулась, почти неосознанно подняв подбородок. — А ты всегда такой нудный? Итачи чуть наклонил голову, его глаза стали серьёзнее. — Бывает, — ответил он коротко, но в его взгляде мелькнуло что-то, что она не смогла распознать. Она задумалась, на мгновение сникнув. Ей стало трудно выдерживать этот бесконечно спокойный и отстранённый взгляд, который ничем не выдавал его настоящих эмоций. Чтобы разрядить неловкость, она указала рукой в сторону бадьи. — Хочешь ополоснуться? Вода ещё теплая. Я стирала свои вещи в тазике, так что не бойся — всё чисто. Итачи кивнул, но не сразу сделал шаг в сторону бадьи. Его взгляд ещё раз задержался на Сакуре, заметив, как она нервно выпрямилась. — Подглядывать не собираюсь, если что, — добавила она чуть небрежно, заметив его пристальный взгляд. Но в её голосе всё же промелькнула лёгкая насмешка. — Даже если бы хотела, у тебя бы не вышло, — спокойно ответил он, и лёгкая усмешка тронула его губы. Сакура фыркнула, не отводя от него взгляда. — А ты самоуверен, Итачи. Но знаешь, самонадеянность порой подводит. — Ты намекаешь на себя? — парировал он, бросая на неё взгляд через плечо, уже отойдя к бадье. — Возможно, — уклончиво ответила она, ощущая, как ей становится чуть легче от их лёгкого словесного поединка.       Он не стал отвечать, лишь молча взглянул на неё, и в этом взгляде было что-то, что резонировало внутри неё, создавая лёгкое напряжение. Итачи бросил на неё подозрительный взгляд, его глаза чуть прищурились, но затем он отвернулся, подходя к бадье. В комнате воцарилась тишина, которую нарушал лишь тихий плеск воды. Сакура, сдерживая смешок, наблюдала за тем, как он снимает верхнюю одежду, стараясь при этом не смотреть на неё. Девушка сидела на кровати, взгляд её невольно задержался на Итачи, который неспешно снимал с себя одежду. Плечи его были широкими, движения точными и бесшумными, как у хищника. В тусклом свете свечи его кожа казалась мягкой и почти светящейся, а длинные тёмные волосы, собранные обычно в хвост, теперь выбились несколькими прядями, подчёркивая резкие черты лица. Она и не заметила, как увлеклась этим зрелищем. — А говорила, что подглядывать не будешь, — раздался его низкий голос.       Ухмылка мелькнула на его лице, чёрные глаза блеснули, иронично. Сакура вздрогнула, словно её обдали ледяной водой. Сердце на миг забилось чаще, застигнутая врасплох, сглотнув, она резко отвернулась, пытаясь скрыть смущение. Но гордость тут же заставила её вернуть себе прежний, уверенный вид. — Больно надо, — бросила она через плечо, фыркнув. — Возомнил тут о себе.       Она почувствовала его взгляд, прожигающий спину, знала, что он не поверил её словам. От его пристального взгляда было сложно избавиться, и она снова, без всякого желания, уловила его движение — как он снова повернулся к ней, не торопясь продолжать раздеваться. В его взгляде было нечто, что, казалось, бросало ей вызов. Сакура лежала, отвернувшись к стене, пытаясь унять тревогу, но тишина в комнате лишь усиливала её напряжение. Звук плеска воды за её спиной казался ей до странного громким; она различала каждое его движение, каждый всплеск. Казалось, что этот момент тянется бесконечно. Когда всё стихло, и Итачи перестал шуметь, она приподнялась на локтях и, не оборачиваясь, тихо спросила: — Ты всё? — Да, Харуно, — спокойно ответил он, как будто ничего особенного не произошло. Она повернулась и встретилась с его взглядом, заметив, что на нём чистая одежда. Это было неожиданно. — Откуда? — её голос прозвучал удивлённо. — Белки поделились, — коротко ответил он, его глаза остались спокойными, будто эта деталь не стоила внимания. — Ммм, — промычала Сакура, продвинувшись ближе к краю кровати. — Ложись у стены, там холодно. Итачи приподнял бровь, усмехнувшись едва заметно. — Как мило с твоей стороны, — отозвался он с лёгкой иронией. — Конечно, — ответила она, стараясь скрыть смущение за надменностью. Когда Итачи лёг, Сакура наблюдала за ним, не отрывая взгляда, пока не заметила, что он устроил руку под голову, забрав единственную подушку. Её бровь дёрнулась от