- У нас еще один беспризорник. –
- Что этой молодежи все неймется… -
Полицейский участок был свеж как Антарктида, спасительный кондиционер в офисе не мог не радовать. Стол администрации был завален папками и различными бумагами о совершенных преступлениях, над которыми пыхтела сотрудница.
- Капитан полиции по делам несовершеннолетних - Рита Гонзалес. Присаживайся. - указала на стул девушка в строгой униформе. –
Парень сел, он был готов к самому неприятному, что может выпасть на его долю. Всем известно, что закон США был один из строжайших в мире, за любую провинность тут жестоко судили.
- Я буду с тобой до того, как мы не решим куда тебя направить. – женщина обратилась к шерифу - Не могли бы Вы оставить нас? –
Прозрачная дверь с именной табличкой закрылась с той стороны.
- Итак… - она сдвинула на столе документ и ранее выуженный паспорт, который находился в рюкзаке – Энтони Уилсон. Шестнадцать лет. Нападение на сотрудника правопорядка. Ты ведь понимаешь, что это серьезное нарушение? Причинение вреда полиции очень строго наказывается, вплоть до лишения свободы на продолжительный срок и это еще не все… – поправила она очки в черной оправе. Если бы не униформа, она бы не была похожа на сотрудницу полиции, девушка слишком тонкая, ее хрупкие руки не способны были перехватить преступника в случае необходимости, пусть даже несовершеннолетнего. Рита Гонзалес - красивая латиноамериканка, ей нужно быть моделью, а не разбираться с малолетними хулиганами, за которыми не присматривают родители. Окрашенные в карамельный цвет волосы были собраны в высокий хвост, волнистые пряди нежно касались ее оформленных скул, а соблазнительно пухлые губы были похожи на цветок психотрии. Орехового цвета глаза внимательно изучали мальчика. – Еще мы изъяли у тебя пять граммов наркотического вещества, сверток марихуаны и восемьдесят стодолларовых купюр. Не хочешь ли ты с нами поделиться, откуда у тебя такое богатство? –
Эцель промолчал. Как он мог это объяснить? По всем фронтам он попадал под описание беспризорника, малолетнего преступника, выросшего в каком-нибудь Комптоне. Только сейчас Эцель почувствовал, как спустился на землю, в нормальный мир ребят школьного возраста, где Рита Гонзалес, точно учительница, говорила, что некоторые действия, которые не являются преступными для взрослых, могут вызвать проблемы с законом у несовершеннолетних. Она начала перечислять такие статусные правонарушения: сексуальные действия по обоюдному согласию, прогулы в школе, курение сигарет, нарушение комендантского часа, употребление наркотиков и алкоголя, бегство из дома, хроническое неповиновение родителям или опеке, своенравие и неуправляемость – за все это можно было хорошенько схлопотать и даже сесть в тюрьму. Эцель понял, что перестарался… Он был легкой добычей для полиции.
- Нам не удалось связаться с твоими родными. Ты из Окленда штат Калифорния? –
Эцель знал свой фальшивый паспорт наизусть. Он чувствовал себя рыбой на крючке, которую сейчас положат в ведерко и закроют.
- Что привело тебя сюда, в Юту? –
Парень играл в немого. Он сидел и молча ждал своей участи, ему не хотелось ни с кем разговаривать и что-то объяснять, ведь все и так ясно.
- Послушай, ты попадаешь под серьезную категорию нарушителя, которому грозит арест. Я не хочу тебе зла, я защитник и борец за права детей! – похлопала девушка себя по груди - Если ты нам дашь информацию о своих родителях, во всем сознаешься и расскажешь нам все как есть, закон будет как можно мягче к тебе. Ответь, откуда у тебя такая сумма денег и где ты добыл наркотики? Лучше переговори со мной здесь, чем там, куда тебя отвезут, мы дадим тебе шанс на перевоспитание. –
Рита Гонзалес была мягкой, было видно, как она любила детей, как пыталась дать шанс молодежи, желала для них самого лучшего стечения обстоятельств.
Эцель чувствовал, как утопает на дне, как его тело обвивают зеленые водоросли, как последние воздушные пузырьки поднимаются на поверхность водоема. Скоро его кинут за решетку, а он будет все так же видеть танцующие водоросли, искать внутренний покой.
