Корона для короля

      Лязг мечей всегда успокаивает принца Антареса. Действует, как старая колыбельная на капризных маленьких детей, требующих внимания обременённых заботами родителей. На поле битвы, на тренировочной арене Эштер чувствует себя если не счастливым, то осознающим собственное предназначение — война. Всем им на роду написано проливать кровь. Так хотела Матерь Тьма.       Так хотели те, кто их создал. Те, чью культуру и традиции они забрали с собой — маги Первого Мира.       Давно в какой-то старой книге с выцветшими, хрупкими истёртыми страницами он прочёл имя матери, значащеее ничто иное, как «война». Знал ли его дед Тайвилл, что даёт дочери такое красноречивое и громкое имя? Пусть и богини смертных. Впрочем, мать его отлично справилась бы с этой ролью, если бы постепенно не начала открещиваться от самой сути их бытия.       Это не может не приводить в ярость.       Предначертано убивать, нести за собой тьму. Но их отчаянно пытаются прижать к ногтю, заставить подчиниться, уничтожить в конце концов, забывая один факт — тени единственное, что отделяет Второй Мир от Первого. Тёмные стражи покоя всех жителей их мира.       Только благодаря им все заблудшие, прошедшие через портал, остаются у этого же самого портала. Тени хранят мир, помня войну между людьми и магическими созданиями, породившую их. Ещё живы те, кто когда-то стал первым. Было много боли, кровь текла реками, орошая землю, ставшую на долгие годы проклятой.       Тогда на мир упала тьма в чистейшем своём воплощении. Сила и жестокость, ярость и злость. Тьма. Хранители границы миров.       Эштер может размышлять об этом бесконечно долго. Думать, крутить мысли в голове, перекладывать их, как дети перекладывают речную гальку из одной кучки в другую, играя на берегу. И всё же он не сводит глаз с молодой тени перед собой — своего брата. Следит за каждым отчаянным выпадом. Хаотичные, практически бессвязные движения просто невозможно назвать танцем стали и крови.       «Бездарность»,— крутится колкая фраза на языке. Но Эштер не даёт ей сорваться, напоминая самому себе — Аскеля слишком поздно начали тренировать. Младшим зачастую не приходится брать в руки меч за всю свою долгую жизнь. Война — удел старшего, перворожденного ребёнка. Как все земли отходят первенцу, так отходит и фамилия вместе с гербом и ответственность за честь рода. Может именно поэтому, зная, что по факту ему не достанется ничего, Аскель и не питал никогда интереса к искусству ведения войны.       Брат, видимо, слишком задумавшись о чём-то своём, получает удар мечом по плечу, но плашмя. Его оппонент явно жалеет. Принц теней хмыкает.       С ним не церемонились никогда. Мать, предпочитавшая хотя бы раз в неделю проверять его прогресс, не щадила и рубила наотмашь, отвешивала грубые пощёчины, если он не тешил её самолюбие и тщеславие. Он прекрасно помнил каждый порез, оставленный на его теле клинком из теневой стали, помнит сейчас, как пахнет жжёная плоть, его собственная кожа.       Никакой пощады. И всё же он боготворил её в те моменты, когда вытирал кровь с губ — вязкую, чёрную. И благодарен, что из-за её стараний он не раз выживал.       — Закончили, — сухой приказ эхом разносится по круглой каменной зале. — Свободны. С тобой я хочу поговорить, Аскель, задержись.       Оппонент Аскеля, высокий парень тень с узкими, не примечательным чертами лица, склоняет голову в почтительном кивке. Он отправляет меч в ножны и оставляет братьев один на один друг с другом.       Аскель дышит тяжело, но на лбу и висках не видно ни одной капли пота.       — В критической ситуации, Аскель, ты не поднимешься до уровня своих ожиданий, а опустишься до уровня собственной подготовки. Старайся лучше, я вижу, что ты работаешь в половину силы, — Эштер отстраняется от стены, он скрещивает руки на груди, закрывая тем самым вышитого на чёрном камзоле серебряными нитями двуглавого змея.       — И об этом ты хочешь поговорить, Эштер? Мне далеко до тебя, так что не стоит ожидать, что у меня всё будет получаться столь же легко и непринужденно. С тобой занимались лучшие учителя.       Аскель отходит к столу, кладёт на него меч и оборачивается к брату. Он отирает руки полотенцем, затем закидывает то на плечо.       «Ни один, даже самый лучший учитель не способен переделать полнейшую бездарность, как ты», — Антарес прикусывает кончик языка. Младший брат расслаблен и непринуждён, не настроен враждебно. Стоит проявить хотя бы малейшее уважение к тому, кто ему, вроде как, родственник.       Иной раз Эштер забывает, что они вообще родня — настолько сильно они не похожи между собой. И дело не во внешности, уж слишком Аскель открыт для всего мира. Когда-нибудь это сыграет с ним злую шутку. И вряд ли Эштер окажется рядом, чтобы подать младшему руку. Невозможно постоянно поддерживать кого-то за руку, когда сам балансируешь на кончике остро заточенного клинка.       Эштер опускает руки, заводит их за спину под плащ, он делает несколько шагов по направлению к брату. Полы плаща клубятся чёрной дымкой и растягиваются по всему залу, стелясь в дюймах над полом, как утренний туман.       Аскель всегда был и будет другим.       — Мне казалось, что ты не устал. Или эта тренировка оказалась слишком изнурительной для тебя, Аскель? — одна ладонь опускается на эфес меча, представляющего собой переплетение шей двухголового змея — символ их рода. Чёрный аспид, свивший несколько колец из своего хвоста на багровом поле, цвета крови, и девиз «Смотри кому доверяешь», как суровое предупреждение о том, что союзников и друзей у теней нет и никогда не будет. Каждый считает их врагами, пусть будет так.       — Терпеть не могу, когда ты начинаешь так говорить. Если тебе что-то нужно, Эштер, то рассказывай об этом сейчас, а не томи. Как ты сам говорил? Время — деньги, а твоё время стоит больше, чем все платья королевы Титании?       Уголок губы дёргается, значит, хотя бы иногда, но Аксель слушает то, о чём он говорит. Может, запоминает и то, чему он его учил? Эштер уходит в туман одновременно с тем, как выхватывает меч. В глазах Аскеля мелькает озадаченность, но она быстро сменяется пониманием. Младший брат разворачивается, чтобы схватиться за меч, но Эштер оказывается быстрее.       Он всегда быстрее. Всегда проворнее и увереннее, знает, как поступит его противник. Он проносится мимо брата, свободной рукой хватает его тренировочный меч. Аскель кружится, следя за фигурой в дыму. Но вместо нападения, Эштер опускает тренировочный меч в подставку. И, как ни в чём не бывало, прокручивает свой в руке.       — Не выпускай противника из поля зрения, иначе рискуешь уже никогда больше не увидеть ночь.       — Эштер, хватит, — Аскель трясёт головой, его тёмные волосы слабо вьются, а тонкая прядь, запутавшаяся о кончик уха, торчит нелепо в бок. Антарес старший ухмыляется.       — Пройдёмся? — непринуждённо произносит Эштер, толкая вторую створку тяжёлой деревянной двери, окованной железом.       — Ты знаешь, что я тебя терпеть не могу?       — Знаю, а теперь идём.       Аскель качает головой, но подходит к Эштеру. И вместе два брата направляются по коридору к распахнутым дверям, ведущим к конюшням. Эштер вышагивает гордо, пока ссутулившийся Аскель то и дело одёргивает ворот сорочки и перекрутившийся золочёный шнурок.       — Зачем ты пришёл на тренировку? Я думал, у тебя есть дела важнее, чем бесполезное созерцание моих успехов.       Антарес старший усмехается, он убирает длинную чёрную прядь с серебряным украшением в форме резной бусины за ухо, после чего складывает руки за спиной.       — Хотел убедиться, что ты всё ещё не способен меня убить.       — Я и не собираюсь тебя убивать. Ты же мой брат, Эштер!       Эштер растягивает губы в подобие улыбки. Сколько случаев знает история, когда именно брат шёл на брата, когда два близких родственника, вышедших из одной утробы, становились злейшими врагами. Особенно среди теней.       — Разве это значимая причина сохранить мне жизнь?       — Я не буду тебе мстить за убийство отца.       Будто Эштер действительно хоть когда-то предполагал, что Аскель может ему отомстить. Даже если младший брат нашёл бы тех, кто его поддержит, сторонников, которые сочли бы Эштера старшего достойным смерти, Антарес бы справился со всеми. Вот только Аскель никогда и не помыслит о том, чтобы занести клинок над его головой.       Двор встречает их холодным порывом ветра в лицо, он вскидывает волосы, сдувает назад плащ и полы камзола Эштера, рубашка Аскеля надувается подобно парусу. Солнце уже опустилось за горизонт, только красное зарево догорающего светила озаряет небосвод по тонкой кромке.       — Холодный вечер.       — Рагвюр, чего ты хочешь. Скоро выпадет первый снег.       