Эпизоды из прошлого

Спотт принес раненую дичь. Дэвил добил ее. Это было грубо, бессовестно… Эцель отвернулся и прислонился к большому дереву. Тонкая душевная организация не позволяла боле смотреть на жестокость. Парень поднял голову к небу. Может быть их обнаружат?

«В небе никого...»

Ни одного пролетающего самолета или вертолета... Небо плывет серой массой, будто кто-то разбавляет черную акварель в стакане воды. Мелкие снежинки медленно спускаются вниз, двоятся и множатся в воздухе, усиливая чувство нереальности. Дежавю… Лес показался знакомым. Пейзаж из прошлого и пруд, черное зеркало которого, отражает небеса. В нем еще недавно беззаботно плавало семейство диких уток. Один выстрел, и птицы разлетелись. Эцель печально вздохнул. Парень чувствовал вину перед природой. Ему было жаль тревожить мирную тишину. - Идем. – позвал его Дэвил обыденным тоном. В одной руке он держал ружье, а в другом ценную добычу. – Юноша бездумно шел по пятам. Следы Дэвила побольше его… Один, второй, следующий - глубокие отметины ботинок на белом полотне. Пес оставлял свои маленькие следы от лап, иногда нырял и падал в рассыпчатый снег, затем вставал и бежал дальше за хозяином, не забывая при этом обернуться по сторонам. Эцель молчал, просто шел и слушал как хрустит снег под ногами. На пути они встретили старого лося, устало выглядывающего из-под снежных ветвей елового дерева. Тот был спокоен и не шевельнулся, стоял как застывший экспонат животного мира. Парень не мог отвести свой зачарованный взгляд от большого хранителя леса. Мощные симметричные рога парнокопытного были усеяны снежинками, а из раздувающихся ноздрей валил густой пар. - Какой благородный и красивый… - Дэвил совсем не горел желанием разглядывать таинства леса и его обитателей. - Тебе уже лучше? – Мальчик вышел из завороженного состояния и поблагодарил Дэвила за хвойную настойку, ведь она поставила его на ноги. Он попытался быть дружелюбнее, на что услышал безразличное и короткое: - Тогда не отставай. – Они возвращались домой с хорошей добычей и свежей древесиной. Все прошло безмятежно, почти как на горнолыжном курорте. Обстановка стала соответствующей, когда туманы рассеялись и вдали показались снежные горы. Перемирие под натиском насилия – никогда еще не приводило к глубинному соглашению. Между ними была недомолвка, которая ближе к вечеру, вырвалась наружу. - Сейчас мне незачем притворяться и нравиться тебе. – мужчина привязывал прочную веревку к наручнику Эцеля. – Один раз ты уже сбежал от меня. Так что пока я буду разделывать и готовить мясо, ты будешь сидеть здесь. – крепко привязал он другой конец веревки к железной спинке кровати. – - С ума сошел… - проводил его непонимающим взглядом юноша. – Мы в глухом лесу. Ты хоть понимаешь, что то, что ты делаешь – отвратительно и ничтожно? – Эцель говорил спокойно, но его сердце готово было загореться от возмущения. – Дэвил разложил дрова в камине и зажег огонь. - От тебя всего можно ожидать. Впредь буду внимательнее к деталям. - Эцель посмотрел на длинную веревку, ведущую к причудливому узлу на односпальной кушетке. То ли морской, то ли штоковый двойной… Что-что, а узлы Дэвил завязывал очень хорошо. Ко всему дурному - у него всегда был особый талант. - Послушай… – парень будто бы не понимал, что происходит. Он и ожидать не мог, что с ним так поступят. - Я правда старался быть угодным, старался быть дружелюбным и терпимым к твоим недостаткам, но это уже чересчур! Мы ведь цивилизованные, взрослые люди, кто вообще привязывает человека как дворняжку у магазина? Я думал, что мы с тобой за одно! – - На войне все средства хороши. – - Правильнее: «В любви как на войне…» - глянул Эцель гордо, но взгляда своего не задержал. – Не буду учить - не мои проблемы, что ты такой необразованный. – Эцелю показалось, что Дэвил посмотрел на него с упреком. - Я никому не доверяю. – американец уже хотел уйти, но вдруг остановился - Вот. – положил он на стол записную книжку. - Продолжай писать свои немецкие мемуары, пока можешь. – - Ты что, их разбираешь? - - Мне хватило твоей дурацкой книги, где ты постоянно лгал обо мне. – Дэвил ушел. Парень еще долго думал над его словами, а затем выглянул в окно. Снаружи, в свете костра, Дэвил натачивал лезвие ножа, а затем принялся разделывать добычу. На секунду они встретились взглядами. Эцель отвернулся и взялся за карандаш.