- Я их украл – с безразличием ответил Эцель. -
Брови женщины вздрогнули, она отдала указ сотрудникам распорядиться парнем и отвезти его в центральный участок при Исправительном Учреждении штата Юта для дальнейшего заполнения бумаг и ареста.
Дорога была длинной, неведомой, пустой. В служебном фургоне «Шэвроле Экспресс» ехало еще три молодых преступника. Эцель смотрел в окно без интереса. Один и тот же пейзаж с засухой и мертвыми деревьями. Позже появились одноэтажные пыльные домики, их становилось все больше. Округ «Дачесн Каунти» было написано на фасадной табличке при въезде. Маленький городок в деревенском стиле с простеньким жильем и своим хозяйством посреди пустынь. Наверняка в таких домах живут добренькие бабушки, которые ждут своих внуков по выходным… На их кухне всегда пахнет панкейками щедро политыми карамельным сиропом, посуда предпочтительно из белой керамики в мелкий горошек или в цветочек, как на чаепитии у кукол, в добавок ко всему главный атрибут на столе – белая вязаная скатерть, которая так любима всеми «грандма». Семейная идиллия, спокойная жизнь, которую видишь в фильмах… Эцель знал, что его бабушка творческой профессии, она была актрисой и выступала в театрах во Франции, когда была молода. Она не та бабуля, которая готовит угощения и порхает над внуками на крыльях любви. Она та, что курит дамские сигареты в мундштуке, носит дорогие брошки и никогда не признает себя бабушкой. Своевольная мать матери - Гретта... Эцель никогда не видел ее вживую, только на фото и сохраненных старых афишах.
Парень не заметил, как городок остался уже далеко позади, теперь они подъезжали к уединенному месту над которым сгустились серые тучи, размазанные по небу. Здание напоминало секретную базу с большой вышкой и ограждениями из колючей проволоки. Вот он край света.
Парня арестовали, поместили в общую камеру на семь суток до окончательного решения. Правоохранители занялись поиском родственников, восстановлением подлинных документов мальчика. У них было много вопросов и зацепок относительно данного нарушителя. Теперь он находится полностью под государственным присмотром.
В исправительном заведении Юты, в месте общего порядка, в которое должен был вскоре попасть несовершеннолетний преступник, было много латина и белых, как две противостоящие группы, они не могли терпеть друг друга и постоянно устраивали потасовки. Единственное что их объединяло – режим дня, который нельзя было проигнорировать. Неудержимых запирали в изоляторе. При тюрьме можно было получить среднее и даже высшее образование заочно. С трудными подростками часто проводились воспитательные лекции, у исправляющих свое поведение были привилегии.
Утром – подъем и изнурительные тренировки. Днем – беспросветная учеба. Вечером – исправительные работы и долгожданный час на просмотр TV или чтения книги, на выбор. Ночью всех запирали в своих камерах, где пребывали по двое. Заключенные спали на жестких кроватях, на тонких матрасах, изнуряясь бессонницей или кошмарами. Каждый день в этих камерах зрели планы мести тем или иным группировкам внутри тюрьмы. Подростки были особо безжалостны и вспыльчивы, они делали заточки из зубных щеток и были готовы пырнуть острием в шею любого, кто им не понравился. Это не место для слабаков, слабые умирали, сильные проходили этап жизни. Возможно, детская тюрьма была даже жестче чем взрослая, но это пока были только слухи…
Пугающее будущее среди одичавших ребят, которым не хватило любви и понимания… Это было все, что Эцель услышал от своих сокамерников, с которыми сейчас делил изолятор временного задержания до окончательного решения государственных властей. Парень держался подальше ото всех, он скрылся в тени, сев в угол. С ним в камере были еще шесть человек, разные дети, разного пола, с разными судьбами, но с одной участью… Все неуправляемые, переступившие законы США. Та беременная девушка, по сути ребенок с большими проблемами, она была замечена в проституции в районе латина. Буйный темнокожий парень с горящими белками глаз, убил свою мать из-за игромании. Сейчас он злобно колотил о железную решетку, крича ругательства надзирателю. На вид у него были все признаки импульсивного расстройства личности, не хотелось попадаться ему на глаза. Пара беспризорных парней с лисьими глазами, которые совершили кражи. У самого старшего были какие-то проблемы с оружием. Была еще одна девушка, она торговала наркотиками, все ее лицо было покрыто прыщами, а волосы были выкрашены в ярко-розовый, что только добавляло краски ее лицу. Подростки беседовали между собой, обсуждали свои грешки с улыбками на лицах, кичились ни о чем не жалея, некоторые даже хотели попасть в тюрьму назло родителям, а еще хотели вечных тюремных передряг из банд. Сейчас их только распределяли. Группа уставилась на новенького. Перешептываясь, они начали укалывать острыми фразами. Эцель не слышал их, ему было все равно, что о нем говорят.
