ROT

      Чан никогда до конца не понимал суть человеческой натуры.       Человек же, по сути, то же животное, только развившее голосовые связки и научившееся ходить на задних конечностях? Как будто да, хотя религия, которой старался придерживаться Чан, не позволяла ему так говорить, ведь человек ─ венец Божьего творения.       Между животным и человеком есть одно важное отличие ─ животные очень плохо обманывают. Их задача ─ выжить, и ради этого они и делают все, что необходимо. Есть, конечно, и те, что убивают ради веселья. Но, честно говоря, среди людей Чан встречал таких гораздо чаще. Животные в первую очередь руководствуются инстинктами.       С другой стороны, нельзя отрицать и то, что место, в котором Чан родился и вырос, не предполагало формирования здорового сознания. Остров Дзёдоси, работающий по совершенно другим законам. Он появился случайно, случайно оказался заселен не самым законопослушным населением разных стран и совершенно случайно стал подвластен различным группировкам, которые разделили его между собой.       В такой ситуации действительно лучше уметь убивать, чтобы выжить. Тем не менее, не ставится ли человек тогда в один ряд с животным? Где та пресловутая душа, коя, по заявлениям некоторых, у животных даже не всегда имеется?       Один человек, которого хорошо знал Чан, – хотя он уже в этом не уверен, – заявлял, что души не существует, и что все мы, и люди, и звери, в первую очередь пытаемся выжить, а все остальное ─ лишь то, что помогает нам прийти к этой изначальной цели.       «Пока у нас есть тело, у нас есть и возможность сгнить. Все мы рано или поздно сгнием, изнутри или снаружи. Не стоит этого избегать, это естественно.»       Чан долго не желал с этим соглашаться. Гниения мертвого тела, допустим, избежать действительно невозможно, но гниения души? Ну уж нет. Чан определенно знал людей, чья душа неподвластна этому.       Однако, таких людей становилось все меньше и меньше. Это пугало Чана.       Было ли дело только в этом острове и правилах, по которым он работал?..       Или люди в принципе склонны к гниению по природе своей?

***

      ─ Ты какой-то слишком задумчивый, ─ раздался мрачный голос Чонина, Чан снова почувствовал прижимающийся холодный металл к своей голове. ─ Это нас замедляет.       Чан поморщился и вздохнул, подвигав связанными руками. Черт, почему Минхо так старательно завязывает узлы? Это раздражает. Как для дела надо, так он на отвали делает, а как руки другу связать, так сразу…       ─ Чонин, если ты продолжишь целиться мне в голову, то ты похоронишь меня раньше, чем мы доберемся до места, ─ заметил он.       ─ Не указывай мне, что делать, ─ сухо ответил Чонин, однако пистолет убрал. ─ Сам разберусь. Не маленький уже.       Чан фыркнул, покачав головой.       ─ Ты услышал что-то смешное?       ─ Нет, нет, ─ вздохнул Чан. ─ Просто я ведь все еще «хён» для тебя, не так ли?       Чан не мог видеть Чонина, но он знал, что этот паренек сейчас смотрит на его затылок со смесью возмущения и смущения, подняв брови.       ─ Это неважно! ─ шикнул он. ─ И вообще, не болтай так дружелюбно, у меня все еще есть оружие!       ─ Молчу, молчу, Королек, ─ Чан усмехнулся, продолжая идти вперед.       Чонин чуть не поперхнулся воздухом от этого прозвища, и даже начал что-то возмущенно говорить Чану, но тот его уже не слушал.       Впереди был тот дом, в котором он провел и самый лучший, и самый худший день в своей жизни. Дом, который он одновременно любил и ненавидел, причем и то, и другое он делал совершенно искренне.       