Первый снег, а там негеталь и Самхейм. Его день рождения — очередной праздник, который отмечают наравне с коронацией Морриган. Если бы ему было позволено, он бы и знать не хотел о том, сколько лет прошло с момента его рождения, но всё считают за него. Аскель пожимает плечами. Они проходят мимо конюшни, сворачивают на каменистую дорожку, ведущую к саду.       От сада там лишь одно название. Лысые чёрные деревья протягивают к небу длинные руки-ветки со скрученными узловатыми пальцами. В Тенебрисе всегда слишком холодно, чтобы хоть что-то живое цвело долго. И потому хэдреф наступает для них раньше общепринятого. В этом году деревья сбросили свои листья на тридцатый день мехевина. И малое солнце вступило в свои права. А голые деревья — вестники грядущих счастливых четырех месяцев длинных ночей.       — Я хотел бы тебя попросить об услуге, дорогой брат, — спокойно произносит Эштер, когда они подходят к фонтану, вода в котором покрылась тонкой корочкой льда. Антарес подбирает мелкий камушек и бросает его в воду. С самого детства любовь к разрушению и уничтожению растёт в нём, как сорняк, не давая шанса другим благородным качествам стать определяющими в его жизни.       — О какой услуге?       — О небольшой. Скажем, совсем крошечной. Скоро день годовщины. И, как известно, прибудет много гостей. Но мне нет дела до них, кроме, пожалуй, одной дамы. Ты знаешь, о ком я говорю.       — Айнора Дроссельмейер, верно?       Эштер кивает.       — Хочешь, чтобы я её развлёк, пока ты где-то болтаешься? Что за дела у тебя в день праздника? Мать не одобрит такого отношения.       «Мать сама не придёт на праздник», — проносится у принца в голове. И он смакует эту мысль, радуется тому, как приятно она звучит. Никакой королевы Морриган больше не будет. Только он и его трон, только он король Тенебриса, новый и сильный правитель. Но выражение его лица остаётся спокойным.       — Да, хочу. И ты так же прекрасно знаешь, где я буду: проверять готовность королевских гвардейцев, чтобы избежать покушения на королеву. И не говори мне, что никто не пойдет на такой шаг. Ты просто не знаешь, что произошло в недавний визит этих…       — Магов?       — Магов.       Аскель кивает, поправляет прилипающую к телу сорочку. Хоть они совершенно не похожи друг на друга, и отношение к вещам у них разное, кое что общее у них действительно есть — неприязнь по отношению к магам. Столько лет презрения, угнетения, отвратительного отношения оставили свой особенный отпечаток даже на его миролюбивом младшем брате.       — Я мог бы присоединиться, если нужны воины.       — У нас нет недостатка в тенях. Не стоит беспокоиться об этом.       В первую очередь самому Эштеру не нужно, чтобы братец вертелся под ногами. Пока он будет занят Дроссельмейер, а Ванталиена отрежет входы и выходы, Антарес сделает то, что задумал.       — Как скоро ты планируешь покинуть Тенебрис? Ты ведь не будешь дожидаться Самхейна?       Как бы Эштер не любил этот праздник, как ему бы не нравилось быть частью большого карнавала в честь нового года, последние несколько лет он никогда не оставался в столице, искал повод отправиться в королевство фей и, будучи там гостем желанным, лишь номинально исполнять обязанности посла. Он не любит эту работу, хотя и знает, что никто лучше него не справится с «донесением воли её темнейшества». Но в этот раз всё будет иначе.       — В этом году я останусь дома. К тому же, мне совсем скоро исполнится двести сорок. Многим захочется с размахом повеселиться на ещё одном грандиозном празднике.       — Справедливо, — Аскель склоняет голову в бок. И искренняя улыбка появляется у него на лице. Некоторые действия делают брата слишком женоподобным.       Эштеру его даже жаль. Мать почти не выделяла на его учёбу времени, Аскель вырос не благодаря чему-то, а вопреки. Брошенный, забытый мальчик, не нужный ни отцу, ни матери, ни старшему брату. Болезненный и вялый даже по меркам эльфов. Никто и не думал, что он доживёт до своего возраста. И всё же дожил, и сейчас живёт, ни на что не надеясь. Антарес наблюдает за тем, как младший убирает короткие волнистые волосы от лица. И какими бы не были мысли, но Эштер не поднимет руку, не возьмёт оружие. Достаточно и того, что Аскель сам по себе настрадался.       — Так мы договорились?       — Разве я хоть раз тебе отказывал, Эштер?