- Уверена он гей, а таких в тюрьмах очень не любят… – наматывала на палец розовую жвачку малолетняя проститутка с огромным пузом. Ее живот был обтянут футболкой из синтетики, на которой была ироничная надпись «Lovely Baby» выполненная из блестящих страз. – Эй! Мы тебя спрашиваем! Ты из-за чего здесь!? –
Эцель не хотел даже вспоминать об этом.
- Ты либо с нами, либо ты нам не нравишься! – сказал какой-то из мальчиков и посмеялся. Все бездумно подхватили. -
Среди молодежи разыгрались аппетиты. Самый агрессивный из сокамерников начал приставать словесно, а затем двинулся к своей жертве. Когда он приблизился достаточно близко, Эцель схватил его за ворот и приставил к горлу нож-кредитку, который тщательно прятал в своем рукаве все это время:
- Я перережу тебе горло, если еще раз ко мне подступишься. Понял, выродок?! – Эцель держал подростка за белый воротник футболки поло. Острие лезвия было готово вонзиться в темную кожу подростка, опасное расстояние становилось смертельным. Казалось, парень действительно хочет убить, его взгляд стал совсем холодным и беспощадным, синий лед сжигал кожу, как кислота, бурящая дыру до самых костей. Его остановил надзиратель, он отнял у Эцеля нож и оттащил от парня.
- ЛЕЖАТЬ! НА ПОЛ! –
Новенький не давал себя в обиду, он хотел прижиться здесь, занять для себя единственное место, где он может укрыться.
«Тот день был невыносим, но мое отключившееся восприятие спасло меня от всего, что было. От холода, от толпы тинейджеров, даже от собственной пустоты внутри… Мне не за что хвататься. Это и есть настоящая свобода. Я не ощущал ничего, лишь вседозволенность. Без угрызений совести я бы убил того парнишку, проткнул бы ему горло несмотря ни на что, я бы избавил эту планету от грязного отродья. Время за решеткой шло, двое вышли, их забрали родные, на своем горбу они также унесли огромные штрафы за своих отпрысков. Я бы тоже хотел выйти отсюда, но знал, что никто меня не заберет. Лисьи взгляды тех воришек вдруг стали добрыми и жалкими перед своими матерями, они обещали исправиться. Семнадцатилетнего недогангстера забрал отец. Проблема с лицензией – не такое уж и серьезное нарушение, он ни в кого не стрелял. Я не знал точно, лишь предполагал, поскольку не был знаком с законами США и не был углублен в подробности отдельной ситуации каждого подростка. Из-за беременности, примерно в глубокую ночь, нас покинула и проститутка. Мы были как зверята за решеткой, как приют для бездомных собак, которых забирали посетители. Остались худшие из худших. Я не знал который сейчас час, не знал ничего, пребывал в подвешенном состоянии. Здесь было минимум условий, туалет за ограждением, за которым было слышно каждую струю, тонкие матрасы, те, что выдали нам ночью для самого кошмарного сна и двукратное питание низкого качества. Заключенные обоих полов были в одной правосудной клетке три на пять, это было неправильно, но никому не было до этого дела, я думаю, что проверка от начальства попросту не проводилась в этой жестокой глуши. Мне не повезло оказаться здесь, в Юте. Уверен, в Калифорнии арест переносится намного комфортнее. Осознание того, что я не заслужил такого обращения все еще было при мне, оно становилось все ярче с каждым часом и вдруг стало отчетливей бить меня по моей, пока еще разумной, голове. Я был горд, я был силен и безжалостен к нынешнему окружению, не давал собой помыкать, но что-то сломило меня в последний момент, в момент бессонницы среди спящих. Я не мог принять свое настоящее. Нет, все это неправда – повторял я. Я пытался очнуться, пробудиться от этого кошмарного сна, но не получалось. Возможно я уже сходил с ума, пытался проснуться, сжимая и разжимая свои усталые от жизни веки. Я был подавлен, но все еще боролся… Впустую. От нахлынувшего наваждения, я пытался мысленно выйти за пределы этой камеры, этого безжалостного заточения, пройти сквозь бетонные стены и улететь на свободу, в которой пробыл всю свою жизнь. Вот, уже, мне слышатся ночные разговоры Лос-Анджелесских жриц любви с клиентами, я вижу, как прибрежные волны точат гладкие камни, до меня доносятся крики чаек, сигнализаций, людей на тротуарах, зовущих такси. Я вижу, как из долины Сан-Фернандо, из пригородного гаража с автоматическими воротами, выезжает красное феррари без верха, яркий автомобиль покидает свою виллу с пышными пальмами, мчится на встречу вечеринке в ночном клубе.
