Корона для короля

      Сжав зубы, принц Антарес наблюдает с одного из немногочисленных балконов как в замок нескончаемым потоком стекаются гости. Крытые кареты, запряженные белыми лошадьми, коляски с вычурными золотыми украшениями, повторяющие собой переплетения лиан, ветвей деревьев, да и прочую дурь, которая никогда не нравилась Эштеру сама по себе. Уж лучше оседлать коня и гордо въехать на широкий мощёный двор.       Массивные ворота «Мрачной пики» — неприступной башни, выстроенной задолго до прихода теней, позднее отстроенного под нужды королевской семьи — сегодня распахнуты для всех. Король ты, простолюдин — каждый может прийти и поклониться Королеве Теней. Антарес ненавидит подобные дни. Гости всегда обременяют его обязанностями: быть добрым, любезным, услужливым хозяином, коим он никогда не являлся. И показательное радушие — не то, что он способен изобразить. Однако, праздник нужен. В первую очередь, чтобы напомнить всем: королева Морриган у власти уже три века. Огромный срок даже по меркам Второго Мира.       Короновали ли мать в такую же тёмную ночь? Или просто сама Богиня Тьма решила почтить их своим присутствием? Помочь ему свершить всё то, что он задумал? Эштер хмыкает. Что только за мысли лезут ему в голову. К чему он поминает богиню, если презирает религиозность матери?       Эштер растворяется, становясь чёрным дымом, чтобы стремительно очутиться внизу, пролетев над головами гостей, нервно вздрагивающих от прокатившегося по их телам холода. Он возникает у парадного входа и медленным шагом направляется по широкому коридору до тронного зала. Как того и требует его положение: гордо подняв голову, неся свой узкий серебряный венец-обруч с проклятыми рубинами — с достоинством и честью. Этот венец всегда давил ему на голову, но сегодня он удивительно лёгок. Быть может от мысли, что совсем скоро он снимет его и отбросит в самый дальний угол. До его победы осталось пара шагов.       В тронном зале шумно, могильная тишина сегодня здесь не хозяйка. И света слишком много, к чему Антарес совсем не привык. За один день это место превратилось в блёклое подобие эльфийского королевского дворца.       С Эштером здороваются, ему кланяются, пропускают его вперёд, что-то спрашивают о том, когда же начнётся торжество и как он — наследник — собирается поздравить её величество. Антарес не запоминает, кто сыплет наперебой глупыми вопросами, в толпе он ищет гвардейцев. Кое-кого он узнаёт, Драка в парадном камзоле кровавого цвета с вышивкой на всю грудь, Грейди — лучшего воина Ванталиены Альфард. Гвардейцы чинно расхаживают среди гостей, создавая видимость безопасности.       — Мой принц, — чашник с подносом останавливается возле Антареса, предлагает вино, но Эштер отказывается. У него еще будет время поднять бокал за здоровье матушки.       — Королева ещё не появлялась?       — Нет, ваше высочество.       Он и не сомневается в этом. Потому спокойно направляется к трону, возвышающемуся над всеми на плоской площадке, до которой ведут тринадцать ступеней. Трон — всего лишь кресло, высеченное из куска чёрного камня, окованный терновыми ветвями из черненного серебра. Однако, по ступеням принц не поднимается. Он огибает лестницу, подходит к проходу, скрытому за чёрной шторой.       Мать часто уходит через этот коридор. Он уводит в крипту. Разумеется, куда ему еще везти. Вниз по винтовой лестнице, к святилищу Королевы Теней, к храму. Как еще можно назвать это место?       Нырнув в проход, Эштер стремительно спускается. Темнота обнимает его, как похоронный саван. Он сливается с ней, прислушивается к теням, но они молчат.       Семь роз выложены красным и чёрным стеклом. Единственные семь окон, через которые может проникнуть лунный свет. Королева стоит на коленях перед огромным каменным изваянием и что-то едва слышно шепчет, глядя на своё божество. Женщина. Фигура держит ладони опущенными, сложенными для подношения. Положи на них что-то, налей кровь, а она просочится сквозь пальцы на алтарь.       Какой-то придворный архитектор из эльфов, их было таких не мало, что вспоминать его имя не имеет никакого смысла, создал эту статую Матери Тьмы по приказу Королевы. Изящно и искусно поработал с камнем, превратив грубый кусок мрамора в лёгкий, струящийся шёлк. Что даже удивительно, если вспомнить, что гномы всё время напоминают эльфам, что лучшие мастера — они. И всё же порой эльфы далеко заходят в своём искусстве.       Матерь Тьма облачена в плащ с капюшоном, но Эштер знает, что сверху вниз из-под потолка каменная женщина смотрит глазами его матери. У статуи лицо Королевы Теней. Пугливый эльф, вероятно пугливый, принц может только гадать, что он чувствовал, создавая шедевр, точно пытался угодить королеве, показать, что Морриган не далеко ушла от своей богини и сама является её посланницей в их мире.       