раздражения. Не раздумывая, она потянулась и схватила его за руку, легонько отодвигая её. — Подушка одна, и ты её занял. Как по-твоему, мне спать? — в её голосе сквозила доля упрёка. На самом деле, девушке необходимо было, чтобы ее кто-то обнял. Итачи молча подвинулся, освободив ей место. Сакура ловко устроилась на его плече, попутно потянув одеяло, накрывая обоих. Он не стал спорить. Её неожиданная близость приносила ему странное, едва осознаваемое тепло, и он не мог точно понять, мешало это ему или наоборот. Некоторое время они лежали в тишине. Тёплое дыхание Сакуры согревало его плечо, а её запах — смесь лёгкого аромата трав и свежести — заполнил пространство вокруг. Она замерла, глядя в одну точку, будто собиралась с мыслями. Когда она, наконец, заговорила, её голос прозвучал едва слышно, словно шелест листьев на ветру. — Почему ты решился на это? Почему пожертвовал собой, своей жизнью? — спросила она, едва заметно шевельнувшись, так что её лицо оказалось напротив его. Их глаза встретились, и Сакура ощутила, как её сердце сильно колотится в груди. Итачи напрягся, лицо окаменело, но он не спешил ответить. Сакура уловила это его замешательство и положила руку ему на плечо, не позволяя отвернуться. — Прошу, — тихо добавила она. — Поговори со мной. — Не думаю, что мы можем это обсуждать, — холодно произнёс он, стараясь сохранить дистанцию. — Всё же? Стоила ли деревня твоей жизни? — её голос стал чуть твёрже, слова разрезали воздух между ними. Итачи замер. На его лице проступила еле заметная тень боли, но он тут же подавил её, переведя взгляд в сторону. — Прошу, Сакура… не вороши прошлого, — едва слышно проговорил он. — Тебе до сих пор больно? — её голос стал тихим, почти шепчущим, но в нём звучал упрёк и тревога одновременно. Она не могла отвести взгляд, не могла просто так оставить его без ответа. Он зажмурился, сдерживая те эмоции, что поднимались из глубины души, словно волны, грозящие захлестнуть его. С гневом и отчаянием, на которое он был не способен показать открыто, Итачи, наконец, прорычал: — Не лезь не в своё дело! — он старался быть строгим, но Сакура, не испугавшись, упрямо продолжала искать ответ в его глазах. — Больно, Итачи?! — не отступала она, её голос дрожал от накопившихся эмоций. — Ты жертвуешь собой ради других, но что остаётся тебе? Как ты живёшь с этим? Он глубоко вдохнул, едва сдерживая ярость, и выдохнул, утихая. — Больно… — он, наконец, ответил, его голос был едва слышен, словно это признание причиняло ему невыносимую муку. — Сакура… как-нибудь в другой раз, может быть, мы поговорим об этом. Но не сегодня и не сейчас. Спи, Харуно. Сакура ощутила, что в его словах была правда, какая-то тихая боль, что была почти неуловима. Поняв, что не стоит дальше настаивать, она опустила взгляд, хоть в душе и не отпускала то, что хотела бы спросить. Но сейчас, здесь, слова были не нужны. — Я запомнила твоё обещание. В следующий раз отвертеться не получится. Тихо прошептала она, ближе придвигаясь к нему, замерев и постепенно уносясь в странное, тревожное состояние покоя.             Итачи долго лежал в темноте, смотря на Сакуру, которая, устроившись у него на плече, погружалась в глубокий сон. Её дыхание было ровным, губы приоткрыты, а нежный румянец оставался на щеках, что делало её вид по-детски беззащитным. Он скользил взглядом по её лицу, каждый раз заново поражаясь, как кто-то вроде неё — умная, сильная, независимая — могла так просто, без тени сомнения, довериться тому, кого в их мире называли монстром. «Глупая, маленькая Сакура,» — с горечью подумал он, ощущая укол боли. Его слава, репутация жестокого убийцы, того, кто не дрогнув, уничтожил родной клан, так и останутся с ним навсегда, как клеймо. Он знал, что Сакура догадывалась о причине его поступка, но мог ли он объяснить всё до конца? Глядя на неё, ему казалось, что даже если она знала правду, это ничего не изменило бы: он всё равно оставался тем, кем был.       