«Я был так глуп. Осознанно вступив в отношения с криминалом, я надеялся, что когда-нибудь изменю его, достучусь до жестокого сердца, прямо как в книгах или фильмах, но этого не случилось. И не случится. Теперь то я знаю, что такое не работает в реальной жизни. Он слишком закоренел в своих принципах, травмах и обидах. У него ужасное мировоззрение, прямо как у какого-нибудь бездушного охотника или серьезного политикана, который не знает, что счастье и любовь – не купишь за деньги. Мы с ним разные. Он не умеет тонко чувствовать, зато хорошо знает цену материальному, предпочитает вещи, к которым можно прикоснуться, потрогать. Для него привычные действия – важнее слов, возвышенные чувства – пустой звук. Он погряз в логических цепочках, в своих планах и манипуляциях, заточив себя в тюрьму больного разума. В нем самом не осталось ни капли свободы, поэтому он не может дать ее и мне. В отличие от мистера Дювалье - он приземлен и духовно беден. Чертовски хорош в преступной сфере и бестактен в межличностных отношениях. Нет сострадания, нет понимания, он просто не чувствует так, как нормальный человек. Когда ему кто-то нравится – он очаровывает предсказуемо, как принято. Идеально отыгранный флирт - идет не от души, лживый. На самом деле, в нем нет ни капли любви, только пуд грубой силы и подлости. Он либо действительно бездушен, либо подавляет свое смущение, привитой с детства, американской уверенностью. Между нами всегда была стена из менталитета. Поэтому, нам трудно понять друг друга.

На самом деле, я даже толком не знаю о нем (он выдавал себя не за того, кем являлся). Мы как незнакомцы, привязанные к друг-другу кармическими отношениями. Наверное, в наркотическом трипе, мы продали свои души Дьяволу и теперь мучаемся, не можем обнаружить их у друг друга, а значит и полюбить по-настоящему. В самом деле… Почему я раньше этого не замечал? Лучше поздно, чем никогда… Еще год назад, я бы даже расстроился этому открытию, но не сейчас. Тогда, я был зависимым и все ему прощал. Я знал, что все напрасно, но продолжал слепо хвататься за свою любовь к наркодилеру, приукрашая и романтизируя все, что со мной происходит. Я довольствовался своим чувством влюбленности, а не самим Дэвилом… С Франсуа я духовно вырос и не потерял веру в добро, за что безмерно ему благодарен. Он единственный кто разглядел мою душу. Мне нравится быть (как он говорит) «умным, не по годам развитым мальчиком». Меня переполняет уверенность, когда я могу удивить его, до одури, до возбуждения (с Франсуа именно так, но с Д. такое не пройдет, он никогда не даст пас, взмахнет рукой как недалекий материалист и скажет, что я всего лишь глупый ребенок, не повидавший жизнь. Дэвил будит во мне агрессию и жестокость, иногда мне хочется его придушить, хотя я считаю себя спокойным и неконфликтным. Это чувство могу сравнить с бутылкой газировки, если ее как следует потрясти и открыть – возникнет взрывная реакция, эта реакция – моя.)

