Часть 33
«Мара. Как ужасающе звучит ее имя. Задолго до этого, я знал, что она меня подставит. Ведомый мощной силой, поддавшись шарму угнетения, я пал. Это уже было в предсказании, в давнем сне, в знаке разбитого черепа ведающего предка... От преследователей и полиции можно было скрыться, а от судьбы, увы. Мне не замести свои следы от духов Лоа, не уехать в дальние края от своей одержимости. Я давно себе не принадлежу, потому я спокойно сдался полиции, которая устроила мне облаву у самого утеса Сион-Маунт-Кармель. Они постарались, загнали меня к обрыву чертова каньона... Слышу механический шум в небе. Песок витающий воздухе густо застилает мне взор, но я догадываюсь кто надо мной. Несколько полицейских машин окружили мое маневренное авто. Продолговатые следы, оставленные рельефными шинами, раскинули потрескавшийся от засухи краснозем. Я был остановлен на бездорожье, среди патрульных, теперь выглядывающих с оружием из-за дверей своих новеньких Dodge Charger Pursuit. Они организовали все это для меня... Я улыбнулся и в последний раз глотнул контрабандной текилы за рулем своего верного авто.»
- ВЫХОДИТЕ С ПОДНЯТЫМИ РУКАМИ – неприятно закряхтел рупор главного шерифа -«Все ждали моего выхода, но я не торопился наружу… Ведь это мое шоу. Они волнуются, что я на волоске от смерти, что ускользну от них, забрав все тайны с собой. Полицейские сирены уже не кричали так истошно, только сияли, светили ярче солнца в моих затемненных очках. Копам не понять, как все это бывает приятно для таких закоренелых преступников как я. В телефоне звучал голос Мары, она назвала меня ублюдком, который должен был умереть еще в утробе матери. Она говорила это с праведным гневом, она чувствовала, как ее месть грандиозно удалась, но она очень ошиблась. Для меня это было не поражение, не конец, а только начало.
Когда ты устал от своей тревожности, иногда начинаешь даже хотеть, чтобы тебя схватили и заперли в долбанной тюрьме, чтобы больше ни о чем не думать и ничего не совершать. Сколько я всего сделал… Для полиции я – клад, их трофей. Я – центральная фигура в свете красно-синих софитов, главный герой в своих изощренных преступлениях. У меня определенно есть талант к незаконным махинациям - это врожденная черта моей уродской личности, которую они все так любят. Ядовитая проникновенность в души людей – мое оружие. Все эти полицейские восхищаются мной, моей ловкостью и умом, они бы хотели жить так же как я, владеть крупными суммами денег, проявлять вседозволенность, знать злачные места Калифорнии, иметь выгодные связи хотя бы до своих безмятежных сорока, но для этого им не хватает смелости и смекалки, поэтому они работают на своих «дядь» и хотят поймать меня. Я презирал их за это, поливал каждого грязью в своей голове, считая копов и иже с ними – недостойными людьми.»
- ПУТЬ ПЕРЕКРЫТ. У ВАС НЕТ ВЫБОРА. ВЫБИРАЙТЕСЬ, ПОКА НЕ СТАЛО СОВСЕМ ПОЗДНО. – виднелись патрульные за плотной пылью, гоняемой потоком воздуха надзорного вертолета. –«Предвкушая мое поражение, в небе тревожно закружили стервятники. Мое авто было в опасной близости от пропасти, но тогда это меня не волновало. Сбросив входящий вызов, я наконец вышел и пьяно поднял свои руки. Нет, я, конечно же, не съеду с этого утеса. Не сегодня, мои милые крылатые создания. Я бы сделал это с убитым, неугодным мне паршивцем, подстроил бы его смерть от автокатастрофы, положив камень на педаль газа. Но с собой я такого делать не стану. У меня есть запасной план. Туз, намертво пришитый в моем рукаве. Совсем скоро мы снова встретимся, причина всех моих проблем... Мне еще есть что тебе сказать.»