Я открыл глаза и стены начали со мной говорить, рассказывать, что происходит по ту сторону заключения. Все замечательно, мир не остановился, он продолжает жить своей жизнью, игнорируя мое печальное существование. Здесь холодней, чем в Калифорнии... Я сидел на матрасе и укутался в плед. Теперь, кондиционер стал средством пыток, он никогда не отключался надзирателем, потому что это был единственный воздух, который здесь циркулировал. Я смотрел на мужчину в униформе - сегодня другой, толще и глупее на лицо. Сейчас охранник пялился в маленький телевизор, в голубом экране что-то мелькало, отражалось на его лоснящемся лице. Я бы и его зарезал, просто из зависти, что он на свободе и может насладиться хрустящими снэками.
Меня не хватило надолго. Дереализация подкрадывалась постепенно, фантомные боли проявлялись покалыванием в руках, а затем перешли на все тело. От этого я снова пытался выйти отсюда, считая, что я сплю. Я повторял про себя, что все это сон. После принудительного осмотра врача, сделали вывод, что со мной все в порядке. Меня снова кинули в темницу с говорящими стенами. Когда я вернулся в камеру, меня боялись, я видел страх в глазах девушки, которая сидела в этой бесчеловечной клетке, все кто здесь находится – не ужасные люди, они просто испуганные дети… Как и я.»
Эцель сидел на своем месте, пропускал обед и ужин. Из-за нехватки сил, его посещали видения. Необъятные и счастливые, они помогали выжить, давали ложную надежду на лучшую жизнь. Закрыв глаза, он оказался в другом месте, где он и Дэвил благополучно наслаждаются Диким Западом. Они весело проводят время среди байкеров, бороздят на мотоциклах пустыню Моаб, целуются на закате и поднимают американский флаг над головой. К вечеру, Дэвил и братья по дороге «Свободные Волки» собираются вокруг огромного костра и веселятся, пьют пиво Heineken, кружат на своих «Харлей Дэвидсон», чокаются бутылками, пуская пенные брызги по своим рукам. Дэвил учит Эцеля, как правильно держать оружие, как целиться и стрелять. Он обхватывает его руки своими, прицеливаясь в пустые склянки и бутылки из-под пива, расставленные в ряд. С замиранием сердца он дает команду жать на курок и не позволяет отдаче тронуться назад. Парень ощущает жар, накаляющийся ветер и свободу, которой так не хватало им с Дэвилом. Свободу в выражении своих чувств, свободу от всех законов и любой смерти. Пусть это длится вечно, пусть ветер играет в волосах, а глаза так же горят от любви и азарта…
Ввысь поднялись салюты. Ночное небо пустыни ярко взорвалось красками: желтыми, розовыми, голубыми, зелеными… Дэвил, не похожий на самого себя, улыбнулся Эцелю и опустил на его голову индейский венец из перьев. Все гуляли как на языческом обряде венчания, гордо носили звание современных дикарей, валяли дурака, занимались любовью прямо на диких песках, среди ядовитых змей и пауков, не заботясь о своей безопасности. Эти мужчины и женщины были не такими как все, не думали о своем будущем, умели наслаждаться моментом, были безбашенными и непокорными системе. Разумные люди с аналитическим складом ума, с вечными планами, списками, и хорошо оплачиваемой работой втайне им завидовали, потому что в отличие от «Свободных Волков» и «Диких Кабанов» они не проживали настоящую жизнь. Они жили за золотыми воротами своих вилл, как заключенные.