Есть ли у меня будущее? Если да, то в нем, я бы хотел быть киберпротезистом (хорошим гитаристом мне теперь не стать – недостает мизинца, но может я еще успею спроектировать протез?) Теперь серьезно, мне было бы интересно посмотреть каким я выросту: кем стану, буду ли я верен своему стилю, превращусь ли я в одного из «этих скучных взрослых» с женой и детьми? Считаю, что свободные мужчины злые как дикие собаки (вот у Франсуа есть жена и дети, поэтому он такой приятный и заботливый джентльмен. Чем не пример? Я бы мог измениться и стать таким.) Знаю, сейчас об этом глупо думать, я могу так и остаться в плену у бездушного психопата и упустить свои возможности. Неужели, из-за этой трагичной бессмыслицы, что со мной приключилась, я больше не узнаю, что такое свобода? Она теперь только в моих воспоминаниях? Эпизоды из прошлого – это все что у меня есть… Благодаря им я помню, кто я такой, не теряю голову.

Помню, как мы развлекались с Давидом, как он рассказывал подробности о своей личной жизни. Сам же я не торопился и думал, что если полюблю, то свадьба обязательна, а уже потом, все остальное (думал так ровно до того момента, как узнал, что необязательно любить девушек).

С лучшим другом мы ходили на любимые концерты, писали музыку и даже выступали на сцене. Феликс мной гордился, это его радовало даже больше, чем мои оценки по математике (как же я скучаю по нему, все еще думаю, что он остался дома в Германии). У Давида всегда была компания, мне нравилось забываться и примыкать к ней время от времени. Мы с друзьями принадлежали сами себе, были непослушными подростками, живущими свою, может быть, не совсем идеальную жизнь… Давид сейчас даже представить себе не может, где я и что со мной случилось. Неужели Дэвилу невдомек, что он вырвал меня из моей привычной жизни, что я не просто какая-то неодушевленная вещь, которую можно присвоить? Наверное, такие люди как он - об этом даже не задумываются. Помню, как думал, что я особенный, а оказалось, что я – просто билет в его беззаконие…

Хотя я и сам был тем еще моральным уродом. Я ничего не ценил в своей жизни, был груб и циничен со всеми, отталкивал тех, кто любил меня и заботился. Может быть, если бы я дал шанс Валенсии тогда, то вырос бы нормальным мужчиной (дал бы отпор сбрендившему маньяку и ничего бы сейчас этого не было? И не важно, что этот ублюдок, имени которого я даже не хочу называть, вдвое старше и сильнее меня. Меня действительно волнует то, что я пережил и во что превратился. До сих пор чувствую отвращение к самому себе. Неприятное чувство преследует меня еще с тех пор как Феликс разрешил Маре пожить у нас. Ощущаю на себе невидимую грязь, которую невозможно отмыть мылом. Это приносит внутренний дискомфорт. Чувство, что мной воспользовались.)

Мне кажется, что моя психика хочет, чтобы я почувствовал себя жертвой, чтобы я снял всю ответственность со своих плеч и переложил ее на нехорошего дяденьку с ружьем. Может быть я проявил доверие к Д. только из-за того, что был несчастным и покинутым, а не потому что мне этого действительно хотелось? Жаль, что я верил ему, прощал и покрывал, терпя ужасное отношение к себе.

06:10 РМ. Я просто запуганная жертва. Я ничего не решаю. За меня решает человек с фальшивым именем. Это не я – это ОН виноват, ОН сделал меня таким. Не по моей вине умер Эрл! Это не я убил Фреда, а ДЭВИЛ! ВСЕ ОН! Только как это объяснишь самому себе, своей безжалостной совести? Почему вину чувствую Я, а не ОН?

06:20 РМ. Может так мне и надо? Может Дэвил – Немезида, пролившая свет на мои старые пороки? Вдруг Д. – результат моего дурного прошлого? Ведь хорошие люди не попадают в такие ситуации. Нормальных людей не вербуют психопаты. Может быть, это карма? В детстве, нам говорили: будешь вести себя плохо - заберет дяденька с мешком. Я сам себя пугаю, когда мыслю так. Это все из-за богоугодных цитат, которыми Д. пытался меня начинить. В моих мыслях хаос.