- Он наш. – опустил бинокль офицер - Хватайте этого подонка, пока он не передумал и не двинулся ближе к обрыву. Посмотрим, из чего он сделан. - - Да, сэр. - - Уберите от меня свои руки – не выдержал Эцель, взорвавшись в накопленной злобе на инспектора по досмотру. Парню было неприятно ощущать себя преступником, которого постоянно ощупывают на наличие чего-нибудь запретного. - Это наша работа – отпустили его раздраженного на весь аэропорт. - Дювалье не было поблизости, парню стало казаться, что он уже потерял его. Но вот, настигнув его за третьей стойкой, Эцель обратился к мужчине: - Могу я попросить, быть со мной рядом во время моего досмотра? – - Как романтично… - - Я серьезно! Без Вас меня не считают за человека! – Франсуа кивнул и глянул на мужчину, который проверял всех прибывших у входа. - Я понял. – приподнял он свои очки - - Этот жиртрест в униформе полицейского позволял себе больше положенного. Напишите на него заявление. – - Мы уже вылетаем, Эцель. У нас нет времени на это. – проигнорировал адвокат его преувеличения – Мы вместе. Два, пожалуйста. – говорил он уже с авиадиспетчером. – Когда самолет поднялся ввысь, парень совсем замкнулся. Почти весь перелет он молча сидел у иллюминатора и слушал монотонный гул авиалайнера. Франсуа не стал его тревожить, у мальчика нелегкое время, возможно так проявляется его волнение перед грядущим. Время шло. Осталось лететь еще чуть больше часа. На встроенном в кресло дисплее, показывался проделанный путь. Адвокат отвлекся от чтива и посмотрел на юношу. Эцель уснул и уже видел третий сон. Это показалось Дювалье забавным, ведь еще недавно его подзащитный был раздражен и неусидчив. Ну разве может этот парень быть преступником? Рассматриваемый открыл свои глаза и сонно улыбнулся. Удивительно как он все еще мог так искренне улыбаться, после всего, что с ним приключилось. Мистер Дювалье осведомлен о его прошлом, он наблюдал за ним, знал все его терзания, которые, в итоге, он поместил глубоко в свое ноющее от боли сердце. Мужчине хотелось укрыть его от будущих напастей, от ударов безжалостной судьбы, уже давно предначертанной ему. Ведь он не просто человеческое дитя, он его Геде Нибо… Лоа наконец нашел его. От этого сердце Барона Субботы смягчилось. - Не смотрите на меня так… - - Прости, что смутил тебя – отвернулся Самди в обличии идеального адвоката. Пока это его роль, ненужно о ней забывать. – - Не будьте так категоричны, я просто забавляюсь… Вы ведь уже знаете, что меня не так-то просто смутить. – лениво потянулся мальчик - - Уверен, ты не всегда был таким… – - Мой бойфренд делал со мной такие вещи, что меня уже ничто не смущает - - Поэтому от твоей лирики так веет декадансом? – Подросток не сразу ответил, спросонья он вникал в слово «декаданс»: - Если вы про дух упадка, то там много приукрашенной выдумки. Некоторое я писал под наркотиками, находясь в депрессии. – - Молодость… Посоветую тебе никогда больше этого не повторять – - Вам легко сказать, Вы не были на моем месте! Это было моим способом выжить и не сойти с ума. - Дювалье погладил подростка по макушке. - Прекратите! – посмеялся парень – Лучше поцелуйте меня! – издевался он на французском. – Как тогда! - - Не имею права – - Тогда лучше не трогайте меня. Вы начинаете мне слишком нравиться! – закрылся он случайным журналом, делая вид, что внимательно читает. - - Ведите себя прилично, юноша. Не забывайте, что я Ваш адвокат. – Эцель выглянул и продолжил: - А Вы не забывайте о том, что я преступник, которого Вы вытащили из варварских мест, не столь отдаленных и диких. Не боитесь, что я испорчу Вас? – Дювалье посмеялся как его хороший приятель. - Нисколько. Я повидал многое. - С прибытия в столицу Германии прошел ровно час. Усталые, они обустроились в первой попавшейся немецкой гостинице. Эцель не ощущал реальности происходящего, а мистер Дювалье старался быть более энергичным, успевая восхититься готической красотой Берлина. Парню было не до этого, он больше не поддерживал разговор, только слушал. После совместного ужина, парень сразу же лег спать. Ему не хотелось чувствовать нарастающее волнение перед завтрашним днем. В его голове было слишком много тревожных мыслей, ведущих к пагубному саморазрушению. Следующий день готовил обоих к посещению Онкель-Том-штрассе. Эцель помнил дорогу, по которой они сейчас ехали. Раньше он с Феликсом посещал это место. Старое Целендорфское кладбище… Конечно же, дядя хотел, чтобы его похоронили рядом с близкими ему людьми, с семьей. За окном лил дождь, вдали, за зелеными холмами, из-за темных дымчатых облаков, сверкнули яркие молнии. - Костюм тебе к лицу – подбадривал парня Дювалье, сидя рядом. Мужчина рассматривал белые, контрастные руки, сложенные на черных брюках. Хрупкая нежность, облаченная в деликатную строгость... Франсуа испытал эстетическое удовольствие от того, что его подопечный стал еще более похож на самого себя. На того Геде Нибо, которого он знал. - Спасибо, что позаботились об этом. Хотя можно было не утруждаться. – сказал мальчик о наряде - - Малое, что я могу сделать. Мы не потеряли много времени, это того стоило. - Парень выдавил из себя улыбку: - Вы мне почти незнакомец, но заботитесь обо мне как о родном человеке, не требуя ничего взамен. Почему? – - Я уже отвечал тебе на этот вопрос – отвлекся Франсуа на водителя. – - Скоро прибудем – сказал мужчина на немецком, поворачивая руль влево и Дювалье его прекрасно понял. - Их черный «Кадиллак» двинулся по дороге к зеленому холму. По обе стороны озеленение, аромат мокрых кладбищенских цветов. Печаль и тяжелая атмосфера, которую Эцель не мог вынести. Он понимал, что абсолютно все в конечном итоге, окажутся здесь. В груди потяжелело от этого осознания. Ему не было жаль себя, ему было жаль всех тех, кого он знал и любил.«Мы пришли к Феликсу. Не думал, что это когда-нибудь случится.»