***

      Стук металлических когтей по столу раздражает, но Ванталиена явно смакует, как кончик каждого из четырёх коготков впивается в дерево, оставляя следы. Это её место, и всё оно уже давно ободрано, истыкано и испорчено её перчаткой. Эштер с удовольствием бы прихлопнул ладонь Альфард к столу, но сдерживается даже сейчас, когда они остались наедине.       — И что ты думаешь?       — О чём конкретно?       Их приглушенные голоса в этой огромной зале со столом и стульями с высокими резными спинками, обитыми красным бархатом и расставленными по кругу, слышны лучше, чем хотелось бы. Эштер упирается локтем в подлокотник, подпирает голову и смотрит на Ванталиену пристальным взглядом. Он оценивает её, словно никогда до этого не бывал с ней в бою, не видел, как она сражается, не прошёл через мучения, сжимая у кровати её полупрозрачную ладонь. Сейчас перед ним лишь боевая единица. Да, командир, в преданности которого можно не сомневаться, но всё же это воин, одетый в цвета короны королевства теней. Может ли быть даже в такой, как Ванталиена, маленькая червоточина? Что-то, что заставит её встать сейчас, выйти за дверь и направиться с доносом к королеве. А вечером он уже будет скован по рукам и ногам и брошен в камеру в катакомбах под замком.       — О том, что будет дальше.       — Дело ясное, ты станешь королём, тени склоняет перед тобой головы. Если начнут роптать несогласные или, убереги Матерь Тьма, поднимется восстание, то мы с Дракаром всех усмирим. У твоих ног мир, принц Антарес. Рано или поздно, но будет весь.       — Ты говоришь это потому, что искренне в это веришь, или потому, что пытаешься мне угодить, Ванталиена?       — Я никогда не пыталась тебе угодить.       Кроме того случая в ночном патруле, когда они сожгли целую деревню на границе чужих территорий. Нужно было тогда поступить иначе.       Эштер встряхивает головой, поднимается со стула. Он было подходит к стене, на которой умелой рукой воссоздана карта континента, но очень быстро разворачивается к ней спиной. Ванталиена кладет ладонь перед собой, кажется, что она успокоилась, но тут же раздаётся противный скрежет.       — Расскажи мне о плане на годовщину.       — Чётко соблюдать все указания королевы до момента, пока она не решит отправиться в крипту. У входа в крипту не должно остаться ни одного стражника, все должны быть привлечены в тронный зал, после того, как она скроется за дверьми. На Дракаре лежит обязанность обеспечить разоружение всех гостей. Одна из дополнительных задач — присматривать за Аскелем.       Всё верно, Антарес кивает. Ванталиене не нужно повторять дважды.       — Никто не должен знать.       — Чем больше вы об этом говорите, мой принц, тем больше я начинаю сомневаться в том, что вы сами умеете держать язык за зубами.       Эштер усмехается. Она знает, знает, что это не так. Он уже много лет хранит их общую тайну. И ни живые, ни мёртвые не знают о ней. Антарес протягивает Ванталиене руку. Но она слишком гордая, чтобы опереться на неё. Неприступная, выстроила вокруг себя стену. С каждым новым днём она становится только выше. Эштер всё равно касается её локтя, когда Ванталиена поднимается.       Она отводит взгляд, но тонкие чёрные пальцы скользят по ладони Эштера. Антарес крепко сжимает её. Это длится не больше мгновения, он сам отпускает руку и, поправив чёрный плащ, надетый на одну сторону, направляется прочь.       — Завтра всё встанет на свои места.       — Да, Ваше Величество.