06:25 РМ. Когда мы с ним встретились, в моей жизни произошел огромный провал. Не этого я хотел. Жаль, что я не могу вернуться в прошлое и избежать угрозы, которая поджидала меня за углом.

Отныне - я трусливый преступник в опасных объятьях сбежавшего заключенного (и в полиции, и в нем я вижу опасность, ну разве не ирония?). Не буду скрывать – после тюрьмы Дэвил стал менее привлекательным. Больная голова – совсем не красит человека. Я никогда не любил религиозных фанатиков, но в последнее время мне совсем несносно слышать цитаты из Ветхого Завета. Это зомбирует, превращает Дэвила в программу, мыслящую чужими фразами. Он звучит ужасно жутко, когда действует вразрез с тем, что говорит.

Я хочу, чтобы эти записи сохранились, и в идеале, попали в руки мистера Дювалье, на случай, если вдруг меня не станет. Пусть отнесет их в редакцию. Не хочу исчезнуть без истории, как неизвестный автор! Пусть все прочувствуют, каково это быть мной до последнего вздоха. Может начнут ценить свою спокойную и неинтересную жизнь?»

Эцель дописал последнее предложение и закрыл дневник. Мысли в правильном порядке легли на лист бумаги, освободив голову от запутанных дум. - Ешь. – Парень посмотрел на лежащее на скамье ружье, а затем на блюдо. Кажется, это тот кролик… - Разве ты не голодный? Я приготовил и нарезал все на куски специально для тебя. Попробуй. – От мяса все так же воротило. - Почему ты сам не ешь? – деликатно спросил мальчик, даже не притронувшись к еде. - - Ты знаешь почему... - Эцель занервничал, он вспомнил смутную причину и упрекнул себя в том, что задал этот вопрос. - Расслабься, я не твоя тетка… - Дэвил намеренно сделал паузу, чтобы еще немного пощекотать нервы. – Я не кладу в еду яд. - Юноша успокоился и решительно миновал опасную тему: - Ты знаешь, что с ней сейчас? – - Понятия не имею. - В камине затрещали дрова, Эцель поежился. Неужели тогда - все было взаправду? Безликие питающиеся человеческим мясом для поддержания своего тела – не устрашающая байка, выдуманная местными каннибалами? Иссохшая Мара кричала об этом, Фред продемонстрировал свой нечеловеческий голод, а Дэвил… Дэвил не попадался за завтраком, обедом и даже перекусом. Бред… Расскажи кому такое – не поверят (как Эрл), назовут наркоманом, пересмотревшим все серии «Ганнибала». Эцель и сам не до конца себе верил… Дэвил он просто сумасшедший - возомнивший себя сверхчеловеком, отвечающий на вопросы двусложно. Даже Ганнибал Лектер на его фоне, выглядит адекватнее. - Твоя тетка настоящая сука! – Дэвил ударил кулаком об стол так, что столовые приборы на секунду подпрыгнули. - Изворотливая потаскуха. - - Ты прав. – не подумав, ответил Эцель. Ему не хотелось поддакивать Дэвилу, но слова сами нашли выход. Это было единственное, в чем они сошлись. Когда ненавидишь одного и того же человека, даже нехотя - сближаешься. Ничего такого, простейшая психология. - - Знаешь, если бы ты сейчас действительно умирал от голода - то обрадовался бы миске собачьего корма. В следующий раз, если буду в настроении - ее тебе и дам. Мне больше нет резона следить за твоим питанием, готовить и охотиться. Ты либо ешь, либо нет. – он уперся руками об стол – Это не человеческое мясо, а мясо ДЛЯ человека. Так почему ты, черт тебя дери, его не ешь!? – повысил он голос, смотря прямо в глаза парня. - Эцель занервничал и опустил свой взгляд. И почему Дэвилу всегда так нравится издеваться?

«Я должен есть. Я ведь хочу, чтобы у меня были силы отсюда выбраться?»