На кладбище почти никого, изредка встречались служители церкви, велась церемониальная служба. Во влажном тумане слышался дым ладана. Дювалье раскрыл зонт и двинулся за парнем. Эцель не переживал о том, что он намокнет под дождем, он заметил, что могила семьи успела преобразиться, теперь их объединял красивый навес из светлого мрамора. Капли дождя не попадали на их надгробия, плита Феликса была украшена все еще свежим погребальным венком. Тонкие ветки дерева, с которых сыпались лепестки белых цветов, нежно обнимали семейный склеп. На нем, золотистыми буквами было выгравировано:«Амели, Фабиан и Феликс Эрдманы.»
К Франсуа подошел их водитель, он вручил ему букет лилий, а тот в свою очередь, отдал их Эцелю. Парень возложил цветы к холодной могиле. Они молча стояли. Тишина успокаивала, голос дождя заглушал все мысли. Организованная к этому дню церемония прощания началась в назначенное время. Священник читал псалом, держа в своих руках книгу с латинским крестом на обложке. После того как он закончил, Эцель остался со своим адвокатом наедине. Он крепко обнял его и Франсуа сказал: - Твой дядя в лучшем мире. Его мир намного лучше, чем этот... Поверь мне. – Эцель почувствовал вибрацию и некую наэлектризованность в этот момент. Ему показалось, что он увидел в лице Дювалье что-то необъяснимое. Белую маску смерти. Метка, что значила смертность каждого. Эцель боялся потерять и его… Что если он потеряет всех, кого любит? Франсуа промокнул его слезы атласным платком-паше: - Вот так… Все в порядке. – - Он был замечательным дядей… - В объятьях друг друга, две понурые фигуры были связаны одной скорбью. Их траурные, пропахшие лилиями одеяния, стали отражением их внутреннего упадка. В небе, серый смешался с голубым, образовав грязные оттенки дневного света. Дождь прекратил свое шествие. Природа стихла. Издали, со стороны оранжереи, зазвучало старое пианино. Его меланхоличное эхо доносилось из-за католической церкви. Кто-то решил добавить нежной печали дивному саду грустных, выращенных в некрополе, роз. Феликс по-особенному чувствовал музыку, ему бы понравилась эта самозабвенная мелодия… Обрамленная колючим кустарником территория блестела прозрачными кристаллами дождя. Ветки тонких деревьев и ароматные бутоны шиповника опустились под тяжестью влаги. Мир слушал дивную музыку… Франсуа утешал Эцеля, дал ему выговориться, а как только последняя слеза скатилась с юной щеки, раздался оглушительный выстрел. Теперь холодные сапфиры напротив отражали острый ужас… Никаких ощущений, только алая краска замаравшая роскошное одеяние. Кончиками пальцев, мужчина дотронулся до своего плеча, а затем груди. Только сейчас адвоката охватила боль, ослабши он оперся на свою трость. В глазах темнело, спину прошибал пот, он видел, как пред ним, в панике, забегали священнослужители. Охрана и слуги отчаянно пытались помочь ему, все были напуганы ужасом внезапно настигшей их беды. Особенно запомнились глаза Эцеля… В них застыл смертельный испуг за родного, любимого человека. Мелодия пианино все звучала из храмовой оранжереи, она не обращала внимания на царящий снаружи хаос, так же, как и покойники, лежащие в своих могилах, не обращали внимания на мир живых. Эцель метался в панике, звал на помощь, все это время придерживая тяжелое тело адвоката. Дювалье терял сознание. За ним приехала скорая, Эцель не отпускал его руку, просил продержаться еще чуть-чуть. Его маленькая ладонь была такая холодная… Карету скорой помощи начало покачивать, мужчину положили на носилки. Все происходило быстро, но не для Франсуа. - Эцель… – говорил Дювалье хрипло – Хорошая новость… - плохел он с каждой секундой - Я давно должен был сказать тебе что… Дэвила поймали. – теперь его защитная улыбка выглядела трагично и не предвещала ничего хорошего – Ты должен дать показания против него… Это твой шанс на свободу. –