Пальцы его скользнули по её щеке, аккуратно убирая выбившуюся прядь волос за ухо. Он невольно залюбовался этим тихим, почти домашним моментом, когда она спала так близко к нему, и вся эта сцена казалась ему нереальной. Он едва слышно прошептал, как будто боясь разрушить этот странный, невесомый мир между ними: — Маленькая, глупенькая Сакура…       Пару секунд он колебался, зная, что не должен. Знал, что позволить себе слабость было бы ошибкой, что это могло лишь запутать её и его самого. Но однажды оттолкнув всё светлое, что у него было, сейчас он был не в силах сделать это вновь. Поддавшись импульсу, он обнял её покрепче, прижимая к себе. Закрыв глаза, Итачи уткнулся носом в розовые волосы, ощущая их лёгкий запах, смешанный с ароматом трав. Тёплая волна спокойствия накрыла его — того самого, что он не помнил уже давно.       Мысли закружились вихрем: картины прошлого и тяжелая тень будущего сплелись в одно, оставляя его балансировать между тем, что он потерял, и тем, что, казалось, нашёл в этот момент. Сон подкрался незаметно, окутав его разум, словно его защищали чьи-то тёплые, заботливые руки. Впервые за многие годы он погрузился в покой, оставив позади всю боль и холод одиночества, с которой давно свыкся. Итачи не знал, сколько времени прошло, но, засыпая, он осознал, что этой ночью он не одинок.

***

      Утро окутывало их мягким светом, и в тишине комнаты царила атмосфера покоя и безмолвного понимания. Сакура лежала на краю постели, не смея пошевелиться. Каждое её дыхание ощущалось как еле слышный шёпот в этой тишине. Крепкие руки Итачи нежно касались хрупкого тела: одна рука лежала на её спине, а другая покоилась на бедре. Его прикосновения были неожиданно тёплыми, как солнечные лучи, пробивающиеся сквозь занавески.       Простыня, которой она укуталась, чуть сползала, открывая её обнажённые участки кожи. Каждое прикосновение обжигало, вызывало мурашки и заставляло сердце биться быстрее, чем обычно. Она почувствовала, как внутри всё перевернулось, когда немного приоткрыла глаза, постепенно вырывая Итачи из сна. В ту же секунду она застыла, встретившись с его черными, бездонными глазами. В них читалась глубина, тайна и что-то ещё, что Сакура не могла определить. Напряжение между ними нарастало, будто застывший в воздухе заряд, готовый вырваться наружу.             Итачи, окончательно проснувшись, осознал, как горит её кожа под его руками. Это тепло было подавляющим, как волна, накатывающая на берег. Возбуждение пробежало по его телу, и он, тяжело вздохнув, продолжал сверлить её взглядом, не в силах оторвать от неё глаз.       Ни один из них не желал нарушать тишину, все слова казались лишними. Они лежали, ощущая тепло друг друга, создавая невидимую связь, которую никто другой не мог бы понять. Сакура чувствовала, как её сердце стучит в унисон с его, и это ощущение было столь новым и чуждым, но в то же время таким желанным. Внезапный, настойчивый стук в дверь отрезвил. Словно пойманные с поличным, они застыли, едва дыша, не издавая ни звука. — Сакура, Итачи, — раздался за дверью низкий голос Геральта. — У нас мало времени. Жрец готов сопроводить нас к Саскии. Итачи неохотно дёрнулся, встретился с её взглядом. Его тёмные, бездонные глаза задержались на её лице, словно ещё не веря, что момент их близости — не просто сон. В тишине их взглядов повисло множество несказанных слов, но стук снова повторился, напоминая о реальности. — Нам надо идти, — тихо произнёс он, окончательно убирая свои руки и отводя взгляд, как будто этот простой жест требовал от него немалого усилия.       Сакура встала, осознав, что её одежда всё ещё мокрая, нехотя потрусила её, чувствуя, как она будет прилипать к коже. Девушка вздрогнула от холода, что прокатился по всему телу, но выбора не было. Быстро одевшись, она почувствовала, как промокшая ткань стесняет движения, но решила не показывать неудобства. Итачи тоже молча поднялся, поправляя свои вещи и на мгновение задержав взгляд на её лице, отвернулся направляясь к двери. Пара присоединилась к Геральту и жрецу, что ожидали у входа. Они вышли на улицу, где холодный ветер хлестал по лицу, принося с собой предчувствие чего-то угрожающего.