- Я убираю. - - Нет, подожди! - схватился за тарелку Эцель. - Не убирай. Я… Поем. Спасибо, что приготовил… Ты старался для меня. – не поднимал парень своих глаз. Ему было страшно заглянуть в темные омуты. С виду юноша казался каким-то уязвленным, почти как Спотт, когда был еще совсем маленьким. - Хорошо. – явно обрадовавшись, Дэвил улыбнулся такому решению. Он даже слегка смягчился, взял дневник со стола и потрепал мальчика по макушке – Сразу бы так. Приятного аппетита. – Эцель с неприязнью увернулся, а Дэвил не обратил на это своего внимания – подошел к камину и схватил металлическую кочергу, чтобы перевернуть угли. - Правильно, будь послушным мальчиком, а не то... – поднял он раскаленный штык – Сам знаешь, каким я бываю. – Юноша пытался откусить небольшой кусочек мяса. Если не думать об ужасной участи кролика, то он очень даже ничего, вкусный. - Не хочу, чтобы ты стал тощим… – Дэвил смотрел на записи стеклянным взглядом, переворачивал угли, а затем как-то гаденько улыбнулся. - Ты меня привлекаешь именно таким… Кругленьким и милым, похожим на девочку, мальчишкой… Может все-таки заставить тебя носить платьица? Боюсь потом, не успею… - захлопнул он записную книжку. - Услышать это было неприятно. Прозвучало как мерзкое откровение извращенца. - Разве я не прав? – обернулся Дэвил. Только сейчас Эцель заметил в его руках свой дневник. В глазах напротив - горело пламя. Дэвил откуда-то знал немецкий. Он все прочел. - Потом, ты станешь мерзким, бородатым мужчиной вроде меня! Разве нет?! – прозвучало грозно. - Есть вещи пострашнее чем ружья… Сумасшествие и неизвестность. - Надо спросить у Барона Субботы! Может, есть какое заклинание, чтобы ты навсегда остался таким? Скоро ты возмужаешь, постареешь, станешь некрасивым… Мне очень бы этого не хотелось! – - Не понимаю… – отдалился Эцель настолько, насколько ему позволила веревка. - - А может, в будущем, у тебя появится сын? Такой же прелестный и ненаглядный как ты сам? Сделаешь мне миленький подарок? – Дэвил протянул записи огню - О, я бы с удовольствием его принял, а тебя отпустил бы к твоей жене. Разве, не хорошая сделка на будущее, нет? - - Только не мой дневник! - - Ответь мне! – крепкие руки быстро схватили парня за ворот. - Кто тебе разрешал думать о своем будущем?! Твое будущее в моих руках и ничьих больше! Разве ты еще этого не понял? - От любви до ненависти один шаг. Как это не романтично… Пощечина теперь - не похожа на поцелуй. Схватившись за свою раскрасневшуюся щеку, Эцель посмотрел на Дэвила. Жутко больно было нетолько физически. - Ты никогда не мог объяснить мне все словами... Как я могу что-то понять? – Дэвил поднял парня за грудки. В синих глазах отражалась его злость. Раньше он видел ее лишь в записях Эцеля. - Можешь бить меня сколько угодно, но этим - ты ничего не добьешься. - - Почему ты не сказал мне все в лицо? – - По-моему, это и так было ясно. - Они смотрели друг другу в глаза. Эцель - напряженно, Дэвил – проницательно. - Ударишь меня снова, если тебе вдруг не хватит слов? – Пристально вглядываясь в идеальные черты лица, Дэвил склонился над парнем. Он бы коснулся его губ своими, если бы не импульс, заставивший мальчика отшатнуться. Это все память из прошлого. Любая близость воспринималась Эцелем, как грязь от которой он не мог очиститься. Его глаза зажмурились, а раскрытая ладонь наотмашь треснула по лицу мужчины. Потрясенный, он посмотрел на Дэвила, а тот застыл, не в силах поднять свой потухший взгляд. Брошенная в пустоту фраза ядовитой стрелой воткнулась в юное сердце. - Понимаю… Нежность пугает, когда привыкаешь к грубости. –