Он провел тут немало времени, хотя, честно говоря, ему бы хотелось провести еще больше… эти серые каменные стены одновременно манили и отпугивали его.       Он бежал оттуда без оглядки, но он бы безбожно соврал, если бы не сказал, что мечтал сюда вернуться каждый день разлуки.       ─ Боже, я как будто снова оказался дома, ─ мечтательно вздохнул он.       ─ Для тебя совершенно приемлемо оказаться «дома» со связанными руками и пистолетом у головы? ─ спросил Чонин.       ─ Скажем так, это будет того стоить, ─ улыбнулся Чан. ─ Встреча с некоторыми людьми стоит любых унижений.        ─ Я советую тебе быть поосторожнее, пока твоим следующим унижением не стала казнь, ─ хмуро заметил Чонин.       ─ Казнь за свои убеждения и за то, кто ты есть ─ это не так уж и унизительно, как по мне, ─ пожал плечами Чан, остановившись примерно в нескольких метрах от черных официальных ворот.       ─ Ты претендуешь на звание второго явления Христа народу? ─ фыркнул Чонин, но тоже остановился.       Чан не ответил. Он лишь смотрел поверх ворот, на окно, из которого, как он внутри надеялся, на него смотрят обеспокоенные, неравнодушные глаза.       Чонин рвано вздохнул, поправляя воротник шубы и проверяя наличие оружия в кобуре. Он сейчас выглядел нервным, как подросток перед исповедальной будкой.       ─ Не бойся, ─ мягко сказал Чан, ─ тебя в любом случае не тронут.       ─ Я не боюсь, ─ неуклюже солгал Чонин. ─ Я просто сдерживаю гнев, что копился во мне так долго…       Он сделал глубокий вдох, зажмурился, нахмурился и резко переменился в голосе, доставая оружие и снова приставляя его к голове Чана:       ─ А теперь поторапливайся, сукин сын, у нас еще много дел, ─ рявкнул он, довольно грубо толкнув своего попутчика вперед.       Чан от неожиданности охнул, нервно сглотнув, но все же пошел вперед, смотря на песок под своими ногами. Чонин обошел его и пнул ворота, заставив их издать звук, который больше походил на удар тарана.       ─ Цель визита? ─ невозмутимо спросил голос по другую сторону забора.       ─ Я привел Волфчана. Живым. И я требую свое вознаграждение, ─ яростно прошипел Чонин. ─ Впускай нас.       Раздался удивленный присвист, и ворота с ржавым скрипом открылись.       ─ Какими судьбами, ─ усмехнулся стоящий у ворот Ёнджун. ─ Давно не виделись, Чан.       ─ Тебе уже назвали мое новое официальное имя, ─ вздохнул тот, все еще морщась от пинка. ─ Их у меня теперь много…       ─ Да, даже не знаю какое выбрать. Волфчан, Антихрист, Проповедник… так что я продолжу называть тебя так, как привык.       ─ Кончайте треп, ─ рявкнул Чонин. ─ Где этот бочонок? Мне нужно предъявить ему доказательства и получить деньги.       Ёнджун прищурился, посмотрев на Чонина. Тот приосанился, явно стараясь выглядеть угрожающе, что у него, честно сказать, неплохо получалось; шуба, прищуренный злобный взгляд и сжатые в тонкую полосочку губы придавали ему вид разъяренной хищной птицы.       ─ Местонахождение мистера Со-старшего мне неизвестно, ─ сказал он сухим формалистским тоном, но его глаза не перестали искриться предвкушением чего-то интересного, ─ однако, пройдем в переговорную.       Чонин положил руку на плечо Чана и почти потащил его вперед, следуя за Ёнджуном. Чан вздохнул, сведя брови в полу-болезненной морщинке на переносице. Ёнджун с интересом покосился на них двоих, усмехнувшись:       ─ Мне интересно представить, как это произошло. Три года мы искали Волфчана по всему острову, и вот его нашел буквально самый приметный из его жителей…       ─ Потому что вы, грёбаные Мастифы, ничего не умеете, ─ огрызнулся Чонин, сжав зубы. ─ Вам его б на порог положили, вы б споткнулись и ноги себе переломали.       ─ Не думаю, что твои драгоценные Гончие бы справились лучше, ─ ухмыльнулся Ёнджун.       ─ Если я когда-нибудь назову Гончих "драгоценными", то я сам себе перережу глотку.       ─ Что, старая обида? ─ Чан хмыкнул, за что получил еще один толчок. ─ Ай! И почему это я не прав?       ─ Потому что молчать надо, когда тебя на казнь ведут, ─ буркнул Чонин, нахмурившись.       ─ Ну почему сразу на казнь? ─ пожал плечами Ёнджун. ─ Господин Со-старший называет это… переговорами.       ─ Судя по статистике, они всегда весьма продуктивны, ─ проворчал Чонин, ─ бочонок всегда получает то, что захочет.       ─ Ну, его дело предложить, ─ сказал Ёнджун. ─ Тебе тоже давали выбор, не так ли, Королёк?       ─ Еще раз я услышу это слово, и я пристрелю вас обоих.       Ёнджун ухмыльнулся, явно не воспринимая всерьез угрозы Чонина.       Чан шел по коридорам, которые он когда-то считал своим домом. Он точно видел, где и что он когда-то делал; здесь он проверял, как у него завязан галстук, у этого окна он читал инструкции к своим поручениям, пользуясь тем, что в этом тусклом коридоре свет падал только от него, а в этом углу он…       Чан расплылся в мечтательной, дурацкой улыбке.       Он помнил этот момент, как будто это произошло вчера: он и его любимый, а вокруг ─ никого. Они вдвоем. Просто смотрят друг на друга, как будто рассказали уже все на свете, а расходиться не хочется. Держатся за руки, но не полностью, а лишь слегка касаются пальцами, как будто даже держаться за руки для них слишком интимно, хотя это, конечно, вовсе не так, просто такое чувство не едят большими ложками, его откусывают понемножку, смакуя и наслаждаясь, И вкус этих губ…       ─ Ты заснул? ─ резко выдрал его из мечтаний голос Ёнджуна. ─ Посидишь тут, пока за тобой не придут.       Он посадил Чана на стул в комнате для переговоров, садясь за другой конец стола и изучая его, как будто пытаясь подметить все изменения за эти три года.       ─ Ты даже не будешь притворяться, что боишься, да? ─ усмехнулся он, видя мечтательный взгляд Чана.       Чан посмотрел на стол, проводя взглядом по длинным, угрожающим царапинам, которые тут были оставлены явно не в процессе спокойных, мирных разговоров за стаканом соджу. Он немного боялся. Плевать он хотел на бочонка, он все равно все продумал, пуля в голову ему не страшна… он боится совершенно другого.       Что, если тот, кто снился ему каждую ночь, чьи письма он перечитывал раз за разом, готовый исцеловать каждую букву, в чьих глазах он когда-то видел целый мир, который даже не мог себе представить… что, если он уже не тот, кем был прежде?       Разумеется, люди меняются. Три года ─ это гигантский срок, и черт его знает, что происходило с ним все это время. Однако, все ли еще жива их маленькая, быстрая, тихая клятва?       «…надежда нас спасет, Чан. И я обещаю, что мы с тобой встретимся еще раз.»       «А я клянусь, что мы с тобой покинем этот проклятый остров и обвенчаемся на корабле, презираемые и отвергаемые всеми.»       Чан вздохнул, посмотрев на свою рубашку. Он знал, что там, под желтоватой тканью, на его груди висел маленький золотистый медальон, в котором лежит символ их надежды. Чан не носил крест, потому что этот медальон больше соответствовал его вере.       