***

      Саския ждала их у подножия скалы, на лице её была тень тревоги, а в зелёных глазах отражалась решимость. Рядом стоял Йорвет, смотрящий на окружающих с той же бдительностью, что всегда — словно вокруг одни враги. — Король Хенсельт, — начала Саския, посмотрев на них. — Он уже на территории Аедирна. Ему нужна эта война. — Хенсельт не тот, кто ведёт переговоры с добрыми намерениями, — сказал Геральт, глядя на неё с некоторой задумчивостью. — Мы ведь это знаем.       Саския кивнула, её губы сжались, образуя тонкую линию. На мгновение в её взгляде мелькнуло что-то уязвимое, как если бы она понимала всю тщетность происходящего, но не могла позволить себе сломаться. — У нас нет выбора, — тихо ответила она, скорее для себя, чем для кого-то ещё.       Они все двинулись в сторону ущелья, путь был узким и местами труднопроходимым. Вокруг тянулись каменные утёсы, словно сотворённые для того, чтобы держать их в ловушке. Тишина с каждым шагом становилась всё зловещей, и напряжение ощущалось почти физически. Их встреча с войском Хенсельта оказалась столь же холодной и жестокой, как и предсказывал Геральт. Сам король стоял с надменной усмешкой, его руки лежали на рукояти меча, словно он просто ждал, когда начнётся бой. Вокруг него стояли чародеи, их лица скрывались под капюшонами, а от присутствия магии воздух вибрировал. — Саския, — усмехнулся Хенсельт, его голос был полон яда. — Неужели ты всерьёз думаешь, что можешь остановить меня?       Саския стояла напротив него, не теряя ни грамма уверенности, её спина была прямой, а взгляд твёрд. Но в её глазах Итачи заметил глубокое понимание: она знала, что переговоры обречены. — А ты всерьёз думаешь, что можешь прийти на наши земли и убивать, словно это твоя вотчина? — отозвалась Саския, не отводя от него глаз. — На твоих землях? — он рассмеялся, голос его был презрительным. — Аедирн — моя добыча.       Сакура напряглась, видя, как гнев наполняет лицо Саскии. Она осознавала, что слова ничего не изменят, и её рука уже потянулась к оружию.       Неожиданно Хенсельт сделал шаг вперёд, и его меч сверкнул на солнце. В ту же секунду жрец, стоящий между ними, приблизился к священному камню, на котором начертан был символ древних богов, но не успел произнести и слова. Хенсельт, не задумываясь, ударил жреца, и тот, упав, разбился о камень, оставляя кровавый след на его поверхности.       В тот же миг небо потемнело, как будто его накрыла чёрная пелена, и густой туман начал стремительно окутывать ущелье. Призраки начали проявляться в дымке, сотни душ, захваченных войной, как будто пробуждались, отзываясь на проклятие. Сакура с ужасом смотрела, как в тумане, прямо перед ней, появился рыцарь, его облик был полупрозрачным, но жутким. Он, казалось, не видел её, его взгляд был прикован к каким-то далёким, прошлым сражениям, и он поднял свой меч. — Чёрт побери, — Геральт выругался, обнажив свой серебряный меч, и посмотрел на остальных. — Хенсельт начал это проклятие. Он сбежит, а мы останемся здесь, отрезанные от остальных. — Что за..., — едва смогла вымолвить Сакура, оглядываясь, отскакивая от подспупающего тумана. Геральд с силой сжал свой меч, яростно сжимая челюсть. — Призрачная мгла....