Эштер никогда не спрашивал мать, нравится ли ей эта статуя, что она вообще о ней думает. Сейчас это уже не имеет никакого значения. Старший Антарес спускается с последней ступени. Морриган не двигается, и принц направляется к ней, чувствуя кожей тот самый осуждающий взгляд каменных изваяний по обе стороны. Бывшие короли и королевы Тенебриса, пришедшие к власти через кровавые расправы. С чего же вдруг им его осуждать? С чего бы им просыпаться, чтобы стать свидетелями творящейся истории?       И всё же Эштер не может отделаться от мысли, что как бы он не старался сделать всё без свидетелей, они будут. И суд их будет на другом уровне, не на земном. Хотя, конечно, это всего лишь разыгравшееся воображение. Символические статуи над символическими надгробиями возведённые в день символических похорон. Увековечить память отправившегося во Тьму. Антарес брезгливо морщится, находя взглядом фигуру отца в самом начале левой линии. Его здесь вообще не должно быть. Принц-консорт. Он ведь даже не был королём! Но посмертно мать всё же даровала ему титул и позволила встать в один ряд с великими правителями королевства теней. Встать в один ряд с теми, кем он никогда не являлся и не мог бы стать.       Впрочем, злость ни к чему.       Сейчас, когда весь тронный зал кишит смертными и бессмертными, как червями трёхдневная могила, королева здесь. Бессмысленно молиться, самозабвенно отдаваясь процессу. Она должна открыть бал, объявить начало праздника и выслушивать поздравления, утомлённо поглядывая на гостей. И в конечном счёте отказаться с кем-то разговаривать, кроме, конечно же, королевы подводного царства. Очаровательное сходство характеров двух женщин заставляет их если не дружить, то хотя бы любезничать друг с другом. Что одна, что вторая могут развязать войну, просто пошевелив мизинцем.       Эштер ступает бесшумно, медленно проходит под взорами десятков статуй. Столько чёрной крови было пролито на Арене, где сражались за корону. Принц сдерживает самодовольную усмешку. Путь к власти прокладывается мечом. В руках неуверенного и нерешительного падёт любая империя в момент. Антарес опускает руку на рукоять короткого клинка, висящего на поясе. Решительность и сосредоточенность.       — Ваше Величество, гости ожидают только вас, — Эштер останавливается в пяти шагах от королевы Морриган. Прерывает её молитву, тот самый шелестящий шепот.       Королева поднимается с колен. Она не отряхивает платье, не оборачивается лицом к Эштеру, а продолжает смотреть на статую, на алтарь с чашами и неподвижной жидкостью в них.       — И ради этого ты пришёл? Меня могут и подождать. Я королева, и мне позволительно задерживаться.       — Я решил оповестить вас сам, чтобы лишний раз никто не нарушал покой Древнейших и не прерывал молитву.       Раскатистый хохот почти пощёчина. Отрезвляет ровно настолько, чтобы хватило понять: его ложь очевиднее, чем он мог себе представить.       — Если ты думаешь, Эштер, что я не представляю зачем ты здесь, то ты сильно ошибаешься, — Морриган разворачивается на каблуках. Её кровавые глаза болезненно и безумно сверкают. Хоть чем-то он похож на неё — такими же красными глазами, жестоким и тяжёлым взглядом. — Думаешь, я поверю в благородные намерения? Я воспитывала лжеца и убийцу, а не то, что ты пытаешься из себя строить. Какой из тебя достойный принц?       Ухмылка. Принц делает шаг, сокращая и без того ничтожное расстояние между собой и женщиной, которую несколько столетий звал матерью. Морриган права. Он убийца, прошедший не одну войну. Он монстр, которого королева Морриган хотела создать.       — Я рад, что ты видишь правду и собственную слабость. Ты слишком забылась в своей вере, ушла в свой мир иллюзий, отбросив факт, что ты королева. Твой народ устал от притеснения, от ограничения жалких смертных существ. Никто не имеет права диктовать правила нам — теням. Мы выше их всех. Так почему ты позволяешь магам слишком много? Вынуждаешь нас стелиться перед отребьем.       Антарес распаляется. Он цепко хватает королеву за руку и притягивает к себе. В ней нет никакого величия, ничего былого, чем он восхищался. Когда Эштер смотрел на мать в детстве, она всегда представала перед ним, как лучшая из лучших. Прекрасная, возвышенная, жесткая и… тёмная.       