Чан верил в лучшее.       ─ Я не притворяюсь, ─ сказал он с едва заметной улыбкой на губах, ─ я действительно ни капли не боюсь. Мне плевать на этого брызжущего слюной бочонка, полного гнилой, протухшей субстанции из ненависти, гордыни и пренебрежения.       ─ Ты прекрасно знаешь, что я говорил не об этом, ─ поднял бровь Ёнджун.       ─ Да, но я надеялся, что он стоит у меня за спиной и слышит все то, что я о нем говорю, ─ вздохнул Чан, покачав головой. ─ Эх, такой момент упустил… а где он, кстати?       ─ Не знаю, ─ пожал плечами Ёнджун, ─ может сгинул.       ─ Хорошо бы.       ─ Хорошо бы, ─ вторя ему, вздохнул он, покачав головой. ─ Кстати, а как ты попался? Не сочти за наглость, просто я думал, что ты слишком умен для этого.       Чан неловко пожал плечами, поджав губы, после чего выдал неуверенное:       ─ Да так… доверился не тем людям…       ─ Корольку вообще лучше не доверять, ─ нахмурился Ёнджун. ─ Ты же знаешь, у него как титул забрали, он совсем умом двинулся.       ─ Не говори так, ─ запротестовал Чан, ─ он хороший парень, и вовсе не сумасшедший. Мы с ним много говорили по душам, и поверь, его сердце чисто, а намерения полны искренности. Гнев разъедает его душу, но в действительно важные моменты он принимает верные решения.       ─ И решение сдать тебя тоже было верным?       Чан немного помолчал. Не то чтобы он не был уверен в ответе, нет. Он просто думал, стоит ли Ёнджуну знать все это.       ─ Да, ─ наконец, лаконично ответил он.       Тот лишь закатил глаза, цокнув языком. Он недовольно посмотрел на Чана.       ─ В этом твоя проблема, Чан. Ты постоянно склонен всех оправдывать. Люди действительно бывают с гнильцой, понимаешь? Это неизбежно.       ─ Ты прекрасно знаешь, что я так не думаю, ─ немного резко ответил Чан, ─ некоторые люди действительно неисправимы.       ─ И ты один из них.       ─ И я один из них.       За спиной Чана раздался торопливый грохот чего-то упавшего, кто-то явно спешил. Сердце Чана забилось немного быстрее, и он чуть не свернул себе шею, пытавшись заглянуть себе за плечо.       В дверном проеме появился тот, кого он ждал так сильно и так долго. Прошло три года, но он как будто совсем не изменился.       ─ Чанбин… ─ расплылся в слащавой, глупой улыбке Чан, смотря на своего любимого, красного и растрепанного, как будто пробежавшего марафон.       Однако, в глазах Чанбина читался только чистейший ужас. Он тяжело дышал, пялясь на Чана не в состоянии сказать ни слова.       ─ Т-ты… ─ прохрипел он, держась за дверь.       ─ Живой и невредимый… почти, ─ прошептал Чан, чувствуя, как перед глазами мутнеет от наворачивающихся слез.       Чанбин сипло выдохнул, сглотнув и на шатающихся ногах подойдя к Чану.       ─ Ты прекрасно знаешь, что тебя здесь быть ни в коем случае не должно, ─ панически пробормотал он.       ─ Но как бы иначе мы встретились?       Чанбин застыл, смотря Чану в глаза.       ─ Ты такой идиот, ─ прошептал он.       ─ Я тоже тебя люблю.       ─ Не хочу вас расстраивать, но вы тут не одни, ─ буркнул Ёнджун.       ─ Да плевать я хотел, ─ в унисон ответили Чан и Чанбин.       Чанбин вздохнул, отведя взгляд с трудом.       ─ Чан, милый, ты же не хочешь сказать, что…       ─ Я попался, да, ─ сказал Чан, не спуская улыбки с лица. ─ Попался, как новичок. На самой тупой херне, которая только могла меня подвести.       ─ Ты сам напросился на проблемы, как и обычно? ─ Чанбин не выдержал и тоже улыбнулся.       ─ Именно так.