Эцель открыл глаза. Бетонные стены перестали с ним разговаривать. Решетка рябила в глазах. Ничего не изменилось, но он хотя бы поспал и наполнился энергией. Парень был строг к себе, он бы все равно не вернулся к Дэвилу, даже если бы была такая возможность. Парень знал, что стоит ему заскучать по нему, то тут же накроет ностальгия, вспомнится только хорошее, а плохое забудется. На эту уловку своего ума он не поддастся, он гордо отсидит свое. Здесь ему самое место, здесь за ним приглядывают.
Департамент полиции Юта серьезно заинтересовался новичком, поступившим к ним недавно. На этот раз нашлась еще большая зацепка. Просмотрев паспорт и вбив его в базу данных, полиция вышла на другого человека, уже мертвого Энтони Уилсона. Документ был недействительным, но все банкноты подлинными. По номерам и серии денежных средств полиции стало ясно, что они были в обороте казино «Голдэн Рок» в резервации Навахо, штат Юта. Органы власти заинтересовались этим вопросом и подключили к делу экспертов. Полиция пошла дальше. Дактилоскопия обнаружила отпечатки пальцев на изъятых купюрах и вещах задержанного, они совпали с отпечатками убийцы, стрелявшего из огнестрельного оружия на «Джайнт Роад», в штате Калифорния. Пистолет был не зарегистрирован на территории США и не имел лицензии, скорее всего он был привезен из Ирана или из военных точек Сирии. Белый мужчина, предположительно американец средних лет, был в розыске уже продолжительное время. Юта попросила Калифорнию объединить совместные усилия по поимке серьезного преступника. Три штата и близстоящие границы были включены в усердную работу, так как в них подтвердилось еще несколько преступлений со схожим «почерком» убийцы. Вещи, найденные в рюкзаке парня, навели на улики другого дела и это было настоящим везением для полиции, их прорывом после долгого затишья. Юношу начали водить на допросы. С позволения государственных органов, они отложили его приговор на второй срок. Теперь через парня хотели выйти на связь с важным преступником, который стал проявляться в разных точках ближнего штата.
- Руки – скомандовал надзиратель –
Эцель протянул их, и наручники издали уже известный неприятный щелчок.
В этот раз комната была светлая, с большим зеркалом на стене, через которое велось наблюдение и запись.
Двое сели на стулья, друг против друга. Шел допрос, задавались вопросы.
- Я понимаю, тебе кажется, что я задаю вопросы, не имеющие прямого отношения к тебе, но для нас это очень важно. Честно ответив, ты можешь укоротить свой срок. – говорил мужчина с сединой в волосах и морщинистым прищуром. С мягкостью хитроумного психолога он прощупывал дорогу к молодому мозгу. – Вспомни, где в последний раз ты взял эту пачку денег, где она лежала или у кого? Опиши мне этого человека, ты ведь с ним контактировал продолжительное время, так? Нам важна каждая деталь, каждая подробность. -
Ничто не идеально, все не обошлось без доли давления.
- Ты состоял в какой-то банде? Работал на кого-то? Отвечай! Из-за тебя страдают невиновные люди! -
Возможно инспектор даже переусердствовал с этим, но парень не поддавался, он был лишен чувства реальности, был как под защитным жилетом, как партизан схваченный в период войны. Его запугивали за сокрытие преступлений, наводили на новые статьи, о которых раньше даже не зарекались. Психолог заметил, что у парня выявлены все признаки посттравматического стрессового расстройства, сейчас, от него, им ничего не добиться, они перенесли встречу. Допрос пришлось прекратить раньше положенного времени.