Морриган не двигается. Она могла бы сбежать, раствориться в воздухе и рассеяться дымом по крипте — старый добрый приём уйти от опасности в одно мгновение. Остриё клинка упирается в живот, прорезает плотный слой корсета и бархата поверх него. Какое бы отвращение королева не испытывает к гостям, она всё же готовилась. И высокий воротник-стойка, и уложенные в сложной причёске волосы. Хотя бы умрёт в подобающем виде. Хоть чем-то похожей на старую Морриган.       — Твоя жажда крови меня всегда забавляла. С самого детства ты стремишься причинить боль. Будучи младенцем, ты кусал своих нянек. И теперь я вижу, во что всё это переросло. — королева касается кончиками пальцев щеки Эштера. Она без перчаток, впервые за долгое время. — Хочешь корону? Власть? Желаешь развязать войну с магами? Так пусть всё будет так, как ты хочешь, сынок. Уверена, что Селест будет в ярости, когда поймёт, что ты натворил.       Улыбка королевы едва уловима. Она продолжает, и Эстер решает не прерывать её последнюю исповедь:       — Я устала от власти, Эштер. Но от короны не отказываются, не так ли? Не тени.       Другая рука опускается поверх ладони, сжимающей стилет.       — Ответь мне, куда делась королева Морриган, которая сделала Тенебрис таким, какой он есть? Ты отправляешь солдат на границы лишь для отвода глаз. Разве ты не помнишь, что случилось тогда с Ванталиеной? Разве ты не понимаешь, что маги опасность? Они уничтожат нас при первой же возможности.       Антарес не чувствует её страха. Он в заведомо выигрышном положении, и всё же на зубах скрипит зола поражения, а Морриган стоически принимает грядущее.       — Если бы ты хотел меня учить, то уже сделал бы это. Ты же никогда не колеблешься, сын мой, — в её ласковом тоне неприятно много спокойствия, не свойственного цепляющемуся за жизнь существу. — Давай, не бойся. Разве кто осудит убийцу отца? Разве кто посмеет хоть слово сказать Антаресу?       — Трон принадлежит мне по праву. Я нужен нашему королевству, чтобы нас вновь начали бояться. Ни один маг не посмеет диктовать условия детям Тьмы.       Морриган смеётся, но Эштер обрывает её резко вонзая клинок в плоть. В темноте едва ли видно, как по дорогому бархату расползается пятно. Королева не вскрикивает, не вздрагивает, лишь громко вздыхает, не сводя взгляд с Эштера. Он не чувствует удовлетворения. В его мыслях всё это должно было выглядеть иначе: она на коленях умоляет его этого не делать, сохранить ей жизнь, отправить в изгнание, как когда-то сама отправила его, но он бы был непреклонен. Рука на рукояти клинка слабеет, Морриган опускает её, лицо бледнеет, и хотя Антарес всё ещё держит её, тело уже начинает рассеиваться. Такова их доля — вечно жить, но когда смерть подберётся совсем близко, не останется ничего, кроме воспоминаний о деяниях.       — Ничто не длится вечно. Улыбнись, новый король. Сейчас самое время…       Эштер дёргает клинок на себя, кровь с него рассеивается в воздухе, он отпускает локоть матери, но тело королевы не успевает достигнуть пола. Блёклый силуэт сливается с остальными тенями в крипте. И вот Антарес уже видит перед собой алтарь, словно здесь никого кроме них никогда и не было. Тишину прорезает тяжёлый звон. Корона ударяется о гладкий каменный пол у самых его ног.       Если бы Мать Тьма хотела остановить его, то она сделала бы хоть что-нибудь. Но её бездействие — благословение для него. Клинок отправляется на пояс. Эштер сдёргивает с головы свой обруч, трясёт головой, и чёрные волосы неаккуратно спадают на плечи, он опускается на одно колено, берёт двумя руками корону — тяжёлый обод, мерцающие в блёклом свете такие же алые камни, как и на его собственном. Только всё это великолепие украшено восемью острыми шипами. Для его головы корона слишком узка, но Эштер всё равно водружает её себе на макушку. Когда он был ребёнком, мать одевала на него корону, и уже тогда он представлял, что она когда-нибудь станет его. Как трон, как замок, как власть над Тенебрисом.        — Так будет лучше, мама.       Эштер поднимается, разворачивается на пятках и направляется к лестнице. Он высоко задирает голову. И по лестнице поднимается с молчаливой торжественностью. Чем ближе он к двери, тем слышнее становятся голоса. Это был лишь первый акт пьесы, но час его триумфа близок.       Лицом к лицу Антарес сталкивается с Ванталиеной.       — Что ты здесь делаешь?! — его рука тут же тянется к поясу. Предательница? Решила разобраться с ним, вонзив клинок в спину? Кажется, ему стоило это предвидеть. Но Альфард спокойно стоит. И голос её ровный и сдержанный.       — Жду вас. Гости волнуются.       — Странно, что это беспокоит только тебя.       — Ваше Величество, может, вам уже стоит заявить права на престол?       Уголки губ дёргаются, Эштер перекидывает плащ через плечо.       — Все готовы?       — Да.